Как-то ехали мы с дружочком моим Кабаном по каким-то своим неблаговидным делишкам, собираясь завершить их порицаемыми в обществе развлечениями.
Но в этот стройный план негодяйств и излишеств ворвался звонком Ошпаренный. Собственно, я писал про этого деятеля, повторяться лень, интересующихся отсылаю за справками в блог или в ЗИЦ ГУ МВД.
Саша звал на торжественный выезд новой БМВ из салона. Бэху купил Дима - один из старших юго-западного сообщества негодяев. Дима позвал разделить радость Сашу, Саша- Андрюшу, а я с этой кодлой оказался впридачу к Андрюше.
Я пригорюнился.
После последней поездочки с Ошпаренным, закончившейся цирковой эквилибристикой на асфальте (12 сальто-мортале на БМВ Х5), я старался держаться от него подальше. Как показала жизнь - это было весьма здравое решение. В результате очередного пьяного вояжа Санчоса четверо его попутчиков отправились в страну вечной охоты, при этом сам - традиционно остался жив и почти здоров.
Но делать было нечего, отказываться было неудобно, успокаивало лишь то, что Дима Сашу знал давно и руль бы ему не передал и за 5 минут до расстрела.
Понятное дело, что Димина БМВ была нафарширована до упора: то есть, по-моему, даже за пивом могла бы гонять поутру в автономном режиме.
Митя был человек здравомыслящий, спокойный, то есть, заслуженно занимал свое место среди рыцарей круглого юго-западного королевства.
Он знал что такое обкатка, у него ниоткуда не торчало шило, и мы, к моему облегчению, неторопливо вояжировали по майорату, законопослушно останавливаясь на красный и даже пропуская обнаглевших пешеходов.
Народ в салоне нажимал на кнопочки, колупал ногтями кожу, гладил панели, восхищенно причмокивал, шевеля губами пытался прочесть надписи на анастранном, расспрашивал или делился сведениями о баварском автомобилестроении - в общем, все было чинно-благородно.
Но почему-то хотелось свалить из этого благолепия побыстрее. Я подумал, что тому виной мораторий на, который некурящий Дима установил в салоне, но скорее всего, мне вещала моя чуткая третья ноздря.
Наконец, все формальности были соблюдены, поздравления приняты, час расставанья близился, уже оставалось до развязки не больше полукилометра…
На последнем светофоре мы неторопливо притормозили и через секунду всех сидящих швырнуло затылками в подголовники…
Машину рвануло вперед, весь салон надуло подушками, я ожидал продолжения в виде автоматных очередей…
…Но было тихо.
Кряхтя и сдержанно матерясь, народ полез поглядеть на счастливца, прилетевшего в нас сзади. В голове вертелось из классика:
- Я человек завистливый, но тут завидовать нечему.
«Abyssus abyssum invocat». Подобное тянется к подобному: в Диминой семере торчала новая треха БМВ. Где начиналась треха и где заканчивалась семера понять было сложно.
-Впервые вижу БМВ- шный хэтчбэк.
Задумчиво протянул хозяин бывшего седана.
-А что, смотрится.
Поддержал тему Кабан.
Вдруг, дверь трешки распахнулась и на улицу вылетела мелкая блондинистая отроковица лет двадцати от роду.
-Пи. .расы! -
Вежливо поздоровалась она с нами.
-Х.ли вы встали на желтый, п. доры пробитые!
Ознакомила нас незнакомка с личным своим взглядом на причину происшествия.
Я смежил веки, опасаясь что куски ее плоти (мяса) заляпают мне вежды.
Но ничего не происходило.
То есть, происходило, но вовсе не то. Девица, не прекращая визжать, прыгала вокруг нас, пытаясь вцепиться всем поочередно в рожи. Три былинных богатыря и я молча переваривали увиденное и услышанное.
В своих оценках наших персон мадам не скупилась на определения.
Ее критике подвергалось все:
- наша компания (вместе и по отдельности),
- машина,
- детали нашего туалета
и даже фасон обуви.
Почему-то, основной характеристикой всего оцененного являлась склонность к однополой любви, причем в страдательном залоге.
Я стоял и восхищался. Причем, восхищение мое вызывала как сама ораторша, так и группа благодарных слушателей. Такой выдержки я не видел ни до, ни после.
Муций Сцевола нервно прикуривает от своей руки в углу. Франциск Ассизский уже давно бы душил ее в ближайшем сугробе, заливаясь идиотским хохотом и пуская обильные слюни счастья.
Наконец, незнакомка закончила с описательной частью и перешла к предсказаниям будущего. По ее речам выходило, что неведомый любвеобильный Антон уже мчится сюда наперевес, чтобы заняться с нами купно и по очереди нашим любимым постыдным занятием.
- Звони Антону…
Наконец отмерз Дима.
Девица зарылась в сумке, я, пользуясь моментом, решил свалить в машину. Пример оказался заразительным-разом хлопнули все двери, бандиты спрятались в салоне.
Не сговариваясь все нервно закурили, хозяин тоже выпросил сигарету. С удивлением я обнаружил, что у всех дрожат руки. Повисло тяжелое молчанье.
- Может она головой ударилась?
- Об кафель.
Зло сплюнул на чистый коврик Дима.
- Какой кафель?
Не понял я.
- В роддоме на полу.
Пояснил Дима.
- Мама ее стоя рожала, вот и… Я в курсе. Сам с такой стоярожденной три года прожил… К американцу сбежала. Так ему и надо, суке пиндосной.
Ни к селу, ни к городу закончил он.
Каждый задумался о своем. Всем было что вспомнить.
Дима боязливо покосился вбок: там ушибленная пыталась локтем разбить стекло его двери. Не тут то было. Немецкое качество не подвело. Двойной стеклопакет не поддавался.
Однако, от четырех жаднокурящих (каждая затяжка-вполсигареты) в салоне стало не продохнуть.
Митя опрометчиво опустил стекло на полсантиметра и сквозь образовавшуюся щель ему в глаз немедленно прилетел меткий плевок.
- Ну все…
Димон вылетел наружу, я зажмурился, но удара не было. Открыв очи, я увидел как он, на вытянутой руке, несет взятую за шкирку фурию к ее машине.
Осторожно погрузив матюкающуюся красавицу в багажник, рыцарь с грохотом захлопнул крышку.
Все выдохнули. Наступила желанная тишина.
- Че-то тихо.
Я заволновался:
- Ты ее там не придушил ненароком?
- Не озвучивай мои сокровенные мечты.
Резко повернулся Митяй.
- А то они имеют обыкновение сбываться.
Через минут двадцать на противоположной стороне улицы томознул упорный седан Лексус с машиной сопровождения.
- Наконец-то!
Обрадовался народ.
Сыктым приехал!
Все полезли наружу. Приехавший Антон еще через улицу оценил масштабы бедствия. Погрустнел, отмахнулся от охраны на разделительной, пригляделся к терпилам и погрустнел еще больше.
В сообразительности ему было не отказать. Безошибочно выбрав старшего, он вежливо, но без подобострастия, поприветствовал его и сразу перешел к делу:
- Поехали в «Артекс» за такой же?
- Идет.
Не стал наживаться на чужой беде Димон.
- А где?..
Ему молча указали на багажник. Антон, еще раз доказывая собственную сметливость, кивнул, как на само собой разумеющееся, и пошел вызволять подругу.
Стоило ему открыть крышку, как тут же началась вторая часть мерлезонского балета.
Вылетев как чертик из табакерки, милая тут же вцепилась когтями в лицо суженого.
Визг пошел по нарастающей. До нас доносились обрывки фраз:
- Сука… где ты лазил… Меня тут… пока ты там. Пи…арас…"
В общем, все это мы уже слышали и про себя. Солистка не обладала обширным репертуаром, но брала публику за живое благодаря молодому задору и экспрессии исполнения этюдов.
К чести Антона, он тоже хранил гордое молчание. Мы демонстративно делали вид, что что-то внимательно рассматриваем на крышах окрестных домов…
Наконец, Антону надоело стоять под струей этого говнофонтана,(который только начал выходить на проектную мощность), и он тут же перенял полученный опыт.
А именно, поднял любимую за шкирку и поволок к Лексусу. Хлопнула крышка багажника. Антон приглашающе махнул рукой и сел в машину.
- По коням.
Скомандовал Митя.
- Да мы как-то…Дела в общем…
Одновременно, заголосили мы с Кабанием.
- Ну вольному-воля. Добро. Удачи.
- До связи.
По дороге с Андрием мы долго молчали об одном. В голове крепла решимость никогда не жениться. Но судьба играет человеком, а человек играет на трубе…
Оба женаты. Как философски заметил Ошпаренный:
- Никогда такого не бывало, что бы мужик на п… де не подскользнулся.
рассказ четвертый
КАК ЛЕЙТЕНАНТ КРОКОДИЛ БАТАРЕЮ ПОЛУЧИЛ.
Лейтенантская жизнь не сладкая.
Раньше так было и сейчас так - лейтенант «затычка» для каждой бочки. Все самые неприятные обязанности именно на нем, и нет тут никакой дискриминации или дедовщины.
Как еще научить молодого зеленого офицера искусству управления личным составом, если не устроив ему настоящее горнило, где вытачивается характер и искусство работы с людьми?
Начальник караула? Лейтенант! Старший машины? Он же! Командир комендантского взвода? Летеха, кому же еще? Ближе к людям…
Если полк выезжает на полевые учения, то каждый толковый солдат на счету. Наводчики, командиры орудий, даже заряжающие должны быть от мира сего, понимающие, дрессированные, сообразительные. Сброд, новичков, неучей, неуправляемых - всех отправляют на разнообразные подсобные работы вроде кухни или боевого охранения. Комендантский взвод не исключение - туда идут все те, кто не успел пообтесаться на службе, или просто только попал в часть.
Чехословакия. Заграница. Все должно быть на высшем уровне.
Лейтенанту, будущему полковнику Крокодилу, доверили сорок таких вот отщепенцев, дабы привести их в чувство, привлекая к общественно полезному труду, да чтобы научить летеху основам управления людьми.
Задача простая - обеспечить на марше свободный проход колонне боевых машин. Два грузовика ГАЗ-66, в каждом из которых сидит по двадцать бойцов, вооруженных жезлами регулировщиков, светоотражающими катафотами и устными наставлениями, как правильно перекрывать дорогу.
- Будь с ними построже! -
Напутствовал командир дивизиона,
- Премудростей им не надо, все равно не поймут, половина из них по-русски ни бельмеса. Научи простому, но так, чтобы от зубов отскакивало.
- Так точно!
Отвечал лейтенант Крокодил.
С доверенными ему бойцами, большинство из которых были мусульманами из малоговорящих по-русски республик Союза, лейтенант проводил занятия. До седьмого пота, что в прямом, что в переносном смысле. Даже не шпрехающие осознали, что основная их задача, когда идет колонна - не допустить никого ей наперерез, будь то машина, лошадь или сам шайтан во плоти. Применяя народные методы воспитания, подзатыльники и всем доступный для понимания мат, лейтенант добился знания основ и был спокоен за своих подчиненных.
***
«Полк тронулся! Тронулся, господа присяжные заседатели»
Впереди колонны боевых машин растянувшейся километров эдак на пять, пилит грузовичок ГАЗ-66. На каждом перекрестке из него высаживается несколько регулировщиков.
Когда машина пустеет, она останавливается, пропускает вперед всю колонну, затем едет позади и собирает бойцов, высаженных из другой машины. Вот так, челноком, и осуществляется управление движением.
Регулировщики в этот раз справлялись со своими обязанностями отменно. И вовсе даже не потому, что знали правила движения или в совершенстве изучили жесты, которыми управляется поток автомобилей.
С них вполне хватало внешнего вида: ростом полтора метра в прыжке с табуретки, Худыйбердыев и его соплеменники, в форме на два размера больше нужного, потому что меньше на складах просто не бывает.
Со зверским выражением лица, которое появилось в момент попадания в ряды славных ВС СССР, да так и осталось на нем до самого дембеля.
В огромных сапогах, белой каске, натянутой по самые брови; с красными катафотами на белых ремнях, болтающимися на чахлом пузике и сутулой спине.
Со здоровенными, похожими на булавы жезлами, которые на манер скипетра венчались большими красными, круглыми светоотражающими «солнышками», бойцы казались мирным чехам выходцами из страны зла.
Кривоногие степняки, не знающие не только русского языка, но еще и страха, просто перегораживали перекрестки и не реагировали ни на что более, кроме приказов командира. Да и то, наверное, понимали лишь по голосу да тону смысл приказов.
Лик их был ужасен и приводил наблюдателей - пешеходов и автолюбителей - в состояние оторопи и, как следствие, очень способствовал выполнению своих обязанностей. Одним словом все шло хорошо.
Колонна почти уже дошла до самого полигона, машина с лейтенантом Крокодилом стояла метрах в пятистах от последнего железнодорожного переезда, ожидая подхода колонны.
Второй грузовик позади собирал регулировщиков, лейтенант расслабленно курил возле машины, с удовольствием думая, что с первой же ответственной задачей сумел справиться без происшествий.
Так он думал, пока рядом не притормозил уазик начальника штаба полка. Из него выскочил всклоченный подполковник, набрал в легкие побольше воздуха и заревел как взлетающий истребитель:
- Лииииийтина-а-ант!!! Твою же мать!
- А? Что?!
Слабо вскрикнул лейтенант Крокодил и выронил сигарету.
- Ты знаешь, ЧТО творится?
- Никак нет, товарищ подпо…
- А почему ты не знаешь, ЧТО творится? Ты у меня сейчас всё, бля, узнаешь!!! Бестолочь! Такое простое дело умудрился запороть! Бегом… нет, пулей! Пулей к переезду и разбирайся там как хочешь!
Подполковник пыхтя запрыгнул в уазик и скрылся в облаке пыли.
Лейтенант Крокодил, практически буквально «теряя тапки и роняя кал», помчался к переезду.
Первое, что бросилось в глаза, неправильное такое, это стоящий пассажирский поезд. Колонна как шла, так и продолжала идти нескончаемым потоком, а поезд стоял. Подумаешь, может остановка тут у него. Длительная. Очень.
Так успокаивал себя лейтенант до тех пор, пока не увидел надпись, извещающую, что поезд таки скорый. И таки да, пассажирский. И станции поблизости нету никакой.
Это значит, что дрессированные абреки каким-то образом остановили пассажирский состав и пустили перед ним технику, пугая чехов-пассажиров.
Лейтенант схватился за голову - забыл! Забыл же им сказать, что поезда НЕЛЬЗЯ останавливать, это же огромная неустойка за опоздание и срыв графика движения!
И кто платить будет?
Когда Крокодил подбежал к переезду, то застал там Худыйбердыева в позе пугала (руки раскиданы в стороны, морда глуповато-зверская, мешковатая форма, бормочет что-то ругательное), машиниста поезда, который молитвенно возносил очи небу и что-то кричал, судя по всему нецензурное.
Завершал композицию командир полка, утирающий слезы, выступившие от смеха, и периодически вскрикивающий:
- Боец! Хи-хих… Ой не могу! Худыйбердыев, блин! Я ПРИКАЗЫВАЮ, слышишь меня? Тхахаха! Блин, кому расскажешь, не поверят же. А, вот и ты, лейтенант, наконец-то. Гыгы, блин.
- По вашему приказанию прибыл…
- Хи-хи… слышь, лейтенант, ты его как так обучил, а? Он же меня не слушает вообще! Вот погляди. Эй, рядовой! Худыйбердыев!
Застывший в агрессивно-пугающей позе кривоногий степняк даже не повел ухом на окрик.
- Видал? А теперь ты попробуй.
Лейтенант подошел ближе, а потом вдруг заорал:
- Худыйбердыев, бля! Какого х. я?! Я тебя чему учил, рыцарь без страха и упрека? Я из тебя еще сделаю достоянного члена общества, бл. ть!
Услышав знакомый голос и интонации, солдатик вздрогнул, подпрыгнул, повернулся, приложил клешню к каске и прокаркал:
- Стравия жилаю, таварища лийтинанта!
Командир полка позади буквально загибался от смеха, едва не скребя ножкой шпалы:
- Лейтенант, убери этого… а-аха-хаха… потомка Чингисхана с путей, блин. Пусть поезд пройдет. У нас уже и колонна вся ушла, а он стоит, состав не пускает.
***
На самом деле лейтенант Крокодил так и не понял тогда причин дикого веселья командира. На следующий день, когда прибыл командующий армией, к Крокодилу подбежал посыльный и сообщил:
- Вас срочно к командиру!
Подходя к командирской палатке, Крокодил услышал доносящийся из него громогласный смех и голос командира:
- Подъезжаю, короче, к переезду, притормаживаю, смотрю, поезд идет. Ну, думаю, пропустим сейчас и уже почти приехали.
А тут этот… гыгыгы… как его, шизоид этот… выскочил на пути и замер истуканом. Под шлагбаум пролез, ножки свои куриные расставил пошире, лапки в стороны раскидал… Александр Македонский, бляха-муха… и стоит.
А поезд идет.
Дал гудок - степняк стоит, набычился только.
Дал второй гудок, подлиннее, типа свали пока не поздно, а то размажу по рельсам! Боец стоит! Мало того, жезл вскинул и пошел навстречу поезду!!!
Нет, вы толь ко представьте, товарищ генерал! Я бы там от страха обосрался, а этот в атаку с жезлом на поезд!
Раздался оглушительный взрыв смеха, потом командир полка продолжил.
- Поезд по тормозам! Искры из-под колес, мат-перемат, я там уже небоевые потери себе представил, все ужасы. А машинист смог-таки остановиться. Буквально двух метров не хватило!
Высовывается и как давай на Худыйбердыева орать, мол, уйди, дурашка, мы же опаздываем, нельзя так! Этот орел степной ухом не ведет. Думаю, пора вмешаться, вылезаю из машины, иду к нему, а он только покосился на меня и все, никаких эмоций и реакций. Стоит как статуя Петру Великому в Ленинграде - хрен сдвинешь!
Дождавшись паузы в рассказе, лейтенант Крокодил робко кашлянул и сунулся в палатку:
- Товарищ генерал! Разрешите обратиться?
Командующий армии, багровый от смеха, обмахивающийся фуражкой, махнул разрешающе рукой.
- Товарищ генерал, так вот он, лейтенант, который так выдрессировал степняков! Они теперь только ему подчиняются! Да и то, если рявкнуть как следует!
Генерал всхлипнул и сказал:
- Молодец, лейтенант! Будешь ты толковым командиром, ха-ха, это видно сразу. Дай ему батарею, через месяц другой, полковник, посмотрим, что получится.
Да! И этих абреков, которые теперь только его и слушают, к нему в батарею переведи.
Генерал лукаво посмотрел на Крокодила,
- Ну что, сынок, не подведи меня. Твоя батарея должна будет стать лучшей, ясно?
- Так точно, товарищ генерал! - рявкнул лейтенант.
Так оно и стало. Так и началась карьера будущего полковника Крокодила.
заводская быль.
Работаю. Получили заказ на линию по разделение гранул на фракции по величине.
Установка элементарная набор решет и вибраторы, ну и там кое-что по мелочи.
Просчитал режимы, мощность, заданную производительность, отправил запрос в Интернет - найти подходящий вибратор.
И тут такое полезло…
Меня потом две недели иначе, чем «Извращенцем» и Сексуально озабоченным" не называли.
А линии мы сделали. Десятка два.
Врач
«Скорой помощи» рассказал, как его однажды вызвали к умерающей
старушке. Приехали, он мерит ей давление, пытается помочь. Она слабеющим
голосом: - Вы женатый человек? Он: - Нет… Она вдруг быстро садится и бодрым голосом кричит: - Сема, а ну быстро кофе доктору! И тут же врачу:
- Доктор, вот что я Вам скажу: у меня есть племянница…
Дети, они ж ведь любознательные шибко. а такие дети как я - любознательные до беспредела.
за что я люблю советское и постсоветское время - секса в стране еще не было, мата - просто не было, колбасы, водки и сахара - уже не было.
во дворе самым страшным ругательством, которое я знала на свои 8 лет, были слова «проститутка» и (почему-то) «менструация». звучали они непонятно, загадочно и оттого наверное особо обидно.
вообще, детство - это такое время, когда неизвестное - это как правило не значит пугающее, оно скорее обидное. обидное оттого, что ну нет никакой возможности познать.
так вот.
был обычный летний московский вечер, когда батя сидел после работы преспокойно дома, оторвав 3 литра разливного из бочки у метро. и ничто, как говориться, не предвещало.
я вбежала домой со двора, радостная и взволнованная после тайной вылазки на крыши гаражей с пацанами.
- пап, привет. а что такое «зал@па»? - воодушевленно с порога воскликнула восьмилетняя дочь.
из кухни послышалось булькание, яростный кашель и еще какие-то невнятные звуки, и из-за косяка появилась красная настороженная отцовская голова с широко открытыми глазами и капельками пива на лбу.
приведя мысли и стол, в порядок, батя торжественно посадил меня на стул и прочел максимально доступную и корректную лекцию о строении мужского полового члена. я таращила глаза и серьезно кивала.
в конце концов, иссякнув доводами, он спросил:
- а ты это где услышала-то, доча?
- а, мы там с мальчишками в салки играли, так один другому сказал:
«САМ ТЫ ЗАЛ@ПА КОНЯ БУДЕННОГО!».
Эту байку я услышала сегодня от коллег мужчин.
Собрались как-то мужики на рыбалку… Порыбачили, дело к ночи, развели костёр, водочка, закуска, байки, ну всё, как обычно. И как обычно кончилась закуска. Места знакомые, кто-то из друзей вспомнил, что неподалёку есть пасека и очень даже вкусно заедать водку мёдом. Сборы были недолгими. Добравшись до места, мужики присмотрели самый крайний улей, рванули его с места и бегом ломанулись к своему костру. Бегут, а следом собачонка увязалась, бежит молча, не отстаёт. И не агрессивная вроде, да и бог с ней, пусть бежит. Вот и костер уже за деревьями мелькает и друзья уже заждались… Только мёду поесть не пришлось, улей собачьей будкой оказался… А как громко улыбались мужики - слышно было даже в соседней деревне.
Петр Первый, рассказывают, в простой одежде ходил неузнанным по городу и беседовал с простыми людьми.
Как-то вечером в кабаке пил он пиво с солдатом, а солдат за выпивку заложил свой палаш (прямая тяжелая сабля).
На недоумение «Петра Михайлова» солдат объяснил: мол, пока вложу в ножны деревянный палаш, а с жалованья выкуплю.
Наутро в полку - царский смотр! Царь приехал в полк!
Прошел по рядам, узнал хитреца, остановился и приказывает:
-- Руби меня палашом!
Солдат онемел, головой отрицательно мотает.
Царь голос возвысил:
-- Руби! Не то сей секунд тебя повесят за небрежение приказом!
Делать нечего. Солдат схватился за деревянный эфес, проорал:
-- Господи Боже, обрати грозное оружие в древо!
И рубанул. Только щепки полетели!
Полк ахнул, полковой поп молится:
-- Чудо, чудо Бог даровал!
Царь подкрутил ус, вполголоса сказал солдату:
-- Находчив, сволочь!
И громко полковому командиру:
-- За нечищены ножны пять суток гауптвахты! А после направить в штурманскую школу.
На пляже в Хургаде мама (на вид пожизненная учительница начальных классов) и двое детей - девочки 2 и 5 лет. Старшая девочка из песка лепит замок, вылепила уже довольно большой, и тут проходящая мимо женщина, разговаривая по телефону, случайно наступает ПРЯМО В СЕРЕДИНУ замка. Девочка несколько секунд в ступоре - и потом в спину тётке на весь пляж:
- Вот б**дь!!!
Тётка в недоумении, оборачивается, и тут подбегает мама девочки:
- Тася, ну что ты говоришь! Если ты хочешь заругаться, говори, как Крош в «Смешариках»: «Ёлки-иголки!»
Девочка поворачивает голову в сторону мамы и изрекает:
- Мама, ну какие ещё «Ёлки-иголки», если тут Б**ДЬ!!!
ЖУРНАЛИСТКА
Рассказывает Александр Абдулов: «После одной гнусной статьи, я пришел к главному редактору, говорю: „Скажите, кто это написал? Чей это псевдоним?“. Так и не раскрыли мне его. И вдруг: я сижу у себя в кабинете, и входит девушка, довольно страшненькая, слезы в глазах. Говорит: „Это я, та, которая написала. Мне сказали, что вы мне голову оторвете!“. Поставила сумочку на диван и плачет. Вдруг: что меня дернуло? Говорю: „Можно на минуточку?“. Вывел ее из кабинета, вернулся - а в сумочке - работающий диктофон. Я вынул кассету, завел обратно и говорю: „Так что вы хотели узнать? Да, я отрежу вам голову…“. И начал рассказывать, как буду расчленять ее детей, родственников, что сделаю с ее бабушкой… У нее светились от счастья глаза! Только обидно, говорю, что вы не записали это. И тут с ней началась истерика».
ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЕ РОДЫ
Рассказывает Ирина Алфёрова.
Мы были молоды, это был Ленком. Пьер Карден в канун Нового года пригласил нас на гастроли в Париж, и надо было пройти такое вот испытание, когда старые большевики задавали вопросы, в каком году какой-то съезд был, в общем, мучили нас.
Сто человек должны были поехать, и весь театр пригласили на это собеседование. Меня спросили, в каком году был какой-то съезд РСДРП. Я и выговорить-то эту РСДРП не могу. И они спрашивают: «Без нее можно обойтись?» Нет, говорят, без нее нельзя. И так про всех. Без этого можно? Без этого?
И когда пришел Абдулов, ему задали вопрос, что это за почин - «26 ударных недель».
Он ответил:
- Преждевременные роды что ли?
Народные мстители сказали:
- Вот этот точно не поедет.
Им сказали, что вот без этого совсем никак нельзя. Они довольно-таки жалостливыми оказались, говорят, что пусть едет в порядке исключения, но с ним поедут еще люди.
И действительно, поехали еще с нами люди… В кожаных пальто, в шляпах, если в кино снять, скажут, что бессовестно, что так не бывает.
КАК СТАТЬ ГЕНИЕМ?
Однажды Александр Абдулов пошутил: «Если не знаешь, как играть, то играй странно и прослывёшь гением».
САМОУБИЙЦА
Александр Абдулов во время съемок сериала «Дело о мертвых душах» чуть было не повесился. К счастью, члены съемочной группы успели вовремя вынуть актера из петли. По сюжету одному из главных героев, молодому чиновнику Шиллеру, снится сон, в котором Ноздрева казнят через повешение. Этот эпизод удалось снять с первого же дубля, но сразу после команды «Стоп» произошел неприятный инцидент. Александр Гаврилович, обрадованный удачной работой, расслабился и забыл о висевшей на его шее петле.
На миг потеряв равновесие, Абдулов слегка качнулся на табуретке, и петля начала затягиваться. Актер успел схватиться за петлю раньше, чем она затянулась, а потом и члены съемочной группы поспешили на помощь. Впрочем, это происшествие не помешало Абдулову сделать еще несколько отличных дублей
УВОЛЬНЕНИЕ
Однажды в театре (Ленком) на всеобщем собрании ставился вопрос об увольнении Абдулова. Большинство выступало против артиста и обсуждение проблемы подходило к концу, когда неожиданно слово взяла Татьяна Пельтцер, до этого не принимавшая никакого участия в собрании и, как оказалось позже, даже не знавшая о причине спора. Татьяна Ивановна посмотрела на противников Абдулова и спросила: «Так вы Абдулова из театра выгнать хотите? Хорошо. А на кого народ ходить будет?» И стала тыкать пальцами в зал: «На тебя? На тебя? Или на тебя?» После этого Марк Захаров объявил перерыв, и увольнять Александра Гавриловича больше никто не собирался.
Замечательно об Александре Абдулове сказал режиссер Сергей Соловьев. Он вспоминает, что Абдулов никогда не надувал щек, не делал из себя народного артиста всех стран и народов. Он просто жил! Смотрел на белый свет, как он меняется и умел страстно и талантливо войти в эти изменения, понять их и меняться вместе с миром. Абдулов и живая жизнь были родственники. Он был замечательным представителем живой, вечно меняющейся жизни, которая приносит нам то счастье, то ужас.
Кусок чего-то липкого ударился в доску рядом с моей головой. На задних
партах заулюлюкали.
- Ты кто такой? - поинтересовался смуглый парнишка c первого ряда.
- Лектор - улыбнулся я.
- Лектор! - восторженно завопила аудитория - У нас новый лектор! Значит,
старая сучка вс-таки сбежала! Хааа! Да вы только посмотрите на этого
белого индюка!
- А почему месье пришел именно к нам? - вкрадчиво спросили откуда-то
сбоку. Месье хочет учить бедных мальчиков?
- Месье попросили старые друзья.
- Гыыы! У месье есть друзья! У свиней бывают друзья! - ученики
веселились во всю.
- Наверное у месье есть какое то имя? Мы же не хотим называть нашего
нового друга просто лектором? Давай, не бойся, скажи нам, как тебя
зовут!
- Я уже говорил вам, как меня зовут. Вы просто не правильно меня поняли
дети - ответил я, аккуратно закрывая на ключ дверь аудитории. Лектор -
это не моя должность. Это моя фамилия. А зовут меня Ганнибал.
Уж лучше пусть он травит байки и анекдоты,
чем те, кто поёт серенады и рассказывает сказки напрочь фальшивые и лживые…
Далёкое советское детство…
Ссорятся мои двоюродные брат и сестра (друг другу - родные)
Сестре - лет двенадцать, брату - примерно шесть.
- Ах ты скот!
- А я маме скажу, что ты обзываешься!
- Скот - это не ругательное слово. Даже писатель есть такой - Вальтер Скотт.
- А, ну раз так, то ты - Вальтер Скотина!!!
А по субботам, с утра, я Байкер. Такиииие байки жене рассказываю, где меня вчера носило.
Помнится, было это ещё в моём далёком детстве.
Пришла как-то раз моя бабушка с базара такая вся довольная, и прямо с порога объявила:
- А я сегодня торговца на рынке обдурила!
- Это как же???
- Я не позволила ему себя обсчитать!
Вспомнилась забавная ситуация из юности, ещё из советских времён…
Только поступив в институт, я, как водится, до начала своего первого в жизни семестра отправилась с другими вчерашними абитуриентами и уже завтрашними студентами - по зову партии, правительства и деканата - на сельхозработы. На сбор яблок в некий совхоз.
Как только мы туда прибыли, нас выстроили на линейку и стали проводить разъяснительную работу. Эту почётную обязанность возложили на нашего бригадира и по совместительству комсорга, выпускника 5-го курса нашего же вуза. Он представился Василием Иванычем, дабы мы не ломали язык о его экзотическое восточное имя-отчество, кстати, ничего общего не имевшее с выбранным им его русским аналогом. (Но «Василь Иваныч» приклеилось к нему намертво, кстати).
Итак, этот Василь Иваныч прочитал нам долгую лекцию о правилах поведения в бараке (да-да, во время сельхозработ мы жили именно в бараках - хотите смейтесь, хотите - нет), где что находится во вверенном нам совхозе - медпункт там, сельпо, «удобства»… Какая норма сбора яблок, каковы условия труда… Но одна из его инструкций просто-таки врезалась в память!
Он объявил буквально следующее:
- Вы видите эту речку? Купаться в ней нельзя! А там, на другом берегу, за мостиком, растёт трава. Так вот, эту траву ни в коем случае нельзя курить!!!
Весь будущий первый курс выпал в нерастворимый осадок…