Наша жизнь - это не только то, что мы сделали. Но и то, что не сделали: не пошли на зов любви, не вспахали грядку под огурцы, не родили ребенка. Жизнь - как банка с клубникой. Между ягодами - пустоты. Но пустоты - это тоже наполнение. Кого мы помним? Тех, кто нас собирал. И тех, кто разорял. Разорял наши души, как гнезда. Они тоже нужны…
После репетиции Влад подошел к Ларику.
- Мне надо с тобой поговорить, - начал Влад.
- Говори, - разрешил Ларик.
Красавец в прошлом, Ларик и сейчас, на шестом десятке, был хорош: длинные седеющие волосы, медальный профиль.
Влад заметался мыслями. Можно сказать: мне нужны деньги. Ларик ответит: деньги нужны всем. Влад стоял и молчал.
- Ну? - поторопил Ларик.
- Ну не здесь же… - оттянул время Влад.
- А где?
- Я не знаю… Давай сядем.
- Некогда мне сидеть. Знаешь что, приходи ко мне домой.
- Когда?
- Сегодня в девять.
Влад обрадовался, что пытка отодвигается хотя бы до девяти.
Все оставшееся время Влад репетировал предстоящий разговор. Он скажет: «Мне не хватает зарплаты».
«А ты знаешь, сколько получает директор завода? - поинтересуется Ларик. - Или хирург, от которого зависит жизнь человека? Они получают в два раза меньше, чем ты».
«Но в Америке музыканты такого класса стоят в десять раз дороже!» - возразит Влад.
«Мы же не в Америке живем. Поезжай в Америку!»
«Не хочу я никуда ехать».
«Почему?»
«Не хлебом единым жив человек».
«Ну вот и договорились», - скажет Ларик. И все останется как было.
Значит, надо искать дополнительную работу. Халтуру. А подрабатывать музыкой, играть на свадьбах и корпоративах - значит амортизировать душу, портить нюх, как у гончей собаки. А гончая без нюха - это уже не собака.
Ларик жил за городом. В трехэтажном особняке. Его дом был похож на кинотеатр.
В доме пахло яблоками. Яблоки варили на кухне.
По дому бродили две девушки: дочка и любовница. Дочка была старше.
Ларик сидел на кожаном диване. Перед ним на низком столике - бутылка виски и два тяжелых стакана. Ларик был пьяница и бабник, но это его не портило. Даже наоборот.
Влад приехал ровно в девять. Он никогда не опаздывал и ненавидел тех, кто опаздывает.
- Садись, - пригласил Ларик. - Выпьешь?
- Я за рулем, - отказался Влад.
- Тогда я дам тебе яблочный джем. Очень полезно для пищеварения.
Любовница Жанна принесла блюдце с джемом. Влад проводил ее глазами. Отметил, что у Жанны - очень красивая попка. Лучше лица.
- Может, ты голодный? - проверил Ларик.
- Нет. Спасибо. Я из дома.
Влад взял ложечку и стал есть джем.
- Вкусно? - спросил Ларик.
- Песня… - отозвался Влад.
Джем действительно был сварен грамотно: корица, минимум сахара, не переварен, сохранены все витамины и даже аромат остался прежним.
Влад знал, что от Ларика сбежала жена. Как надо было постараться, чтобы жена-ровесница сбежала от богатого мужа в никуда. Ларик первое время был раздавлен, но скоро обзавелся молодой любовницей, утрата была частично скомпенсирована. Можно поговорить о деньгах, но с чего начать… Влад ел джем и приспосабливался к предстоящему разговору.
- А меня хотели ограбить, - сообщил Ларик.
- Что значит «хотели»? - не понял Влад.
- Я спал ночью. Вдруг просыпаюсь, посреди спальни стоит таджик в маске.
- А откуда ты понял, что он таджик?
- Я потом понял. Слушай. Он стоит. Я лежу. Смотрим друг на друга. Я ему говорю: мужик, ты чего? А он поднес палец к губам: тсс… дескать, тише, не шуми… А сам на цыпочках подошел к балконной двери, вышел на балкон и сиганул с третьего этажа. И тишина. Я встал с кровати, заглянул вниз. Смотрю - лежит на земле, не шевелится. Не могу же я заснуть, если у меня под окном тело. Я выбежал на улицу, подошел, нагнулся, вижу - моргает, а правая ступня как будто рядом отдельно положена. Ну, думаю, сломал. Убежать не может. Спрашиваю:
- Больно?
А он отвечает: «Не очень. Только ты меня не сдавай минтам. Я стоять не могу. А они идти заставят, турма…»
- Тебе не в тюрьму, тебе в больницу надо.
Он закрыл лицо рукой и заплакал. Я думаю: ну что мне с ним делать? «Скорую» вызывать? Пока они приедут, сиди, жди. Легче самому отвезти. Я взял его под руки, волоком дотащил до своей машины, погрузил осторожно и повез в травмпункт. Его просветили на рентгене, говорят: сложный перелом со смещением и сухожилие порвано. Надо в больницу. Вызвали «скорую», приехала быстро. Спрашивают: кто сопровождающий? Я говорю: ну, я сопровождающий. Они: его в больнице не примут. Он иностранец. Я говорю: да какой он иностранец? Таджик. Они: таджики тоже иностранцы. У него медицинский полис есть? Я спрашиваю:
- Тебя как зовут?
- Якуб, - говорит.
- У тебя полис есть?
- Есть.
- Где?
- Где у всех. В штанах.
Он подумал: пенис. Перепутал. Слова похожие - пенис и полис.
- Документ, - говорю я. - У тебя есть с собой документы?
- На преступление с документами не ходят. Логично, думаю. Как в разведку. Если поймают, хотя бы не опознают. Спрашиваю:
- А по моему полису нельзя? - и деньги сую. Врач «скорой помощи» смотрит на деньги и говорит:
- Довезти я довезу, но за больницу не отвечаю. Пришлось ехать до больницы.
Я свою машину бросил возле травмпункта, залез в «скорую». Якуб лежит. Я сижу. Спрашиваю:
- Ты как в дом попал?
- Залез, - говорит. - По труба. Деньги надо.
- Пришел бы как человек. Попросил.
- А ты бы дал?
- Может, и дал бы.
«Сейчас попрошу, - подумал Влад. - Как человек…»
Подошла любовница Жанна. Села возле Ларика, прижалась, как кошечка.
- В общем, приехали мы в больницу. Без документов не принимают. Я говорю:
- Положите гипс, я его обратно заберу.
Они:
- Какой гипс? Здесь операция нужна.
- Ну так сделайте, я заплачу.
- Без документов не имеем права. Он таджик.
- А таджики что, не люди? У них был Омар Хайям, Низами, древнейшая цивилизация.
- Это слова. А надо документ. Не имеем права
- А выкинуть на улицу, как собаку, имеете право?
Я достал мобильный телефон, стал звонить знакомым из здравоохранения, решил прессовать врача сверху. А потом говорю врачу: давай пойдем коротким путем… И даю ему баксы. Хорошо, что я кошелек с собой захватил. Тот взял деньги и говорит:
- Давайте ваш полис. Я запишу больного на ваш полис. Нас ведь тоже проверяют.
А у меня полис в Москве, на квартире. Говорю:
- Ладно. Завтра привезу.
- Ваш паспорт, хотя бы…
А у меня и паспорта с собой нет. Не буду же я спать в пижаме и с паспортом. Короче, пришлось брать такси, ехать в травмпункт за своей машиной, оттуда на дачу за паспортом и опять в больницу.
- Ты хороший человек, - прожурчала Жанна.
- А у меня не было выхода.
- Мог бы бросить, и все, - подсказала Жанна.
- Я бы бросил, если бы не видел эту ногу. А когда увидел, то караул. Как он будет на такую ногу опираться? Молодой парень, красивый, как из индийского кино.
- А за операцию ты тоже заплатил?
- Естественно. В конверте врачу. И в кассу столько же в рублях. Если сложить все мои расходы, получится сумма, за которой он лез. Так что этот Якуб меня все-таки обокрал.
- С обоюдного согласия, - добавила Жанна и прижалась теснее к теплому боку Ларина. Он поцеловал ее в макушку.
- Ты лучше скажи: что ты здесь топчешься возле меня? Тебе что, ровесников мало?
- Ты обеспечиваешь питание и проживание, - объяснила дочь, проходя мимо.
Жанна игнорировала это замечание. Сделала вид, что не услышала.
- Мне с ровесниками неинтересно. Мне с ними скучно.
- А со мной весело?
- С тобой весело. Ты хороший.
«Сейчас попрошу, - подумал Влад. - Хорошая минута».
- Ларик, - начал Влад и замолчал.
- Что? - спросил Ларин.
- У тебя где туалет?
- Прямо и направо.
Влад не хотел в туалет, но пришлось встать и пойти прямо и направо.
Туалет был просторный, стены обложены кафелем под мрамор. На стене висела клетка с механической птичкой. Влад сел на унитаз и неожиданно для себя громко пукнул. Сработал яблочный джем. И тут же запела птичка. Как это понимать? Птичка призвана заглушать выхлопы кишечника? Или это просто шутка?
Влад подошел к крану, вымыл руки и гулко высморкался. И снова запела птичка. Влад понял, что в игрушке находится механизм, который реагирует на колебания воздуха. А именно - на громкий звук.
Влад вышел и присоединился к компании.
- Ты что-то хотел сказать, - напомнил Ларик.
- У тебя очень смешная птичка. Японская, наверное. Только японцы могут такое придумать.
- Нравится?
Ларик встал с дивана, удалился на короткое время и вернулся с птичкой в клетке.
- На! - Он протянул Владу. - Держи…
- Не надо!
- Бери, бери…
Влад растерянно взял птичку и заглянул в ее личико. Это был воробей или чижик-пыжик. Маленькая птичка с клювиком и круглыми глазками.
«Теперь уж точно не попрошу», - понял Влад.
Жертвоприношение Ларика ограничилось птичкой. Вся его душевная широта была израсходована на Якуба. Ларик платил только с обоюдного согласия, когда он сам этого хотел, и не терпел никакого давления.
Он был разным: хорошим человеком и плохим человеком, щедрым и жадным, порочным и нравственным, благородным и жлобом.
Влад, как механическая птичка, чувствовал своим внутренним устройством колебания Ларика. Он догадывался: Ларик денег не даст. Все будет по-старому, но осадок останется. Отношения пострадают. Ларик не простит вымогательства, а Влад унижения.
Повисла пауза. О чем говорить, когда все и так ясно. Надо прощаться и уходить.
- Ты хочешь, чтобы я тебе повысил ставку за концерт? - прямо спросил Ларик.
- Нет, нет, - испугался Влад. - Ни в коем случае.
- А о чем ты хотел поговорить?
- О новом альбоме. У меня есть стихи, - вывернулся Влад.
- Чьи?
- Ты будешь смеяться. Пушкина.
- Как раз не буду смеяться. Пушкин хороший автор, которого сегодня плохо знают. Жанна, ты знаешь Пушкина?
- Фамилию слышала, а читать не читала, - призналась Жанна.
- Одноклеточный организм. Муха-дрозофила, - заметила дочь Ларика.
- А ты кто? - огрызнулась Жанна.
- Девочки, не ругайтесь, - попросил Ларик. Посмотрел на Влада и сказал: - У тебя хорошие мелодии. Ты - мелодист. Это редкий талант. Твои мелодии запоминаются и застревают в душе.
Ларик замолчал. Влад не понял: это конец фразы или будет продолжение.
- И что? - спросила Жанна, которая тоже не поняла.
- Зачем просить, когда можно заработать? - продолжил Ларик.
- А я и не просил, - отрекся Влад.
- Просил, просил… Только молча.
Ларик плеснул Владу виски в чистый стакан. Это был знак согласия и примирения. Влад выпил.
Алкоголь быстро подействовал. Влад сидел и мечтал и предчувствовал, что завтра же сядет писать новый альбом. Мелодии стояли у горла.
Влад вернулся домой в три часа ночи. От него пахло спиртным, что недопустимо. В руках была клетка с механической птичкой.
- Что это? - спросила жена.
- Результат переговоров. Пример для подражания. К ней с говном, а она поет…
- Выпил… - определила жена. Взяла клетку. Вгляделась в птичку. - Какая милая…
В конце лета к Ларику зашел Якуб.
Ларик неожиданно обрадовался, как будто увидел близкого родственника. Якуб свободно передвигался на обеих ногах, никаких следов травмы. Молодые кости прочно срослись.
В руках Якуб держал большую белую дыню. - Тебе… - Якуб протянул дыню Ларику. - Сорт «торпеда». Половина сахар, половина мед…
Дыня действительно была очень сладкая.
Полина поняла, что Веля без сознания, с ним что-то случилось. Скорее всего инфаркт или инсульт. Она растерялась и оторопела. В ней как будто замедлился ток крови, и она погрузилась в анабиоз. Своеобразная защита организма от стресса.
Полина тем не менее достала мобильник и вызвала «скорую помощь». «Скорая» приехала через полчаса и отвезла Велю в близлежащую больницу. Полина сопровождала Велю, сидела с ним рядом: он без сознания, она в анабиозе. Было понятно, что к мэру они не попадут, мастерскую она не получит, но какая мастерская…
В приемном покое к Веле никто не подходил.
Полина тыркалась к белым халатам.
- Врачи заняты. Подождите, - отвечали халаты.
Полина никому не объяснила, что больной не просто больной с улицы, а великий Андрей Белицкий. Ей было неудобно требовать дополнительного внимания, поскольку здесь все больные. Здоровых нет.
Прошло полтора часа. Полина подошла к молодому врачу и сказала:
- Он умрет.
- Кто? - не понял врач.
- Веля. Он очень талантливый.
- Перед Богом все равны, - ответил врач. Полина достала мобильный телефон, набрала код Лос-Анджелеса и связалась с Эммой. Она хорошо знала этот телефон.
- Я звоню из больницы, - проговорила Полина. - Веля лежит без сознания, к нему никто не подходит.
- Это кто? - строго спросила Эмма.
- Да так. Никто, в общем.
- Какая больница?
- Больница на Котельнической набережной.
Далее все закрутилось и сплелось. Эмма из Америки позвонила лучшим врачам. Врачи тут же приехали в больницу. Через сорок минут Веля уже был в операционной.
Удалили тромб из сонной артерии. Тромб перекрывал ток крови. Кровоснабжение было восстановлено, но время упущено. Почти три часа мозг голодал, а в таких случаях имеет значение каждая минута.
Организм погрузился в кому. Сознание блуждало где-то в темноте и все никак не могло выйти к свету.
Эмма прилетела в Москву на следующий день. Как ей это удалось? Удалось. Она завязала в узел свою депрессию и превратилась в ракету, которая прорезает все слои атмосферы.
Через сутки Эмма уже сидела у постели своего мужа. Врач сказал:
- Разговаривайте…
- А он слышит? - спросила Эмма.
- Не знаю. Главное, говорите. Не отпускайте его.
- Куда?
- Туда. Он будет держаться за ваш голос, как за веревку.
Врач ушел.
Эмма смотрела на любимого. Он похудел. Ему шло. Выглядел он, как это ни странно - хорошо. На лице не было следов страдания или борьбы. Спокойное, умиротворенное, красивое лицо. Глубокие и мелкие морщины нарисовали свой узор, как мороз на стекле. Морщины ему шли и были знакомы - все, до последнего штриха. Они вместе их нажили.
Эмма сидела рядом. Надо было говорить, и она стала рассказывать всю свою жизнь начиная с детства. Потом всю их общую жизнь, начиная со дня знакомства. Особенно долго она задержалась на том лете, в Крыму, когда Веля ее любил и ехал к ней на машине. В грозу. Небо полыхало от молний, было страшно, тревожно и счастливо одновременно. Набежали знакомые и толпились в дверях ее номера, как хор в греческой трагедии. А потом, последние пять лет, она не жила, а будто провалилась в черный мешок, но Веля был рядом, и ей было КОМУ страдать, кому жаловаться. И она себе позволяла. А сейчас… Веля рядом, но его нет.
А вдруг его не будет рядом? И что тогда будет с ней?..
- Веля… - позвала Эмма. - Пожалей меня. Так плохо, как сегодня, мне еще не было никогда.
Эмма произнесла эту фразу иначе, чем всегда. Обычно она добавляла немножко трагедии, а сейчас - безо всяких добавок. Очень просто, тихо, глубоко.
И Веля услышал. Он уцепился за эти слова и почувствовал, что плывет им навстречу.
Эмма заплакала. Она и плакала по-другому, не ему, а себе.
Веля открыл глаза.
Из темноты постепенно, как будто проявляясь, выплыло лицо - такое родное, такое драгоценное. «Эмма…» - узнал Веля.
Она улыбалась ему сквозь слезы, как Джоконда, и Веля не мог понять: родился он или умер.
Мы выпили. По телу разлилась благодать и полное спокойствие.
Полина рассказала, как от нее ушел первый муж. Он был моложе ее на десять лет.
- К молодой? - спросила я.
- На десять лет его моложе.
- Значит, тебя на двадцать, - посчитала я.
- Ну да… - согласилась Полина.
- Этого следовало ожидать.
- Почему же? - не поняла Полина. - Разве я не красивая?
Она держала фужер у лица. Большие глаза над хрусталем.
- Я красивая, не зануда, сама зарабатываю… - перечислила Полина. - Была такая любовь…
- Была и сплыла.
- Но почему?
- Ему захотелось детей. А родить должна молодая. У цыган женщина рожает с двенадцати лет. А в семнадцать уже считается старуха.
- Мы же не цыгане, - возразила Полина.
- Ты хочешь, чтобы я с ним поговорила? - догадалась я.
- С кем?
- С твоим мужем…
- Вы что, с ума сошли? Зачем он мне? Я Велю люблю.
- А с Велей у тебя какая разница?
- Двадцать пять лет. Но я их не чувствую. Моя душа слилась с его душой. У нас одна душа на двоих. Я все время слышу его присутствие.
- И сейчас?
- И сейчас…
Наступила пауза. В тишине две души, обнявшись, как в вальсе, медленно проплыли над нашими головами.
- Я хочу родить от Вели ребенка, - проговорила Полина.
Теперь я поняла наконец - зачем Полина приехала. За советом.
- Тебе нужно мое мнение? - проверила я.
- Да. Это очень серьезно. Мне не с кем посоветоваться.
- Веле шестьдесят пять. У него большое прошлое, но маленькое будущее.
- У него прекрасные гены, - возразила Полина. - И у меня тоже очень хорошие гены. Мой отец был большой художник. Мать - наполовину татарка. Красавица. У нас будет потрясающий ребенок. Я привезу его к Веле на океан.
- То-то Эмма обрадуется…
- Эмма будет наблюдать, как он растет, и не думать о смерти. Она выйдет из депрессии и воспрянет. И Веля воспрянет. У них же нет общих детей.
- Ты о ком думаешь - о себе или об Эмме? - не поняла я.
- Это выход для всех. Новая жизнь всех возродит. И ребенок сам получит жизнь. Я почему-то думаю, что это будет мальчик.
Я смотрела на Полину. В ней совершенно не было захватнического начала. Она была готова делиться всем, что имела и не имела, только бы Веля воспрял для жизни.
- А сколько люди живут? - спросила я.
- Не знаю. Князю Голицыну девяносто шесть.
- Ну вот, а Веле только шестьдесят пять. Значит у него в запасе тридцать лет. Мальчик успеет вырасти и получить образование.
Полина просветлела и обрадовалась, как будто действительно от меня зависело их общее будущее.
- Ты что разлёгся, как Андрей Балконский*?
- А когда он разлёгся?
- Когда его убили.
*Редакция Виктории Токаревой.
Змея жалит только тогда, когда защищается, - ответила бы я. - А в остальное время это тихое, грациозное создание.
Когда кто-то рядом с тобой шагает не в ногу, не суди его: может, он слышит другой марш.
Какой добротный дом. При Сталине лучше строили, боялись халтурить и воровать. Бояться полезно.