Напрочь путь ко мне отрезая,
Чтоб не видеть и не писать,
Ты ещё пожалеешь, знаю,
Станешь локти ещё кусать.
Чтоб не видеть…
Но ты увидишь.
Взглянешь - взгляда не отведёшь.
Ты в метельную полночь выйдешь,
а от памяти не уйдёшь.
- Обхватить бы двумя руками,
унести б её за моря!
Почему же она такая?
Отчего она не моя? -
Снег летит над землёй застылой,
Снег рассыпчатый и сухой…
А ведь было бы счастье, было, -
Оказался кузнец плохой.
Всех его сил проверка,
сердца его проверка,
чести его проверка, -
жестока, тяжка, грозна,
у каждого человека
бывает своя война.
С болезнью, с душевной болью,
с наотмашь бьющей судьбою,
с предавшей его любовью
вступает он в смертный бой.
Беды как танки ломятся,
обиды рубят сплеча,
идут в атаки бессонницы,
ночи его топча.
Золой глаза запорошены,
не видит он ничего,
а люди:"Ну, что хорошего?" -
спрашивают его.
А люди - добрые, умные
(господи им прости) -
спрашивают, как думает
лето он провести?
Ах, лето моё нескончаемое,
липки худенькие мои,
городские мои, отчаянные,
героические соловьи…
Безрадостных дней круженье,
предгрозовая тишина.
На осадное положенье
душа переведена.
Только б в сотый раз умирая,
задыхаясь в блокадном кольце,
не забыть-
Девятое мая
бывает где-то в конце.
Не отрекаются любя,
Все чувства разом предавая,
Когда проказница-судьба
Сомненьям веру подвергает…
Не отрекаются любя,
Поставив точку в одночасье,
Когда жестокие слова
В осколки разбивают счастье…
Не отрекаются любя,
Не разобравшись, в чем причина,
Когда кричит в ответ душа
О боли столь невыносимой…
Не отрекаются любя,
Отбросив в миг на расстоянье,
Когда любимые глаза
Слезами просят пониманья…
Глаза твои хмурятся,
горькие, мрачные,
тянется, курится
зелье табачное,
слоятся волокна
длинные, синие,
смотрится в окна
утро бессильное.
Сердце не греется,
дело не ладится,
жизнь драгоценная
попусту тратится.
Может быть, кажется,
может быть, чудится,
что ничего уже в жизни
не сбудется…
Думаю с грустью:
чего я стою?
На что гожусь я?
Место пустое!
Чего я стою
с любовью моею,
если помочь тебе
не умею?
ПИСЬМО.
Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем…
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своем?
Но я все та же, та же, что бывало…
Пройдет война, и кончится зима.
И если бы я этого не знала,
давно бы ночь свела меня с ума.
---
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что не могу тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
---
Улетаешь?
Лети, пожалуйста…
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!
---
Напрочь путь ко мне отрезая,
чтоб не видеть и не писать,
ты еще пожалеешь, знаю,
станешь локти себе кусать.
Чтоб не видеть…
Но ты увидишь.
Взглянешь - взгляда не отведешь.
Ты в метельную полночь выйдешь,
а от памяти не уйдешь.
- Обхватить бы двумя руками,
унести б ее за моря!
Почему же она такая?
Отчего она не моя?
Снег летит над землей застылой,
снег рассыпчатый и сухой…
А ведь было бы счастье, было, -
оказался кузнец плохой.
---
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река…
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока…
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.
---
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо!
ВЕСНА
Туч взъерошенные перья.
Плотный воздух сыр и сер.
Снег, истыканный капелью,
по обочинам осел.
И упорный ветер с юга,
на реке дробящий льды,
входит медленно и туго
в прочерневшие сады.
Он охрипшей грудью дышит,
он проходит напролом,
по гремящей жестью крыше
тяжко хлопает крылом.
И кипит волна крутая
с каждой ночью тяжелей,
сок тягучий нагнетая
в сердцевины тополей.
Третьи сутки дует ветер,
третьи сутки стонут льды,
третьи сутки в целом свете
ни просвета, ни звезды.
Краю нет тоске несносной.
Третьи сутки в сердце мрак…
Может быть, и в жизни весны
наступают тоже так?
Наверно, это попросту усталость, -
ничто ведь не проходит без следа.
Как ни верти,
а крепко мне досталось
за эти неуютные года.
И эта постоянная бездомность,
и эти пересуды за спиной,
и страшной безнадежности бездонность,
встававшая везде передо мной,
и эти горы голые,
и море
пустынное,
без паруса вдали,
и это равнодушие немое
травы и неба, -
леса и земли…
А может быть, я только что родилась,
как бабочка, что куколкой была?
Еще не высохли, не распрямились
два беспощадно скомканных крыла?
А может, даже к лучшему, не знаю,
те годы пустоты и маеты?
Вдруг полечу еще
и засверкаю,
и на меня порадуешься ты?
Не знаю - права ли,
не знаю - честна ли,
не помню начала,
не вижу конца.
Я рада,
что не было встреч под часами,
что не целовались с тобой
у крыльца.
Я рада, что было так немо и прямо,
так просто и трудно,
так нежно и зло,
что осенью пахло тревожно и пряно,
что дымное небо на склоны ползло.
Что сплетница сойка
до хрипу кричала,
на всё побережье про нас раззвоня.
Что я ничего тебе
не обещала
и ты ничего не просил
у меня.
И это нисколько меня не печалит, -
прекрасен той первой поры неуют…
Подарков не просят
и не обещают,
подарки приносят
и отдают.
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
А ты придешь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
Да ты придешь, когда темно.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты Трех человек у автомата -
Вот как захочешь теплоты!
За это можно все отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать
Весь день не отходя от двери,
За это можно все отдать
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра,
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно,
Не отрекаются, любя,
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река…
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока…
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.
Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста,
В самолет меня возьми,
На усталость мне пожалуйся,
На плече моём усни.
Руку дай, сводя по лесенке
На другом краю земли,
Где встают, как счастья вестники,
Горы синие вдали.
Ну, пожалуйста, ну, в угоду мне,
Не тревожься ни о чём…
Темной ночью сердце города
Отопри своим ключом.
Хорошо, наверно, ночью там:
Темнота и тишина.
Мы с тобой в подвале сводчатом
Выпьем старого вина.
Выпьем мы за счастье трудное,
За дороги без конца,
За слепые, безрассудные,
Неподсудные сердца.
Побредём по сонным дворикам,
По безлюдным площадям,
Улыбаться будем дворникам,
Словно найденным друзьям.
Гонит ветер туч лохматых клочья,
Снова наступили холода,
И опять мы расстаемся молча,
Так, как расстаются навсегда.
Ты стоишь и не глядишь вдогонку.
Я перехожу мосток.
Ты жесток жестокостью ребенка -
От непонимания жесток.
Может на день, может на год целый
Эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
Всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про все другое,
Ты схватил бы на руки меня,
Поднял бы и вынес бы из горя,
Как людей выносят из огня.
Всегда так было
и всегда так будет:
ты забываешь обо мне порой,
твой скучный взгляд
порой мне сердце студит…
Но у тебя ведь нет такой второй!
Несвойственна любви красноречивость,
боюсь я слов красивых как огня.
Я от тебя молчанью научилась,
и ты к терпенью
приучил меня.
Нет, не к тому, что родственно бессилью,
что вызвано покорностью судьбе,
нет, не к тому, что сломанные крылья
даруют в утешение тебе.
Ты научил меня терпенью поля,
когда земля суха и горяча,
терпенью трав, томящихся в неволе
до первого весеннего луча,
ты научил меня терпенью птицы,
готовящейся в дальний перелет,
терпенью всех, кто знает,
что случится,
И молча неминуемого ждет.
Душная, безлунная наступила ночь.
Все о сыне думала, а сказали: «Дочь».
Хорошо мечтается в белизне палат…
Голубые лампочки у дверей горят.
Ветер стукнул форточкой, кисею струя.
Здравствуй, милый сверточек, доченька моя!
Все такое синее, на столе - цветы.
Думала о сыне я, а родилась - ты.
Ты прости, непрошеный, ежик сонный мой.
Я тебя, хорошую, отвезу домой.
Для тебя на коврике вышита коза,
У тебя, наверное, синие глаза…
Ну… а если серые, маме все равно…
Утро твое первое смотрится в окно.