На войне всё просто. Вот ты, а вон там враги. Территория танцев смерти, свинцовых ливней.
И ладони в красном, а рядом твой друг хрипит, и прощения просит зрачками своими синими.
А вокруг автоматный кашель, фугасный свист, хруст земли на зубах, кровь запёкшаяся под ногтями.
Он затих, лежит и не дышит уже почти. Ты кричишь… и дальше помнишь уже частями.
Вот сержант, на кулак намотавший свои кишки, что б в атаку идти не мешали, путаясь под ногами,
Держит связку гранат, матерится, его штормит… Понимает, что если присядет - уже не встанет.
Вот седой мальчишка, дерущийся будто рысь, словно в нём воплотился неистовый грозный Шива,
Разорвав тельняшку и взглядом царапнув высь, исчезает под танком в багровом цветке разрыва.
Вас всё меньше и меньше, но те, кто ещё стоит, парни - крепче гранита, прочнее каленой стали.
Автомат заклинило, чёрт с ним, хватаешь штык, а сломается штык, станешь грызть и топтать ногами.
Голова как вата, в ушах колокольный звон, ты ползёшь вперёд и не чувствуешь что контужен.
Атеисты тоже крестятся под огнём… В землю падает мясо, к небу взлетают души.
29.07.2014
Никогда не любил торговых центров. А с некоторых пор чувство моё ещё сильнее, ещё крепче: антипатия, переходящая в омерзение.
Люди ходят, выбирают одежду, покупают ювелирные украшения, чавкают, пьют, смеются. Им хорошо. В Киеве, Харькове, Львове, Днепропетровске. А между тем в братоубийственной войне на Донбассе погибают люди.
Многие с этим давно смирились. Смерть тысяч всегда была лишь статистикой, смерть одного стала восприниматься как данность. Обыденная реальность, где женщина без ног просит позвонить дочери, а убитая мать прижимает к себе окровавленного младенца. Пытки, зверства, жестокость. Украина, Донбасс, наше время.
Они - люди в торговых центрах, кафе, ночных клубах, бутиках, кинотеатрах - привыкли. А я не могу. И дума моя черна, как чернозём.
Помню первое чтение «Постороннего» Альбера Камю. «Сегодня умерла мама. А может быть, вчера - не знаю». Ночь, комната, за стенкой спит мама. Моя мама. Читаю и возмущаюсь, как можно так - равнодушно, как герой книги Мерсо, - о своей матери.
Тогда я не понимал. А сейчас, спустя десять лет, думаю: ведь иначе нельзя, иначе сойдёшь с ума. В череде случайностей, коей предстаёт наша жизнь, нормальное существование возможно лишь, если приспосабливаться к бедам и катастрофам мира.
Не уверен, что все плюющиеся счастьем люди в торговых центрах читали Камю, помнят Мерсо и разделяют его философию. Скорее всего, они просто не знают, что происходит. Мы все не знаем, но одни продираются сквозь завесу, другие бездействуют, а третьи, в принципе, счастливы, что она есть. Можно не замечать. Можно не быть ответственным. Можно заявить: «Я ни при чём, это не я!»
Идёте по торговому центру, жуёте вату, попкорн, и тут - взрыв, крики, осколки, пламя, кровь. И ваша оторванная нога. И ваша окровавленная дочь. И ваш муж со снесённой половиной головы.
Люди в Донбассе видят подобное каждый день. Они хоронят погибших. Сидят в подвалах. Живут в страхе. Пока вы жрёте, трахаетесь, смеётесь. Вам хорошо. А им нет. Хотя они - и понимать это важно - такие же, как вы. С одной лишь разницей - их поместили в ад.
И я не хочу, чтобы вам, счастливым посетителям торговых центров, вдруг, как и им, стало плохо. Нет, я не о том. Я просто хочу думать - очень хочу, - что вы просто не в курсе. Ослеплённые, зомбированные пропагандой - оттого не ведающие. Думающие, что в Донбассе проходит антитеррористическая операция, что бравые украинские военные уничтожают злобных боевиков, и рано или поздно наступит мир. Всё будет как прежде, и даже лучше.
Не будет. Потому что раздел, как верно подметил Сергей Шаргунов, проходит не по языку или политике, а по линии крови. Чем больше её, тем дальше Украина и Донбасс друг от друга.
Но даже если всё так, как вы думаете, жертвы среди мирного населения неизбежны. Люди, ни в чём не повинные люди, будут гибнуть. Будут страдать. Будут умолять. Будут ненавидеть. Как та девушка из Горловки, погибшая вместе с ребёнком. Вы же видели её фото в социальных сетях? Или это тоже путлеровская пропаганда? И вы всерьёз думаете, что на Донбассе убивают только тех, кто умирает с именем Стрелкова на губах? Тех, кто носит билет российской армии? Агентов ФСБ, террористов, спецназовцев?
Мирные граждане - вот, кто умирает там первыми. Но ваши новости, ваши сайты об этом молчат. Взамен они рапортуют о доблестных победах украинской армии.
Это ложь! И армия предана, и жители мертвы. Ваши дети погибают там не за что. На Донбассе они по чьей-то воле. Не по своей. Они убивают в том числе простых, ни в чём не повинных людей. Бомбят, жгут, расстреливают. Становятся преступниками.
И вы знаете об этом. Сколько бы ни затаривались алкоголем, жратвой, развлечениями. Вы знаете. И будете помнить. Это ваш грех.
Некоторые из вас выходят на улицы, на митинги, на протесты. Против войны. Чтобы не убивали ваших сыновей, мужей, отцов. Это правильно, это верно. Но…
Те, за кого вы боитесь, сражаются на войне, которую ведут с вашего молчаливого согласия, а подчас и при вашей - «жги колорадов», «дави сепаратистов», «пусть валят в поганую Рашку» - поддержке. Значит, их будут убивать. И вы будете получать гробы. Каждый день. Потому что это гражданская война, а не затянувшаяся антитеррористическая операция.
Простите, я ни разу не видел, чтобы вы призывали остановить убийство мирных жителей Донбасса. Недавно подобный митинг состоялся, но его провели беженцы. Беженцы, к которым в Украине всё чаще относятся как к предателям. И телевизионные сюжеты, эти пасквили злобы и отторжения - тому чудное подтверждение.
«Нельзя допустить распространения инфекции и отторжения тканей, а потому действовать нужно решительно, даже осознавая то, что это может быть жестоко, отсекая врагов». Это строки из корпоративной рассылки крупной IT-компании. Строки, призывающие ни в коем разе не помогать беженцам с Донбасса. И таких рассылок, поверьте, хватает.
Продолжим считать, что на Донбассе три миллиона сепаратистов, которые не заслуживают сострадания и жалости? Так им и надо, да? Я ведь часто слышу эту фразу и в СМИ, и от знакомых, и в подслушанных разговорах. «Так им и надо». Всем этим «самкам колорада» и «колорадским личинкам».
Несёте цветы к посольству Нидерландов, обливаетесь слезами по пассажирам разбившегося «Боинга». А где слезинка о погибших в Донбассе? Где цветы им? Где сочувствие? Где сострадание? Где всё это?
Вы считаете их врагами, сепаратистами? Имеете право. Тогда можете не выходить на митинги, аллилуйя. Но не скорбеть права вы не имеете. Потому что «милосердие выше справедливости», как писал Анатоль Франс. Особенно если нет никакой справедливости.
Впрочем, я слышал иное. Официальная версия такова: часть территории Украины и её жителей освобождают от российских боевиков. Так, кажется, было заявлено? Согласитесь, какое-то странное освобождение - буддистское, через смерть.
Потому у меня есть к вам ряд простых вопросов. Если бы Янукович отдал приказ бомбить Львов, Ивано-Франковск, Днепропетровск, и там пусть даже сотнями гибли люди - какой была бы ваша реакция и реакция пресловутого мирового сообщества? Если бы боевики Стрелкова обстреливали Харьков? Или Запорожье? Что бы вы говорили? Молчали бы? Как молчите, когда убивают мирных людей Донецка, Лисичанска, Горловки, Луганска. Или они всё же не украинцы?
Знаете, вашему поведению есть определение - «фашизм». Ведь он всегда избирателен. Но и за него приходит расплата. Рано или поздно фашизм погружает всю страну в траур. И накатывает понимание, и воцаряется стыд.
Так будет. Обязательно будет. Как в романах Стивена Кинга, явятся души убитых и призовут к ответу: «Почему вы молчали, когда убивали нас?»
Вот тогда придёт ваше время. Отвечать, объясняться. И промолчать, смалодушничать, как сейчас, уже не удастся.
Как можно это пережить?
Забыть Любовь? Весну забыть?
Когда вокруг тебя ребята,
в окопах…
Быть?
Или Не Быть?
Как можно это всё понять?
Убийства, смрад …
и «Град» опять
нас с неба плотно «накрывает»…
За что ребята погибают…
Как можно это всё простить?
Могилы, стоны и мученья …
Гробы, венки и слёз ручьи…
А гибнет кто?
А дети чьи?
Задуматься ль не стоит?
Люди !!!
А нужно ли кому безлюдье
на берегах Донца-реки…
Ведь в этом месте Наши ХАТЫ …
Из этих Хат ушли ребята
в далеком том - сороковом,
чтоб защищать родимый Дом
от той коричневой чумы,
что поглотила пол-Европы,
и что сейчас пришла в Донбасс
и загнала ребят в окопы!
… Опомнитесь !!!
В чумных костюмах Вы не уйдете далеко!
Сидели б лучше сиднем дома и пили козье молоко!
Мы - Вас не звали…
Не простим!
Ни пяди Вам не отдадим
земли,
которую КОХАЕМ !
В которой мы души не чаем !
И будем Жить здесь до седин !
А Вами правит пусть - грузин, американец иль китаец !
А Порошенко - словно заяц,
наступит время убежит,
(уже сейчас земля дрожит у этой своры под ногами!)
Но помните!
Навеки с Нами: Мой Друг,
ушедший навсегда,
Моя семья, Моя земля
И наше знамя казаков,
Что помогает бить врагов!
Кто к нам с мечом придёт, поверьте,
тот не отвертится - не вру!
Его, как прежде, увезут
(возможно в цинковом конверте)
с пометкой «200» на борту!
А в поминальную субботу помянем все…
И Вы и Мы
- ребят погибших …:
может роту, а может сотню, может две!
А может тысячами будем
мы рюмки с водкой поднимать?!
За что???
За память?
За бездумье?
А может хватит воевать?
Кто вспомнит Вас, сынов Бандеры,
погибших у Донца-реки?
Кто вспомнит Вас, «легионеры»
(Литовско-польские полки)?
Вас даже здесь не похоронят !
(Собаки тлен растащат Ваш)…
Пока не поздно - возвращайтесь !
Домой!
Домой!
Не злите Нас !!
А нас - Россия не забудет !!
И дети наши помнить будут
своих отцов,
как помним мы:
своих дедов, дядьёв геройских,
что знамя красное несли
и землю славою покрыли!
Россию - мать - не посрамили!
Не посрамим Её и Мы !!
Принцип войны очень прост-разместить кусок металла в куске плоти…
Я боюсь, это небо когда-нибудь всё же уснёт.
Я боюсь, эти звуки умолкнут и руки твои не обнимут.
И за тем поворотом, где дом мой, на кольцах гаррот
Задохнутся столетья, мишенью избравшие спину
Персонажа с условным рефлексом выискивать толк
В женском «буду любить». Пробираясь по крышам истерик,
Я базируюсь снайпером и контролирую торг
Палачей с адвокатами. Каждая тля, из статеек
Понабравшись всей чуши о белом и чёрном, вполне
Рассудить себе может, что мы с тобой пара злодеев.
Пусть не киногерои, так лучше! И в этой войне,
Если ты мне доверишься, мы отыграться сумеем
На техасских бастардах… Но май накормили свинцом,
По обугленной коже кочует созвездие Гидры.
Между жизнью в неволе и мёртвым любимым лицом
Что б ты выбрал?
Я боюсь, это небо когда-нибудь всё же уснёт…
Раньше люди жили в Донецке, теперь Донецк живёт в людях где бы они не были!
Лозунг «Только русские могут победить Россию» породил невроз.
Войну развязывают не народы, а правители. Не солдата надо винить, а того, кто тащит их на войну.
Ты представь,
что вот -вот и начнётся война.
Понимаешь… что мы все грустим не о том?
Ты представь, по ночам не покой/тишина,
А какие-то люди стреляют в твой дом.
Ты пойми, что сегодня совсем нет проблем,
Если близкие снова вернулись домой,
Если есть целый дом (да из целых он стен!).
И в нём каждый - любимый, и каждый - живой.
Как печально, что где-то какой-то старик,
В одиночестве
помнит все шрамы от ран.
Ждёт он май (для него он всё время велик!),
И его тогда вспомнят. Ведь он - ветеран.
Ты представь каково им живётся сейчас,
Где свои убивают всё чаще - своих.
Где не ценят ту жизнь (что хранили для нас),
Где бегут из страны (что досталась от них).
Где меняют Москву на Нью -Йорк и Париж,
А они за неё - кучу жизней и слёз.
Они голосом старым:"Что ты творишь?"
Но ты боли в глазах их (увы) не поймёшь.
___________
Ты представь,
что вот -вот и начнётся война.
Понимаешь… что мы все грустим не о том?
Ты представь, по ночам не покой/тишина,
А какие-то люди стреляют в твой дом.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна -
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мир подсмотрел
Святые, искренние слезы -
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
Мимо старого леса, на черном коне,
По мощеной дороге, по сгнившей листве,
Через слякоть, сквозь дождь омраченных долин,
Сквозь ущелий туман, ехал рыцарь один.
Возвращаясь с войны, ты пытался найти,
Дом где жил ты когда-то с женой и детьми.
Где-то там, меж полей и бескрайних равнин,
Ты мечтаешь найти тех кем был так любим.
Ехал дальше и дальше, сквозь холод и зной,
Оставляя лишь тень у себя за спиной.
В отрешенных лесах, через призрачный вой,
Ты отчаянно мчался под черной луной.
У бездонных озер, неизвестных глубин,
Где над мутной водою колышется дым.
Между горных ущелий, безликих вершин,
На коне изможденном ты ехал один.
В ослепляющей тьме буйным ветром гоним,
Словно чьим-то заботливым духом храним.
В гробовой тишине, меж бескрайних равнин,
Ты увидел кресты у знакомых руин…
Кто-то имеет право убить меня на том лишь основании, что я живу по ту сторону реки и что мой монарх поссорился с его монархом, хотя я-то ни с кем не ссорился!
- Ты спишь что ли? А?
- Никак нет, товарищ сержант! Задумался я чего-то, - ответил невысокий паренек и поправил ремень.
- Не ори, дурень! Сейчас немцы услышат и как отстрелят тебе макушку… Будешь знать!
Молодой солдат опасливо покосился на бруствер окопа и поплотнее прижал каску к голове.
- Да не боись! Тебе еще долго жить, - усмехнулся сержант, - и мне тоже. У нас работы еще много, нельзя нам сейчас помирать. Никак нельзя… Особенно тебе.
- Почему мне, товарищ сержант? - удивленно-испуганным взглядом уставился на него солдат.
- Потому что, ежели немцы унюхают, что помер рядовой Максименко, то они сразу решат, что наша армия больше сопротивляться не может и мигом перейдет в наступление по всем фронтам. А нам этого никак нельзя допустить, понимаешь? - серьезным голосом сказал сержант и опустил руку на плечо солдата. Молодой боец, не совсем понимая, как ему реагировать на слова своего командира, молча стоял и хлопал глазами.
- Вот представь такую ситуацию, - продолжил сержант, облокотившись на край окопа, - сидит, значит, Гитлер в своей берлоге. Тут к нему заходит его помощник и говорит: «Срочное донесение с фронта - Максименко убит!». Гитлер от такой новости аж подскочит. Уверен, что подскочит. Да как заорет: «Ура! Теперь моим солдатам можно окопы не рыть! С танков можно не стрелять! Патроны не нужны теперь! Можно смело идти на Москву! Потому что Максименко для меня был как кость в горле! Если б не этот чудо-солдат, я б уже давно войну выиграл!». Так что, Максименко, на тебе лежит огромная ответственность! Не дай Бог, что-то с тобой случится. Смотри мне!
- Это вы так хохмите, товарищ сержант?
- Да как я могу? - ответил он, еле сдерживая смех.
- Ну и шуточки у вас, если честно, - обиженно заметил солдат и, подобрав с края траншеи маленький камушек, принялся подкидывать его в руке.
- Да ладно тебе, - еще раз похлопал его по плечу сержант, - ты еще обидься.
- Ничего я не обиделся, - как-то по-детски ответил боец и бросил камушек через плечо.
- Так о чем ты там задумался, Максименко? А то я своими росказнями совсем тебе, наверное, голову задурил.
- Да там… - немного замешкался солдат.
- Ну, чего? Девку свою вспомнил что ли?
- Да не. Такое дело… Сон мне вчера приснился.
- Что за сон? - сержант аккуратно выглянул за бруствер и прислушался, - вроде тихо, показалось. Так что за сон?
- Страшный такой… Я ж сам из Киева, у меня там все родичи. Мамка, папка, дед, бабка…
- Внучка, жучка, - продолжил сержант, - давай уже, рассказывай. Ближе к делу, у меня обход еще не закончен.
- Ну так вот. Вроде как война уже закончилась и мы победили.
- Это хороший сон, - улыбнулся сержант.
- Да это не все еще. Значит, война закончилась и стою я прям в центре города. В форме вот этой, с медалями, орденами…
- Ну, так… кто бы сомневался! Звание хоть запомнил свое? Никак не ниже генерала, небось? Ладно, ладно, рассказывай, - заметив взгляд солдата, поправился сержант.
- И вот стою я, значит, а вокруг меня какие-то парни молодые, девушки… И все, как один, пальцами в меня тычут и смеются. Да не просто смеются, а прям гогочут. И кричат мне в лицо: «Деды воевали! Ха-ха! Деды воевали!». И слюна прям у каждого брызжет, пена у рта, а глаза… Знаете, товарищ сержант, пустые глаза. Вот как будто неживые они совсем.
- А дальше что?
- А я стою, оглядываю себя, думаю - может, что не так с формой у меня? Может испачкался где? Чего они гогочут то?.. Нет, вроде нормально все, как надо. А они со всех сторон обступили, руки тянут ко мне свои, за медали хватают, сорвать пытаются… Я кое-как вырвался и деру оттуда. Они за мной. А, самое интересное, люди ходят вокруг, видят все это непотребство и никто не помогает. Я им: «Товарищи! Да что ж такое творится то?».
- А они что?
- Кто улыбается тоже, кто виновато так глаза отводит в сторону, кто вообще мимо проходит, даже не смотрит, - ответил солдат, - и бежал я, бежал, они меня уже догнали почти и я проснулся. Вот такой вот сон. Уже второй день его вспоминаю, все никак из головы не выходит.
- Максименко, вот я стоял тут пять минут, думал - может, и в правду, дельное что расскажешь, а ты мне какую-то чепуху в уши заливаешь. Ну, мало ли какая чушь присниться может… Что ж теперь, думать об этом? - проворчал сержант.
- Да понятно, что чушь, просто покоя мне эти слова не дают.
- Какие слова?
- Ну, эти - «Деды воевали». Чего они смеялись то? Что смешного?
- Смешно дураку, что уши на боку. Всё, Максименко, хватит мне зубы своими бреднями заговаривать. Я дальше пошел. Смотри тут, не усни ненароком. А то приснится какой кошмар, еще стрелять начнешь с перепугу почем зря.
- Есть, товарищ сержант, - бодро ответил солдат.
- Да не ори ты, говорю ж… - с этими словами сержант махнул рукой и двинулся дальше по траншее.
Закончив обход, он, завернув в одно из ответвлений траншеи, присел на землю и, прислонившись спиной к стенке, принялся крутить самокрутку.
- Тоже мне - кошмар ему приснился! Подумаешь, - сказал он сам себе, - деды воевали… Что тут такого? Вот мне на днях сон причудился, что внуки воевали, да еще и друг с другом. Я аж в холодном поту подскочил. Вот это кошмар, так кошмар… Господи, не дай Бог, не дай Бог…