С каждой написанной буквой уменьшается вероятность ее прочтения.
Если сейчас подарить кому-то «Войну и мир», человек, как минимум, не поймет. А может и обидеться. И даже отомстить. Подарит, например, сервиз, подаренный ему тещей на свадьбу, лет двадцать назад, совершенно новый…
Читатели - продолжила мисс Винтер, - жалкие глупцы. Они уверены, что каждое литературное произведение является автобиографическим. Это утверждение справедливо, однако совсем не в том смысле, как им представляется. Жизненный опыт автора должен хорошенько перегнить, чтобы стать питательной средой для произведения. Надо дать ему разложиться. Вот почему я не позволяю репортерам и биографам копаться в моем прошлом, вытаскивая на свет отдельные кусочки и консервируя их в виде текста. Чтобы писать книги, я должна сохранять нетронутым своё прошлое как удобрение для новых идей.
Любой Автор так или иначе прокладывает дорогу к Читателю, и чем шире будет эта дорога, тем больший поток читателей сможет к Нему прийти.
Критика меня влечет. Одна из целей критики - заставить читателя усомниться в своих умственных способностях.
Зачем мне читатели? Что я - неграмотный? И сам могу прекрасно почитать.
СИМЕНОН
Кто попадал на ноты ДО иль РЕ,
Кто шёл вразрез с собою иль с законом,
А кто читал романы про Мегрэ
Великого бельгийца Сименона.
Его произведения выдержали десятки изданий, читатели - ни одного.
От избы читальни до интернет библиотек прошло столько времени, что уже не верится, что читатели смогут возродиться.
Я перестала ошибаться в людях.
Теперь я выбираю наперёд
Лишь тех, кто слушает и не осудит,
Кто, наконец, действительно поймёт.
Кому не всё равно, о чём пишу я,
Кому не страшно душу приоткрыть.
И свет мне щедро дарят эти люди,
Чтоб было мне теплее дальше жить.
Я перестала, наконец, бояться,
И ждать от каждого укола и тычка,
И опасаться, что укажут пальцем
На рваный слог и проседь у виска.
От теплоты, идущей от ответов
На слово, на рисунок и стихи,
Я разгоняюсь, будто бы комета,
Лечу, сбивая лишнее с пути.
Спасибо Вам, отзывчивый Читатель,
Что прочитали и смогли понять.
Без вас бы не было поэтов и писателей,
Без вас бы не лились рекой слова.
Чтобы делиться с вами вдохновением,
Мы вновь и вновь берёмся за перо.
Рифмуем судьбы, как стихотворения,
Меняем мир, смотрящий нам в окно.
Спасибо вам, внимательные люди!
За ваше время, отданное нам.
Пусть ваша жизнь такой же тёплой будет,
Как ваши отзывы и добрые слова.
Мы, поэты, не любим огромные залы.
Нам бы что-то потише… Нам бы к людям поближе…
Чтобы мы что-то личное тихо сказали,
Чтобы вы что-то важное, ваше услышали.
Мы, поэты, нуждаемся в отклике - каждом.
В совпадении и в понимании зрителей.
Чтобы каждая строчка в тетрадке бумажной
Нас связала с читателем прочными нитями.
Мы, поэты, бываем порой одинокими,
Может, даже и хмурыми, и нелюдимыми.
Но внимание зрителей - море глубокое,
В нём купаться бывает нам необходимо.
Чтобы в вас отразиться, как в зеркале чистом,
Чтобы вам, умножая, вернуть вдохновение.
Быть услышанным - счастье! Большое, лучистое.
И оно выливается в стихотворения.
Мы, поэты, в толпе различаем особенно
Тех, кому эстафетой отдать мы хотели бы Тот кусочек души, что вложили мы в слово,
Чтобы вы его приняли - может быть, спели.
Чтобы тихо сидели мы в зале огромном
И смотрели на сцену и в песне узнали бы Всё, что мы передали вам - делом и словом.
Всё, что мы, через вас, от души рассказали.
…Оставьте мне право на веру в читателя
И в наше душевное с ним совпадение.
Я знаю, что люди читают внимательно
И любят за каждое стихотворение.
Я знаю, что в мире, уставшем от дикости,
Есть место поэзии, место романтике.
Есть место любви и прощению в жизни,
А счастье - совсем не в коробочке с бантиком.
Я верю, что будут совсем не напрасными
Слова, что от сердца до сердца отправлены.
Я знаю: читатель умён и прекрасен.
Я верю! Оставьте же мне это право.
Я знаком по последней версии
С настроением Англии в Персии
И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
И с газетно-журнальным песком.
Словом, чтенья всегда в изобилии -
Недосуг почитать лишь Вергилия,
Говорят: здоровенный талант!
Да еще не мешало б Горация -
Тоже был, говорят, не без грации…
А Шекспир, а Сенека, а Дант?
Утешаюсь одним лишь - к приятелям
(Чрезвычайно усердным читателям)
Как-то в клубе на днях я пристал:
«Кто читал Ювенала, Вергилия?»
Но, увы (умолчу о фамилиях)
Оказалось - никто не читал!
Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику…
Перешли вообще на пиитику -
И поехали. Пылкий народ!
Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
Альманах «Обгорелый фитиль»,
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
«О влиянье желудка на стиль»…
Утешенье, конечно, большущее…
Но в душе есть сознанье сосущее,
Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
В суете моих пестреньких дней!
1911
Мне кажется, мама, писателя начинают ценить только тогда, когда он уже умер. Вдруг все резко вспоминают, каким он был прекрасным человеком! Как талантливо излагал свои мысли! Как заглядывал людям прямо в душу! Но вот только пока писатель еще жив, никому он не нужен. Никто и не замечает даже, что он живой, что он трудится для читателя, ждет ответа, отклика…
Я - автор, фикрайтер. Пишу истории по сериалу, фанфики. Выкладываю их на специальном сайте. Некоторые приношу сюда, чтобы поделиться. И очень обидно, когда получаю отзыв, что «в лом читать длинные истории». Это оскорбление для автора! Плевок!
Я не говорю, что пишу шедевр. Но я люблю своих героев, я живу с ними, иногда они спорят со мной, начинают жить своей жизнью и мне приходится переписывать историю. Если вам «в лом», не читайте. Просто, когда видите строчку «читать дальше», проходите мимо. На этом сайте полно «перлов» коротких - анекдоты, афоризмы. От некоторых уши в трубочку заворачиваются, но это неважно. Важно, что они короткие.
А длинные рассказы пусть читают другие. Пусть лучше вообще не будет комментариев и оценок «нравится», чем так.
Никогда не видел ни в электричке, ни в поездах, ни в читальнях, чтобы кто-нибудь читал мои книги. И вообще что-то странное происходит с моими книгами, их как будто и в помине не было. Я участвовал в нескольких литературных декадах, ну и, как правило, книжные базары, распродажа. К моим коллегам подходят за автографами, даже толпятся вокруг, а я один как перст, будто всё мною изданное проваливается куда-то.