А вы тоже не убиваете людей только из опасения быть привлеченными к ответственности, а не потому, что это бесчеловечно?
История человечества знает
сравнительно мало женщин-серийников.
Видимо потому, что развившаяся мания требует
стойкого поклонения и сильных чувств для своей подпитки.
Серийный убийца - раб своей страсти.
Но он - и её генератор.
Её хранилище.
Её орудие.
Мания поддерживается перманентным исполнением.
А женщины, как известно, существа легкомысленные
и эмоционально-нестабильные.
Кроме того, влечение серийника
не направлено на строго определённого человека.
Эта тяга может иметь свой патологический кодекс
и свои оттенки,
свой почерк и свою манеру исполнения.
Но она не посвящена одному-единственному случаю.
А женские чувства обычно привязаны к объекту.
Особенно это касается чувств к мужчине…
Но, в то же время,
человечество создало мега-убийцу с женским именем.
Страшную, жестокую и вечно неудовлетворённую убийцу.
Её жертвы исчисляются не десятками -
тысячами.
А иногда - миллионами.
Она коварна.
И по всему миру имеет последователей,
готовых отнять чужие жизни.
И отдать свои.
Во всех эпохах.
Во всех странах.
И имя ей -
Война.
Легко быть пацифистом, когда нет войны, но сможешь ли ты не очернить свои руки, когда захотят убить того, кто тебе дорог?
Не торопились убиенные, торопились - убийцы.
УБЕЖДЕНИЕ
Скажи мне, каковы твои убеждения, и я скажу, на что ты способен.
УБИЙСТВО
Убийство для того, чтобы выжить самому - это закон природы. Но даже такое убийство, не говоря уже обо всех прочих, есть преступление.
УВАЖЕНИЕ
Возможно, люди, не уважающие окружающих, очень глубоко заглянули в себя; поняли, что в них нет ничего достойного уважения, и это свое открытие и досаду перенесли на других.
Существует большое различие, если не сказать противоположность, между стремлением быть уважаемым и желанием быть достойным уважения.
Сидела на балконе, пахло раскаленным асфальтом, дотронуться до железного перила казалось невозможным - сильно жгло кожу, возле меня разместился вазон с ампельной фуксией, печально доживавшей свои последние дни. Она как будто смотрела на меня, да, я знаю, что это растение, и что у растений нету органов зрения, но моя фуксия это делала, она смотрела. Смотрела на меня, а я смотрела на клубнику, до недавнего времени одну из моих любимых ягод, и испытывала порывы тошноты.
Вернёмся во вчерашний день. Отмотаем на 14 часов назад. Всего 14 часов назад я любила клубнику, я любила мужчину и я любила свою доску для резки сыра. Я любила их всех. Все эти три предмета. Но это было целых пол дня назад. Сейчас ситуация крайне изменилась. От клубники тошнит, от мужчины тошнит еще больше, а доска для резки сыра впитывает в себя вонь мусорного бачка.
(19:30)
Я на закрытой тусовке. Перед этим мероприятием не ела два дня, поэтому сейчас голодной гиеной основалась около фуршетного стола, как возле живительного водопоя. Наблюдаю за напыщенными дамами за 40, которые наблюдают за своими похотливыми мужиками, которые, в свою очередь, так же наблюдают за дамами, только теми, что вдвое младше их. Единственное, что последние не наблюдали за мной. А то был бы прям круговорот наблюдения какой-то.
Все поголовно в масках. Нет, это не бал маскарад. Эти маски невидимы. Их не заметишь невооруженным взглядом. Их одевают перед выходом из дома. Это маски-улыбки. Под которыми, чаще всего, скрывается совсем иное. Скрывается боль от того, что год за годом стареешь и, чтобы ты не делала, остаешься бессильной в борьбе со временем, скрывается ненависть к своим мужьям кобелям, которые за 15 лет брака убили веру в существование искренних чувств, скрывается презрение к двадцатилетним потаскухам, которые только и рады, что ваши мужья являются таковыми (что они кобели) и которые бесстыдно этим пользуются. Единственное, что здесь не скрывается, так это деньги. Деньги и статус. Это наоборот выпячивается как только можно.
(20:00)
Поняла, что больше моих сил не хватит на это змеиное кодло.
(20:05)
Подумала о своём мужчине, который ждёт меня дома. И стало так хорошо. Нет, не от того, что он ждёт (хотя от этого тоже отчасти), а от того, что у нас всё иначе. Всё по-настоящему. Что мне не нужны никакие маски.
(20:30)
Уже 10 минут как покинула то сборище «богатых и несчастных». Да, несчастных, только несчастных по-своему. Они чаще всего страдали в «свежеиспеченной» одежде ведущих дизайнеров и под тяжестью драгоценных камней. Так страдать легче, что не говори.
20:50
Подъехала к дому. Выхожу из машины, в руках бутылка красного вина (никогда не любила белое, компот компотом) и пачка клубники. Да, той самой, судьбоносной. От которой тошнит. Нет, я не воровка и это не «сувениры» из вечеринки, на которой я была пол часа назад. Есть такое место, как магазин. Вот туда я и наведалась.
Влетела в подъезд окрылённая. Обычно, после таких мероприятий, я чувствую себя совсем по-другому. Мне завистливо. Ведь там, на тусовках такого типа, количество богачей на квадратный метр превышает количество ранее упомянутых гиен возле источника пресной воды в самую свирепую засуху. Но не сегодня. Не сейчас. Никакой зависти, только жалось и радость. Жалость к тем, кому обычно завидую и радость за себя, за ту, которую чаще всего жалею.
И вот она, кульминация… На часах ровно 20:59 и моей окрыленности осталось просуществовать еще всего лишь минуту.
Как можно тише открыла входную дверь и, не разуваясь, направилась к месту, которое являлось источником странных звуков. Этим местом была кухня.
Там моим глазам открылась картина Репина нового образца. Мой любимый и неповторимый, тот, с которым у нас всё иначе, с которым всё по-настоящему, пахал на какой-то бабище, как на бескрайнем поле. Я, увидев эту красочную картину, выключила свой мозг и включила эмоции. Первое, что полетело в стену - бутылка красного «не компота». Видели бы вы их лица. Пока до них доходило что к чему, а это происходило весьма медленно из-за шока (как до жирафов), я побежала к сейфу. Нет, не за деньгами, такое шоу я оплачивать не собираюсь. А за тем, что купила полтора года назад после курсов практической стрельбы. Ага, именно за этим. Вы всё правильно поняли. За пистолетом. На кухню я возвращалась уже медленно, размеренными и уверенными шагами.
Первой упала на пол она, ту, которую так усердно «пахал» мой мужчина. Итак… минус одна бутылка красного вина и минус одна стерва. И того потерянные 3 700 и спасенные десятки семей.
После пол ведра слёз, мольбы о прощении и клятвах о том, что лучше и прекраснее меня на белом свете не сыскать, да и на чёрном тоже, был сделан второй выстрел. Пока он страдал от боли и одновременно радовался от того, что пулю словила его нога, а не голова, я взяла топорик для мяса, маленький такой, компактный. Спасибо любимому, что только вчера наточил. Всё для меня делает, заботливый.
Увидев топор в моих руках, последняя капля радости покинула его в тот же момент.
- Как ножка, милый?- нежно спросила я, сев напротив него.
О Боже, мне так было сложно… сложно сдерживать свою улыбку, я сначала даже пыталась это сделать, из уважения наверное, хотя какое к чёрту уважение, в этот момент мне хотелось улыбаться так сильно, как никогда раньше. И я это делала, делала настолько искренне, что никому и в голову не пришло бы при виде моей улыбки то, что напротив меня, такой всей счастливой, сидит голый мужик с прострелянной ногой, возле него «отдыхает» баба с пулей в голове, которую он ублажал несколько минут назад на нашей кухне, на стене огромное пятно от красного вина, а я, та, которая улыбалась, держала в руках топор. И очень вряд ли я взяла его для того, чтобы приготовить суп.
Именно такой я представляла свою реакцию, когда видела ситуации в стиле «жена вернулась внезапно домой…» в кино. Но, к сожалению, режиссера в моей квартире не было. Да и камеры тоже (а это уже к счастью).
Каково было моё удивление, когда, после увиденного, я не пошла к сейфу, не разбила вдребезги бутылку и не прострелила той мадам башку. Теперь я для себя загадка, загадочнее просто некуда. Потому что-то, что я начала делать потом, я от себя не ожидала ну никак.
- Здравствуй, милый.- со спокойным лицом я зашла на кухню, как будто это у нас такая традиция, трахать чужих баб на столе, как скажем, наряжать ёлку на Новый Год.
После этой фразы я подошла к холодильнику и достала сыр. «Пахарь и поле» застыли на месте и, с открытыми ртами, наблюдали за мной. Они даже не могли пошевелиться. И я их понимаю. Сев на барный стул, я взялась нарезать Блё-де-Косс…
- Где же доска для сыра? Вы не видели? Ах… да вот же она, под твоей тощей голой задницей. Хорошо, что хоть купила клубнику, вместо сыра будет. - произнесла я в адрес девушки.
Она просто выпала в осадок, а мой мужчина наоборот, понемногу начал выходить из этого состояния.
- Это не то, что ты поду… - попытался произнести он, доставая кое-что из кое чего-чего.
- Давай без этих банальных, никому не нужных объяснений, мы все сделаем вид, что ты просто хотел прочистить её трубы. Такой себе акт милосердия.
- Но… - продолжал мой благородный филантроп.
Но я его уже не слушала, я пристально смотрела на девушку…
- Ммм… какая сочная, - сказала я, протягивая надкушенную клубнику ей. - Попробуй!
- Ну же, ты что, брезгуешь?! - я продолжала, но уже без улыбки. - Одним же мужиком пользуемся. Перестань.
То ли от страха, то ли от еще чего-то, она попробовала её из моих рук.
- Я наверное пойду… - наконец-то услышала её голос, а то уже начинала подумывать, что глухонемая может.
- Ну наверное пойди. - с ехидной улыбкой кинула ей в ответ. - А ты её проведи, темно ведь.
-Что??? Ты… ты серьёзно? - выдавил из себя Андрей.
- Ага, так же серьезно, как и то, что я собираюсь съесть эту клубнику.
Голубки ушли, точнее выпорхнули в дверь (лучше бы в окно).
А я взяла клубнику и пошла на балкон.
На часах 11 часов дня, а я до сих пор сижу на этом грёбаном балконе. Сижу в недоумении. И как-то так легко… не хочется ни плакать, ни кричать…
О…, моя ампельная фуксия, пойду полью.
Допустимо ли искоренять злодейство, убивая злодеев?
Но ведь это значит умножать их число!
история девятая
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО.
- Итак…
Судья Мортис дрожащей рукой вытер пол со лба
- Вам обоим нужна лицензия. Я вас правильно понял?
Две высокие фигуры в темных одеждах одновременно кивнули.
- Лицензия на убийство?
Снова синхронный кивок.
- Для того, чтобы вы могли убить меня. Да?
- Именно.
Кивнул тот, что стоял слева.
- К-кажется д-да.
Подтвердил стоящий справа.
- И это точно не дурацкая шутка и не чей-то розыгрыш? Хм… Так откуда вы, говорите?
- Гильдия Убийц. Я - килятор третьего ранга…
Гордо заявил тот, что стоял слева.
- Без лицензии на убийство? Это несколько… странно.
- Увы, не успел ее продлить перед получением контракта…
Развел руками убийца.
- А вы, простите…
Повернулся судья.
- Значит у нас из Невольных Охотников за Головами, да? Тоже с заказом на мою голову и тоже без лицензии?
- Это мой п-первый к-контракт…
Голос второго убийцы заметно дрожал.
- Итак. У меня здесь в кабинете два убийцы, которым очень нужна моя голова.
Но убить меня вы не можете, потому что у вас нет лицензии. Которые - надо же, какое чудесное совпадение! - выдаю именно я.
Ничего не упустил…
Подвел итог судья.
- Именно…
Кивнул тот, что стоял слева.
- К-кажется д-да…
Подтвердил стоящий справа.
- Прекрасно! А теперь попробуйте назвать мне хотя бы две причины, почему я должен подписать вам эту лицензию. Точнее, одному из вас - я-то один, и убить меня дважды будет несколько затруднительно без помощи некроманта. Лицензированного, разумеется.
- Репутация Гильдии. Проваленный контракт отрицательно на ней скажется…
Сделал робкую попытку более опытный убийца.
- А мне-то какое до этого дело? Тем более, если я буду мертв?
Вскинул бровь судья.
- Я д-дам вам п-п-половину г-гонорара…
Предложил второй убийца.
- Жадина!
Укоризненно покачал головою Мортис.
- Весь гонорар! И десять процентов сверху!
Тут же встрял второй.
- Во-о-т. Учитесь, юноша, у более опытных коллег. К тому же, деньги он после моей смерти заберет назад с остывающего тела…
Я могу дать гарантии. Репутация Гильдии…
- Плевал я на твою Гильдию. И на ваши деньги тоже. Какие еще будут предложения?
- Вы сами выберите свою смерть.
- Отлично! А что скажет ваш конкурент?
- Д-достойные п-похороны. Ох-хотники могут м-многое…
- Ерунда. Я по вере файерит, и мое тело будет сожжено после смерти…
Отмахнулся судья.
- Ммм… А давайте попробуем зайти с другой стороны, а?
Вкрадчиво предложил стоящий слева.
- Это уже становится интересно. Что вы имеете в виду?
- Пытки. Вы подписываете лицензию, а я прекращу вас пытать.
- Я плохо переношу боль. Могу умереть под пытками или потерять рассудок. Еще варианты?
- Д-дети. У в-вас есть дети. Я буду п-пытать их…
Угрожающе надвинулся на судью второй убийца.
- У вас есть разрешение Экзекуторской Коллегии на превентивные истязательства? Сомневаюсь.
- Любимая собака? И разрешение не нужно…
- Сдохла год назад.
- П-подстроить в-ваше с-самоубийство. Эт-то выход. Или нес-счастный с-случай.
- Не пойдет. Иначе ты не сможешь закрыть отчет о выполнении контракта. А его, конечно же, направят в Регистраторий. Естественно, там сверят твои показания и заключение медикусов. И тогда или контракт не зачтется, или тебя признают виновным в нелицензированном убийстве…
Объяснил коллеге более опытный убийца.
- Браво! Я вижу, вы хорошо осведомлены обо всех тонкостях…
Зааплодировал судья.
- Третий ранг так просто не дается.
Гордо выпятил грудь килятор.
- Ладно, ребята, расслабьтесь. Я пришел к решению.
- В-вы п-подпишите?
- Да. Вот, смотрите, я беру бланк и вписываю туда имя. Вы внимательно смотрите, господа убийцы?
Двое переглянулись и одновременно шагнули ко столу, стараясь опередить друг друга и на ходу выхватывая оружие.
Опытный килятор вытащил пару метательных ножей, в руке его молодого коллеги, словно по волшебству, появился крохотный самострел. Судья встал и с силой швырнул листок бумаги через головы убийц.
Те одновременно бросились на пол, пытаясь вырвать его друг у друга. С тихим треском бумага порвалась пополам, и у каждого оказался свой кусок.
- Судья…
Прочитал вписанное в лицензию имя килятор третьего ранга.
- М-мортис…
Поднес к глазам свой кусок второй убийца.
Одновременно они подняли головы вверх и уставились на судью.
- Все верно, ребята, все верно…
Законник встал и вытащил руки из-под стола. В каждой из них был мощный боевой арбалет.
- Не волнуйтесь, разрешение на эти милые игрушки я продлил как раз вчера…
Звонко щелкнули спускаемые пружины самострелов. Два глухих удара раздались, когда тела упали на пол.
- Обожаю бюрократию!
Улыбнулся судья Мортис и уселся снова разгребать многочисленные прошения, заявления и справки, которыми был завален весь его стол и добрая половина кабинета…
Небо над городом алое -
Кровью сочатся тучи.
Бросив тела усталые,
Стайкой взлетают души.
А вы говорите: закат, красота!-
Не стрелянные, не мятые.
Я, кажется, помню таких у креста,
Смеющихся над распятыми.
ТРАГЕДИЯ
Середина июля. Пекло.
Стих под пулями гомон детский.
Смерть шагает и взором блеклым
Жертвы ищет в степи донецкой.
Танк сгоревший, а в нём гвардеец
(Мать рыдает в селе под Львовом),
Насмерть раненый ополченец
Рядом с бомбой распятым домом.
Смерть-обжора сыта от пуза,
Но, давясь и рыча по-волчьи,
Жрёт рождённых в стенах Союза,
Этих, тех, и иных, и прочих.
Смерть смеётся, никак не сгинет
(Проклят будь её страшный хохот!),
А в бездонной и звёздной сини
Самолёта раздался рокот.
В самолёте летели люди
Разных стран, возрастов и правил.
Дьявол их преподнёс на блюде,
Не прибавил и не убавил.
Как принцесса в свою карету,
Элегантно, легко и быстро,
Смерть змеёю вползла в ракету
И взметнулась вершить убийство.
И погибли мгновенно люди
Разных стран, а меж ними, дети.
Смерть, конечно, осудят судьи.
Как всегда, она не ответит.
О, живые, направьте мысли
К свету, а с ними души!
…Но печально из горней выси
Б-г взирает на чад заблудших.
Если ты стреляешь в свой народ,
От «патриотизма» сатанея…
Ты мерзавец или идиот???
Даже и не знаю, что страшнее…
Copyright: Наталья Радолина, 2014
Дай Бог вдохновения тем, кто вдали от войны.
Пишите стихи, потому что они нам нужны
Гораздо сильнее, чем взрывы и страшные сны.
Дай, Боже, взаимности тем, кто поёт о любви,
Ответ на молитву всем тем, кто кричит «Помоги!»,
Медпомощи - тем, кто лежит под завалом в крови.
А жалким рабам, покорившимся слову «Стрелять!»,
Дай, Боже, способности действия осознавать,
Используя Право Свободного -
Не убивать.
День за днём мы являемся свидетелями преступлений друг друга. Ты сегодня никого не убил? Но скольких ты оставил умирать?
Любовь одна сильнее смерти
Хоть и порой бывает зла
Она нам душу… убивает
И воскрешает вновь. ОНА
Гибель российских журналистов на Украине - это целенаправленное убийство…