Пора диету изничтожить шашлыками,
и пенного ячменного испить,
и струн касаясь чуть руками
немножечко былое воскресить…
Как струны держали, от стен отражаясь, маня…
За голосом вслед, отправляя мятежное эхо.
И день, тот последний, морозный виток декабря,
И пыльный твой лик, в обрамление белого снега…
Сегодня насмешкой над былью, минувшего дня.
И вновь пятерня пробежится аккордом по нервам!
Сорвется на хрип, голос тихий, как будто на крик.
Мечтал ты летать и стремился, когда-то, быть первым,
Но все изменила судьба, или случай, иль миг…
Как голос дрожат на параде-«Быть верным присяге!»
И мамы глаза, в умиленье, блестели слезой.
Но сорваны были, с презрением, советские стяги
И верность отчизне сменилась иною мечтой,
Для многих, но ты, как и прежде, остался собой!
И лопнет струна, словно кто-то играя на нервах,
Заденет ее, на изломанном грифе души.
Лишь вспомнишь ребят, что погибли под Грозным «во-первых»
И их матерей, сыновья чьи домой не пришли.
Друг сказал мне: будь проще -
Жизнь итак к нам строга:
То дождями полощет,
То оденет в снега
То нудит, словно тёща,
То наставит рога…
Друг сказал мне: будь проще -
Жизнь итак к нам строга!
Перепутались с детства
Явь и призрачный сон,
Нам оставив в наследство
Фраз банальных шаблон.
Жаль, но времени с сердцем
Не попасть в унисон -
Перепутались с детства
Явь и призрачный сон.
И не стоит на скрипке
Струны рвать - ни к чему…
Ведь сердечной ошибки
Не исправить уму.
Скрылась тень от улыбки
В сигаретном дыму.
И не стоит на скрипке
Струны рвать - ни к чему…
Так что струны на скрипке
Рвать совсем ни к чему!
Однажды струны души рвутся…
и мы уже не музыка друг для друга.
Звуки струн настраивают струны души.
Есть ваш мир неведомый,
Тот, где вы вдвоем.
Знают все, как преданно
Любишь ты ее.
С ней ты ночи лунные,
Вереницы дней…
Пальцы пахнут струнами
«Девочки» твоей.
«Бессмертное, как твердь гранитных плит, предание народное гласит, что в край вайнахов в давние года пришла завоевателей орда. Несметны были полчища врагов: земля дрожала, пыль до облаков. И лучшие джигиты полегли, не уступив врагу родной земли. Уже своей победой грезил враг, и не дымил растоптанный очаг. И вот в молчанье смертной тишины запели вдруг три звонкие струны. О долге, чести струны не поют. Вайнахи, в битве павшие, встают. И стала приговором для врагов отвага их и прочность их клинков. И произнес угрюмо грозный хан: „Народ сей мал, но духом - великан. Барласы! Привести сюда ко мне того, кто смог бессмертье дать струне“. Бегут минуты струйкою песка. И вот приводят к хану старика. Насупив бровь владыка приказал: „Сыграй-ка снова то, что ты играл!“ И вот под сводом жёлтого шатра запели, словно буйные ветра, вновь три стальные звонкие струны, три яростные пенные волны. Мелодия их то взмывала ввысь, лавиною обрушивалась вниз, то мчалась бурей взбешенных коней, и только страх не чувствовался в ней. Задумавшийся хан - и зол, и хмур, - остановил рукой дечик-пондар: „Довольно! Твой мотив суров. В нём есть отвага, и достоинство, и честь. Раб! отвечай мне - инструмент такой чьей сотворен умелою рукой? А этот, что сейчас в твоих руках, в обмен на жизнь оставишь мне, вайнах!“ Пришельцу чужеземному в ответ сказал старик седобородый: „Нет! Напев трёх этих струн лишь только нам послушен. Я тебе их не отдам. А если силой… Я в твоём шатре, лишь пёс кусает гостя во дворе. Орлу в оковах никогда не жить! Наш вольный дух тебе не покорить“. Взглянул старик из-под седых бровей. Своих убитых вспомнил сыновей: - Ещё скажу тебе: у нас в горах - кто справедлив, тому неведом страх. Свою гордыню мудростью уйми и истину извечную пойми: жестокому могущественным стать поможет меч, но только не бывать ему великим. В этом жизни суть. А твой отмечен мраком смерти путь, твоим сарбазам, знаю, нет числа. Они как волны моря, мы - скала. У нас, вайнахов, поговорка есть: „Себя теряет потерявший честь. И тот, кто отстоять себя не смог, напрасно носит кованный клинок“. Кинжалы из селенья Кубачи не хуже, чем афганские мечи. Светильник дней моих почти угас, и я без страха встречу смертный час. Оставь наш край. Мы сердцем приросли к истерзанной судьбе своей земли, к безмолвью башен и молчанью скал. Напрасно здесь покорность ты искал. Открыт наш дом пришедшему с добром, ну, а врагов встречаем мы мечом. Добра и зла расходятся пути. Оставь наш край, владыка. Уходи!» Горел закат рубиновый вдали. Из гор завоеватели ушли, и вновь над тишиной гранитных скал мотив дечик-пондара зазвучал. Напев звенел, то поднимаясь ввысь, лавиною обрушиваясь вниз, вскипая в сердце яростным огнем, и только страх не чувствовался в нем.
До сей поры дечик-пондар в горах
Хранит, как символ мужества, вайнах.
На грусть и радость нам они даны,
Три звонких, три вещие струны"
Музыкант, расскажи мне о ком твои грустные песни?
По кому ты несчастные струны терзаешь в ночи?
Отчего так небесных глаз взгляд бесконечно невесел?
Как рождаются строки при свете дрожащей свечи?
Музыкант, расскажи с кем сегодня опять пропадаешь?
После бурных оваций и сотен восторженных глаз,
Чьи ты нежные плечи с неистовой страстью ласкаешь?
Кто подарит тебе новый риф и прекрасный романс?
Музыкант, расскажи обо всём, и пойдём выпьем виски,
Растворимся друг в друге, и может станцуем на бис,
Перед тем как мы вместе тихонько уйдём по-английски,
В эту летнюю ночь у которой не будет реприз…
Музыкант, я останусь той самой единственной музой,
Что искусно сыграет на струнах твоей души.
Беспрестанно лелея в ней образ своей милой музы,
Свою самую лучшую песню ты напиши.
Жить на бегу, одаривая словом,
Даётся только избранным подчас.
Окидывая сущность взглядом новым,
Они в своей душе играют джаз.
Пусть в лабиринте праведных сомнений,
Бывает тяжело нести свой груз.
Но сколько изумительных мгновений,
Они дарили, отыграв свой блюз.
Видать судьба, - скитаться по рассветам,
И вместе с ночью выучив урок,
Наутро рассказать нам всем об этом,
Сыграв на струнах сердца классный рок!
Коль собрался лезть в душу, не забудь канифоль…
Это если не струсишь, это если не СОЛЬ…
Коль собрался на струнах, ты душевных играть…
Ты сначала подумай, есть ли смысл рисковать.
Пусть не будешь ты профи, коль смычок в руки взял…
Ты сыграй-ка без фальши, как никто не играл…
Никогда не спеши играть на струнах чье-то души…
Как давно я гитару не брал вот так, руками
Не касался подушками пальцев нитей волшебных струн
И вибрации аккордов так давно навзрыд не кричали
Очень много сменивших друг друга месяцев-лун
Прижимаешь её к себе бережно, нежно обнявши
Словно женщину, которую очень хочешь согреть
И играешь на ней душевную горечь унявши
В звуках музыки, в которых жаждешь сгореть
В темпе быстрой жестокой испанской корриды
Словно смерть притаившаяся в тореадора руке
Звуки мчаться словно в бешенной гонке болиды
Словно пули трасирующий след в безумной тоске
Разливаясь по воздуху, вибрируя тонкой волною
Поглощаясь ушами и клетками кожи всей
Завораживает, плача соею недеревянной душою
Очаровывает, захватывает всё сильней и сильней
Как давно я гитару не брал вот так, руками
Не играл. Не ласкал её бережный стан
Как давно она не говорила моими словами
Оборотами и фразами душевных ран…
Что это было, кто ловко прилаживал струны к деке моей обречённой души? То ли он чуял себя бесконечно юным, то ли состариться поспешил, но проскользнули по жилам дрожащим пальцы /след от порезов, знаю, ещё кровит/. Все мы - глухие в своей правоте скитальцы, всем удаётся временно сделать вид, что не волнует нотная грамота сердца и не нужны подсказки, когда в бреду не отличаем ларгетто уже от скерцо …
В час, когда рыбий голос звучит в пруду, чайка гортанно кликает в поднебесье, ветер степной травы поднимает хор, верится - в душах иных теплотой воскреснет наших неласковых струн призрачный перебор.
Играя на струнах чужой души, не забывайте о ее тонкости…
Как странно. Тот, кто далеко,
струны души затронуть может. глубоко.
А тот, кто рядом, так не проникает.
Быть может, его корпус отвлекает?))