Смирение с душевной болью — высшая степень отчаяния.
Знаешь, смирение — это тоже искусство.
Жизнь похожа на ребус, а может, на квест.
«Нет» в ответе — не обязательно грустно,
а «Да» — не всегда на счастье. И каждый крест
ляжет на плечи тому, кто его достоин:
вдруг для кого-то удача станет бедой,
а кто-то из бед такую вырастит волю,
что любое счастье возьмёт рукой.
Кто-то получит любовь, но, увы, на время
и потеряет всё в одночасье вдруг.
Ну, а кому-то чувства — тяжкое бремя
и невзаимность — вечный замкнутый круг.
Годы перемешают всё, поменяют,
чувства в груди погасят, сожгут мосты…
Знаешь, смирение где-то рядом с мечтами:
если точнее, там, где умрут мечты.
Там, где мечты сгорают, родятся планы.
Учимся строить то, что сами хотим.
Налюбовавшись пеплом, станем мостами
сами, чтоб снова было куда идти.
Учимся в мир отдавать любовь и поддержку,
не ожидая давно ничего взамен.
Выпадет в жизни орёл, ребро или решка —
знать не дано. В потоке из перемен
не растерять бы суть: простоту и нежность,
к людям доверие, правду и интерес.
Друг мой, я очень давно не живу надеждой,
не «сохраняюсь» — я прохожу свой квест.
Ты в моём мире точно такой же Путник.
Мне от тебя не нужно ни «Нет», ни «Да».
Только пойми: если буду нужней кому-то,
я развернусь, и ты не найдёшь следа.
Я отдаю без жадности, без баланса,
но лишь тому, кто чувство готов принять.
Узел из наших путей начинает рваться…
Скоро уже прощаться и отпускать.
Буду скучать. Наблюдать. Иногда молиться,
чтобы к тебе благосклонна была судьба.
Сердце продолжит распахиваться и биться,
время продолжит течь, как в реке вода.
Знаешь, молчание рвёт и ломает души
тихо и страшно. Но это тоже пройдёт.
В этом смирении проще. Но очень душно
молча смотреть, как любовь в никуда уйдёт.
Чего не можешь и хотеть не надо; прими свои проблемы адекватно, и станет сносен этот мир.
Может мне просто было интересно, как долго вы сможете быть богом, то есть молча прощать!
Меня оледенила жалость!
Над потемневшею листвой
звезда-гигант внезапно сжалась
и стала карлицей-звездой.
Она сжимается и стынет
и уплывает в те миры,
где тускло носятся в пустыне,
как луны, мертвые шары.
Но прелесть ведь и красота есть:
дрожат Весы, грозит Стрелец…
Но это должен ты оставить, —
Вселенной временный жилец.
Не выхожу на связь. Чернил в обрез.
Бумага кончилась. Конверт исчез.
Оревуар, весь мир! Пардон притом.
Не выхожу в эфир. Эфир — фантом.
Что нет его, что есть. Молчит шкала.
Там метка номер шесть занемогла.
Зависла на стреле, на острие.
И место той шкале — во вторсырье.
Погода — вон из рук. С неё и спрос.
Разливы рек вокруг. Разрывы гроз.
Когда и выправлю изъян шкалы,
кому я выпалю своё «курлы»?
Померк, не светится мой циферблат.
И стрелки вертятся на нём не в лад,
за умирание вращения
прося заранее прощения.
В разбег пускаются (зачем невесть),
но натыкаются на номер шесть,
как в тёмной комнате на шифоньер…
Ай, стрелки, полноте! Не до манер.
Цепляйтесь, острые, за номера.
Ведь мы на острове. Мы у костра.
Гудит в костре зола. И что с того,
что нас отрезало ото всего?
Зато обзор какой! Какой простор!
Размах почти морской. Разгул, напор.
Волна вполне пьяна. Безумен шквал.
Картина Репина «Девятый вал».
Однако на душе ничуть не мрак.
Когда-то надо же пожить и так.
Без роду-племени, вне кровных пут.
Ни сколько времени, ни как зовут.
Кому и шквал подвох. А я учён.
Я не был взят врасплох. Я всё учел.
В любую мелочь вник. А кто не вник,
так это стрелочник. И часовщик.
Назад, спасатели, не нужен трап.
Лекарства кстати ли, о эскулап?
Когда ж ты выучишь закон стальной:
того не вылечишь, кто не больной.
Ему что «ком иль фо», что «фо иль ком».
Хоть молоком его, хоть молотком.
Он возмещается. Он нестесним.
Земля вращается не вместе с ним.
И — пусть раскручивал её не он —
на всякий случай вам он шлёт поклон,
за умирание вращения
прося заранее прощения.
Без цвета, запаха и вкуса скромняга в омуте притих.
Я (стар, сварлив и сумасброден)
И дочь моя (почти невеста) —
Признаюсь, никогда не ходим
В Москве на акции протеста.
Ну да, нам всё осточертело,
Нам не по нраву быт наш жалкий,
Но подставлять за это тело
Не будем под ОМОНа палки.
Ну, за хорошую идею
Мы выйдем, тут куда деваться…
А если — все? А если — геи?!!
Так можно допротестоваться!
Протесты — как-то нездоровы.
Кому, скажи, на пользу это?
Протестовали бы коровы —
И хрен бы ты поел котлету.
Протестовали бы бараны —
Шашлык пропал бы в ресторанах,
Но ждать протеста от баранов —
Поверьте мне, довольно странно.
Смирение с душевной болью — высшая степень отчаяния.
Проще тучи руками разогнать, чем гордость смирить.
Боже, дай мне кофе, чтобы изменить то, что я могу изменить. И дай мне вина, чтобы смириться с тем, что я изменить не могу.
Бокс учит смирению и терпению!
Смирение - это почти навсегда, терпение, оно не беспредельно!
Веру, любовь и надежду,
жизнь выжимает по капле,
детства потерянный рай,
как случилось так, люди,
что-то не так,
в нашем общем спектакле,
что-то не так,
но смиряюсь,
ведь лучше не будет.
Приобучай язык твой произносить слова, служащие к миру.