Нам остаётся немного -
Радоваться и любить.
В каждом прохожем, похоже,
Общая с Богом нить…
В переплетенье судеб
Добра через край и зла…
Пусть же с тобою будет,
Как благодать, мечта!
Вера, Любовь с Надеждой, -
Куда нам без Трёх сестёр?
Жизнь сохраняет нежность -
Стоящая выше слов,
Религий, культур, традиций,
Меня (без неё), всех нас -
Пришедших, чтоб исцелиться,
Покуда не пробил час.
Только абсолютная вера создаёт иллюзию абсолютного знания.
У меня были белые крылья,
И, казалось бы, просто - лети…
Но чуть-чуть не хватило надежды,
Малость веры и капли любви.
Соблюдение церемоний ещё не вера
Знание писаний ещё не вера
Страх наказаний божьих, ещё не вера
Жить по совести -истинная вера,
Даже если ты при этом атеист!
… По утрам, попивая чай, я вглядывался в парящий силуэт колокольни и чувствовал, как ежатся и растворяются в чистом воздухе ночные химеры, как покой и мир, пусть ненадолго, входят в душу. Это был покой с привкусом полыни и мир, припорошенный солью высохших слез - своих и чужих. Но иного мира, иного покоя у нормального человека в наше вполне нормальное время быть не может.
Не сдай и не предай, прошу тебя мой Ангел
Пусть время быстротечное само рассудит нас с тобой…
Останется любовью неприкаянной все наше прошлое и с нами
Останется мечта… Все остальное сбудется Судьбой.
Дни несутся, как сани с горы…
Как же чисто и пламенно прежде
Верил я, что все люди добры.
А теперь не могу… хоть зарежьте.
Захлебнулся, угас под дугой
Колокольчик той веры… И что же?
Но теперь в это кто-то другой
Так же верит.
И дай ему, Боже.
Когда я вижу священника в бронированной машине, понимаю что он не верующий… Потому что, в пулю он верит больше…
В блокадную зиму 1941 года мне пришлось быть на Смоленском кладбище. Много печального и много скорбей можно было видеть там. Проходя мимо часовни Ксении блаженной, я обратил внимание, как время от времени к ней подходят закутанные до глаз люди. Стоят, молятся, целуют стены и засовывают в щели записочки. Вьюжным ветром записочки выдувало из щелей, и они катились по снегу.
Я подобрал три из них. На одной было написано: «Милая Ксеня, устрой так, чтобы я получила рабочую хлебную карточку на 250 граммов. Маня». На второй записке: «Дорогая Святая Ксенюшка, моли Бога, чтобы немец не разбомбил наш дом на Малой Посадской, 4. И чтобы мы не умерли голодной смертью. Таня, Вадик и бабушка». На третьей: «Дорогая Ксения, проси Бога, чтобы он сохранил моего жениха, шелапутного матроса Аркашку, чтобы он не подорвался на своем тральщике на мине в Финском заливе. Желаю тебе счастья в раю. Крепко целую тебя, Ксенюшка. Валентина. 27 октября 1941 года».
Не поминайте Бога всуе.
Ведь это же не ваш сосед.
Ведь вы не мальчик, что рисует
В подъезде девочки портрет.
Конечно, юмор, все такое,
Конечно, и не всем понять,
Кто водит вашею рукою,
Чтобы святое опускать…
(Николай ЛЯТОШИНСКИЙ)
- Христианину стать буддистом легко, надо только побриться налысо. А не понравилось - отрастил волосы и вернулся
- Вот только с иудаизмом и магометанством такие номера не проходят.
Время от времени ты будешь совершать ошибки, это неизбежно. Иногда, иногда эти ошибки будут серьёзными, самое главное уметь извлечь из них урок, ничего страшного, если ты оступился и упал, если поднявший ты стал на два дюйма выше. Порой судьба будет забрасывать тебя далеко от дома, возможно, ты не сможешь сказать где твой настоящий дом, но он всегда будет, потому что дом, дом - это не просто место, это то, куда влечёт тебя твоё сердце. На своём пути ты будешь терять одних друзей и приобретать новых, это болезненно, но ничего не поделаешь. Ты будешь меняться, и они тоже, потому что жизнь это вечные перемены. Иногда им придётся выбирать свой путь, и он может не совпадать с твоим, прими их такими какие они есть и помни их такими, какими они были. Вот почти и всё, разве что … Я ВЕРЮ, я действительно верю, что рано или поздно чтобы не случилось, всё обязательно устраивается. Да, бывает тяжело, мы страдаем, теряем близких, путь этот лёгким не бывает, он и не должен быть лёгким. Но в конце концов, если остаёшься верным тому во что веришь, всё устраивается. Всегда будь готов сражаться за то, во что веришь, неважно, тысяча или всего один человек разделяет с тобой эту веру, неважно даже если в этом ты совсем один - бейся за свою веру!
Будет светел тот день, когда к нам придет пробуждение,
Когда мы найдем ответ на любой вопрос…
И я узнаю тогда: Пусть ли надежда?
Слепа ли вера? И трепетна ли любовь?
Вера, что всё, и большое, и малое, от Бога, научит принимать всё как благо, каким злом не казалось бы то.
Она шепчет веды и сутры на немёртвых еще языках. [Заплетает волосы в цепи, говорит на наречии трав]. Она смотрит на мир глазами, посеревшими от тоски. Она тихо кряхтит и стонет, когда боль сжимает виски. Её руки дрожат и немеют, стоит только напрячься чуть-чуть. С каждым днём ей дышать всё труднее, кашель камнем давит на грудь.
Но она не теряет надежды и с улыбкой встречает рассвет [ты боишься её, как и прежде, а её, по сути, и нет]. Ставит свечки святым за проклЯтых [хоть проклятие не её], шепчет тихо, надрывно молится. Надрезает ладонь остриём. Капли крови, они такие же, как у нас - у тебя и меня, почему же тогда боишься ты ведьмовско-колдовского огня?
Протяни к нему пальцы, погладь его [он котёнком мурчит в ладонях]. И сегодня, проснувшись засветло, я хочу, чтобы ты всё понял.
Половицы скрипят уныло, плачет плесенью старый дом. Ох, отец… ты оставил Людмилу на руках со своим малышом. Ох, отец, за холодными склонами [там, где небо целует гладь], ты посмел одинокую травницу… соблазнить. А, потом, убежать.
А она всё ждала и верила, убеждала, что ты придешь [только я - не она, волшебница], я - не верю в красивую ложь. Какова же цена предательства? Как ты думаешь? Ну? Скажи! Что молчишь? У тебя обстоятельства? Может, хватит бессмысленной лжи?
Впрочем, поздно менять прошедшее, я пришла не в гости - по делу. Не вернуть обратно ушедшего, как душа б по нему не болела. В перекошенных старостью окнах до последнего вздоха в ночи, мама верила, что дождётся,
находя миллионы причин.