В подъезде сидели три ангела-неформала. Первый был в косухе и тёмных очках. Он молчал, вертел крестик в сильных руках и упрямо кусал губу.
Второй был в клетчатой рубахе и драных «клешах», к которым гнутой булавкой была приколота недоплетённая фенька. Ловкие пальцы ангела вязали узелки цветных ниток, и на ней проступал нужный узор.
Третий ангел был самый оборванный и худой. Лица его было не видно за длинными рыжими прядями - он сидел на ступеньке и растеряно перебирал струны гитары. Слова застывали на приоткрытых губах, не родившись…
Вниз по ступенькам шла молодая женщина с пустыми глазами.
Она шла умирать.
Ангелы, увидев её, побросали свои дела и преградили ей дорогу.
Каждый протянул руку:
- Credo!
Сказал первый.
- Spero!
Назвался второй.
- Amo!
Закончил третий.
А через мгновение они снова сидели, как прежде. Шаги шуршали наверх.
Хлопнула дверь.
Ангелы молчали. Начиналась новая стража.
***
Три ангела-неформала пили на школьном дворе.
- За неё!
Сказал Credo и улыбнулся уголком рта.
- За него.
Сказал Spero и едва заметно поморщился
- За нас
Засмеялся Amo и, раскинув руки, упал в рыхлый мартовский сугроб…
***
Три ангела - неформала собирали по кускам душу после неудачного суицида.
Кусочки мозаики распадались, терялись и путались.
- Не верится мне…
Пробурчал Credo.
- Что из этого что-то получится.
- Похоже на безнадёжный случай.
Отозвался Spero, в очередной раз порезавшись об острый осколок.
- Люди - кОзлы, не люблю «пАзлы»…
Ворчал Amo, недовольный неудачной рифмой.
***
Три ангела-неформала проштрафились.
И Господь Бог в наказание отправил их утешать блондинок.
Но блондинки ангелов не замечали, и продолжали рыдать, размазывая дорогую косметику.
Увидев, что всё без толку, Боже передумал, и «штрафные» оказались на кухне безвестной военной части.
Каждый из ангелов получил по тупому ножу и по бездонному мешку картошки - чистить.
Credo верил, что у мешка есть дно, и упрямо скрёб паршивые клубни.
Spero надеялся, что, в конце-концов, Господу надоест, и он вернёт их на работу.
А Amo просто любил чистить картошку…
***
На всех лягушек принцев не хватит…
Свет мой, зеркальце, ответь
и не ври, стекляшка!
Если честно посмотреть,
я ли не милашка?
Поворчало, снизошло
и отнюдь, не кротко,
мне ответило стекло:
-Всё нормально, тётка!
Похищенный
Принц Дрейгон глубоко вздохнул и уставился на отца. Король задумчиво вертел золотую монетку, изредка подбрасывая её в воздух. Королева мать роняла горькие слёзы и не находила слов, дабы выразить отчаяние, буйствующее внутри.
-Мы не отдадим тебя чудовищу! - решительно ответил король-отец и по совместительству глава сегодняшнего семейного совета.
- Не отдадим! - поддакнула мать и, будучи не в силах сдерживаться, горько зарыдала.
- Если чудовище явится, я дам ему отпор! Не позволю обидеть нашу семью! - Дрейгон ударил себя в грудь, встал из-за стола и поиграл грудными мышцами, демонстрируя силу и крепость тела.
- Не было никого из нашего рода, кто бы смог противостоять чудовищу. Ты же знаешь, - король осадил сына суровым взглядом. - Это исчадие знает слабые места и страхи, никто не сумел избежать похищения. Огонь против них бессилен и мощь нашего оружия - тоже.
- Я смогу! - произнёс Дрейгон, хотя в душе чувствовал страх.
- Мой сынооочек! - королева голосила на всю округу, распугивая стражей на крепостной стене, солдат в казармах и доводя до исступления магов в башнях.
- Мама, я ведь седьмой сын седьмого сына. Особенный, ты сама говорила, - Дрейгон попытался успокоить родительницу.
- Мой любимыыый ребёнок! - утешение не подействовало на тонкослёзую королеву, она истерила и выла подобно сирене, демонстрируя широкий диапазон голоса.
- Тебя нужно отослать к мудрому дядюшке Лиаму! И там спрятать! - воскликнул король, озарённый гениальной идеей.
- Зверь найдёт и там. Оно охотится на самых красивых принцев! - Дрейгон вновь поиграл мускулами, но уже на руках. Намекая, мол, не зря же чудовище прилетит именно за ним, а не за шестью старшими братьями.
- Гхм, - отец с матерью переглянулись и король тихонько добавил, - за красивыми и за невинными!
Дрейгон хотел поиграть еще чем-то, но передумал, ибо с рождения был немного стеснительным.
Решив отправить принца к дядюшке, в горы, семейный совет разошелся. Король отправился обсуждать вопросы экономики с мудрецами, а мать - тренироваться оплакивать утрату сына с придворными фрейлинами.
Дрейгон же удалился в свою комнату, размещенную в самой высокой, самой неприступной и самой красивой башне дворца.
Было страшно - на протяжении тысячелетий кровожадная тварь охотилась за принцами. Красивыми и целомудренными принцами, коим являлся Дрейгон. «Оно» похищает венценосных мужей и уносит в свои дикие края. Ходят легенды, что зверь обладает особенной магией, секрет которой вот уже триста лет пытаются разгадать придворные колдуны.
Пребывая в размышлениях, Дрейгон не заметил, как за окном показалась зловещая тень. И тут он понял - время настало, чудовище пришло.
Сердце принца нагнетало атмосферу, учащая ритмы. Хоть он и спрятался за огромной каменной кроватью, чудовище слышало сердцебиение и шло на звук.
Дрейгон зажмурился. Храбрость покинула его, смелый принц оказался в позиции жертвы.
Вдруг, мелодичный голос запел:
- Каждой принцессе по дракону, иди ко мне, я стою под балконом…
Дрейгон высунул нос за край кровати и посмотрел на чудовище. О! Оно было действительно ужасным, отвратительным, пугающим! Маленькое, худое, с длинными черными волосами, двумя странными выпуклостями в районе грудной клетки. И морда у чудовища была жуткая, не продолговатая, как полагается, а приплюснутая. Прямоходящее, с короткими передними конечностями. Самое интересное - без хвоста! С любым уродством зверя Дрейгон мог смириться, но вот от отсутствия хвоста его воротило больше всего. Привлекательные черты самки: рога, клыки, костяные наросты и крылья - отсутствовали!
«Что ж это за уродище неведомое! - пронеслось в голове принца, - оно даже без когтей!».
От ужаса Дрейгон несколько раз подавился огнём.
- Дева ждёт своего дракона. Иди ко мне, иди…
Чудовище ухмыльнулось, обнажило ровные прямоугольные зубы и направилось к принцу.
- Не тронь меня, принцесса! - Дрейгон закрыл лапами голову. - Я - седьмой дракон седьмого дракона! Я не поддамся твоей злой магии.
Но черноволосая не слушала мольбы дракона, она медленно шагала по просторной комнате, подбираясь к испуганному принцу.
Дрейгон пятился назад и собирал огонь во рту, чтобы атаковать. Но тщетными были его попытки, ведь оружие принцессы - не сила.
Глаза черноволосой прищурились, губы раздвинулись и она запела волшебную песню, заставляющую Дрейгона обомлеть и потерять рассудок. Из широких рукавов белого шелкового платья принцесса достала ошейник с длинной стальной цепью и защелкнула на толстой шее дракона. Покорно заурчав, принц преклонился перед похитительницей. Принцесса забралась на Дрейгона, словно на лошадь и вцепилась в тёмный гребень, росший вдоль его хребта. Дракон зарычал и махнул хвостом, сбивая каменную кровать. Остатками разума он понимал происходящее, однако ошейник, сдавливающий горло, подчинил тело…
* * *
Дрейгон, седьмой сын седьмого сына, драконий принц, наследник престола золотых драконов, мощными крыльями пробил стену башни и вырвался на волю. На его спине, переливающейся тёмно-желтым золотом, восседала принцесса. Когда она прикрикнула, Дрейгон взмахнул крыльями и двинулся на север.
Драконы-стражники, драконы-камердинеры, драконы-маги, драконы-солдаты, драконицы-фрейлины и все остальные обитатели драконьего королевства наблюдали за похищением Дрейгона. В сердцах, ящеры благодарили судьбу за то, что их дети не такие красивые, невинные и храбрые, как принц.
- Мой сын! Она забрала его! Да будут прокляты эти принцессы! - королева-мать, крупная зелёно-золотая драконица, роняла слёзы, провожая взглядом Дрейгона.
- Дорогая, не переживай, надеюсь, он не будет страдать и принцесса убьёт его быстро и безболезненно, - король золотых драконов подбодрил супругу и от злости провёл когтями по земле.
- Знали бы они, эти принцессы… как больно родителям, у которых похищают детей… - всхлипывала дракониха.
- Мы найдём его, пошлём какого-нибудь драконьего рыцаря спасти Дрейгона, пообещаем полкоролевства и две пещеры с золотом.
- А вдруг она его заморит голодом?! Какое ж у них, у принцесс, питание? Одни салатики, помидорчики да низкокалорийные бульончики из потрошков. Всё фигуру берегут, чтоб драконов приманивать. Откуда взяться свежему барашку или оленёнку? Посадит его на жилистую конину, испортит сыночку желудок. Дряяянь!!! - королева то рычала, то всхлипывала, то пулялась огнём.
- И что им нужно от драконов? Интересно, что заставляет этих чудовищ похищать наших сыновей? - спросил у себя король.
- Инстинкты. Наверное, это инстинкты… - рассеянно ответила королева. - Но настанут времена, когда принцессы станут бояться драконов! И достойнейшие из нашего рода будут похищать этих самодовольных девчонок! - зелёно-золотая драконица недовольно пыхнула огнём и одарила ненавистным взглядом принцессу, надменно восседающую на Дрейгоне.
- Таких времён не наступит, дорогая. Какая ты выдумщица, - усмехнулся король.
- А я всё равно верю!
Говорят, в мире есть особенный человек.
Он - тот, кто садится рядом в маршрутке, когда твоя жизнь умудряется рухнуть за раз, когда личный крест становится слишком тяжелым, чтобы нести его на спине. Когда твои руки трясутся - и голос, наверное, трясся бы, если бы камень в груди не мешал говорить. Когда все мутнеет, становится вовсе не важным; когда связи, как ниточки, рвутся, а смысл - вроде бы, найденный - кажется глупой выдумкой, оправданием собственной бесполезности.
Именно в этот момент особенный человек занимает сидение рядом с тобой. Молча посматривает на тебя, а потом произносит что-то простое, но до боли, до благодарного смеха необходимое. То, что дает тебе силы пройти еще несколько дней.
Ты улыбаешься и даже шутишь. Стыдливо прикрываешь лицо обеими трясшимися еще недавно руками, желая скрыть свою неловкую, но явную разбитость, так отчетливо увиденную соседом. Но в глубине души ты знаешь, что тебя никто не осуждает. И тебе от этого легче.
Человек выходит с тобой на одной остановке. Иногда провожает до дома, но после, как полагается всем творцам добрых дел, отправляется дальше по свету. Помогать остальным обреченным.
Вскоре его встречают где-то еще. Он застает заплаканных и пустых, но решительных в собственном уничтожении. Выгоревших внутри, забитых, наполненных болью до самых краев. Они в безмолвии мерят своими шагами дороги, безвольно плетутся куда-то к концу пути.
Человек застает их у края. Этим краем является что угодно - высотное здание на окраине или дорожка в любимый парк, улицы Центра, двери подъездов… У каждого этот край - свой.
Но именно там им встречается человек. Солнечный по природе, с приглушенным светом в глазах, он произносит:
- Могу ли я чем-то помочь?
И люди не могут ему отказать. Враждебные изначально, замкнувшиеся в себе и собственном отчаянном несчастье, они вдруг отвечают, открывшись простому прохожему.
- Да, можете! - так часто говорят они. И многие, чуть позже, добавляют: - Сделайте… что угодно. Расскажите мне что-то, коснитесь меня… Только не оставляйте меня одного. И, очень прошу вас, не окажитесь ни вором, ни сволочью, ни обманщиком. Не окажитесь плохим. Мне не пережить еще и это.
И боль выплывает наружу. Она накрывает огромной волной, и тела вместе с душами содрогаются - и дрожат. Обездоленные, люди задыхаются в рыданиях и собственном безнадежном, поглощающем и беспросветном горе. И прижимаются к человеку. А он, выполняя их просьбу, отчаянный крик мольбы, обнимает их теплыми, бережными руками и укачивает, не отпуская, словно заблудших детей. Он не отпускает людей до тех пор, пока яркая боль, вдруг вышедшая наружу, не покинет измученные сердца. Пока спокойствие родом из детства не окутает их сознание, унимая нервную дрожь.
После этого человек прощается и прощает: за слезы и за минутную слабость, за рассказы о жизни, за ненависть и за боль. За все те пороки, которых мы так стыдимся, но которые есть у всех нас. И люди, принятые, успокоенные, снова стараются жить. Если не ради себя, то хотя бы для тех, кто, как Человек, не бросил их в час темноты. Они снова верят в добро - и, совсем капельку, в чудо, ведь такие спасители - вроде подарка небес. Они верят в себя и, иногда, даже в то, что смогут стать таким же Человеком, небезразличным к чужой пустоте.
Ведь отчаянным людям безудержно нужен тот, кто будет рядом, когда у них кончатся силы. Кто станет стеной перед самым концом пути, когда весь мир поблек, а будущее - радостное, яркое - обрушилось карточным домиком.
Нам всем очень нужен такой человек.
И подобных людей было бы много, если бы каждый из нас решил сделаться им для других.
«А Кот в сапогах стал знатным вельможей, - рассказывали про него. - И с тех пор охотился на мышей только изредка».
Слегка поправляя классика, существует ложь, наглая ложь и счастливые финалы сказок. Людей хлебом не корми, дай только присобачить к чему-нибудь хэппи-енд. К своим-то жизням не всегда получается, вот они и отводят душу на чужих.
На мышей кот охотился изредка, потому что после съеденного великана у него от них начиналась изжога. «Психосоматика как пить дать, - грустно думал он, провожая взглядом очередную несостоявшуюся добычу. - А что я могу поделать?»
Само собой, вокруг визг, писк, крики и опрокинутые табуретки. Мышь тем временем с достоинством удаляется под плиту в приятной компании шмата сала.
А Маркизу потом кухаркины жалобы выслушивать: «Ваш кот даже мышей не ловит!»
И вельможество продлилось недолго. Ровно до того момента, как наследник Маркиза и Принцессы расчихался, дёрнув его за хвост.
Что тут началось! «Аллергия! Аллергия! Ах, у нас в роду непереносимость кошек!»
Ну и выставили за милую душу.
Маркиз сам лично сапожки вынес. «Ты, - говорит, - извини, брат, что так вышло». И глаза отводит в сторону. Совестливый! Совестливые хуже всего. Сделают гадость, а мстить им никак не получается, поскольку понятно, что и так мучаются. Даже в ботинки не нагадишь: куража не хватает. Тьфу!
«Я за тебя не беспокоюсь, - говорит. - Ты же котик! Вас все любят».
И дверь замка закрыл изнутри. Как иллюстрацию к всеобщему обожанию.
А кот побрёл навстречу любви и признанию.
Позже, вдумчиво анализируя свои похождения и зализывая шерсть так, чтобы шрамы не бросались в глаза, он пришёл к выводу, что с двумя качествами ему не повезло.
Во-первых, окрас. Родиться чёрным котом в семнадцатом веке - не такая бесспорная удача, как может показаться.
Во-вторых, рост. То ли перепелиных яиц в детстве переел, то ли бабушка когда-то согрешила с лохматым канадским мастифом, но только люди непривычные по первости шарахались. А привычные сперва стреляли, а потом уже шарахались.
Впрочем, врождённые черты характера, как-то любовь к стёбу, глуму и троллингу тоже нельзя сбрасывать со счетов. «Если вы не скажете, что этот луг принадлежит маркизу Карабасу, вас всех изрубят в куски, словно начинку для пирога!»
Ха-ха! Грех смеяться над убогими, но что ж поделать, если других вокруг нет.
С таким нравом и обликом ему подолгу нигде не удавалось задержаться. Тот случай, когда три дня кряду гоняли вилами по всему селу, не в счёт.
Скитаясь, он выучил, что вдовы мстительны, а жёны злы. Что босому труднее, чем в сапогах, но значительно безопаснее. Что дураков каких мало в действительности на удивление много. Что добрее всех людей Поэты, даже если кричат и размахивают кулаками, но проку от той доброты чуть, ибо им самим вечно жрать нечего.
А что смеяться нужно до последнего, ему накрепко вколотили в бродячем цирке, с которым он шлялся пару лет, пока не выгнали за порчу циркового имущества. Всего-то и сделал, что подбил дрессированного пуделя цапнуть клоуна за тощую задницу. Обещал, что зрители будут в восторге. Ну и что, разве обманул?
Закономерный итог его странствиям настал в Париже. Недооценил кот булочника, которому являлся по ночам, извалявшись в муке, и выл, что он дух убиенного круассана. «Что ни говори, славная вышла шалость, - философски думал кот, бултыхаясь в мешке. - Хоть сладким полакомился напоследок».
Мешок встряхнули, и связанный кот шмякнулся на землю. Холодные языки речной волны предвкушающе облизывали берег в двух шагах от него. «Утопят, - с пробивающейся сквозь все заслоны самоиронии тоской понял кот. - Надо было дочке скорняка являться».
Что произошло затем, он не совсем понял. Только что булочник привязывал камень к его лапам, и вдруг выкатил глаза, зашатался, пал на четвереньки и ускакал в кусты. Только хруст сломанных веток затих вдали.
Кот попытался извернуться, чтобы увидеть, кто так перепугал его несостоявшегося палача. Но на голову ему снова надели мешок. А потом выстрелили им из пушки. Ни с чем иным кот не мог сравнить это чувство упруго обтекающего воздуха и бешеный свист в разом закоченевших ушах.
Полёт закончился так же внезапно, как начался. На этот раз его бережно поставили на холодный мраморный пол, рассекли ножом веревки, и лишь затем стащили грубую дерюгу. Щурясь от ослепивших его свечей, кот огляделся.
В золоченом кресле напротив него сидел мужчина с острым подбородком и перекошенным на правую сторону ртом. «Не кресло, - понял кот. - Трон». А возле перекошенного стояла та, кто, по всей видимости, и притащил его сюда, а именно ослепительной красоты нагая женщина с жутковатым шрамом, пересекающим горло. «О. Из наших!» - одобрительно подумал кот.
А больше ничего не успел подумать, потому что женщина опустилась на одно колено и хрипло сказала, обращаясь к тому, кто на троне:
- Мессир! Вы давно искали питомца…
все сказки и сказания созданы на основе увиденного кем-то!
ХОЗЯЙКА ДОЖДЕЙ
Живет в Далеких горах, у подножия которых обитает Безвозвратный туман,…
На самом краю мира, по крайней мере, никто из людей в тех горах не бывал.
В пещере за Звенящим водопадом -
ХОЗЯЙКА ДОЖДЕЙ:
- грозовая синь глаз,
- долгие косы старого серебра,
- струи дождя, в которые вплетены летние грезы и осенние сны.
Когда выходит к обрыву, где лежит синь-камень, Хозяйка Дождей, расплетает свои косы - над миром идет дождь.
Когда Хозяйка, напевая, колотит по синь-камню резной колотушкой, украшенной лентами, - грохочет гром.
Хозяйка Дождей дружит с четырьмя ветрами:
- расчесывает гребнем буйные кудри Южного ветра,
- Северному вяжет полосатый шарф,
- Восточному печет булочки с корицей,
- Западному дарит песню струй Звенящего водопада.
Ветра всегда возвращаются к Далеким горам:
-бродят вокруг, танцуют под арфу струй водопада, на которых играет Хозяйка, дарят ей диковины:
-хмельное южное тепло и витые раковины,
-снежные звезды,
-осенние листья,
-крошку янтаря и палочки корицы.
Хозяйка бережно хранит диковины в своей пещере.
Многоцветный поясок на платье принес когда-то Западный…
Горный хрусталь бус подарил Северный…
Грезы, что в косы вплетены, собирали все ветра.
А сама Хозяйка собирает истории, что рассказывают ей ветра, свободно гуляющие меж мирами, поочередно вплетает в косы старого серебра вместе с лентами грез.
Хозяйка выходит на скалы, неспешно расплетает долгие косы - время дождя.
Подобранный когда-то совсем крошкой Зверь-громовик Тондро
резвится,
прыгает по облакам,
кусает за туманно-лохматые бока, мелькает тут и там,
сталкивая рассердившиеся, нахмурившиеся тучами облака - и над миром грохочет гром.
Хозяйке можно не колотить по синь-камню колотушкой, да и сгрыз давно колотушку Тондро - уж больно зубы чесались.
Хозяйка дождей распускает поясок на платье, бросает вниз - пояс разворачивается многоцветной радугой, обнимающей умытый мир.
Прячутся от озорного зверя-громовика в лужах и озерах облака, бродят под дождем
Бог Цветов и выпущенные истории четырех ветров, что были вплетены в косы Хозяйки;
- распускаются старые водосточные трубы, двери-в-стенах и маяки, выпускают первые бутоны сны.
Расцветают грезы, звенят под струями дождя.
А к поэтам, сказочникам и мечтателям приходит море …
Не может же оно прийти, когда светит солнце!
Иногда даже вместе с морскими драконами, и тащит с собой бутылки, в которых прорастают письма,
Ну, а река беззастенчиво бежит по мостовым, нехотя уходя, когда море возвращается к себе домой.
Пробираются в людские дома тайком мокрые и встрепанные чудеса.
И даже луна ночью после летнего дождя увита зеленой лозой.
Когда распускает косы Хозяйка Дождей, над миром идет дождь, и можно обернуться белой чайкой - чтобы вечно следовать за дождем.
Тихонько растут от дождей горы,
ворочается недовольно вечно сонный Безвозвратный туман.
Хозяйка Дождей стоит над обрывом, смеется звонко, запрокинув голову к небу, и ветра, что крылами вьются за спиной, треплют распущенные косы старого серебра.
Чайка сидит на ее плече*.
сказочное допущение
- А я тебя предупреждал, - назидательно говорил Кощей, подливая заплаканной, но прекрасной Василисе чая в тонкостенную фарфоровую чашечку, - Я тебя предупреждал, а ты все: «Меня и так полюбят, не в красоте дело!» Небось за жабой, пусть и очень хозяйственной, не поскакал бы твой Иван за тридевять земель.
Василиса рыдала, захлебываясь чаем и словами:
-Я ему… ыыыыы… яства заморские готовила, пиры собирала - жрал в три горла и хоть бы «Спасибо!» сказал! Ыыыы… Всю родню его обшивала, в шелках расшитых ходил… ыыыы…только хмыкал, урод! А как… ыыыы…девицей стала - так сразу «Люблю!» и супружеский дооооолг…
Василиса совсем уж захлюпала очаровательным носиком, и Кощей протянул ей кружевной платочек, скрывая улыбку.
- Ладно тебе, не расстраивайся ты так, - участливо сказал он. - Придет за тобой твой Иван, будете жить-поживать да добра наживать. Идет ведь уже! Я к нему и зверей говорящих послал, и с Лесовичком договорился - чтобы не заблудился жених твой названный…
- Я к нему не хочууууууу! - взвыла Василиса, - Не хочуууу!!! Он дураааак!!!
- Вот те на, - всплеснул руками Кощей в притворном изумлении.- А что же ты делать будешь, красна девица?
- Я у тебя останусь, - Василиса подняла на него покрасневшие от слез, но тем не менее прекрасные глаза. - Ты меня и жабой любишь! Можно?
Кощей испытующе смотрел на нее. «Вот ты и попалась. А кто говорил, что по свое воле не придет? Мне ли женщин не знать! Добро пожаловать, красна девица!»
- Можно, - наконец кивнул он.
Василиса улыбнулась ему нежной улыбкой, такой, что кровь прилила к его обычно бескровным щекам. «Ох, как хороша!», - подумал он.
Внезапно ее улыбка сменилась тревогой:
- А с Иваном-то что делать будем?
- А, это просто, - отмахнулся Кощей. - Он, видишь ли, Бабе Яге приглянулся, вот пусть он ее за тебя примет да с ней и останется, к общей радости.
- Но она же старая и страшная, - удивилась Василиса и надула губки.
- А ты - молодая и глупая, - развеселился Кощей. - Если бы ты знала, какие у бабушки забористые грибочки!
Рассвет
Я всегда встречала Рассвет на крышах города, каждый раз выбирая новую. И, как только кончались крыши в одном, уходила в другой. Это было своеобразной игрой, чем-то вроде пряток, ведь ему всегда приходилось искать меня, а мне - искать новое место. Так я могла узнать город лучше, петляя по его улицам, выискивая очередную крышу для встречи. Порой мы не виделись лишь из-за пасмурной погоды, но это было редкостью, и каждое утро, оставляя квартиру, я торопилась на встречу с ним.
Наше первое знакомство помню так, будто оно было вчера, хотя прошло уже почти девять лет. Такое не забывается. Это было жаркое лето, родители отправили меня к бабушке. Она была из тех редких людей, что умеют каждый день наполнить каплей волшебства. О некогда огненном цвете волос (а я всегда верила, что все рыжие люди - волшебники) напоминали фотографии в её старых альбомах да веснушки, которых с годами стало лишь больше, в глазах до сих пор загорались порой озорные искорки. У неё, казалось, было всё, что ни попросишь, словно по волшебству она доставала откуда-то конфеты или коробку цветных карандашей, и всегда у неё оказывалось именно то, что было нужно. Теперь-то я не сомневаюсь, что и она была с ним знакома, но обо всем по порядку.
Однажды я, начитавшись книжек, решила спать в палатке снаружи. Бабушка как всегда выудила её откуда-то неожиданно для меня и помогла собрать. А потом, накормив ужином, отпустила во двор. Я с предвкушением забралась в убежище и, высунув голову наружу, начала считать звезды. Конечно, мне говорили, что их невозможно сосчитать, но я не верила, а потому при любой удобной возможности начинала подсчет, надеясь, что стану первым человеком, сосчитавшим их все. За этим занятием так и уснула головой наружу. Может, заберись я тогда в палатку, ничего бы и не произошло, а потому можно назвать всё произошедшее чистой случайностью. Но бабушка всегда говорила, что случайности не случайны, и я ей верила.
Проснулась я от того, что над ухом назойливо пищал комар. Это, пожалуй, не самый лучший звук, а потому пробуждение было быстрым. Выбравшись из палатки, я тут же начала махать руками, отгоняя насекомое, когда увидела алеющую полоску над горизонтом. Бабушкин домик располагался на пригорке, с которого открывался вид на кажущиеся бескрайними поля, и над ними начинало подниматься солнце.
Это был первый рассвет в моей жизни. Когда я просыпалась летом или весной, солнце уже было в зените, а зимой - ещё и не думало всходить, потому зрелище меня поразило. Стремясь увидеть как можно больше, я, захватив печенье, которое мне с собой дала бабушка, вскарабкалась на дерево, ветки которого были как будто созданы для того, чтобы на них сидеть.
Небо покраснело у земли, еще сохраняя сверху синий цвет, но с каждой минутой чернила убывали и появлялись новые цвета, а лучи рвались из-за горизонта, расцвечивая красками облака. И, как только показался ярко-оранжевый краешек солнца, какой-то озорной луч ударил мне прямо в глаза, ослепив ненадолго. А когда звездочки перестали плясать перед глазами, рядом уже кто-то был.
- Привет, - звонкий детский голос прямо над ухом.
Я обернулась и увидела сидящего рядом мальчишку. Он, конечно, мог быть сыном кого-то из соседей и забраться на дерево, пока я любовалась встающим солнцем. Однако он сидел на краю большой ветки, а я - почти у ствола - и вряд ли не заметила бы, залезь он сюда.
Внешне мальчишка выглядел лишь слегка необычно: смуглый и загорелый, он был одет в свободную рубашку с кожаным поясом и потертые песочного цвета штаны с дыркой на одном колене, ноги вовсе были босыми, на голове красовалась копна рыжих волос, которые неожиданно переходили в длинную косу. Лицо все было усеяно веснушками, в светло-карих, почти желтых, глазах горели такие же, как и у бабушки, озорные огоньки…
Взглянув на волосы, я подавила смешок:
- Мальчик, вроде, а с косичкой.
- Чего смешного, - надулся тот, - как будто нельзя. Хочу и заплетаю.
Мне сразу стало стыдно:
- Извини, я просто ни разу такого не видела. И вообще, давай знакомиться. Меня Света зовут, а тебя? - протянула я руку.
- Вот совпадение, - вдруг улыбнулся мальчишка, - Наши имена чем-то похожи, потому что меня зовут Рассвет.
Вспомнив, что захватила с собой лакомство, я достала из кармана печенье и предложила новому знакомому. Он принял его и захрустел.
- Спасибо. Очень вкусно, - улыбнулся Рассвет.
Пока он поедал угощение, я ещё раз осмотрела его и заметила, что и руки у него все в веснушках.
- Вот везет, - вздохнула, - у всех рыжих веснушки есть, кроме меня. А так хочется. И пусть даже рыжей-конопатой будут дразнить, мне всё равно.
- А давай я тебе подарю, - вдруг ответил он и, хитро улыбнувшись, попросил: - Закрой глаза.
Я тут же крепко зажмурилась, потому что считала, что иначе чуда не произойдёт.
Щёк и носа будто коснулся тёплый ветер.
- Ну всё. Готово! Открывай.
Он так же сидел рядом и улыбался. Я потрогала лицо, но, конечно же, ничего не ощутила и решила сбегать за зеркалом. Крикнув: «Сейчас приду», я спустилась с дерева и направилась к дому, но на полпути он окликнул меня:
- Давай завтра тоже встретимся.
- Хорошо, - кивнула я.
Забежав в дом, сразу поспешила к зеркалу и чуть не рассмеялась от радости: всё лицо осыпали веснушки, прямо как у бабушки. Выбежав во двор, я направилась было к дереву, чтобы спросить мальчишку, как он это сделал, но там никого не было. Солнце уже взошло. Бабушка, встав, удивилась моим неожиданно появившимся веснушкам, но, услышав о подарке Рассвета, тут же успокоилась. И я попросила её испечь ещё печенья.
Летом солнце просыпается рано, а потому приходится вставать, когда небо у горизонта только-только начинает светлеть. Ведь нужно ещё позавтракать, умыться и найти новую крышу. А потому сегодня я встаю около трех утра и, закончив все утренние мелочи, выскальзываю на улицу. В городе тихо и свежо, многие спят, хотя кто-то, возможно, до сих пор не сомкнул глаз, а кто-то, как и я, наоборот - проснулся. Во дворах совсем пусто, лишь сверчки стрекочут да просыпаются ранние пташки. Закрыв глаза, я кручусь на месте, чтобы определить, в какую сторону идти сегодня. И, закончив этот нехитрый ритуал, отправляюсь на поиски.
Не всегда легко находить новую крышу, то лестница пожарная высоко, то вовсе её нет, а то и заметит кто - и тогда уж… Но в этот раз все проходит гладко. Это серое длинное здание с плоской крышей, что расположилось своим фасадом как раз на восток, словно нарочно. Забравшись по пожарной лестнице, ступаю на прохладные бетонные плиты, расстилаю взятый дома плед, надеваю солнечные очки и принимаюсь ждать.
И вновь алеет небо, и вновь лучи раскрашивают облака. Всё как тогда, но всё же немного по-другому. И каждый раз одновременно похож и не похож на предыдущий, и это зрелище никогда не надоест.
А потом он появляется, в этой своей неизменной рубахе с кожаным поясом и песчаного цвета штанах, дырок на которых с каждым годом прибавляется. Коса его стала лишь длиннее и змеёй волочится по крыше, на веснушчатых руках он держит солнечного зайца, а еще один сидит у него на плече. Рассвет всегда выглядит на столько же лет, что и я. Видимо, чтобы, общаясь с ним, я не чувствовала неловкости.
- Доброе утро, Светик, - произносит он и садится у края, свесив ноги.
Я смеюсь, завидев рыжую щетину, и он, как всегда, дуется - сущий ребёнок.
- Доброе, Рассвет, - приветствую его, протягивая так полюбившееся с тех самых времен печенье, которое в то же лето научилась печь.
Пока он хрустит им, я думаю, о чем поговорить, и быстро нахожу тему:
- А сколько тебе лет на самом деле, давно хотела узнать?
Он хмурит лоб, задумавшись, поглаживая умостившегося на руках зайца:
- Ну-у… довольно много. Солнце ведь ещё до людей появилось. Очень-очень давно. Но нет. Меня тогда не было… - вдруг обрывает он.
- Как же так? - удивленно спрашиваю.
А он почти сразу же отвечает:
- Когда появился первый волшебник. Он позвал меня, и тогда я понял, что я есть. Это звучит странно, наверное, - склонил он голову, - но всё так и было. А потом появились поэты. Они писали обо мне стихотворения. И с каждым днем я обретал себя. Их мысли и слова меня оживили. И я показывался им иногда, но меня принимали за простого человека, а потом у них появлялись рыжие дети…
Я прикасаюсь к волосам, которые стали рыжими с возрастом. Он это замечает и улыбается:
- Твой папа видел меня однажды, еще мальчишкой, но подумал, что это были лишь его детские фантазии и забыл, - он вздыхает.
- А бабушка? - спрашиваю я, вспоминая, что огненным цветом волос меня наградили отцовские гены.
Он молчит, смотрит на небо. Осталось совсем немного - и солнце взойдёт, а потому начинает говорить:
- Знаешь, когда я увидел тебя, я подумал, что это она вновь стала ребёнком, ведь мы часто встречались - она всегда вставала ни свет ни заря. Понимал, конечно, что так не бывает, но ты ничуть не хуже.
- А правда, что все рыжие - чуть-чуть волшебники? - неожиданно для себя спрашиваю я.
- Правда-правда, потому что я дарю им каплю своего солнечного волшебства, - улыбается он и, вновь посмотрев на горизонт, встаёт, собираясь прощаться.
- До завтра, Светик, - он снимает солнечного зайца со своего плеча и сажает на моё, отчего глаза немного слепит. - И да… давно хотел спросить, с братом моим не прочь познакомиться?
- С братом… - удивляюсь я и беру зайца на руки.
- Ага. Его Закат зовут, - говорит Рассвет и растворяется, услышав моё тихое «да».
Зайка прыгал на опушке
Потерял свою подружку
Вдруг зайчиха с пути сбилась
Или где-то заблудилась
Побежал зайчишка к совам
Видят совы - невеселый
Зайка грустный и в слезах
На него навеял страх…
Нету, нет моей зайчишки
Бедные мои детишки
Как им быть без мамочки
Без зайчихи лапочки
Прилетели комары
От зари и до зари
Все зайчиху ищут
По опушкам рыщут
Выполз на опушку ёжик
И сказал всем: - Не тревожьтесь
Я зайчиху вам найду
Я зайчиху приведу!
Ну, а бедная зайчиха
Собирав еду зайчатам
Вдруг беду почуяв… стихла
Видит - волк сидит лохматый
И пустилась наутек
И по лесу, прыг да скок
Убежала в лес далекий
Так и сбилася с дороги
Плачет, плачет мать зайчишка
Как же там ее детишки
Есть хотят, и маму ждут
Звонко жалобно зовут…
Вдруг к зайчихе выполз ёж.
Волку говорит: - Не трожь!
У нее ведь дома дети
Волк - ведь мы ж с тобой соседи!
Волк подумав - убежал
Ведь зайчиху стало жалко
У него есть тоже дома
Сын волчонок… все знакомо
И зайчиха прослезилась
В ноги ёжу поклонилась
И домой помчалась ловко
Зайчикам неся морковку!
Заяц рад! И рады детки!
Мама их домой пришла!
Всей семьей благодарят!
Доброго ежа!!!
Copyright: Танечка Марченко, 2016
Женщина увидела лес еще издалека. Ей так и рассказывали - сначала, мол, увидишь дремучий лес, дорога прямо в него упирается, и там еще на дороге будет шлагбаум с будкой… Да, вон и шлагбаум, и будка - все наблюдается.
У шлагбаума прохаживался молоденький охранник в камуфляже, бравый такой, только в руках вместо автомата почему-то метла.
«Стильная дамочка, видать, столичная штучка», - отметил охранник, заметив вновь прибывшую.
- Эй, парень! Эта дорога ведет в Убежище? - спросила женщина, останавливаясь у шлагбаума.
- Эта, - подтвердил «сынок».
- Вы к кому?
- К кому надо, - и женщина стала обходить шлагбаум. - И вы меня не остановите, даже танками.
- Да погодите вы, - попросил охранник. - Не останавливаем мы никого. И танков у нас не водится. Мы инструкции выдаем.
- Не нуждаюсь, - гордо ответила женщина. - Сама кого хошь проинструктирую. Расскажите, куда идти - и все.
- Туда, - махнул метлой охранник в сторону леса. - Идите, ради бога. Все равно ведь за инструкциями вернетесь. Ничего, мы здесь круглосуточно. Дождемся. Метлу только возьмите!
- Да на черта мне твоя метла? - с досадой отмахнулась Столичная Штучка и нырнула в чащу.
Женщина вернулась часа через два. Вид она имела помятый и несколько обескураженный.
На коже наблюдались свежие царапины от веток, к юбке прилипли репьи.
- Ну и что вы меня не предупредили, что он такой непроходимый? - накинулась она на охранника.
- Я ж говорил - сначала надо инструкции, - вздохнул охранник. - Идите сюда, в будку, я вам царапины сначала обработаю, а то мало ли что?
- Я сама, - дернулась было женщина, но самой оказалось несподручно, и она дала смазать ссадины какой-то мазью.
В будке было чистенько и уютно, и даже стояли два удобных кресла - очевидно, для посетителей.
- Выпейте, это чай на травах, он силы восстанавливает, - подал ей охранник дымящуюся кружку.
Женщина неодобрительно посмотрела на парня, но кружку взяла. Чай и правда оказался хорош - вроде и бодрил, и успокаивал одновременно.
- У вас кто там, в Убежище? - участливо спросил охранник.
- Сын. С семьей, - чуть помедлив, ответила женщина. - С женой и двумя малышами.
- Давно?
- Уж скоро два года, - голос женщины чуть дрогнул.
- А про Убежище от кого узнали?
- Подруга моя… У нее дочь там жила. Долго, почти 10 лет. Она ее нашла - и вернула. Ничего, сейчас все хорошо у них.
- Это хорошо, что хорошо… Что вы знаете про Убежище?
- Что знаю? Ну, это место такое, куда дети от родителей убегают. Труднодоступное… Дойти туда нелегко, но можно. И вернуть своих домой - тоже можно. Вот, пожалуй, и все.
- Негусто… Ну да ладно. На то и Убежище, чтобы скрываться от любопытных глаз.
- Это вы про меня так? - возмутилась женщина. - Да как вы смеете! Какие я вам «любопытные глаза»??? Я - мать! Я эту сволочь выносила, в муках родила, кормила, поила, растила, кусок недоедала, а он - в Убежище!
- Мамаша, а если бы вас кто-нибудь называл «сволочью», да еще кучу претензий предъявлял, вы бы к нему стремились? - спросил охранник.
- Ничего страшного! От матери и стерпеть можно! Не убудет!
- Убудет, - твердо сказал охранник и посмотрел ей в глаза так, что она поперхнулась на полуслове. - С каждым унижением у человека убывает частичка его достоинства.
- Достоинства! - фыркнула женщина. - Знаете что мужики «достоинством» называют?
- Знаю, - спокойно кивнул охранник. - Вы правильно понимаете. Когда женщина унижает мужчину, она вроде как кастрирует его. Даже если мать. Нет, особенно - если мать. Это так.
- Что несешь-то, мальчик? - насмешливо бросила Мать. - Неужели я свое дитя вот этими руками… того! Ну, что ты там сказал… Да он, если хочешь знать, единственный мужчина, кого я в жизни любила! Остальные для меня - так, серая масса, шелупонь, прах! Все они - слабаки, предатели и мерзавцы.
- А ваш сын - тоже мужчина, между прочим, - заметил охранник. - Хоть и любимый… Это и про него вы сейчас вот так: «серая масса, шелупонь, предатель, мерзавец и слабак».
- Никогда я ему такого не говорила! - взвилась женщина.
- Об этом говорить не надо, - тихо сказал охранник. - Это так чувствуется, без слов. Вокруг вас такая аура витает… недоверия к мужчинам.
- А чего им верить? Чего я от них хорошего видела? Да глаза бы мои на них не смотрели.
- Так сбылось ваше желание. Сын - в Убежище. Вы его не видите. Чего ж пришли?
- Пусть он мне отдаст свой сыновний долг! Это - его святая обязанность!
- Так… Сколько он вам задолжал и чего? Говорите, я запишу и передам.
- Он мне жизнь задолжал! - взвыла женщина. - Я на него всю жизнь положила, а он… Предатель, такой же, как все!
- Жизнь, говорите? - сказал охранник. - Стало быть, жизнь за жизнь… Круто задолжал, мамаша… А вы его, стало быть, на счетчик поставили?
- А хоть бы и так! - запальчиво сказала женщина. - И я до него все равно доберусь!
- Это вряд ли, - покачал головой охранник. - Убежище - надежная штука. Если сам не выйдет, никогда вы до него не доберетесь. Лес не пропустит. Ну, вы уж, судя по ранениям, и сами поняли…
- Изверг! Палач! Убийца! - заголосила женщина, царапая подлокотники кресла. - Все вы такие! Все! Я - мать, значит, я права! Это еще Горький сказал!
- Да я ж не спорю, - пожал плечами охранник. - Горький, он, конечно, классик и все такое… Только жизнь, она тоже свои поправки вносит. Каждый, знаете ли, в своем праве. Вы - долги требовать. Он - в Убежище скрываться. Жить-то охота, да? Каждому свое.
Дверь будки скрипнула. На пороге появилась еще одна женщина - постарше, попроще.
- Здравствуйте… Мне бы в Убежище попасть.
- Здравствуйте, мамаша, - вежливо отозвался охранник. - Вы к кому там?
- Сын у меня… С семьей, - стыдливо призналась женщина.
- Давно?
- Да уж два года почти…
- Про Убежище что-нибудь знаете?
- Да много что знаю, сыночек. Я ж не просто так сюда шла, готовилась, людей поспрошала… Сама думала много, жизнь свою перетряхивала. Свой путь к Убежищу искала…
- А что у вас случилось, что сын в Убежище спрятался?
- Да я, сыночек, сама его туда загнала, своими руками. Заботой своей чрезмерной. Он же у меня один рос - ну, я на него надышаться не могла. Все хотелось его уберечь, поддержать, на путь истинный наставить. Уж я его, хоть любила, но в строгости держала, и уроки проверяла, и в свободное время присматривала, чтобы, значит, не встряпался никуда.
- Выходит, вы каждый шаг его контролировали? - подала голос Столичная Штучка.
- Ну, не то чтобы так, но пилила, конечно. Он у меня хороший мальчик вырос, уважительный. Но вот взрослеть стал - и я вроде как лишняя оказалась. А мне-то обидно! Мне ж хотелось ему всегда нужной быть. А он все «сам» да «сам».
- И что, что вы сделали? - живо заинтересовалась Штучка.
- Решила, что надо быть еще нужнее! Появилась у него жена - я стала и ее опекать. Все время им подсказывала, что лучше, да как надо. Ох, и надоела я им, наверное, со своими советами! Они со мной совсем недолго пожили - стали квартиру снимать. А я и туда - то еду, то звоню! Если не знаю, где они сейчас и что делают - так на сердце неспокойно.
- Да, я вас понимаю, - сочувственно сказал охранник. - Если у вас сын как свет в окошке, так без него вроде и темно, да?
- Ой, правду говоришь! - обрадовалась женщина. - А как в глазах потемнеет - я сразу болеть начинаю. И звоню ему: приезжай, мол, спасай старуху-мать. Он все бросит, приедет - мне сразу и лучше.
- Неужели вот так все сразу бросал? - восхитилась Штучка.
- Бросал… Пока его самого молодая жена не бросила. «Извини, - говорит, - но ты женат на своей маме, и мне с ней не тягаться». В общем, разошлись. Я, конечно, переживала, но не понимала тогда, что здесь и моей вины чуть не половина…
Не дала я им семью крепкую создать, все время клином вбивалась.
- А что потом было? - спросил охранник.
- А потом он с другой девушкой познакомился. Ну, я обрадовалась: внуков-то ой как хотелось! И опять кинулась их семью по своему понятию строить, порядки устанавливать. Оооох… не могу…
- И тогда ваш сын ушел в Убежище? - помог ей охранник.
- Ушел… Все ушли. И внуков увели. Одна я осталась, совсем одна.
- Ох, и обиделись, наверное?! - предположила Столичная Штучка.
- Поначалу - да, а как же… Очень обиделась! Прямо таки смертельно.
А потом думаю - ну, помру я, и никто обо мне не вспомнит, и на могилку не придет. Что толку помирать? Может, лучше все-таки подумать - что я не так делала? Почему сыну пришлось Убежище искать?
- И что, додумались?
- Додумалась. И люди добрые помогли. Теперь я знаю, что даже мать родная может захватчиком стать, если границы постоянно нарушает. Чужая семья - государство суверенное. Надо уважать.
- Но он же сын вам! Он вам по гроб жизни обязан! - возмутилась Штучка.
- Нет, милая. Не хочу никаких «гробов жизни» - ни ему, ни себе. Пусть просто жизнь будет! У них - своя, у меня - своя, а встречаться будем, когда сердце попросит, и по обоюдному согласию.
- Правильно решили, мамаша, - снова одобрил охранник. - Когда по зову сердца - оно ведь всем в радость.
- А про то, что обязан… Он же меня не просил его рожать, я сама так решила - для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена. Хоть и пыталась. Но теперь - ни за что не стану. Вот решила пойти, повиниться. Может, поймут.
- Обязательно поймут, мамаша! - горячо пообещал охранник. - Вот увидите! Пойдемте, я вам метлу дам.
- А зачем метлу-то?
- А как по лесу пойдете, вы перед собой ею метите. Она все преграды сметет, и мысли плохие как поганой метлой выметет. Не заметите, как до Убежища доберетесь.
- А мне чего метлу сразу не дал? - обиделась первая мамаша.
- Так вы ж от инструкций отказались! - удивился охранник. - Кто ж вам виноват?
- А я возьму, чего ж от возможностей отказываться? - рассудила вторая мамаша.
- А если ваш сын с вами и разговаривать не захочет? - засомневалась Столичная Штучка. - Все ж таки столько времени прошло, столько обид…
- И такое может быть, - спокойно ответила ей женщина. - Только я готова. Если надо будет, еще приду, и еще. Объяснюсь, повинюсь. А если не захочет - ну что ж, значит, так тому и быть. Лишь бы он был счастлив!
- Ну, пойдемте, а то скоро вечер, а вам еще по лесу идти, - поторопил охранник. - А вы, дамочка, еще к Убежищу пойдете? Может, и вам метлу дать?
- Нет. Если только улететь на ней, - неуверенно улыбнулась Штучка.
- Я домой пойду. Кое-что поняла, надо обдумать. Рано мне к Убежищу, я так полагаю…
…Охранник провожал взглядом двух женщин - одну попроще, постарше, с метлой наперевес, отважно идущую исправлять свои ошибки. Другую - Столичную Штучку, у которой лоску и амбиций заметно поубавилось, зато задумчивость в глазах появилась, а это - хороший знак…
А в Убежище тем временем дежурный кричал:
- Эй, народ! Вы там Витьке передайте! К нему маманя идет! С метлой! По чистой дороге!
И все радовались, потому что даже в Убежище все, каждый час и каждую минутку, втайне ждут, что однажды придут родители, и наконец-то они сумеют поговорить и понять друг друга, и можно будет обнять и сказать заветные слова: «Мама, нам тебя так не хватало!».
Рыцарь вошел в кабинет Узурпатора и глубоко поклонился.
-Ваше Величество…
-А, вернулся, - Узурпатор повернул голову от окна и небрежно кивнул Рыцарю.- Задание выполнил?
-Да, но…
-«Но…»?- Узурпатор насмешливо приподнял бровь.
-Возникли некоторые проблемы, - признался Рыцарь.
-И я догадываюсь, какие, - пробормотал Узурпатор.- Короче, сколько их?
-Сир?..
-Я спрашиваю, скольких принцев ты нашел?
Рыцарь вздохнул и потупился.
-Четверых. Один из них - принцесса.
-Блеск!- фыркнул Узурпатор.- Еще четверо. Можно подумать, покойная королева была крольчихой!
-Простите, государь, но я…
-Ты ни в чем не виноват, - отмахнулся Узурпатор.- Ты сделал то, что мог. Подойди сюда. Стань рядом. Что ты видишь?
-Где?
-Там, за окном.
Рыцарь озадаченно моргнул.
-Я вижу дома. Городскую стену. За стеной - деревня… лес, поля… Люди. Эээ… земля. Осень. Что Вы имеете в виду, сир?
-Земля, - вздохнул Узурпатор.- Двадцать лет назад мы пришли на эту землю. И взяли её огнем и мечом. А удержать никак не можем.
-Почему, сир?
-Потому что в ней остались и огонь, и меч! Разожженый огонь обжигает руки, меч пророс шипами. А тут еще эти легенды о законном наследнике!
-Но, государь, это не более чем легенды!
-В которые все верят!- злобно рявкнул Узурпатор. Рыцарь отшатнулся. Узурпатор стиснул зубы и продолжил уже спокойнее:
-А ведь мы ничего не можем опровергнуть. Да, это возможно, что королева понесла дитя после двадцати восьми лет бесплодия. Да, она могла родить в сорок шесть лет. Да, король мог зачать ребенка в свои шестьдесят. Да, как-раз перед тем, как уйти на войну. Да, верная служанка могла каким-то чудом миновать наши посты и вынести младенца из города. Да, его могли воспитать в какой-нибудь деревне. Всё верно. Но одного ребенка! Одного, а не сотню!
-Сотню?!
-Ну, я преувеличиваю. Пока найдено только сорок. Всё-равно много.
-Очевидно, они самозванцы.
-Да уж наверняка. А вдруг один из них - настоящий? Или, хуже того, один из оставшихся? Вот скажи, те четверо, которых ты нашел - они похожи на самозванцев?
-Нет, - честно признал Рыцарь.- У всех были доказательства высокого происхождения. У девушки - золотая брошь с инициалами королевы, у остальных…
-Знаю, тоже какие-нибудь побрякушки.
-Да. И я проверял, драгоценности настоящие. Не поддельные.
Узурпатор ударил кулаком по раме, окно обиженно зазвенело.
-А еще, - осторожно добавил рыцарь, - я слышал, что где-то в дальних деревнях молодежь стала сбиваться в банды. И их вожаки тоже называют себя принцами.
-Эти банды не враждуют?
-Насколько я слышал, нет. Объединяются. И друг друга зовут…- он на секунду запнулся, - братьями.
-Двадцать лет назад, - произнес Узурпатор сквозь зубы, с ненавистью глядя в окно, - мы перебили почти всё взрослое население страны, всех, кто был способен держать оружие. Мужчин, женщин, подростков… потому что оружие держали все! Проклятые бешеные горцы! Кто остался? Только не способные сражаться старухи и совсем маленькие дети. В каждой деревне…
Он умолк.
-Сир?- решился прервать молчание Рыцарь.
-Что? А, ну да. Ты свободен. Ступай.
Рыцарь попятился к двери, поклонился с вышел. Узурпатор стиснул пальцами подоконник.
-Заговор старух, - простонал он и прижался лбом к холодному стеклу.- Сволочи. Ненавижу!
Он представил себе, как двадцать лет назад немолодая, лишившаяся всего женщина ходит от деревни к деревне, разговаривает с другими такими же обездоленными немолодыми женщинами и раздает не жалея драгоценные броши, серьги, браслеты…
-Суууука!- выдохнул он.
****************
А в дальней глухой деревушке умирающая старуха подозвала к себе внука и протянула ему маленький сверток.
-Мальчик мой! Я хочу рассказать тебе правду о твоем происхождении…
- Ты кушай, кушай, - заботливо лепетала принцесса, пододвигая к рыцарю всё больше яств и доливая в бокал разбавленного вина.
- Да ем я, ем. А когда с драконом-то сражаться? Вон какое брюхо уже отъел.
-Скоро. Скоро. Ты главное не торопись. Тебе всё равно не одолеть его.
Рыцарь икнул от испуга и, нервно дрожа, уточнил:
- Как не одолеть?
- Так. А зачем, по-твоему, я тебя тайными ходами через замок мимо слуг прямиком в башню провела?
- Ну, чтобы воодушевить или напутствие какое дать.
- Может еще меч волшебный вручить, который сам ящера порубит?
- Было бы как раз кстати.
- Вот забавный. Будь у меня такой меч, сама бы дракона сразила и жила припеваючи, что ни день, то новая песня. Эта тварь безмолвная уже тридцать рыцарей за десять лет сожрала. Мне двадцать пять стукнуло, я популярна, за меня мужики мрут, а замуж выйти не могу. Интересно, кто вообще такую фигню придумал, что принцесс должны охранять древние рептилии? Эти сволочи живут дольше, чем нам век отмерен.
Делилась она своими мыслями, попутно разрезая пирог на маленькие кусочки, дабы рыцарь смог съесть больше.
- Я не понимаю. Зачем я тогда тебе?
- Всё очень просто. Дракон тебя всё равно сожрёт, у него традиция, видите ли, такая. В еду добавлен яд кустарного производства, подействует как раз внутри гада, среагировав на его желудочный сок. Концентрации и дозы должно хватить для летального исхода. Эта зараза с общего стола не приучена есть, сам себе еду добывает. Ну, если с тобою не выйдет, дождусь другого кролика.
- Вот дрянь, - разозлился будущий покойник, доставая меч из ножен.
- А что поделать? Я же не виновата, что вы, неучи, дохнете постоянно. А я счастья себе любимой желаю, понимаешь?! О, а вот и охранник башни с принцессой. Не бойся, он тебя быстро слопает, точнее схрумкает.
Принцесса засмеялась, и, подмигнув «спасителю» в доспехах, сладко произнесла:
- Хрум-хрум.
Настоящая сказка не кончается никогда, она только переходит из одной в другую. * * Туоми Тууликки
СТРАШНЕЕ ПРЕКРАСНОЙ ПРИНЦЕССЫ ЗВЕРЯ НЕТ.
- Я по объявлению.
Принцесса,
(сразу было ясно, что это принцесса, даже если бы не золотой обруч, - было в ней что-то такое, неуловимое),
вооруженная лишь достойным воспитанием, предъявила бумагу.
- Мне не требуется принцесса.
Терпеливо объяснил дракон.
После явившихся поочередно по объявлению, где ясно было написано:
- «Требуется служанка, обращаться в Драконью пещеру».
-рыцаря,
-монаха,
- ростовщика
- и старушки с корзинкой…
Какой-то там принцессой дракона было не пронять.
- Но это не по правилам!
Возмутилась принцесса.
- Вам по должности полагается похищать, запугивать и поджигать!
- Считай, что я в отпуске.
Дракон демонстративно зевнул, показав клыки.
Принцесса не устрашилась - при дворе и не того насмотришься.
Иные кавалеры таковы, что и дракон по сравнению с ними - просто душка…
- А мне что же - самой себя прикажете похищать?..
- Можешь сослаться на меня.
Благодушно разрешил дракон, невоспитанно ковыряя в зубах когтем. Рыцарь попался жесткий…
- Самой себя вами похищать?!
Дракон вздохнул.
- Девушка, в объявлении написано:
- «Требуется служанка».
Вы умеете делать уборку?
Мести, мыть, гонять пауков, не падать в обморок при виде костей?
- Я…
С достоинством сказала принцесса.
- …умею вышивать, слагать стихи, танцевать. Кроме того, могу поддержать разговор о политике…
Умею отравить, улестить, равно возглавить небольшой переворот и прикинуться дурочкой.
- Ну…
Задумчиво сказал дракон.
- Переворот в доме мне не требуется.
Можешь попробовать, конечно, читать стихи паукам - авось сами разбегутся…
Принцесса в восторг не пришла, но отправляться восвояси ни с чем тоже отчего-то не пожелала, и отбрыкивавшийся всеми четырьмя дракон сам не понял, как вместо похищения принял ее на работу с проживанием.
Нет, принцесса, хоть и морщилась, но честно старалась, отрабатывая «похищение».
Выходило, однако, неважно.
Пыль стояла столбом.
Дракон чихал…
Приходил в ужас от вида взъерошенной, обмотанной паутиной и присыпанной сверху пылью фигуры, которая напоминала пыльника из страшилок для маленьких драконят…
В детстве дракончиков пугают не только принцессами…
Тушил подожженную принцессой паутину… Послушно таскал воду в украденной из ближайшей деревни деревянной бадье, борясь с искушением предварительно прополоскать в бадье саму принцессу.
В пещере отчего-то становилось все грязнее - хоть сам сбегай из дома, и почему похищают только принцесс, а не драконов?..
Дракон всерьез задумался о том, чтоб спешно выдать принцессу замуж за какого-нибудь завалящего принца или рыцаря, дав за ней приданое.
Только чтоб забрали!
Принцесса бледнела, худела, но не сдавалась. Увольнять было неловко - что-то же она делала!
Дракон проглядел все глаза, ожидая, когда его принцессу придут спасать.
Потом написал новое объявление:
- «Похищенная Злобным Драконом Прекрасная принцесса ожидает своего спасителя. Обращаться в пещеру Злобного Дракона».
Отклика не было.
После того, как принцессу пришлось спасать от объединенной армии возмущенных произволом пауков и пещерников*, дракон сдался.
Притащил откуда-то рыцаря вместе с конем, без особой бережности выпустив из когтей перед пещерой.
Боевой конь в истерике оттоптал дракону лапу и попытался укусить.
Рыцарь свалился с коня, гремя доспехами.
На шум выглянула принцесса.
При виде ее рыцарь попытался отползти подальше, а конь в панике ломанулся в ближайшие кусты.
- Ну?
Принцесса уперла руки в бока и недобро прищурилась.
- Мусору, что ли, мало? Еще притащил!
- Это рыцарь.
Объяснил смущенно дракон.
- Давайте пропустим стадию «битва со злобным чудовищем» и перейдем сразу к свадьбе?
Рыцарь некуртуазно икнул.
- Да на кой оно мне сдалось?
Фыркнула принцесса.
- Положи, где взял, мне вон еще воды натаскать нужно.
- Брысь
Обреченно сказал дракон рыцарю, подцепляя когтями и ставя на ноги.
Рыцарь не заставил себя долго упрашивать, исчез в тех же кустах, и, судя по топоту, вскоре должен был догнать коня.
- Слушай…
Взмолился дракон.
- Давай я за себя выкуп дам?
Верну тебя домой с золотом.
Не поскуплюсь!
- Не выйдет.
Ехидно отозвалась принцесса.
- Желали работницу - получили. Я еще стены не отчистила, они у тебя закопченные.
Дракон сел на хвост, почесал когтистой лапой в затылке.
- Ладно.
Сказал он.
- Исполню три твоих желания.**
По всем сказочным законам.
Только домой к себе вернись!
Принцесса отряхнула платье от пыли и откинула назад волосы.
- В том-то и дело.
Сказала она.
- Домой я вернуться могу разве только с драконом. Раз уж подходящих принцев или рыцарей не нашлось - меня спасти от дракона и решить проблемы с моим приданым - то бишь государственные проблемы.
Переворот у нас.
А соседям только дай повод…
- Драконы в дела человечьи не вмешиваются.
Вяло возразил дракон.
- Ну, тогда я пошла дальше пауков гонять.
Согласилась принцесса.
Неустрашимый дракон, настоящее Злобное Чудовище, гроза рыцарей, пришел в ужас.
Ибо СТРАШНЕЕ ПРЕКРАСНОЙ ПРИНЦЕССЫ ЗВЕРЯ НЕТ.
Так в одном сказочном государстве на трон взошла королева, а в советниках у нее был - не поверите! САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ДРАКОН.
Драконы в дела человеческие не вмешиваются никогда, и поговаривал народ, что королева-то - колдунья, раз зверя такого подчинила.
Сама королева об этом помалкивала
(в конце концов, у нее было еще два желания)…
А государи соседних королевств, уже было поделившие маленькое государство меж собой, скрипели зубами, но соваться на территории, охраняемые драконом, не осмеливались.
примечание автора.
* - просто мелкая нечисть, проживающая в драконьих пещерах
** -Три желания, которые обещает исполнить дракон, взялись из шуточного доказательства родства драконов с золотыми рыбками, основанного на легенде о карпе и Вратах Дракона