Я встретил девушку, в которую был влюблен донор моего тела. Ей понадобилось меньше двух суток, чтобы воскресить во мне все, что до этого упорно скрывалось в подсознании.
-Ты еще не знаешь, насколько Все это будет всерьез. У меня осталась два часа до рассвета. И еще один нерешенный вопрос: Кто мы, незнакомцы из разных миров? Или, может быть, мы — случайные жертвы стихийных порывов? Знаешь, как это сложно — нажать на курок. Этот мир так хорош за секунду до взрыва.
Когда мы выгорим, высохнем, станем пустыми и ломкими, как тростник, Ты будешь врать мне, что я все еще красива. А я буду верить, черт с ним. Когда уголь станет золой, иссякнет сангрия, остынет вишневый пирог, Мы сядем в саду и будем смотреть, как вскрывают деревянный порог Легионы молодых кленов, как ветшает наш дом остовом затонувшего корабля, Как внуки топают по дорожкам с карманами, полными миндаля…
Луна хорошо помогала Маргарите, светила лучше, чем самый лучший электрический фонарь, и Маргарита видела, что сидящий, глаза которого казались слепыми, коротко потирает свои руки и эти самые незрячие глаза вперяет в диск луны. Теперь уж Маргарита видела, что рядом с тяжелым каменным креслом, на котором блестят от луны какие-то искры, лежит темная, громадная остроухая собака и так же, как ее хозяин, беспокойно глядит на луну.
У ног сидящего валяются черепки разбитого кувшина и простирается невысыхающая черно-красная лужа.
Всадники остановили своих коней.
— Ваш роман прочитали, — заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, — и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но когда приходит полная луна, как видите, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но и его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость — самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака в нем не виновата. Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
— Что он говорит? — спросила Маргарита, и совершенно спокойное ее лицо подернулось дымкой сострадания.
— Он говорит, — раздался голос Воланда, — одно и то же, он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность. Так говорит он всегда, когда не спит, а когда спит, то видит одно и то же — лунную дорогу, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому, что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда, что же поделаешь, приходится разговаривать ему с самим собою. Впрочем, нужно же какое-нибудь разнообразие, и к своей речи о луне он нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что охотно бы поменялся своею участью с оборванным бродягой Левием Матвеем.
Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам:
— Свободен! Свободен! Он ждет тебя!
Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил. Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес. Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным стражем по лунной дороге стремительно побежал и он.
— Мне туда, за ним? — спросил беспокойно мастер, тронув поводья.
— Тоже нет, — ответил Воланд, и голос его сгустился и потек над скалами, — романтический мастер! Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой, которого вы сами только что отпустили, прочел ваш роман. — Тут Воланд повернулся к Маргарите: — Маргарита Николаевна! Нельзя не поверить в то, что вы старались выдумать для мастера наилучшее будущее, но, право, то, что я предлагаю вам, и то, о чем просил Иешуа за вас же, за вас, — еще лучше. Оставьте их вдвоем, — говорил Воланд, склоняясь со своего седла к седлу мастера и указывая вслед ушедшему прокуратору, — не будем им мешать. И, может быть, до чего-нибудь они договорятся, — тут Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он погас.
— И там тоже, — Воланд указал в тыл, — что делать вам в подвальчике? — тут потухло сломанное солнце в стекле. — Зачем? — продолжал Воланд убедительно и мягко, — о, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора.
— Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.
Так говорила Маргарита, идя с мастером по направлению к вечному их дому, и мастеру казалось, что слова Маргариты струятся так же, как струился и шептал оставленный позади ручей, и память мастера, беспокойная, исколотая иглами память стала потухать. Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя. Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.
Роман удался, когда написан был вдвоём…
Жить одиноко он привык. После истории с Леонтин стал осторожнее относиться к знакомствам. Не превратился в закоренелого холостяка или женоненавистника, обиженного на весь прекрасный пол. Также не переквалифицировался в гомо по примеру тех, кто, поддавшись веяниям моды, пробует себя на разных сексуальных поприщах. Просто решил для себя второй раз не спешить.
Он повзрослел и стал если не мудрее, то предусмотрительнее — точно. Прежде, чем взять женщину в дом, должен убедится, что без нее действительно хуже, чем одному. И не менее важно: она должна испытывать то же самое. Как это будет называться — любовь, привязанность или по-другому, не имеет значения. Главное — внутреннее совпадение, душевная тяга друг к другу, а не только физиологическая страсть. Секс — важно и приятно, но больше похоже на животный инстинкт. С возрастом начинаешь ценить человеческие качества".
Эротический роман «Все, что она хочет», автор Ирина Лем
Она подавила зевок. Кошмар какой-то. Поют, как дохлая рыба, протухшая еще с утра.
Запах кофе, Париж, отель …
Томный взгляд и в фужерах «MARTELL»
Источает истому и страсть,
Нежность губ, … вот и карта в масть …
Этот милый цветной прованс, …
Шубка, ножки, … шальной роман‘c …
Еле слышен аккордеон …
Нет, наверное, то был сон …
Давайте кончим наш роман двухлетний:
романа не было и нет, а только сплетни!
Как много сплетен по углам, когда
начальник привязался к подопечной,
а он не просто к ней «туда-сюда»,
а с тягою ранимой и сердечной.
Красивая да с множеством бумаг
на подпись, ай, не быть бы тут урону,
подумал было, и попал впросак,
в постельных играх доверяя стону.
За разум взялся: дело-то табак,
всё катится к чертям, итог известен,
а тут опять проходит мимо враг…
Но, боже, как духи её прелестны.
Роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» принадлежит к тем произведениям, которые хочется и обязательно нужно перечитывать, чтобы глубже понять подтекст, увидеть новые детали, на которые с первого раза мы и не обратили внимания.
С числом три мы в нашем мире сталкиваемся неоднократно: это основная категория жизни (рождение - жизнь - смерть), мышления (идея - мысль - действие), времени (прошлое - настоящее - будущее). В христианстве тоже многое построено на троичности: триединство божественной троицы, управление земным миром (Бог - человек - Дьявол).
Михаил Булгаков был уверен, что троичность соответствует истине, поэтому можно заметить, что события в романе происходят в трех измерениях: в древнем «Ершалаимском» мире, в современном писателю московском мире 30-х годов и в мире мистическом, фантастическом, потустороннем.
Вначале нам кажется, что эти три плана почти не соприкасаются. Казалось бы, какие отношения могут быть у современных москвичей с героями литературного романа с евангельской тематикой, а уж тем более - с самим Сатаной? Но очень скоро мы понимаем, насколько ошибались. Булгаков видит все по-своему и предлагает взглянуть на окружающую действительность (а не только на события романа) по-новому.
На самом деле мы являемся свидетелями постоянного взаимодействия, тесной взаимосвязи трех миров: творчества, обычной жизни и высших сил, или провидения. Происходящее в романе Мастера о древнем Ершалаимском мире явственно перекликается с событиями современной Москвы. Эта перекличка не только внешняя, когда литературные герои «романа в романе» портретно и действиями похожи на москвичей (в Мастере проглядывают черты Иешуа Га-Ноцри, приятель Мастера Алоизий Могарыч напоминает Иуду, Левий Матвей при всей его преданности так же ограничен, как и поэт Иван Бездомный). Есть и более глубокое сходство, ведь в беседах Понтия Пилата с Га-Ноцри затрагиваются многие нравственные проблемы, вопросы истины, добра и зла, которые, как мы видим, не были до конца решены ни в Москве 30-х годов, ни даже сегодня - эти вопросы принадлежат к разряду «вечных».
Воланд со своей свитой - представители мира потустороннего, они наделены способностью читать в человеческих сердцах и душах, видеть глубинные взаимосвязи явлений, предсказывать будущее, и поэтому Булгаков наделяет их правом выступать в качестве человеческих судей. Воланд замечает, что внутренне люди мало изменились за последние тысячелетия: «Они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Ну, легкомысленны… ну, что ж… в общем, напоминают прежних…» Трусость, алчность, невежество, духовная слабость, лицемерие - это далеко не полный перечень тех пороков, которые по-прежнему направляют и во многом определяют человеческую жизнь. Поэтому Воланд, наделенный особой властью, выступает не только в качестве карающей силы, наказывающей карьеристов, подхалимов, жадных и эгоистичных, но и награждает добрых, способных на самопожертвование, глубокую любовь, умеющих творить, создавая новые миры. И даже тех, кто, совершив зло, не прячется, как страус, головой в песок, а несет ответственность за свои поступки. Каждому воздается по заслугам, и очень многие в романе (причем большинство - к своему же несчастью) получают возможность исполнить свои желания. В финале романа все три мира, достаточно четко разграниченные в начале, сливаются воедино. Это говорит о тесной и гармоничной взаимосвязи всех явлений и событий на свете. Человеку нужно научиться нести ответственность не только за свои действия, но и за эмоции, мысли, ведь идея, возникшая в чьей-то голове, может воплотиться в реальность даже на другом конце Земли.
Смерть одного человека, хоть и трагедия, в отличие, скажем от смерти миллионов людей, что является лишь статистикой, не является концом истории всего человечества, но концом отдельно-взятого человека. Когда герой не умирает в конце романа, нам радостно, но все равно не хватает главного - не хватает правды.
Роман писателя с писателем - обычный служебный роман.
Я снова набираю номер твой и до гудка нажимаю на кнопку отбой… И набираю номер, и понимаю, что не суждено мне быть с тобой.
В 1928 году В. Маяковский написал пьесу «Клоп». Последнее действие этой пьесы происходит в светлом будущем. В коммунистическом завтра, построенном всего за 50 лет.
В прекрасном грядущем 1978 года много чудного. Среди прочих достижений науки и техники - «Словарь мертвых слов»: «бюрократизм, богоискательство, бублики, богема, Булгаков». Маяковский считал, что это будет смешно.
На самом деле, в 1970-х годах смешно было наблюдать потуги режиссеров и актеров представить эту пафосную агитку на сцене. А все слова, которые автор пятьдесят лет назад похоронил, оказались в 1970-х годах вполне живыми. Даже богоискательство. Комсомольская идеологическая кормежка была суха и изрядно пованивала. Поэтому в поисках идеала молодые люди бросались в разные стороны. В религию тоже. Поучаствовать в крестном ходе на Пасху было модно. Потому-то в пасхальную ночь на советском телевидении отменялись идеологические запреты. Что только не выбрасывали на голубые экраны лишь бы народ дома сидел!
С Михаилом Афанасьевичем у Владимира Владимировича тоже ошибочка вышла. Как раз в это время началось «второе пришествие» М. А. Булгакова в русскую литературу. Которое, как и положено, сопровождалось чудесами. Первое и не самое важное - оживление литературного органа московской писательской организации. Журнал «Москва» печатал такую дичь и скучь, что всерьез стоял вопрос о его закрытии. Но вот в двух последних номерах за 1966 год вдруг был напечатан роман «Мастер и Маргарита», и у журнала появился какой-никакой, однако, читатель, живший надеждой, что, может быть, еще что-нибудь в этой дебильной «Москве» напечатают. Ведь напечатали же Булгакова…
Другим чудом можно считать то, что роман Булгакова стал любимой книгой советской молодежи. «Отлежавшись» четверть века, он попал в руки к читателю, не испорченному чтением Фадеева и Гладкова. Этот читатель с радостью воспринимал романную чертовщину, с ходу включался в веселую игру с автором и, даже если чего не понимал, приучен был ориентироваться на интонацию. Как Шура Балаганов.
Роман М. А. Булгакова производил волшебное впечатление! Особенно в Москве. Голая женщина летела на помеле над вечерним Арбатом! В переулке у Моссовета любовь настигала героев, как убийца, и поражала, как поражает молния, как поражает финский нож! В таинственной мгле, сгустившейся у Патриарших прудов, возникал вдруг город Ершалаим! А по вполне узнаваемым адресам бродили черти!
Черти появились у Булгакова не сразу. В первом варианте романа, «Консультант с копытом», сатана появлялся в Москве один, в одиночку он и действовал. Но вскоре автору стало понятно, что сюжет разрастается и Воланду одному везде не поспеть. Пришлось вводить дополнительных персонажей. Так князь тьмы обзавелся свитой. Так «однажды весною в час небывало жаркого заката, в Москве на Патриарших прудах» высадился небольшой, но деятельный отряд, объединенный одной целью и подчиненный воле одного командира. Так сказать, «спецназ» темных сил. Или, если кому угодно, чертовски удачно работающая банда. С точки зрения организации, оперативники которой в конце романа ликвидируют «нехорошую квартиру» на Большой Садовой улице, это было одно и то же. Упомянутая организация по долгу службы боролась как с бандитизмом, так и с контрреволюцией.
Ребята эти в романе выглядят вполне профессиональными криминалистами. Таковыми они, наверное, и были. Или Булгакову хотелось видеть такими советских коллег Афрания.
Будучи профессионалами, чекисты, собираясь на операцию, рассчитывали «накрыть» на месте трех-четырех фигурантов. Не более. Банда не может быть большой - факт очевидный. Иначе она станет неуправляемой. С другой стороны, бандитская группа не может быть и слишком маленькой. На серьезное «дело» не выйдешь, рук на все не хватит.
То, что обычно преступники «работают» группами по 7−8 человек, криминалисты определили опытным путем еще в середине девятнадцатого века. Просто напрашивалось сравнение с карточной колодой, содержащей по 9 карт каждой масти! Сыщики охотно стали отмечать членов банды различными картами. Ворам тоже понравилась эта карточная символика.
Король, конечно, глава шайки. Его правая рука (и по должности - «мокрых» дел мастер) - валет. Десятка - хозяин притона, «малины». Девятка, восьмерка, семерка - бойцы. Шестерка - бандитский «юнга», молодой человек «на шухере» или «на подхвате». Роль тоже немаловажная, а главное - перспективная. Выпадет из «колоды» кто-то из бойцов - станет «шестерка» «семеркой».
Воланд и его свита легко раскладываются в своеобразный «дьявольский пасьянс». Король - естественно, Воланд, валет - Абадонна, Гелла - десятка, девятка и восьмерка - Азазелло и Фагот-Коровьев. Шестерка, без сомнения, Кот Бегемот.
Какие карты еще остались? Туз - это криминальный авторитет, законник и третейский судья. Бандитский «маршал», чаще всего недосягаемый. Откуда-то сверху он «спускал» решения, обязательные к исполнению даже главарем. Кто в романе - туз, станет понятно, ели вспомним одну из последних глав:
- Он прочитал сочинение мастера - заговорил Левий Матвей, - и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем.
Дама в бандитской «колоде» - пассия короля. Ею в романе Булгакова стала ведьма Маргарита. И, как мы знаем, она прекрасно справилась со своей ролью: быть королевой бала, затеянного в Москве Воландом.
Кто входил в свиту Воланда? Черная магия и ее разоблачение
Почему Сатану в романе М.А. Булгакова зовут Воланд? Да потому что другой псевдоним, Мефистофель, был уже прочно связан с «Фаустом» И.В. Гете (и еще с оперой Ш. Гуно). Не оторвешь! Вот М.А. Булгаков и выбрал для Сатаны, явившегося в Москву, другое имя: Фоланд (Voland). Это прозвище дьявола было почти неизвестно русской публике. Да и в «Фаусте» И.В. Гете оно появляется только однажды. «Faland» по-немецки «лукавый». На Руси, кстати, у черта было такое же прозвище.
Опять же, как не поиграть с читателем в «Угадайку»? Булгаков (к счастью) - не Чернышевский. Не скажет на первой странице заветное слово, чтобы потом долго, умно и скучно объяснять, для чего же это слово было сказано. Имя «иностранного консультанта» не вызывало никаких ассоциаций и только через некоторое время догадывался читатель: а ведь, пожалуй, это он.
Точно так же позволено было читателю поломать голову над загадочными именами подручных Воланда. Имена эти - производные греческих и древнееврейских слов. И, если знать перевод, они во многом теряют свою загадочность. Давайте-ка пролистаем «дьявольскую колоду» и проникнем в тайну имен дьявольских подручных.
Начнем с «вальта». Как уже говорилось, это - Абадонна, демон войны, хладнокровный и равнодушный убийца.
- Абадонна - негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках. Эти очки почему-то произвели на Маргариту такое сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда.
- Да перестаньте, - крикнул Воланд, - до чего нервозны современные люди… Ведь видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет, чтобы Абадонна появился перед кем-либо преждевременно…
- А можно, чтобы он снял очки на секунду? - спросила Маргарита…
- А вот этого нельзя, - серьезно сказал Воланд и махнул рукой Абадонне, и того не стало.
Слово «абадон» семитского происхождения и означает «уничтожение», «истребление». В современном иврите существуют однокоренные слова, имеющие смысл «теряться», «пропадать», «кончать жизнь самоубийством». У многих семитских народов, населявших восточный берег Средиземного моря, Абадонном звали бога солнца. Солнце в этих краях - совсем не ласковое среднерусское «солнышко», а, в самом деле, испепеляющий все убийца, от которого надо скрываться.
Древние греки перенесли этого бога в свой пантеон под именем «Аполлион» (губитель) и тоже сделали богом Солнца и беспощадным убийцей. Один из атрибутов Аполлиона-Аполлона был лук с разящими без промаха стрелами. Красивый поэтический образ для губительных солнечных лучей! Гораздо позже убийца стал покровителем искусств и окружил себя сонмом красавиц-муз. В реальной жизни такое тоже случается.
Следующая «карта» - десятка. Это - содержательница «малины», вампиресса Гелла.
Открыла дверь девица, на которой ничего не было, кроме кокетливого кружевного фартучка и белой наколки на голове. На ногах, впрочем, были золотые туфельки. Сложением девица отличалась безукоризненным, и единственным дефектом ее внешности можно было считать багровый шрам на шее.
Гелла - имя древнегреческого происхождения. На средиземноморском острове Лесбос (не все жительницы которого - лесбиянки!) так называли безвременно погибших девушек, которые после смерти превратились в вампиров. Очевидно, не успев вдоволь нацеловаться при жизни.
А слово «малина», которым называют свою квартиру воры, совсем не связано с душистой лесной ягодой. Это искаженное ивритское слово «мелуна», то есть «конура, ночлежка». «Гостиница» же, а также «отель» на иврите называются однокоренным словом «малон».
Из свиты Воланда самые деятельные и проворные - Азазелло, Коровьев-Фагот и незабвенный кот Бегемот. Почему этого «обаятельного» (по словам Азазелло) шутника писатель назвал гиппопотамом?
Как раз наоборот! Это гиппопотам назван по мифологическому чудищу Бегемоту. Об этом создании говорит Бог праведнику Иову, когда хочет доказать свое могущество и слабость человека (Иов.40:10−19).
Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол; вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это - верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой…
«Бегема» на иврите - «скотина, зверь». «Бегемот» - множественное число от этого слова, «звери». Тысячесильный Бегемот - олицетворение всех диких зверей, повелитель наземных животных. В демонологии этим словом стали обозначать демона плотских желаний и звериных наклонностей. Одно из любимых обличий этого демона - большой черный кот. Именно так и разгуливает по Москве шут из свиты Воланда.
…третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами.
Дружок Бегемота, Коровьев-Фагот, тоже не прочь пошутить и поюродствовать. И имя у него тоже странное. Ведь фагот - это деревянный духовой инструмент басового тембра. Не так ли?
Так-то так, но в данном случае никакой связи с названием музыкального инструмента нет. Имя демона Фагота происходит от древнегреческого слова «фаго» - «пожираю». Так что кривляющийся Коровьев, хищник-пожиратель, исполнитель «грязных» дел. Ведь Воланд в романе себя деяниями - злыми или добрыми - особо не утруждает. Осуществляет, так сказать, общее руководство. Теоретизирует. А основную «работу» за него выполняет тот же Коровьев. В «связке» с Бегемотом и с Азазело.
Ну, вот и до последнего из подручных Воланда добрались. В заключительной главе романа он предстает в своем настоящем виде: «демон безводной пустыни, демон-убийца». В арабских, домусульманских еще, сказаниях Азазель и Аввадон - братья-убийцы. Человек, взглянувший в глаза Аввадону, обречен. Приговор вынесен. А Азазель этот приговор исполняет. Совсем как в книге:
Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди…
В книге Б. Акунина «Азазель» шеф объясняет юному Эрасту Фандорину, а заодно и читателям, кто же такой этот демон.
Азазель - это падший ангел… Про козлов отпущения помните? Так вот, их, если вы запамятовали, было два. Один во искупление грехов предназначался Богу, а второй - Азазелю, чтоб не прогневался. У евреев в «Книге Еноха» Азазель учит людей всякой дряни: мужчин воевать и делать оружие, женщин - красить лицо и вытравливать плод. Одним словом, мятежный демон, дух изгнанья.
«Книга Еноха» - это факультативное чтение, в канон священных книг она не входила. Но рассказ в ней о заслугах падшего ангела Азазеля перед человечеством весьма красочен и очень напоминает более поздние греческие мифы о титане Прометее. Азазело в романе Булгакова - убийца и обольститель. Именно его послали к Маргарите Николаевне с предложением, от которого она не смогла отказаться.
К счастью для нас, господа читатели. Благодаря этому мы смогли увидеть во всей красе бал, который устроил в пролетарской Москве сам Сатана.