Проснулась. И опять день без тебя.((Опять буду машинально делать свои дела, а мыслями буду с тобой. Как же я устала от этих мыслей. Если бы можно было приказать сердцу, но это не возможно. Понимаю, что как бы я не думала о тебе, не скучала, не тосковала - ты не будешь рядом. Если бы можно было оборвать эту нить - честно - я бы оборвала ., но я думаю о тебе, не могу без тебя, люблю тебя. Пытаюсь отвлечься - не получается, ты как будто ходишь за мной тенью. Я не ищу с тобою встреч, не пытаюсь найти повод, чтобы можно было с тобой общаться. Я обхожу десятой дорогой те места, где могу тебя встретить - но ты всегда рядом., в моей голове, в моих мыслях. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, ничего не помогает. Ты отогрел мою душу, и её же - ты ранил. Больно, очень больно. Но я живу, карабкаюсь что есть силы. И очень надеюсь, что время лечит и оно мне поможет.
Однажды встретил я бродягу,
Тот грустен был и бледен день,
Сказал он мне: - Нет крыльев!
Не летаю! и лег на землю распроставшись
По плотной и холодной материи -
Земле.
И грустен был и тяжек был
Бродяги взгляд прям в небо,
Задумчив иль печален и тогда
Сказал я бедному бродяге
Всю горькую ту правду,
Что людям жить на свете тяжело.
- Про то что люди не летают - правда,
И тут блеснула у него слезах
Блестящая, прозрачная слеза.
Солёная была, как море океанов
И тяжкая как буйная гроза.
И захотелось мне утешить старца
Сказал ему, что есть одна надежда!
- Быть чистым сердцем и душою.
и пальцем указал на его лоб.
Тогда он закрыл руками, свои кристально-серые глаза
И через мгновение он воспарил над нами
Сияя как летняя звезда.
- Здраствуй Вилма, - воскликнула Мишка встретив старую свою подружку с которой они давно не виделись. Мишкой ее называли хозяйки для удобства что самой ей было абсолютно безразлично, на самом деле ее звали Мишель и она была (как все вокруг знали) весьма сентиментальной и ветреной буренкой с умеренными удоями молока.
- Здравствуй-здравствуй Мишель, - ответила нарочито и степенно Вилма.
- Как поживаешь Вилмочка, - затараторила Мишка, - как твоя жизнь, слышала ты у нас идешь на молочные рекорды. Ах, а знаешь я тебя часто вспоминала, вспоминала наше телячье детство, как мы были тогда дружны. Какое же это было чудесное время, просто замечательное. Помнишь как мы весело играли на лужке, а тот пастушок, как забавно было его дурачить? Хи-хи-хи, какой же он был растяпа.
- Помню-помню, - медленно отвечала Вилма, а сама думала при этом: И какое мне дело до того что было, я уже не молочный теленок. Я достойная уважаемая в своих кругах корова и да ты права я рекордсменка по молоку в этом округе. А ты кто? Легкомысленная как теленок, сентиментальная простушка. При этом она сказала:
- Да, забавно было, - и улыбнулась снисходительной улыбкой. А Мишка продолжа: - А помнишь, помнишь, - вспоминая то одно то другое. Вилму это раздражало: Детя, дурочка, как можно быть такой легкомысленной клушей? Болтает и болтает без умолку, у самой уж не один телок родился, а она все туда же, все в детство, пускать водяные пузыри в луже. И ржет как какая нибудь лошадь, фу, какая мерзость.
- А я вот сегодня сбежала от своих, - продолжала Мишка, - и сразу к тебе, какой же славное у нас было детство, я никак не нарадуюсь что мы знакомы. Как мы дружили хи-хи! Как прекрасно это вспоминать! Но впрочем мне наверно пора, кажется за мной уже идут. Как жаль что у нас было так мало времени на общение. До свиданья милая!
- Пока-пока Мишель, - проговорила Вилма. Век бы тебя не видеть мерзкая простушка, думала она, и откуда берутся такие? Как они живут вообще с такими то мыслями в дурной голове?
Вилма осталась одна, а из головы все не шла эта Мишель и невольно в мыслях всплывали воспоминания телячьего детства, как они тогда носились по лугу, вкус первый раз попробованной зеленой травки. Игры, дурачество, детство… Ностальгия по тем временам захватила ее и странное дело она даже не пыталась ей сопротивляться, она улыбнулась как тогда в детстве и в ее больших коровьих глазах блеснул озорной огонек детской радости…
(Бr)
11/03/2014
… Алиска сидела в автобусе у окна, покрытого морозным узором. Она слегка подула на него, и белая пелена медленно стала расползаться от ее горячего дыхания. Как раз в этот момент в городе погасили фонари, хоть еще и не совсем было светло. Алиска улыбнулась. Впервые за много лет она улыбалась искренне, всей душой, сердцем, всем своим существом. Она была счастлива впервые по-настоящему.
За год в ее жизни столько произошло. Если б кто-то сказал ей об этом, она бы не поверила ни за что. Ей хватило сил и смелости изменить свою жизнь. И только она знала, какой смятение, какой страх ей пришлось пережить…
День за днем жизнь с Сергеем становилась все более невыносимой. Ежедневные упреки, недовольство, придирки по любому поводу. Сергей стал все чаще выпивать, вернее не чаще, но если это случалось, то напивался он капитально и тогда закатывал Алисе грандиозные скандалы, припоминал ей все прошлое, кричал на ребенка, дошло до того, что он стал поднимать на них руку. Этого молодая женщина не могла стерпеть.
… Алиса молча мыла посуду. Она была глубоко обижена тем, что муж не захотел в годовщину их свадьбы побыть с ней, она приготовила вкусный ужин, а он ушел к сослуживцу и как всегда набрался там. В голове была одна мысль: уйти от него, уехать, сбежать. Сергей подошел и попытался обнять ее, она же оттолкнула его.
- Ты чего? Что происходит?
- Ничего. - Спокойно ответила Алиса. Она так устала от его скандалов. Она посмотрела на него взглядом полным ненависти, но ни единой слезинки.
Сергей усмехнулся.
- Может быть ты хочешь уехать?
Внутри словно что-то взорвалось, и Алиса выпалила:
- Да! Уехать, развестись и больше никогда тебя не видеть!
Тут же страх сковал ее. Она ждала удара, пощечины или хотя бы гневного крика Сергея. Но он молча отвернулся и направился к выходу из кухни.
- Звони матери. А я в часть позвоню, чтоб разрешение на выезд выписали.
Он ушел. Алиса просто свалилась на пол и зарыдала. Некоторое облегчение и новая волна страха: что же будет дальше…
А дальше была неделя ожидания вылета. Соседское проживание с уже чужим человеком. Разговоры и его угрозы отобрать дочку. Ночные слезы в подушку и плачь дочурки, которую отец старательно настраивал против матери. Шквал оскорблений и гадостей. Но Алиса выдержала все это.
Она выдержала и долгий перелет с ребенком, и мучительные походы в суды, и поиски работы. Отчаяние охватывало ее, ей не хотелось жить. Только забываясь ночью каким-то нездоровым сном рядом с дочкой, она понимала, что не имеет права сдаваться, что вот он смысл ее жизни, тот человечек, ради которого она должна жить и бороться.
Измотанная ежедневными проблемами, Алиса не перестала быть женщиной, она искала любви, искала того, кто хотя бы ненадолго сможет согреть ее, дать забыться. Но где найти такого мужчину? В ее голове засел занозой стереотип, что женщина с ребенком никому не нужна. Куда-то выйти не было ни сил, ни времени. И тогда Алиса зарегистрировалась на сайте знакомств, хоть и понимала, что ничего серьезного из этого и не выйдет. Ей и не нужно было серьезности. Ее намерения и желания были вполне приземленные, инстинкты правили ею… Откуда ей было знать, что один из многочисленных мужчин, которые стали писать ей в первый же день и приглашать на свидания, окажется тем самым, единственным?
Она встретилась с первым, захлестнула страсть, он был красив и нежен, но женат. Другой оказался мягко говоря нехорошим человеком, еще двое не вызвали в ней никаких ощущений, равно как и она в них. Чувствуя, что скучает по женатому красавцу, но, не желая влюбиться в него (этого еще ей не хватало - стать любовницей семейного мужчины, страдать по нему, давать пользоваться собой), она решила встретиться с еще одним претендентом.
- Ну что, я тебя поздравляю. - Улыбаясь, сказал Александр.
- С чем? - Удивилась Алиса.
- Ты стала моей девушкой!
Пораженная его решительностью, настойчивостью и уверенностью, околдованная его теплотой и нежностью, Алиса заулыбалась и обняла его. Внутри словно теплая река вышедшая из берегов… Словно сказочный лес расцвел невероятной красоты цветами…
С этого дня Алиса начала жить. Жить не пустыми мечтами и иллюзиями, а жизненными планами, которые вскоре они стали вместе осуществлять. Она никогда не думала, что рядом с каким-нибудь мужчиной ей будет так легко и комфортно, что он будет принимать ее со всеми привычками и вредными чертами характера, любить ее и не меньшее ее дочь.
Вот уже полгода они жили в отдельной квартире втроем, они были семьей. Вместе вставали, завтракали, отводили в школу дочку (не верится, но она уже пошла в первый класс!), потом каждый ехал на работу. И как бы тяжело не было Алисе, как бы не уставала она на работе, как бы не была вымотана ремонтом в новой квартире, как бы не нервничала и не переживала из-за учебы своей первоклашки, она была счастлива, впервые за долгие годы. И, засыпая каждый вечер, она благодарила Бога за то, что дал ей сил, за все, что есть у нее теперь.
… Алиска сидела в автобусе у окна, вновь покрывшегося морозным узором. Она снова подула на него, чтобы посмотреть в эту проталинку. Она улыбалась искренне как ребенок и знала, что теперь она сильна как никогда и ей все по плечу просто потому, что она любима и желанна, ее сила в силе мужчины, которого она ждала всю жизнь…
У меня нет квартиры. У меня нет
машины. У меня нет ноутбука и телефона.
У меня нет детей. У меня нет
родителей. У меня нет сестер,
братьев и дальних родственников. Порой у меня нет и меня.
Привет. Меня зовут Игорь, и я -
бомж. В мире людей я не считаюсь
человеком. Скорее грязью под
ногами. Неприятной, ненавистной и пачкающей их чистый мир. Они
ходят рядом со мной, они видят
меня, но не замечают. Мужчины и женщины, старики и дети, - все с отвращением морщат носы,
поджимают губы и с какой-то
надменной гордостью отводят
головы в стороны. Они словно
говорят: «ты сам виноват в том, что стал бомжом. Ты пропил все
деньги, когда мог вложить их в дело. Так когда-то сделал Я.
Посмотри, я лучше. Я - человек. Ты
- бомж. Я - человек. Ты - никто». А сколько укора в их ясных взглядах! Они винят меня, но я не
понимаю за что. За то, что смею
жить в их мире?..
Но, знаете, не все так плохо. Порой,
бывает, выйду вечером на улицу, да встречу добрую женщину. Она посмотрит на меня, вздохнет как-то
грустно-грустно, и протянет
буханку хлеба. Я возьму. Что ж не взять-то? Скажу «спасибо
большое» и поклонюсь даже. А у самого слезы глаза щиплют. Я поскорее уйду, чтобы она не видела этих соленых ручьев, что
мажут грязь по лицу. Сяду возле
подвала, да съем полбуханки.
Остальное отдам Адидасу - моему
другу. Такому же бездомному, грязному и голодному, как и я.
Сперва я звал его «Адик», а теперь в шутку называю Гадиком. И жить
веселее становится, когда
подзываю его, а он смотрит
непонимающе и вопрошает: «Эт я, чтоль, ГАДик?».
Иногда выдаются худые дни. Иду
порой домой (да, у меня есть дом -
я расскажу о нем позже), да повстречаю ребят шестого-
седьмого класса. Их возраст еще слишком нежен, но так зол… Они
не могут пройти мимо, ведь я для
них боксерская груша. Безобидная,
не способная дать сдачи. Пинать,
бывает, начнут. Однажды кирпичом
мне в голову кинули, да так, что я сутки без сознания в луже
провалялся. Вчера вот повалили
меня, да доской побили. Я потерял
сознание, а проснулся от того, что
какая-то юная девушка мне голову
перевязывает, да тарелку супа протягивает. А я сижу, молча
смотрю на нее и плачу. В этот раз я не могу убежать. Только стыдливо
голову опускаю, да прячу глаза за сальными прядями седых волос.
Спасибо тебе, добрая девушка. Будь здорова, будь счастлива.
А каждый вечер я иду домой.
Захожу в старый подъезд,
пропахший кошачьей мочой,
дымом сигарет и жареными
котлетами. Такой грязный дом снаружи! - и такие добрые люди
внутри. Они знают меня. И не выгоняют. Сажусь возле двери,
склоняю голову набок, да засыпаю.
А когда кто заходит и ругается, что
темно хоть глаз вырви - я просыпаюсь, достаю из кармана
куртки коробок, да чиркаю
спичкой. Путь им освещаю. Сперва
пугались, а теперь привыкли. А Андрюха, бывает, с работы поздно
вернется, да первым делом: «Гоша, ты опять на посту уснул? Включай
свет, а то сигарет не получишь!»
Добрый парень. У самого за душой
ни гроша, а мне помогает. И кормит,
и поит, и сигареты покупает.
Так и живу. Не жалуюсь. Каждый день хожу по лезвию между
добром и злом. И вот что я вам
скажу… Добра больше. Я знаю - я видел. - Гоша, ну ты опять за свое?
Включай свет, горе-электрик! Иначе
не получишь сосиску, - с шутливым недовольством говорит
парень, находясь у двери. Он опять
задержался на работе. Не щадит его начальство. Не щадит… - Ага!
Солдат спит, а служба идет?
Вставай, Гошан! Включай мне свет! -
Прости, но света нет. Ты не волнуйся, просто… спички
кончились. Андрюха начинает рыться в карманах, а потом достает
телефон. Включает фонарик и подбегает ко мне. Пытается
нащупать пульс, которого больше
нет. Но ты не переживай, только не из-за меня. Вот лучше, на, возьми спички. Там целый коробок.
Возьми и освещай себе путь тогда,
когда будет темно. Теперь сам.
Мольба о помощи
Щукин и Бибиков вышли из пивбара «Мотылёк», где они, последние посетители, засиделись после работы, и двинулись вдоль опустевшей ночной улицы. Путь им освещал тусклый полумесяц и горевший кое-где в окнах многоэтажек свет.
- Ни один фонарь не работает! - споткнувшись в очередной раз на колдобине, сказал Щукин. - А потом пишут в газетах: убивают, грабят, насилуют!
- Как ты думаешь, Петрович, если сейчас крикнуть: «Караул! Грабят! Убивают!» - откликнется кто или нет? - остановившись, поинтересовался Бибиков.
- А сейчас проверим, - сказал Щукин и несколько раз громко прокричал: - Караул! Грабят! Убивают! Помогите!!!
Постояв немного, он подытожил:
- Вот видишь, Михалыч, всем наплевать на чужую беду. Сидят в своих тёплых квартирках и фиг выйдут.
Но тут из ближайшего подъезда выбежал здоровый мужик в майке и трико. Оглядевшись по сторонам, он направился к Щукину с Бибиковым.
- Кто кричал? Кого здесь убивают? - спросил он.
- Мы кричали, - ответил Щукин. - Чтобы проверить, откликнется кто или нет. Разрешите от меня лично и от лица Михалыча выразить вам свою признательность!
- Ах вы, алкаши проклятые! Разорались тут! Покоя от вас нет! - возмутился мужик и принялся тузить Щукина с Бибиковым.
- Караул! Помогите! - истошным голосом закричал Щукин. - Убивают!!!
Но больше никто не откликнулся.
Войдя в палату к жене, Андрей застал ее спящей. Он придвинул стул к изголовью и залюбовался золотистыми локонами, длинными черными ресницами. Даже без косметики, с синяками под глазами, Инна была чертовски привлекательна. Как могло случиться, что он увлекся Настей? Внешне Настя была совсем обыкновенна, но ее взбалмошность, даже стервозность и желание все перевернуть с ног на голову, сделав все именно так, как ей хочется в эту секунду, сделали свое дело. Позади семь лет спокойной, размеренной жизни, когда знал наперед что скажет и сделает супруга. И сейчас он знает, что когда Инна проснется, она спокойно попросит его выйти вон. Не захочет его даже выслушать. Но он так же хорошо знал, какие слова ее успокоят, приведут в чувства. Они очень хорошо знали и чувствовали друг-друга. Даже удивительно, что Инна в течении года ничего не заподозрила о существовании Насти. Настя? Как же ему быть с Настей? Она конечно все поймет, но ведь им обеим сейчас важна его поддержка…
Инна зашевелилась, откинула со лба прядь волос, приоткрыв глаза замерла на мгновение, затем произнесла коротко: - «Уходи» и отвернулась к стене. Андрей, выдержав короткую паузу, заговорил.
-Инна, ты просто послушай меня, дай мне сказать. Я ни на что не претендую, ты вправе меня презирать, я заслужил. Но сейчас, хочешь ты это или нет, я буду рядом. Мы долго ждали этого малыша. Когда ты поймешь, что моя помощь тебе больше не нужна, ты будешь вправе выставить меня. В любое время. Но только не сейчас. Пока позволь мне быть рядом с вами. Мы оба в ответе за жизнь нашего малыша. Позднее, когда малыш родится, я приму любое твое решение. Даже если ради вашего спокойствия ты запретишь встречаться с ним, я тебе обещаю, я исчезну из вашей жизни. Навсегда исчезну с твоих глаз. Но не сейчас.
Инна молчала. Она не шелохнулась. Андрей посидел еще маленько рядом, потом, сказав, что заедет вечером, направился к выходу.
- Если что понадобится, ты позвони, Инна. Поверь, это единственно верное решение в данной ситуации.
Инна так и лежала, уткнувшись в стену, до осмотра врача.
-Так, мамочки, жалуйтесь! Весь во внимании!- с улыбкой произнес вошедший в палату Валерий Иванович. И, осмотрев соседку по палате, подошел к Инне.
-Анализы, Инна, не утешительные. В крови антитела. Кровотечение мы остановили, но если Вам дорог ребенок, ни в коем случае не подымайтесь, чтобы не спровоцировать повторного кровотечения. И поверьте, это не повод для хандры. Мы все сделаем, чтобы сохранить беременность. И похуже случаи бывали, уж поверьте мне на слово! Сейчас все в ваших руках. На сегодня я на 90% уверен, что угроза на ранней стадии беременности миновала. Слушайтесь во всем медсестер, наши сестрички знают свое дело.
Инна молча слушала Валерия Ивановича. Главное, чтобы было все хорошо. Она готова выполнять все указания, лишь бы сохранить малыша. Она будет лежать столько, сколько ей прикажут. Нужно успокоиться и думать только о сыне. Стоп, почему именно сын? Может доченька? Да какая разница. Это раньше она мечтала родить сына, наследника для Андрея, а сейчас главное сохранить новую, зарождающуюся в ней жизнь, ее радость, ее продолжение, ее спасение. Андрей? Да, наверное сейчас ей необходима его поддержка, но как его присутствие скажется на душевном равновесии? Что же лучше? Сейчас нужно думать только о малыше.
-Доктор, у меня проблемы в семье, - наконец заговорила Инна. Я не знаю как будет лучше. От меня, накануне, ушел муж. Он ничего не знал о моей беременности. Сейчас, узнав, он хочет находиться рядом со мной, помогать. А я не знаю как быть, мне больно его видеть, ведь он рядом только оттого, что узнал о малыше. Он приходит не ко мне, к нему… - Инну наконец прорвало, впервые за эти дни она разрыдалась, не стыдясь размазывала слезы по щекам, как когда-то в детстве.
Путешествие во времени
Боже, куда же это я попал? - крайне удивившись, подумал Андрей. - Наверняка промашка какая-то вышла… Тут Аристотелем и не пахнет. Что-то странное… Тюрьма? Нет, на тюрьму не похоже. Что же происходит-то?
В самом деле происходило нечто непонятное. Во всяком случае, точно не то, что должно было произойти. Он видел перед собой раздвижные металлические двери, сейчас плотно закрытые. Большие овальные стёкла в верхней части этих дверей пересекали три прута. На одном стекле белела полустёртая надпись: «НЕ СЛОН Я». За стёклами пролетал дождливый пейзаж, вглядеться в который на скорости не удавалось. Стены и двери были выкрашены в ужасный серый цвет. Что это за цвет такой? - изумился Андрей. - От такого цвета жить не хочется…
Ясно, что он ехал, и ясно, что по железной дороге, - снизу слышны были характерные удары. Вокруг него толпились люди, десятки людей, они давили на него, прижимая к стене. Вот какой-то небритый мужчина с красными глазами тяжело дышит, от него пахнет табаком. Бледная женщина, похожая на монахиню, страдальчески смотрит куда-то сквозь стены, в руках у неё сумки. Подростки громко разговаривают и смеются. Кто-то из них закуривает, ему немедленно делают замечание, он обижается и ругается в ответ. Рядом девушка с отрешённым видом уставилась на него и смотрит куда-то в грудь, но явно не замечает ничего и не думает ни о чём. Открылась одна из железных дверей, окружающих с четырёх сторон пространство, та, в которой самое маленькое окошко, и вошла рыжеволосая полная женщина с двумя огромными сумками. Она хохочет, подмигивает кому-то, вроде как с кем-то здоровается и пытается протиснуться. Андрей замечает, какое у неё красное лицо, зачем-то ещё нарумяненное, а губы накрашены. Глаза весёлые, она со смехом говорит ему: «Ну что ты, милый, пиво, чипсы будешь? Первый раз тебя здесь вижу. Красивый!» В помещении, казалось, не было свободного места, но она всё же сумела поставить на пол две сумки. Достала кому-то пару бутылок, взяла бумажные деньги, монетами отсчитала сдачу. «А Лёха-то где? - громко спросила она. - Не видно его сегодня». Кто-то что-то сообщил про Лёху, все захохотали. «Да ну вас, - сказала она, тоже смеясь, и, присев, взялась за сумки. «Ну, красотулечка, - снова обратилась она к Андрею, - пиво берёшь, нет? Если нет, то посторонись!» Тело, в котором он сейчас находился, отодвинулось, задев плечом нос отрешённой девушки.
Он раньше слышал, что бывает такое: иногда из-за мельчайших неточностей в настройках заносит чёрт знает куда. Но с ним подобного ещё не случалось. Рассказывали (правда, этот случай подавали больше как анекдот), что одного исследователя как-то отправили в покои императора Коммода перед тем, как тот убил свою жену, Бруттию Криспинну. А вместо покоев очутился он в XX веке, в теле одного заключённого, в американской тюрьме. Парня почему-то звали Мэри. Так вот исследователь долгое время, пока находился там, считал, что попал по месту назначения. Теперь Андрей ясно понимал, что с ним приключилось нечто похожее, правда, он не сомневался, что происходящее точно не имеет никакого отношения к античной Греции. И сам он наверняка не был внутри Аристотеля. Но вот идентифицировать, где он и кто, к сожалению, оказалось затруднительно.
С тех пор, как в XXIII веке изобрели машину времени (по сути дела, это была управляемая компактная чёрная дыра с возможностью обратной связи через «кротовую нору»), стали возможны путешествия в прошлое. И в будущее, кстати, тоже. С одним, правда, непостижимым ограничением - путешественник вселялся в тело давно умершего человека, смотрел его глазами, слышал его ушами, но знать не знал, о чём тот думает, и не мог действовать за него. Поначалу задать точно эпоху и конкретного человека, в которого требовалось вселение, не удавалось, и все путешественники попадали не пойми куда. Но с развитием науки (и техники) настройка становилась всё тоньше, пока учёные вместе с инженерами не смогли наконец заявить: мы способны отправить человека в прошлое с точностью до минуты и вероятностью ошибки вселения в заданного исторического персонажа равной 0,0004. То есть вероятность ошибки была ничтожно малой. Перед историками, культурологами, филологами, да и много ещё перед кем, открылась удивительная возможность собственными глазами увидеть ключевые события прошлого. Многие загадки древности, окутанные мифами и легендами, больше не представляли затруднений. Стало известно, например, что Y-хромосомный Адам, предок всех ныне живущих людей, страдал помутнениями рассудка и иногда воображал себя расколотым кокосом, полным молока. «Осторожнее, осторожнее, гады, - кричал тогда он, - не расплескайте меня!» А митохондриальная Ева была лесбиянкой. В общем, долгое время у мирового сообщества глаза из орбит вылезали от того, что открывалось.
Конечно, чтобы верно истолковывать события прошлого, путешественник-исследователь должен был иметь хорошую подготовку в какой-то из областей знаний. Андрей, например, отлично владел древнегреческим и латинским языками, в совершенстве изучил историю греческих полисов и Римской империи, хорошо разбирался в их повседневной культуре. Его коньком был период правления императора Нерона. Хотя, если его спрашивали, он мог с таким же знанием дела рассуждать об эпохе Марка Аврелия или об эпохе Калигулы. Большое доверие в научном сообществе он заслужил, когда сумел доказать (побывав «внутри» Марка Аврелия), что, оказывается, настоящим автором «Метаморфоз» Апулея был император. Также благодаря его работам признали, что Нерон, вопреки расхожему мнению современников, действительно являлся отличным актёром.
И вот теперь Андрея, как отлично зарекомендовавшего себя специалиста по античности, было решено отправить в Афины, Ликей, IV век до нашей эры, в тело Аристотеля - ученика Платона и учителя Александра Македонского. Как известно, все трактаты этого философа были утрачены, сохранились только его ученические тетради. Поэтому Андрея послали в тот момент, когда Аристотель писал сочинение о поэтике, чтобы - о господи! - выяснить, что он действительно думал по этому поводу. Предполагалось, что Андрей, пока Аристотель будет строчить на табличке, прочитает и запомнит написанное наизусть. Правда, была велика вероятность, что Аристотель надиктовывал. Что ж, в таком случае придётся положиться на слух. Но, увы, всё пошло не так. Двери адского цвета с надписью про слона, люди с мрачными лицами, шум, грязь и теснота - всё это свидетельствовало о какой-то совсем иной эпохе!
Андрей почувствовал, что движение стало замедляться и все те, кто стоял впереди, повалились на него. Некоторые выругались, другие же нашли это смешным. Его же сильнее прижало к стене. Спустя несколько секунд двери открылись, и в помещение начали заходить новые люди. «Поплотнее, поплотнее!» - кричали снаружи, но внутри и так было плотно, плотнее некуда. Тогда один мужчина встал спиной в дверях, упёрся руками в потолок, а ногами в поручни у дверей и стал заталкивать себя силой, утрамбовывая всех остальных. За ним, надавливая плечами, втиснулись ещё человек пять. Кто-то сильно ткнул Андрея локтём в живот, он ощутил, что не может больше дышать. А даже если и мог бы, то чем? Не было воздуха, не было! Двери захлопнулись, прищемив голову краснолицей женщине в платке, которая пыталась влезть последней. Она закричала, двери открылись и захлопнулись снова. «Яйца! Яйца!» - заорали за спиной Андрея. Нашли время для торговли! - подумал он. Вдруг открылась другая дверь, та, которая вела в более просторное помещение. Из проёма появилась женщина в синей униформе, за ней ещё двое, все с металлическими бляшками на груди.
- Билетики! - сказала она. - Предъявляем.
Люди стали доставать билетики и ещё сильнее прижиматься к стенам, дверям и друг другу, чтобы пропустить новых гостей. Андрей заметил, что у девушки, всё это время стоявшей рядом с ним, почернело лицо и закатились глаза. Умирает, - подумал он, но тут же осознал, что и сам отходит: связь с его телом (точнее не его, а с тем, в котором он сейчас находился) терялась. Взгляд затуманился, ноги подкосились. Как будто издалека донеслись слова, последние, которые он расслышал перед тем, как потерять сознание: «Билет покажем или будем обморочного изображать?»
- Ну, ну, - услышал он громкий знакомый голос, - давай же, очнись!
Он открыл глаза и огляделся. Перед ним человек в белом халате, на стенах экраны, сам он в большом белом кресле, весь опутанный проводами. Слава тебе, господи! - мысленно воскликнул он. - Вернулся! Двадцать третий век!
- Как ты? - спросил его инженер. - Мы тут ошибку в программном коде заметили, но поздно слишком. Ты хоть понял, где был?
Андрей покачал головой в задумчивости, помолчал полминуты, и ответил уверенно:
- В аду.
Остатки прежней роскоши
Мы уже писали о моральной готовности семейных пар к фиктивным разводам, когда правительство намеревалось поднять пошлину до 30 000 рублей. Видимо, до верхних слоёв донёсся хор возмущённых голосов, в который ваш покорный слуга тоже внёс свою скромную лепту. Вроде бы эту беду отвели. А родственная проблема осталась.
Помните, года полтора назад многие депутаты и сенаторы начали разводиться. Ходили слухи, мол, это для того, чтобы не декларировать баснословную собственность, счета в зарубежных банках… Сейчас крупные чиновники тоже устраивают фиктивные разводы, желая на этом наварить дивиденды.
Мне рассказывали, как один крупный чиновник надумал отделаться от зарубежных активов. Таких же крупных, как и он сам. Иначе дело пахло керосином. Даже если акциями зарубежных компаний будет владеть жена, всё равно это нарушение российских законов… Если жена. А если бывшая?..
Короче, чиновник решил понарошку развестись с женой, разделить в суде имущество таким образом, чтобы вся зарубежная собственность подчистую отошла к теперь уже бывшей жене. Ему к подобным трюкам не привыкать. В своё время он, чтобы прописаться в Москве, вступал в фиктивный брак. Теперь для полноты картины в его коллекции появится фиктивный развод.
Жену долго уговаривать не пришлось - она тоже понимает семейную выгоду, согласилась.
На первом этапе этой комбинации чиновник переписал на имя жены все акции, стоимость которых нормального человека может привести в трепет. Затем, как только был принят в первом чтении закон о запрете владения чиновниками зарубежных активов, супруги мигом подали на развод. Правда, первое заседание они пропустили - вдруг закон не примут, к чему тогда огород городить. Но когда тот был принят окончательно, пришли в суд и юридически оформили развод. Всё имущество чиновник оставил жене.
Вышли они после заседания, довольно потирая руки. Погода солнечная, радостная, на душе легко - такую обузу с плеч скинули.
- Ты куда сейчас? - спрашивает чиновник.
- Не твоё дело, - ответила та. - Мы же развелись.
- Ну это же как будто, не по-настоящему.
- Ничего не знаю, - парировала бывшая жена. - Есть документы, подтверждающие, что отныне я свободная женщина. Куда хочу, туда иду.
И она ушла, небрежно помахивая сумочкой, в которой лежали документы о том, что она единолично является обладателем миллионов долларов…
С тех пор у российских женщин для поздравления мужей появился оригинальный тост. Когда тамада даёт им слово, они говорят:
- Дорогой мой! Я хочу, чтобы при разводе ты был таким же щедрым, как господин…
И называют фамилию крупного, известного всему городу чиновника. Что ни город - то другая фамилия. Таких чиновников у нас достаточно. Многие из них пали жертвой собственной хитрости. Их легко увидеть на церковной паперти, среди нищих, просящих подаяние. Тот из них, который одет лучше остальных, и есть крупный чиновник, затеявший в своё время фиктивный развод с переводом всего имущества на имя жены. Хорошая одежда на нём - это остатки прежней роскоши, что и подтверждаю я -
Везунчик
Мотыгин упал в обморок прямо на улице. Слава богу, что проходившие мимо мальчишки увидели, как он растянулся. Сразу подбежали, быстренько расстегнули все пуговицы, карманы освободили, портмоне с деньгами вынули, чтобы бедняге было легче дышать. И тут же сообщили о нём в полицию.
Хорошие попались ребята, воспитанные. И всего-то бумажник с деньгами взяли. А ведь другие могли бы бейсбольными битами забить. А у этих при себе даже бит не было - только туристический топорик и два финских ножа. Так что, можно сказать, с мальчишками Мотыгину повезло. Если бы не они, то полицейским из патрульно-постовой службы его никогда не найти.
Полицейские, надо отдать им должное, тоже сработали оперативно. Младший сержант Табуреткин тут же снял с руки лежащего часы и стал проверять у него пульс. А рядовой Дуридзе освободил шею Мотыгина от мешающей дыханию золотой цепочки. Убедившись, что лежащий гражданин жив, сотрудники полиции вызвали «скорую помощь» и дождались её приезда. Служебный долг для таких, как Табуреткин и Дуридзе, оказался выше всего. Другие, наверняка бы, перетащили бесчувственного гражданина на чужой участок. А эти вызвали «скорую».
И она приехала. Пусть и через два часа после вызова. Но ведь приехала. Как только фельдшер Барский отвёз на вокзал дальнюю родственницу, потом заехал домой, поужинал - и сразу же за дело. Вернее, за тело не подающего признаков жизни Мотыгина.
Барский - фельдшер со стажем. Знает что к чему. Первым делом освободил голову не подающего признаков жизни пациента от норковой шапки. Она ему только мешает. А у Барского при его зарплате пацану не в чем в школу зимой ходить. Того гляди, менингит схлопочет. Менее сознательный фельдшер на его месте с Мотыгина и дублёнку снял бы, и шарф, и ботинки. В качестве компенсации за бессонные ночные дежурства. Но Барский - человек простой, красивой жизнью не избалованный. Взял самую малость, доставил пострадавшего в больницу.
В приёмном покое Мотыгину тоже попались люди заботливые и ответственные. Медсестра и санитарка в считаные доли секунды раздели пациента догола, накрыли простынёй и отвезли в реанимацию. Другие бы при их копеечной зарплате и с места не поднялись. Или отвезли молчаливого пациента в морг. А эти душевные женщины сначала бережно доставили больного куда следует и только потом стали делить его одежду. А что с них спросишь, если у обоих мужья горькие пьяницы - то ботинки потеряют, а то перчатки пропьют?
В реанимации Мотыгина спасли. Дежурный врач в надежде, что его потом, как водится, отблагодарят хотя бы бутылкой коньяка, сразу же позвонил жене пациента и сообщил радостную весть, что супруг жив. Но невоспитанная супруга Мотыгина вместо коньяка устроила в больнице скандал, обвинив медиков в том, что благодаря им её муж остался гол как сокол.
«Вот и делай после этого людям добро! - ругался до конца дежурства доктор. - Вытаскивай с того света»
.Музыкальная шкатулка
Савкин заскочил в лифт и нажал кнопку четырнадцатого этажа. Полчаса прождал он последний трамвай, но настроение всё равно было хорошее. Ах, что за прелесть эта Леночка! Губки… щёчки… Всё идёт как по маслу. «Зайдём завтра ко мне, музыку послушаем…», и она только потупилась, щёчки зарделись. Ах, щёчки, губки… Савкин хлопнул в ладоши от избытка чувств и… лифт остановился. «Это ещё зачем?» - подумал Савкин и опять нажал кнопку четырнадцатого. Лифт стоял как вкопанный.
Савкин стал нажимать всё подряд и дошёл до кнопки - «вызов диспетчера». Рядом было приписано - «нажмите и не отпускайте». Савкин нажал.
Ему ответил бодрый голос: «Благодарим вас за обращение. К сожалению, сейчас все диспетчеры заняты, с вами свяжется первый же освободившийся диспетчер».
Прозвучал громкий аккорд, а за ним завораживающий женский голос: «Послушайте музыку. Вашему вниманию предлагается опера Джоаккино Россини „Севильский цирюльник“. Известно, что Россини писал быстро, но та быстрота, с которой маэстро работал в этот раз, поражает. „Цирюльник“ был написал за тринадцать дней. Премьера состоялась в феврале 1816 года и прошла неудачно…»
«Потому что писал тринадцать дней, - сострил про себя Савкин, - число несчастливое…»
Он-то ещё был счастливый, охваченный радостными надеждами. Только завтрашним вечером планировал Савкин насладиться мелодиями в обществе Леночки… Напрасно, музыка уже пришла к нему!
«…И наконец, долгожданный ноябрь 1843 года, Санкт-Петербург. Партию Розины исполняет Полина Виардо».
Савкин отпустил кнопку - тишина. Снова нажал.
«Благодарим вас за ваше обращение…» На этот раз Савкина кратко ознакомили с либретто мюзикла «Призрак оперы». Поначалу Савкин слушал спокойно, волноваться начал в том месте, где Кристина молит Ангела наконец показать себя, и, вняв мольбе, в зеркале гримёрной появляется Призрак оперы. Он показывает Кристине куклу - точную копию её самой в свадебном платье. Кристина понимает - она в ловушке - и падает в обморок…
«Я в ловушке, - понял Савкин, но в обморок не упал. - Наверное, фишка в том, что нужно дослушивать что-то до конца». Савкин кое-как осенил себя крестным знамением и решительно нажал кнопку.
Оказывается, оперу «Волшебная флейта» Моцарт написал в последний год своей жизни. «Надо же, - подумал Савкин, - а ведь такая радостная музыка…»
Савкин держался молодцом, правда, когда юный принц Тамино, преследуемый чудовищем, упал, Савкин, тоже пошатнулся, но удержался на ногах…
Замолкли последние аккорды, и хорошо знакомый голос произнёс: «У многих людей при первых же звуках бетховенской „Лунной сонаты“ на глаза навёртываются слёзы…»
Слёзы навернулись на глаза пленённого звуками Савкина сами по себе. Не нужно было никакой сонаты… Но она всё равно прозвучала…
Далее шли только суровые немцы: Бах, Шуман, Шуберт, Брамс, Вагнер… Под утро в музыку вмешался стук…
«Наверное, Глюк», - успел подумать Савкин, и двери лифта распахнулись.
Двое работяг увидели мужчину, который стоял, упираясь руками в стенки, точно хотел расширить пространство лифта.
Савкин смерил рабочих мутным взглядом, сказал знаменитое бетховенское: «Та-та-та-та…» и рухнул на пол. БАСНОСЛОВНАЯ ВЕЖЛИВОСТЬ
Маленький ребёнок играл с дорогой вазой. Он всунул в неё руку, но затем никак не мог её вытащить. Чего только не пробовал отец ребёнка, чтобы освободить руку сына, всё было напрасно.
Стали уже поговаривать о том, что придётся разбить дорогую вазу, как отец ребёнка сказал:
-Ну, сынок, постарайся хорошенько ещё раз: протяни пальчики вот, посмотри, как я делаю;ручка у тебя станет тоньше, и ты сможешь вытащить её.
К удивлению всех малютка сказал:
-Нет, папочка, я ведь не могу протянуть пальчики; если я их протяну мне придётся бросить копеечку.
Он всё время держал в кулаке копеечку! Не удивительно, что он не мог вытащить руки.
Очень многие из нас похожи на этого ребёнка! Всем своим существом, ухватившись за земное, мы часто теряем гораздо более драгоценное сокровище-свою душу.
Бросим всё, что мешает нам принять небесное наследие, дарованное нам во Иисусе Христе!
Анна уже собиралась закрывать магазин, когда дверь открылась и вошла девочка лет 6−7. Светло-русые волосы были аккуратно собраны в две косички. Большие глаза внимательно уставились на Анну.
- Уже закрыто, - хотела сказать Анна, но что-то во взгляде девочки остановило ее.
- Простите, пожалуйста, мне нужен крестик.
- Крестик? - удивленно переспросила Анна.
- Да, серебряный крестик.
Немало удивляясь себе и неожиданной посетительнице, Анна вернулась за прилавок и спросила:
- Почему серебряный?
- Потому что он отгоняет нечистую силу.
- Ишь ты! - удивилась Анна. Она тоже слышала, что серебро имеет силу против нечисти.
- А деньги у тебя есть?
- Да. И девочка выложила на прилавок полный мешочек звонких медных и серебряных монет по 5 и 10 копеек. Видя удивление Анны, она пояснила: «Я это на куклу копила».
Анна вспомнила свое безигрушечное детство и томительное желание иметь большую красивую куклу. Все перевернулось у нее в душе. Наклонившись к маленькой посетительнице, она ласково спросила: «А зачем тебе серебряный крестик?».
- Для папы, - ответила девочка и, видя недоумение на лице Анны, повторила: - Для папы. Его забрала нечистая сила. Он пьет и пьет.
Анна побледнела, сердце неприятно защемило. «Бедная девочка», - подумала Анна. Как и она сама: сначала папа, а теперь муж. Все проклятая пьянка!
- И впрямь нечистая сила, - подумала Анна.
- А папа твой крещеный?
- Нет.
- Тогда зачем ему крестик?
- Я сейчас схожу в Церковь и попрошу покрестить его.
- А где твоя мама? - все больше удивляясь, расспрашивала Анна.
- Мама умерла. От горя умерла, что папа пьет.
- Кто же за вами приглядывает?
- Так мы сами с папой.
Он хороший. Он не всегда пьяный.
- А ты думаешь покрестят его, и он бросит пить? - спросила Анна.
- Бабушка говорила, что от нечистой силы только Церковь и поможет.
Анна сложила монеты обратно в кошелек и подала девочке.
- Как тебя зовут?
- Аленка все зовут. А так, Елена.
На глазах ее появились слезы.
- Не хватает, да?
- Ты вот что. Возьми эти деньги и купи себе куклу, а крестик я тебе так дам.
И, видя удивленный взгляд девочки, добавила. «У меня есть один лишний». Глаза девочки засветились.
Анна уложила крестик в пакетик и подала Аленке.
«Иди с Богом». Закрыв магазин, Анна всю дорогу домой думала об этой удивительной встрече. И подходя к дому, решила: «Возьму выходной и схожу в Церковь».
…Аленка бежала не чуя ног под собой. «Только бы Церковь не была закрыта, только бы не была закрыта», - повторяла она про себя. Церковь была открыта. Аленка буквально влетела в двери и встала, буд-то ноги вдруг приросли к полу.
«Куда летишь, как шальная? - преградила ей путь старушка с тряпкой в руке.
Закрыта церковь".
- Нет, нет! - с отчаянием подумала Аленка.
- Мне нужно папу срочно покрестить, понимаете? Его забрала нечистая сила! Ей казалось, что она сказала это тихо, но прозвучало это под сводами храма так громко, что сама Аленка сжалась. - Господи помилуй! - тряпка вывалилась из рук старушки. На отчаянный выкрик Аленки из алтаря вышел отец Николай. Аленка знала, что их, которые служат в церкви, зовут «отцами», но поскольку имени этого «отца» она не знала, то воскликнула, кинувшись к нему.
- Отец, дорогой отец! Помоги моему папе. Его забрала нечистая сила и он умирает!
Отец Николай ласково погладил девочку по голове, усадил ее на скамейку и стал расспрашивать о ее беде…
…Сознание к Панкрату возвращалось медленно. Оно тяжелым мельничным жерновом начинало ворочаться в мозгу, причиняя нестерпимую боль. Ему вспомнилось вчерашнее неприятное, тоскливое чувство одиночества, которое он пытался заглушить водкой. Вспомнил, как не в силах подняться кричал на дочку Аленку, чтобы она сходила за другом соседом. Вспомнились детские худые плечики, все ниже опускающиеся, как-будто на них взваливали непомерную ношу. От этого воспоминания стало еще тоскливее. Глаза опухли и не хотели открываться. С трудом ему удалось разомкнуть их. Ничего не понимая, он стал озираться вокруг. Все было белым и только в углу в сторонке выделялось какое-то темное пятно.
- Ну вот и все, отец Николай. Теперь ему нужно немного полежать и с ним можно будет разговаривать, - медсестра убрала шприц в коробочку и вышла из палаты.
Отец Николай смотрел, как медленно возвращалась жизнь к человеку. Обросшее лицо не старого человека медленно становилось розовым. Обычно о. Николай старался при разговоре смотреть человеку в глаза. Только там можно найти ответы на все или многие вопросы о жизни души. Он знал, что глаза редко лгут. Но, когда Панкрат открывал глаза, то в них стояла мутная завеса.
Постепенно очертания стали вырисовываться четче, и Панкрат увидел сидящего на стуле «попа», а рядом притихшую и заплаканную дочку. Он лежал на белой кровати, и все кругом было непривычно бело и нарядно.
- Меня зовут отец Николай, - представился незнакомец. Вот, ваша дочь пришла в Церковь и спасла Вас. Да чуть было не опоздали.
Панкрат смотрел на лицо уже немолодого человека и что-то внутри у него разворачивалось, становясь все больше и не вмещаясь в грудную клетку. Ему мучительно захотелось вытолкнуть это тяжелое из себя, что мешало ему дышать. Панкрат прохрипел что-то вначале непонятное, потом, как бы извиняясь сказал тихо: «Спасибо вам». Он не знал за что благодарит этого человека, но увидев спокойный, добрый взгляд, понял, что ему очень хочется излить перед сидящим незнакомым человеком все, что накопилось на душе за долгие годы…
…Отец Николай слушал молча, не задавал вопросов и не говорил ни слова. Панкрат умолкал, горько вздыхал, потом продолжал выплескивать наружу всю тяжесть, выворачивая наизнанку все темные уголки своей души.
Было уже поздно, когда он, обессиленный, опустил голову на подушку. Отец Николай заговорил тихо, по-отечески ласково. Он говорил о кресте, который каждый должен понести, о слабости человека, о душе, ее красоте и чистоте. Необычные слова обезболивающим бальзамом ложились Панкрату на сердце, и оно билось ровнее и спокойнее. Какая-то неведомая сила проникала внутрь и наполняла его удивительной теплотой и безграничным доверием. «Как хорошо!», - подумал Панкрат, закрывая глаза. Он не заметил, как уснул.
Проснулся Панкрат рано. Сначала он не понял, где находится. Но увидев прикорнувшую на стуле дочь, вспомнил где он. Встав, Панкрат осторожно переложил дочь на постель, а сам сел рядом. Удивительное, теплое чувство ощущалось где-то внутри. И что-то еще тревожило. И вдруг он вспомнил позднего гостя. «Это от него, это через него мне стало легко», - подумал Панкрат. Конечно, он никогда не отрицал, что там «что-то есть», но теперь это «что-то» так близко коснулось Панкрата, преобразило его чувства и мысли. Он не помнил, что именно говорил ему отец Николай, но это чувство теплого доверия, легкости в душе осталось у него и заставляло что-то предпринимать.
Выписали Панкрата через три дня. Аленка принесла чистую рубашку и выглаженные брюки. Переодевшись и поблагодарив врачей, они вышли на улицу. «Какое сегодня яркое и теплое солнце!», - подумал Панкрат с удивлением. Он шагал, взяв Аленку за руку и впервые с удивлением всматривался в лица прохожих. И лица эти были какие-то знакомые, приветливые и родные. Некоторые даже улыбались Панкрату, как хорошему знакомому.
Панкрат и не заметил, как они подошли к Церкви. Нерешительно остановившись, он посмотрел на Аленку, она на него, и они дружно шагнули в притвор Церкви. В храме шла служба: везде горели свечи и раздавалось чудное печальное пение. Они потихоньку встали в сторонке, прижавшись друг к другу. Из открытых маленьких дверей вышел священник, держа перед собой какой-то предмет, похожий на кубок. Это был отец Николай. Панкрат так волновался, что ничего не мог понять, что говорит отец Николай. Ему показалось даже, что отец Николай удовлетворенно посмотрел на Панкрата и слегка одобрительно кивнул ему. И не понял Панкрат, что случилось с ним в следующее мгновение: слезы ручьем потекли из его глаз и он неуклюже вытирал их рукавом, всхлипывая как ребенок. Он плакал, не стесняясь этих слез и не пытаясь остановить их. И ему казалось, что кто-то по-отцовски, ласково и печально, гладит его по голове. И от этого слезы лились еще больше. Глядя на него, плакала и Аленка. Она поняла, что папа ее выздоровел, что нечистая сила покинула его, хоть он еще и не крещеный. Потихоньку достав из кармана крестик, она осторожно вложила его отцу в руку. Взглянув на крестик, Панкрат тепло и с благодарностью посмотрел на дочь и бережно сжал крестик в своей большой руке.
Крестился Панкрат через неделю. После крещения к нему подошел отец Николай, поздравил его и подарил ему икону Георгия Победоносца. Какая-то женщина, плача и обнимая Аленку, тоже поздравляла Панкрата. Аленка сказала, что это ее новая знакомая, тетя Аня из магазина. Все было кругом так необычно и по-новому значительно, что Панкрат растерялся. В какое-то мгновение он потерял Аленку из вида. Обойдя колонну, он увидел ее, стоящую на коленях перед иконой, с которой на нее взирал Господь. Панкрат тихо подошел и встал за ее спиной. И вдруг услышал тихий, горячий шепот дочери: «Отец мой дорогой! Спасибо тебе за моего папу. Я тебя очень люблю». И Панкрат понял, что с этого момента в их жизни будет все по-другому. Он ласково погладил девочку по голове. А она, поднявшись, аккуратно положила у подножия иконы небольшой мешочек и поцеловала ножки Спасителя. Она была счастлива и спокойна. Теперь все будет хорошо! Они вышли из храма, и на улице их встретило яркое солнце. Было похоже, что и солнце радостно приветствует начало их новой жизни!
Утром, по зудящему зову сердца, посетил душевую кабину. Хорошо там: влажность, аппетитное мыло, шампуня на одну ладонь; счетчик воды неторопливо, по бухгалтерски тикает; полотенца в шахматном порядке. Запотевшее зеркало требует литературных свершений - три буквы писать не хочется, на остальное времени нет, да и вдохновения тоже. Опасная бритва в парадном футляре вспоминает рельефы щек ушедших владельцев. Ей за семьдесят, пора в коробку престарелых.
В районе обеда, после затянувшегося диалога с цензурными следопытами, заглядываю в чистилище вновь. Сразу чувствую чужое присутствие. Оглядываюсь кругом, страшные вопросы щиплют мозг.
«Кто пробовал на вкус мое мыло?» - оно утратило аппетитный блеск.
«Кто ходил конем синим полотенцем?» - кони так не ходят.
«Кто познакомил бритву с рельефом собственных ног?» - эротичные прикосновения опасны в столь почтенном возрасте.
«Кто все-таки водрузил три буквы на запотевшее место женским почерком?»
Водяной счетовод находится в нервозном недоумении. Судя по отбитым цифрам, я пережил великий потоп.
Следовало бежать к священнику, на худой конец к участковому. Слава богу участковая церковь за углом. Я побежал к сантехнику. Брожу лабиринтом дом-управления в поисках озарения. Наконец мне повезло. За третьими, в пятом коридоре, дверьми успокаивающий баритон. С похмельной уверенностью он определяет мне временные сроки спасения - один час. Успею сбегать за святой водой.
И вот, стою я на кафеле, разглядываю хаотичную бороду мастера-пришельца. В бороде блуждает мудрость марсианина, над бородой млечный путь в уставших глазах, под бородой лунные дыры на носках. Сантехник пристально осматривает улики, стучит по счетчику маникюром, пожимает плечами.
- Нечего волноваться. В вашей душевой кабине поселилась муза, - говорит он. - В моей ванной живет такая же.
Волноваться я не собираюсь. С чего мне волноваться. Муза так муза. Обыкновенное дело. Чем я лучше других?
Сантехник настораживается.
- Порой они, конечно, ошибаются адресом. Заплывают, так сказать, за буйки. Вы, простите, чем занимаетесь?
- Оставляю следы на воде, - отвечаю я и скромно краснею.
- Обувь рекламируете? Вполне творческий процесс. Теперь вы будете оставлять их с вдохновением.
Борода солидарно дрожит, делится со мной марсианским терпением. Я смиренно склоняю волю, пожалуй муза с волосатыми ногами может пригодится. Куплю ей депилятор.
- Учтите, - контакт состоялся и сантехник вполне дружелюбен, - музу нужно кормить. Можно один раз, но калорийно.
Хорошенькая новость. Я отворяю пустыню холодильника - пессимистичное зрелище: белая пустота и колбасный оазис в глубине. Мне бы хватило, музе, судя по всему, нет. Пойду в магазин где незамужние продавщицы. Оденусь как на смотрины. У них на меня свои ценники.
В одной холостяцкой квартире жил мужичок, не приглядный на вид, спокойный такой, тихий.
Мало кто вообще замечал когда он уходил на работу, и во сколько возвращался.
Все знали, что жена его давно от него сбежала, прихватив с собою и двух мальчишек.
После он еще кого-то приводил, не сжилось видимо, и с полу года сбежала новая жена.
Соседи называли его по доброму - Николаша.
Знали, что всегда подсобит, ни кому не откажет. А бабушек одиноких в округе много было.
И каждой спешил он помочь. Вообще был сам по себе безотказный мужик.
Охали над ним старушки, и чего мол не жилось с таким мужиком, руки золотые, характер тихий?!
А не жилось его женам из-за привычки пагубной его.
Имел пристрастие Николаша, да большое какое.
Спать не ляжет пока поллитрочки не выпьет.
Пил он по -тихому, больше дома на кухне. И после спать шел, ни кому не мешая.
Так он думал .Да только не нравилось его Зиночке, жене первой, запах вонючий ежедневный.
Уж сколько она просила его и умоляла, только был он непреклонен и от зелья своего отказываться не хотел.
А как прошло лет десять, терпения ее и закончилось.
Заметил Николаша, что перестала она уже его просить.
А сама- то как изменилась.
Любо смотреть стало на жинку.
Нарядится да на работу бежит.
А водитель даже персональный стал приезжать за ней.
Не иначе в должности повысили, решил Николай.
Стал расспрашивать жену, а она со смехом и отвечает, что да, мол, повысили, а ты и жизнь так свою пропьешь и ни чего не заметишь.
Только бабушки сердечные охали, да сочувствовали ему, что жена -то загуляла, да на глазах всего двора, а он ходит горемычный и не замечает.
Пригорюнился малость, а к вечеру пришел пьянющий.
Молчал он всю жизнь, а тут решил свое мужское слово вставить, да жену уму -разуму поучить.
Чего мол с мужиками шляться вздумала!
Ща как выкину из дома еще назад приползешь да умолять станешь.
Обиделась Зиночка, собрала тут же деток, машина та же за ней приехала и умчала ее, в неизвестном направлении.
Не приползла, сколько не ждал ее повинны Николай.
А через месяц получил по почте уведомление на развод.
Подивился он да и понял, что теперь он одинокий мужик точно стал.
Только никак не мог понять куда же его жена ушла.
Город для нее чужой. Когда-то Зиночку привез он из далеко славного города N. где службу в армии отбывал.
Приглянулась ему девица, а через неделю как-то и в койке оказалась.
Собрался когда домой ехать, а она мол, бери и меня с собой, ребеночек у нас будет.
Так и привез он домой к матери Зину уже с большим животом.
Повозмущалась родительница, только против внука не попрешь и приняла Зиночку в свою семью.
Ээх, не дожила матушка до позора такого, что эта же Зиночка забрав сыновей уедет в неизвестном направлении.
Но видимо было куда раз не вернулася.
Развелись они быстро, так даже и не встретившись после ее бегства.
Только алименты он исправно отправляет по почте, до востребования, даже адреса нет у него.
А искать он и не пытался. Зачем думает?
Деткам деньги высылаю, а захотят меня видеть сами -приедут когда вырастят, если нужен конечно буду, а так к чему навязываться?
Уже через год привел он домой другую жену.
Дородную Марию с Украины.
Приезжала она сюда дочь студентку проведать да так и осталась у Николаши.
По началу дом отмыла, его в порядок какой привела!
Что и бабули местные стали радоваться и судачить, что даже Зиночка так за ним не следила, а теперь расцвел, мол, мужик, красавцем стал.
А Николаша и впрямь себя красавцем почувствовал, тут еще Мария уговорила его кодировку принять и работу хорошую нашел, деньги не малые стал домой таскать, тут бы жить -поживать…
Но Николаю любви захотелось. Обижен был он на жизнь.
А что ?!
Зина сама навязалась, да Машка так, от тоски; и выбора не было, теперь чувств бы поискать.
Любовь ему захотелось чтобы как в фильмах была, дышать -жить человеком. Замечталось ему!
А тут еще друг Сашка повстречался, да хвастать стал, что мол по объявлению в газете такую бабенку урвал!
Не нарадуется ей!
И красива, и стройна, и умом, и всем взяла!
Тоже себе хочу такую, подумал Николай, чем я то хуже?
И стал он думать какая его любимая то должна быть?
Красивой?
Ну это да, да чтоб стройной и не пугала по ночам как Машка.
Скривился аж он, когда вспомнил лицо Машкино когда она спит, да храпит так на весь дом, что приходилось подушкой спасаться на уши натягивая.
Умной? Нет, не хочу. А то вновь дураком себя чувствовать рядом буду. Вон с Машкой проще, она сама дура, так и я стал стоить чего-то рядом с ней, такую же надо.
Сильную? Неее хватит от Зинки раз такую шишку схлопотал до сих пор съеживаюсь от воспоминаний.
Машка та хоть руку не поднимает.
Ах да, хозяйственной должна быть, да чтобы пироги пекла как матушка.
Ну еще Машка печет не плохо и вообще она у меня хозяйка хорошая… взгрустнулось вдруг ему.
Да, Машка у него баба -то не плохая. Ну страшная, так кто женится только на красивых?
Вон Зинка была красавица.сбежала.
Решил он после подумать и домой отправился под Машкин бочок.
А через пару дней вышло таки объявление- ищу мол жену себе, да чтоб влюбится я мог, красивую НЕумную, но хозяйственную.
А Машка газету ту как на зло купила и в дом принесла.
Крику было!
Еще одну шишку заработал.
И Машка вещи собрала -из дома ушла, обещав больше не вернутся.
И сдержала таки обещания свои.
Погоревал не много Николай, да что слезы то лить? Он не умеет, а вот пить…
И запил опять Николаша, да крепко запил.
С работы быстро погнали, кому нужен прогульщик и пьяница.
Бабки соседки запричитали, что случилось -то в этот раз?
Стали думать гадать, а правды так было и не узнать.
Колька хоть и пьяный идет, а молчит как партизан.
Вскоре и есть ему уже было не чего, стал он вещи продавать да пропивать.
Вспомнили бабульки, как он не отказывал ни кому, сколько добра всем делал.
Спасать надо мужика, пока вовсе не пропал.
Знали они, что не умеет он отказывать ни кому.
Воспользовалась этим баба Глаша.
Попросила отвезти ее на автобусе в деревню, глуховатую, мол там племянница живет, приболела сильно, навестить бы надо.
Ехать с пересадками, а сумки с города не малые, с гостинцами.
Николаша согласился быстро, порадовавшись про себя, что в деревне самогону много и задарма нальют.
Всю дорогу он проспал в автобусе и не видел даже по каким дорогам и ухабам они добирались.
Долго еще и по проселочной дороге шли.
Выматался и устал он, но сумки нес молча не ропща.
Вскоре и дома деревушки показалися.
Огляделся он вокруг!
Красота!
Ведь за суматохой жизни и не замечал, что природа бывает Такой красивой!
А тут и речка, и лес, и воздух- то какой, надышаться не может.
Выскочила встречать их племянница бабкина.
Зажмурился Николаша.
Показалось ему будто солнце ослепило его, так красива она ему показалася.
-Слушай Катюша, ты сумки сама возьми, умаялся мужик. Да в баньку бы ему.
-беспокоится баба Глаша.
Вечер весь за ним ухаживали и в бане он отмылся, и щи горячие похлебал, пироги какие вкусные оказались!
Показалось ему, что он в рай попал. Или сплю я, размышлял.
Катька без семьи, а уже за сорок годков перевалило.
Да и где тут женихов искать, одни старики беззубые, а молодежь давно в город поуезжала.
На вопрос чего сама тут делает, ответила, фельдшер она, без нее никак.
Своих подопечных оставить она не может.
И Николай оставить такую женщину и не добиться чтоб, не смог!
Забыл даже о выпивке, что казалось ему главным утешением жизни.
И ропот свой недавний про любовь забыл, потому как влюбился сам будто мальчишка первый раз в своей жизни.
И главное Катерина взаимностью ему ответила.
Уехала баба Глаша домой одна.
Довольная и радуясь, что и Николаше помогла, и жизнь Катюши устроила.
Деревня все-таки, тяжело бабе одной без мужика.
Зажили молодые хорошо, Николай жене цветы стал дарить, каждое утро на заре сматывался на луг.
Прибежит бывало с ромашками в руках, а на столе уже пироги свежие и молоко парное стоит. все для него!
И мнение- то его важным стало, мужчиной себя почувствовал.
Что бы не сделала Катерина, с начала его разрешения или мнения спросит.
А вечером как-то предложила она ему самогона налить, а то, что-то все он на сухую
.Обиделся, сказал, что женился не ради самогона и больше решено им не пить, да и не за чем ему теперь.
Так и стали они жить помогая друг другу да заботясь.