О ВЕРНОСТИ, РЕВНОСТИ…
Что касаемо верности, говорить о ней верности необходимо, но назидать бесполезно. К примеру: собака, уж какой верный друг, а пробовали вы её не кормить?
Я так считаю, лучше косить налево, чем глазеть по сторонам. Что ищет мужчина и женщина на стороне? Наверное, того, чего не находит у родного очага. Супружеская верность держится скорее на страхеопасении последствий, чем нежели на уважении к брачным узам. Многих ли вы знаете близких друзей и знакомых, кто бы ни прельстился прелестями адюльтера. Можно и поспорить тем, Те, кто вернулся к родному очагу из санатория, югов, командировок вполне могли бы поддержать этот диспут с теми, кто там никогда не был. Правы будут и те и эти. Обстоятельства диктуют поведение полов. Встречаются и однолюбы, но причин тому может быть множествого: для иных мужей супружеская верность определяется вовсе не силой духа, а зачастую слабостью здоровья, когда верность обретается как бы вновь, ибо быть неверным становится уже «не по силам».
Математик сказал бы: «верность супругов не константа, а переменная с параметрами времени и места». Но разговор совсем не о разврате. Это грубо, скорее речь идёт о прелюбодеянии. Какое благозвучное слово.
Смею утверждать, что верная жена с первым встречным в постель не ляжет. Бывают и исключения, «верность» иных супругов не знает границ.
В народе говорят: «чем прекраснее вдова, тем короче траур». Кто, прожив в браке пару десятков лет, не согласится со мной: постоянство в любви - есть замена чувств привычкой. Я бы даже сказал словами физика: непостоянство малого - основа стабильности большого, то бишь - брака. Иными словами постоянством непостоянства мы подтверждаем тот факт, что подобно, как и в автомобиле для подпитки аккумулятора собственного генератора бывает недостаточно., случается, что Ддля полноценной подзарядки бывает, необходим постоянный источник. Выступает в этой роли, обычно по обыкновению, друг семьи, а случается и подруга. Иным кудаИному куда приятнее быть другом в чужой семье, чем нежели в своей - хозяином. Бывает и так, что оОт друга семьи супруга всегда ожидает большего, чем домочадцы. Он с готовностью примет всегда готов взять на себя ваши домашние заботы, случись у вас командировка, охота или рыбалка.
ДВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУТИ
Какой он разный этот человек в своих ипостасях. Все мы подобны сосудам: одни используют себя для хранения продуктов, другие - для сбора отходов. Почему так? А потому, что завышаем самооценку. Человек ведь по сути своей - выродившаяся обезьяна. Это если по Дарвину. А если по Божьему - тогда вините Вельзевула. Стоит дьяволу только возжелать, как человек сгорает от нетерпения. С каким же удовольствием дьявол, взирая на дела человеческие, потирает копыта. Люди не дают ему никаких шансов вернуться в сонм ангелов. Словно бы существует негласная договорённость - мне хорошо и вам неплохо. А вообще-то, на дьявола по-видимому наговаривают - человек не нуждается в помощниках. Хотя человеку без помощника не обойтись. Мужик кашу заварит - чёрт на раздачу становится, такой вот симбиоз. И ещё знающие утверждают, что дьявол первым дружбу не предлагает. А уж подружатся - к себе зазывает, в аду, мол, каждый день пляски, да только потом оказывается - на угольях. Я, например, верю в пекло, то бишь - ад, в той части, что касается его наличия, но не моего присутствия. Сожалею, что нет туда туров. Махнул бы на часок заглянуть в глаза бывшим праведникам, и назад.
В раю простор, а в аду говорят, теснотища…, чертям хвоста положить некуда. А отчего перенаселение? - райские кущи на небесах, а в пекло дорога лёгкая, под уклон. Упаси Бог, если в преисподней из-за того начнутся волнения, чёрт знает, что они там могут натворить.
Сожалею я и об ангелах, чертовски трудно с людьми иметь дело. Видел во сне я ангела, того, из бывших, дружбу не предлагал, но и не отказывал. Дьявол не дремлет, за людьми нужен глаз да глаз.
Но воротимся к людям. Все люди братья, но очевидно, большинство об этом не догадывается. Чем они к примеру, лучше птиц - нисколько. В отличие от них они гадят друг на друга. А чем хуже рыб - нисколько? Иные, подобно камбалам - двуличны. А чем они хуже зверей? Конечно, люди не звери, в противном случае они бы не убивали друг друга. А чем, скажем, хуже свиней - да нисколько: за свиньями лишь замечаем то поведение, какое с радостью обнаруживаем в людях. Уж если и сравнивать человека со скотиной, то следует сказать он непременно её превосходит, и совсем не по тому, что ума палата.
Стоило бы вернуться к Дарвину и уточнить: если труд сделал обезьяну человеком, желала ли того она сама? - большой вопрос. Подозреваю, что обезьяну человеком сделал не труд, а голод, а возможно, что в руки она взяла палку и вышла в люди, когда возникла необходимость защищаться от себе подобных. Имею и такое предположение: обезьяна вышла в люди, когда взяла в руки палку, чтобы заставить трудиться себе подобных.
В общем, с какой стороны не посмотреть, человек превзошёл всё сущее на земле не только умом. Он таки сумел доказать, что очевидный вред разума куда как больше неочевидной от него пользы.
В десять часов вечера внизу что-то бумкнуло. Потом заскрежетало. Вслед за этим раздался нечеловеческий вопль и задрожали стены, завибрировал под ногами пол.
- Ну вот, опять Карагозовы загуляли, - обреченно сказала Варвара Петровна, доставая ватные шарики для ушей.
- Вот это и есть концерт твоих соседей?
С кухни с чашкой чая в руках вышел Андрей, племянник Варвары Петровны. Он жил в Минуссинске, работал там актером в местном драматическом актере. В Красноямск Андрей приехал по делам на пару дней и остановился у своей тетки. Утром он уже собирался ехать обратно. Они обо всем успели переговорить за эти два дня, Варвара Петровна даже мимоходом пожаловалась на своих соседей.
- Он самый, - обреченно кивнула Варвара Петровна.
- Да, это сильно! - вынужден был согласиться Андрей. - И что, ничего сделать нельзя?
- Уж по-всякому пыталась. Всем все равно. Говорят: «Они же не убивают никого».
- Вот что, тетя Варя, - подумав, решительно сказал Андрей. - Я сейчас пойду вниз. Ты же через пару минут позвони мне на мобильник. И как только я отвечу, начинай еще звонить через каждую минуту-полторы. При этом не обращай никакого внимания на то, что я тебе буду говорить, хорошо? Сама же в ответ можешь молчать… Или вот что. Ну-ка включи телевизор.
По НТВ как раз начался очередной многосерийный российский боевик.
-Так вот, как только позвонишь мне, добавишь звук у телевизора. Поняла?
- Поняла, - растерянно сказала все еще ничего не понимающая Варвара Петровна. - И долго мне тебе так звонить?
- Пока я не вернусь обратно.
Андрей зашел в ванную, а через десять минут оттуда вышел какой-то взъерошенный наглый тип, с подбитым глазом, фиолетовыми от наколок кистями рук. Он дерзко ухмыльнулся Варваре Петровне.
- Боже мой! Ну и бандит! - всплеснула руками Варвара Петровна.
Андрей подмигнул тетке подбитым глазом, прикурил сигарету от зажигалки-пистолета, по форме неотличимой от «Макарова».
- Пошел я. Не забудь позвонить через пару минут. Да, как зовут твоего соседа?
- Вроде Георгий. Точно, Георгий Карагозов!
Андрей спустился этажом ниже. Вот и нехорошая квартира, из-за двери которой доносились громкая музыка, пьяные вопли и смех. Андрей не стал звонить в дверь, а несколько раз сильно пнул ее. На пороге образовался пьяный мужик с рожей, не менее наглой, чем у Андрея.
- Чего тебе? - грубо спросил мужик. - Вали отсюдова!
В это время в кармане у Андрея завибрировал телефон.
- Закрой пасть, Гоша! - рыкнул Андрей на соседа и полез в карман брюк за трубкой. Из кармана на площадку с лязгом выпал пистолет. Гоша переменился в лице. Андрей проворно подобрал пистолет и сунул его в карман. Достал трубку:
- Внимательно! Ну да, это я.
Потом поморщился и рявкнул переминающемуся с ноги на ногу на пороге хозяину нехорошей квартиры:
- Ну-ка, пойди, скажи там своим, чтобы заткнулись!
Протрезвевший сосед Варвары Петровны часто затряс головой, как китайский болванчик, и хотел было захлопнуть дверь, но Андрей вставил туфель в дверной проем.
- К-куда, Гоша? Базар к тебе есть. Как угомонишь свой кагал, мухой обратно!.. Я что, непонятно говорю?
Георгий Карагозов исчез, и через несколько секунд в его квартире наступила тишина. Андрей сидел уже в прихожей на стуле и орал в трубку:
- Не, Корявый, тут ты, типа, не прав! Падлой буду, не я этого урода мочканул!
Трубку он прижимал к уху не совсем плотно, и Георгий, а также подтянувшиеся к прихожей его жена и некоторые из гостей с ужасом могли услышать чей-то зловещий голос:
- Не гони фуфло, Удав! Это ты разнес башку Хрипатому и забрал у него бабки. У меня свидетели есть. А бабки эти не его, а мои, просек? Гони бабло, Удав!
- Да пошел ты, сявка! - злобно прошипел Андрей, с треском захлопнул трубку и затолкал ее в карман. При этом на пол снова выпал пистолет. Андрей чертыхнулся и затолкал его в другой карман.
Обитатели бывшей нехорошей, а теперь очень присмиревшей квартиры во все глаза смотрели на него.
- Вы кто? - несмело спросила жена Георгия. - Чего вам надо?
- Я совесть ваша! - гоготнул Андрей. - Но ближе к телу! Сейчас мы с вами перетрем одну темку.
Тут в его кармане снова заголосил мобильник. Андрей раздраженно выдернул его и рявкнул:
- Ну, кому там еще не спится?
Из трубки послышались треск выстрелов, крики. Особенно надрывался кто-то сиплый.
- Это ты, Хрипатый? - самым искренним образом удивился Андрей. - Вот гад Корявый, всего пару минут назад втирал мне, что это я тебя завалил. Ты где?.. Держись, сейчас я тут грохну одного дебила и подвалю к тебе.
Георгий при этих словах сполз по стенке, а его жена схватилась за сердце.
- Вот что, уроды, - неподобающе веселым тоном сказал Андрей, от которого у Гоши по спине забегали колючие мурашки. - Мне сейчас некогда, на стрелку надо. Но если Варвара Петровна, моя бывшая классная руководительница… Вы ее знаете? Нет, вы ее не знаете! Это святая женщина! Чего я только не делал с ней в школе: и кнопки подкладывал, и дверную ручку чернилами вымазывал, и дохлую мышь ей в портфель подбрасывал - ни разу меня директору не сдала! Сама в угол зажмет и так линейкой по попе отжарит, что будь здоров! Больно, но справедливо! За что и уважаю по сей день! Я за нее любому пасть порву! Так вот, Жора, если Варвара Петровна еще хоть раз услышит из твоей квартиры хотя бы один звук громче смыва унитаза, я сюда приду еще раз. Но уже не один, а с Хрипатым! Просекли, убогие?
- Про… просекли, - жидким и нестройным хором проблеяли Карагозовы и их гости.
- Ну, тогда я поканал, - сказал Андрей-Удав, гася сигарету о стену прихожей. - Но вы меня поняли, да?
И он хлопнул за собой дверью так, что со стены оторвалась и упала на Гошу перчаточная полка. Гоша тихо заплакал.
- Слава Богу, жив! - обрадовалась Варавара Петровна возвращению смертельно уставшего, но довольного племянника - Удивительно, но в квартире у соседей стало тихо. Как это тебе удалось, Андрюша?
- Не скажу, что просто, - признался Андрей. - Но я только что сыграл одну из лучших своих ролей!
Рано утром, когда еще весь дом спал, Андрей уехал на вокзал. А спустя неделю со своей квартиры по обмену съехал и Гоша. Так, на всякий случай…
ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКОВ
Эволюция - всеобъемлющий закон природы. У человеков это называется - прогресс. А что собственно меняется? Людей по-прежнему как делали, так и долго ещё будут делать по старинке. Хотя намечаются и здесь подвижки, мужчин могут лишить и этой привилегии.
Ступени эволюции не имеют целых пролётов. От кого произошёл человек, скажите мне? Кто его прародитель? Обезьяна взяв в руки палку, вдруг ощутила себя дирижёром? - да неправда это. Я возможно и соглашусь, что человек произошёл от обезьяны, но никто не убедит меня в том, что это пошло ему на пользу. Но, слава Богу, что нас ещё много для Красной от крови книги. Я конечно не пророк и не оракул, но путь, по какому человечество следует в земной рай, сдаётся мне, приведёт его в пекло.
Скажите мне, почему тарелок летает много, а контактов нет? Хороший вопрос. Полагаю, взирая на дело рук человеческих, пришельцы заключили: жизнь есть, а разума нет. Страшно и жутко мне от мысли, что времени пульс остановится в конвульсиях ядерной смерти всего человечества.
Но что это я о человечестве, о человеке ещё не всё сказано. И если божественное его предназначение в том, что он создан для счастья, и это аксиома, но почему её нужно всё время доказывать? Ведь всякий человек имеет свою ценность: имя даже маленького человека пишется с большой буквы.
Создан для счастья… Кто бы спорил. При том, что мы всё больше познаём его внутреннее устройство, назначение этого устройства до сей поры - тайна за семью печатями. И какая же от него польза? Ведь обмен веществом и энергией с природой, индивидуум, то бишь всякий из человеков, если рассматривать его как высокоразвитый организм, производит исключительно переводя добро в гумус, даже наидостойнейшие из нас. Не в том ли есть его великая миссия в этом лучшем из миров?
В 12 часов телефонный звонок:
«Приезжайте, пожалуйста, в гинекологическое отделение поселковой больницы. Женщине вскрыли живот и не знаем, что делать дальше».
Приезжаю, захожу в операционную. Сразу же узнаю, что лидер этого отделения, опытная заведующая, в трудовом отпуске. Оперируют ее ученицы. Брюшная полость вскрыта небольшим поперечным разрезом. Женщина молодая, разрез косметический, когда делали этот разрез, думали, что встретят маленькую кисту яичника, а обнаружили большую забрюшинную опухоль, которая глубоко уходит в малый таз. И вот они стоят над раскрытым животом. Зашить - совесть не позволяет, выделить опухоль - тоже боятся: зона очень опасная и совершенно им не знакомая. Ни туда, ни сюда. Тупик. И длится эта история уже 3 часа! Все напряженно смотрят на меня, ждут выхода. Я должен их успокоить и ободрить своим видом, поэтому улыбаюсь и разговариваю очень легко и раскованно. Вскрываю брюшину над опухолью и вхожу в забрюшинную область. Опухоль скверная, плотная, почти неподвижная, уходит глубоко в таз, куда глазом не проникнешь, а только на ощупь. Можно или нельзя убрать эту опухоль - сразу не скажешь, нужно начать, а там видно будет. Очень глубоко, очень тесно и очень темно. А рядом жизненно важные органы и магистральные кровеносные сосуды. Отделяю верхний полюс от общей подвздошной артерии. Самая легкая часть операции, не очень глубоко, и стенка у артерии плотная, ранить ее непросто. Получается даже красиво, элегантно, немного «на публику».
Но результат неожиданный. От зрелища пульсирующей артерии у моих ассистентов начинается истерика. Им кажется, что мы влезли в какую-то страшную яму, откуда выхода нет. Сказываются три часа предыдущего напряжения. Гинеколог стоит напротив, глаза ее расширены. Она кричит: «Хватит! Остановитесь! Сейчас будет кровотечение!». Она хватает меня за руки, выталкивает из раны. И все время кричит. Ее истерика заразительна. В операционной много народу. Врачи и сестры здесь, даже санитарки пришли. И от ее пронзительного крика они начинают закипать. Все рушится.
Меня охватывает бешенство. «Замолчи, - говорю я ей, - закрой рот! Тра-та-та-та!!!» Она действительно замолкает. Пожилая операционная сестра вдруг бормочет скороговоркой: «Слава Богу! Слава Богу! Мужчиной запахло, мужчиной запахло! Такие слова услышали, такие слова… Все хорошо, Все хорошо! Все хорошо!». И они успокоились. Поверили.
Идем дальше и глубже. Нужны длинные ножницы, но их нет, а теми коротышками, что мне дали, работать на глубине нельзя. Собственные руки заслоняют поле зрения, совсем ничего не видно. К тому же у этих ножниц бранши расходятся, кончики не соединяются. Деликатного движения не сделаешь (и это здесь, в таком тесном пространстве). Запаса крови тоже нет. Ассистенты валятся с ног и ничего не понимают. И опять говорят умоляюще, наперебой, но уже без истерики, убедительно: возьмите кусочек и уходите. Крови нет, инструментов нет, мы вам плохие помощники, вы ж видите, куда попали. А если кровотечение, если умрет?
В это время я как раз отделяю мочеточник, который плотно спаялся с нижней поверхностью опухоли. По миллиметру, по сантиметру, во тьме. Пот на лбу, на спине, по ногам, напряжение адское. Мочеточник отделен. Еще глубже опухоль припаялась к внебрюшинной части прямой кишки. Здесь только на ощупь. Ножницы нужны, нормальные ножницы! Режу погаными коротышками. Заставляю одну ассистентку надеть резиновую перчатку и засунуть палец больной в прямую кишку. Своим пальцем нащупываю со стороны брюха ее палец и режу по пальцу. И все время основаниями ножниц - широким, безобразным и опасным движением. Опухоль от прямой кишки все же отделил. Только больной хуже, скоро пять часов на столе с раскрытым животом. Давление падает, пульс частит. А крови на станции переливания НЕТ.
Почему нет крови на станции переливания крови? Я кричу куда-то в пространство, чтобы немедленно привезли, чтобы свои вены вскрыли и чтобы кровь была сей момент, немедленно! «Уже поехали», - говорят. А пока перелить нечего. Нельзя допустить кровотечения, ни в коем случае: потеряем больную. А место проклятое, кровоточивое - малый таз. Все, что было до сих пор, - не самое трудное. Вот теперь я подошел к ужасному. Опухоль впаялась в нижнюю стенку внутренней тазовой вены. Вена лежит в костном желобе, и если ее стенка надорвется - разрыв легко уйдет в глубину желоба, там не ушьешь. Впрочем, мне об этом и думать не надо. Опухоль почти у меня в руках, ассистенты успокоились, самого страшного они не видят. Тяжелый грубый булыжник висит на тонкой венозной стенке. Теперь булыжник освобожден сверху, и снизу, и сбоку. Одним случайным движением своим он может потянуть и надорвать вену. Но главная опасность - это я сам и мои поганые ножницы. Лезу пальцем впереди булыжника - в преисподнюю, во тьму, чтобы как-то выделить тупо передний полюс и чуть вытянуть опухоль на себя - из тьмы на свет. Так. Кажется, поддается, сдвигается. Что-то уже видно. И в это мгновение - жуткий хлюпающий звук: хлынула кровь из глубины малого таза. Кровотечение!!! Отчаянно кричат ассистенты, а я хватаю салфетку и туго запихиваю ее туда, в глубину, откуда течет. Давлю пальцем! Останавливаю, но это временно - пока давлю, пока салфетка там. А крови нет, заместить ее нечем.
Нужно обдумать, что делать, оценить обстановку, найти выход, какое-то решение. И тут мне становится ясно, что я в ловушке. Выхода нет никакого. Чтобы остановить кровотечение, нужно убрать опухоль, за ней ничего не видно. Откуда течет? А убрать ее невозможно. Границу между стенкой вены и проклятым булыжником не вижу. Это здесь наверху еще что-то видно. А там, глубже, во тьме? И ножницы-коротышки, и бранши не сходятся. Нежного, крошечного надреза не будет. Крах, умрет женщина.
Вихрем и воем несется в голове: «Зачем я это сделал? Куда залез?! Просили же не лезть. Доигрался, доумничался!». А кровь, хоть и не шибко, из-под зажатой салфетки подтекает. Заместить нечем, умирает молодая красивая женщина. Быстро надо найти лазейку, быстро - время уходит. Где щелка в ловушке? Какой ход шахматный? Хирургическое решение - быстрое, четкое, рискованное, любое! А его нет! НЕТ!
И тогда горячая тяжелая волна бьет изнутри в голову; подбородок запрокидывается, задирается голова через потолок - вверх, ввысь, и слова странные, незнакомые, вырываются из пораженной души: «Господи, укрепи мою руку! Дай разума мне! Дай!!!». И что-то дунуло Оттуда. Второе дыхание? Тело сухое и бодрое, мысль свежая, острая и глаза на кончиках пальцев. И абсолютная уверенность, что сейчас все сделаю, не знаю как, но я - хозяин положения, все ясно. И пошел быстро, легко. Выделяю вену из опухоли. Само идет! Гладко, чисто, как по лекалу. Все. Опухоль у меня на ладони. Кровотечение остановлено. Тут и кровь привезли. Совсем хорошо. Я им говорю: «Чего орали? Видите, все нормально кончилось». А те благоговеют. Тащат спирт (я сильно ругался, такие и пьют здорово). Только я не пью. Они опять рады.
Больная проснулась. Я наклоняюсь к ней и капаю слезами на ее лицо.
ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКОВ
Эволюция - всеобъемлющий закон природы. У человеков это называется - прогресс. А что собственно меняется? Людей по-прежнему как делали, так и долго ещё будут делать по старинке. Хотя намечаются и здесь подвижки, мужчин могут лишить и этой привилегии.
Ступени эволюции не имеют целых пролётов. От кого произошёл человек, скажите мне? Кто его прародитель? Обезьяна взяв в руки палку, вдруг ощутила себя дирижёром? - да неправда это. Я возможно и соглашусь, что человек произошёл от обезьяны, но никто не убедит меня в том, что это пошло ему на пользу. Но, слава Богу, что нас ещё много для Красной от крови книги. Я конечно не пророк и не оракул, но путь, по какому человечество следует в земной рай, сдаётся мне, приведёт его в пекло.
Скажите мне, почему тарелок летает много, а контактов нет? Хороший вопрос. Полагаю, взирая на дело рук человеческих, пришельцы заключили: жизнь есть, а разума нет. Страшно и жутко мне от мысли, что времени пульс остановится в конвульсиях ядерной смерти всего человечества.
Но что это я о человечестве, о человеке ещё не всё сказано. И если божественное его предназначение в том, что он создан для счастья, и это аксиома, но почему её нужно всё время доказывать? Ведь всякий человек имеет свою ценность: имя даже маленького человека пишется с большой буквы.
Создан для счастья… Кто бы спорил. При том, что мы всё больше познаём его внутреннее устройство, назначение этого устройства до сей поры - тайна за семью печатями. И какая же от него польза? Ведь обмен веществом и энергией с природой, индивидуум, то бишь всякий из человеков, если рассматривать его как высокоразвитый организм, производит исключительно переводя добро в гумус, даже наидостойнейшие из нас. Не в том ли есть его великая миссия в этом лучшем из миров?
ТРИ РАДУГИ И АНФИСА
-Ну все, Анфиса, пошли - Илья взял за тонкую ручку девочку лет восьми.
- Ну, папочка, давай еще побудем.- Девочка упрямо замотала головой.
- Скоро дождик, да и ты же мороженого хотела? А мы как раз успеем и мороженое съесть и прокатиться на твоем любимом аттракционе в парке.
- А потом? - Анфиса подняла на отца свои золотистые глаза.
- А потом поедем к бабушке Арине…
- Нееет, не хочу к бабушке Арине! - и маленькая фея топнула короткой ножкой.
- Анфиса, мне нужно в командировку, а бабушка каждый день будет читать тебе про радугу!
- Папочка, она не так читает… как мама, - и без того ее тонкий голосок стал еще тоньше, словно хрупкий колосок в открытом и незащищенном поле, он сгибался под тяжестью природных обстоятельств.
Илья вздохнул. Тут он не мог ничего сказать. Да и не хотел. Еще раз он обернулся: под старой, но крепкой сосной с гранитного листа на них смотрело красивое и молодое лицо. Васильева Анфиса Ивановна - мама и жена. Без даты рождения и даты смерти. Так захотел он. Чтобы всегда его любимая женщина жила не только в его усталом сердце, но и в памяти. Долгой и бесконечной памяти тех, кто ее любил и кого так беззаветно и сильно любила она - его робкая, милая Анфиса. Так рано ушла туда, куда они часто любили смотреть вдвоем, а потом и втроем с долгожданной дочкой. Стрелою в небо умчалась. Они мечтали, что когда-нибудь тоже полетят на волшебном воздушном шаре высоко- высоко, чтобы успеть лично увидеть все цвета радуги.
Я по цветам лечу к тебе,
я -невесом, а ты - прозрачна.
Ты - в небесах, я - на земле,
душа моя с дождями плачет.
Но я не сдамся, не сломлюсь.
Ты ангела прислала вместо…
Я с дочкой за тебя молюсь,
моя ушедшая невеста.
О несправедливости жизни и ее жестокости он много размышлял. Вопросы, вопросы и скучные ответы на них вязли в зубах тугой мастикой. Боль потери сменилась сладкой болью грусти. Дочку они тоже назвали Анфисой. Не в честь кого-то. Просто жена всегда говорила, что на небе мало одной радуги. «Их должно быть три, как нас!» - и нежно целовала новорожденную малышку в курносый носик. Как мало и много прошло времени со смерти любимой. Пять лет одиночества и забвения. Пять лет радости и жесткой боли в груди. Спасала лишь дочь и воспоминания о той короткой семейной жизни в их однокомнатном раю на самой окраине провинциального города.
Илья смахнул слезы со щек.
- Пошли, дочка.
И они зашагали уверенной походкой к остановке. С кладбища уезжает последний платный автобус через сорок минут.
Но тут с неба западали невероятного размера капли. Раз, два, три… двадцать. Илья схватил на руки перепуганную дочь и рванул вперед.
- Мужчина, сюда!- послышался крик.
Он обернулся -из автомобиля ему махала рукой женщина.
Недолго думая он подбежал к зеленому жигуленку и сел на заднее сиденье авто, все еще держа на руках ребенка.
- Спасибо Вам! Мы были на кладбище и вот тебе - такая ситуация…
- Да все в порядке, - худенькая девушка лет двадцати пяти сидела за рулем машины и с улыбкой рассматривала новых знакомых, а рядом кучерявый мальчуган с черными-черными вихрами ел яблоко.- Мы тоже были на кладбище. Думали поехать завтра, но Витя настоятельно захотел именно сегодня. Упрямый, как и его покойный папа.
И девушка отвернулась.
- Простите, - Илья не знал что сказать.
- А мы были у мамы- Анфиса вдруг повернулась и слезла с колен отца. - Мы относили ей хризантемы. Мама любила их, а еще радугу. Дождь кончится и они обязательно выглянут.
- Они? - девушка вопросительно посмотрела на Илью.- Кстати, я - Лида, а это мой сын -Витя.
- Потому что мама говорила, что если нас трое, то и радуг должно быть три.
- Меня Илья зовут- и он протянул руку Лиде, - а мое сокровище величать Анфисой.
- Мою маму тоже звать Анфисой - малышка как-будто хотела выговориться, потому довольно смело и четко произносила каждое слово.
Дождь сменил настроение и заторопился мелкими каплями. Все четверо замолчали, думая каждый о своем. Беда и грусть, тоска по ушедшим и стремление быть счастливыми - наполняли души этих малознакомых пока друг другу людей.
Неожиданно Лидия начала говорить- про семью, погибшего в аварии мужа и отца ее Вити, про смену жительства. Она мягко задавала вопросы Илье и не переставала гладить по руке сына.
Что-то должно вернуться
в наши с тобой сердца.
Я захочу проснуться и все начать… с конца.
Счастье возможно близко
в этом дожде весной.
В сильной руке записка:
«Мне хорошо с тобой!»
Дождь завершил симфонию и они вышли из машины. В ноздри ударил невероятный запах: мокрой земли, зелени и какого-то немыслимого облегчения.
-Папа, смотри! - Анфиса почти закричала.
В синеве небес, как-будто по волшебству, одна за другой возникли… три радуги. Как на подбор они переливались семью цветами.
-Три радуги- Илья прошептал тихо, но Лида успела расслышать.
- Нет! Четыре! - и маленький Витя захлопал в ладошки. -Вон над речкой то! Самая мелкаяяяяяяяяя!
Дети весело засмеялись и стали считать их снова и снова, будто боялись, что одна вот-вот пропадет.
Илья и Лида посмотрели друг на друга. В глазах молодых людей стояли слезы. Скопившиеся за долгие годы боли, они текли истово и открыто. Но теперь, когда чудеса уже начали случаться, они поверили - счастье еще так возможно, стоит только не прекращать верить.
Ольга Тиманова, Нижний Новгород
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЧЕЛОВЕКЕ
Желаете знать, что я думаю о человеке? Человек есть инструмент Господа, созданный природой, который применяет себя сам, по своему уразумению. Да, человек существо разумное, эволюционирующее, а как следствие её незавершённости (недостатка разума), представляет собой наибольшую угрозу существам неразумным и не только. И если уж называть его полуфабрикатом той самой эволюции, то и обозвать не зазорно животным. Но этот, с позволения сказать «недоумок», есть единственное животное (и за что ему такая честь?) превратившее орудие добывания пищи в орудие массового убийства. Правда, обо всех того сказать не могу. Ибо комплектующие у него одни, а настройка разная. Пожалуй разумнее бы было в эволюцию вставить спираль, ведь совсем непонятно в кого он может выродиться. Но ведь живуч зараза, отдадим ему должное, способен, как показывает действительность, приспособиться к любым условиям жизни, даже к тем, каких нет. И что характерно, природа его устроена столь надёжно, что даже достойное воспитание более способно развить в нём задатки, нежели худшие из них искоренить.
Каждому Господь даровал право на жизнь, но большинство ограничивается выживанием. Не от того ли, что худшего в нём больше, чем хорошего, столько зла чинит он собратьям по разуму. Разве я не прав? Прислушайся, нет, не к трелям соловья на зорьке, а к шуму городской жизни, и сквозь всепоглощающее шуршание колёс, скрежет металла, деловой шум, ты услышишь человеческие стоны. Нет, это тебе не показалось, мы просто перестали это замечать в ежечасной борьбе за выживание. Что касаемо меня, скажу так: только чувство юмора спасает меня от пессимизма эпохи. Ведь идти в ногу со временем приходится бегом, и озираться по сторонам недосуг. Так всегда и было, наверное. Исторические хроники, подозреваю я, умалчивали о той правде жизни, что говорили книги, сожжённые на кострах. Я не говорю о великих, они штучный товар, я говорю о маленьких людях, их никогда не считали за жертву. Живём надеждою на лучшую жизнь, считай уже сотню лет, а где она эта жизнь? Почитай 70 лет топтались на месте, хотя и шли семимильными шагами. Затем ещё четверть века потратили на эксперимент, чтобы выяснить пойдёт ли эволюция вспять по спирали? Сдаётся мне прошли уже те времена, которые так и не наступили. Уже ни единожды человек покушался разрушить мир до основания и начинал строительство на руинах памятников и библиотек. Можно сказать - традиция.
Вот вы откуда в детстве узнавали «про это»? Ну, я так и думал. А у нас тогда если у кого и были «ящики», то по ним ничего такого сроду не показывали, а из глянцевых журналов был только «Огонек». «Про это» же мы, тем не менее, узнавали очень рано. А что вы хотите, ведь жили мы в социалистической деревне в такой тесноте, что когда бедные родители наши хоть и старались при исполнении супружеских обязанностей соблюдать все меры конспирации, все равно, рано или поздно, «засвечивались» и пробуждали в умах и сердцах своих юных наследников неподдельный интерес к делу продолжения рода человеческого. Вот почему половая зрелость у деревенских детей наступала очень рано.
В связи с вышесказанным вспоминается такой случай.
В нашей деревне летом местом массового обиталища детей и свободных от работы взрослых был так называемый «мыстик» на Реке - песчаный мыс, намытый сильным течением реки. Здесь была отмель с замечательно прогреваемой на солнце водой - просто идеальное и безопасное место для купания малышни. Чтобы утонуть здесь, надо было очень постараться, потому что до глубокой стремнины реки, где величаво проплывали речные буксиры с баржами на прицепе или стремительно проносились рокочущие пассажирские «Ракеты», на радость купающихся вздымая высокую волну, надо было долго брести, как по морю, сначала по щиколотку в воде, потом по колено, по пояс и так далее.
Этому «мыстику» было уже много лет, и он постоянно разрастался, уходя все дальше и дальше от берега. У его основания буквально на наших глазах успела вымахать рощица из часто растущих тонких и высоких ивовых деревцев, у подножья которых стелилась шелковистая изумрудная травка. Сюда мы после купания забегали отжимать трусы, здесь играли в прятки, в «тра-ба-ба!» - то есть в войнушку.
Вот так однажды жарким июльским днем я и дружбан мой Керька, изображая партизан, залегли в ивовой чаще в засаде, выставив перед собой стволы палок-«автоматов» и поджидая своих преследователей - таких же десяти-двенадцатилетних пацанов.
И они не заставили себя долго ждать - послышались чьи-то смешки, топот босых ног и шелест раздвигаемых кустов. Мы с Керькой поглубже вжались в траву и даже перестали обращать внимание на назойливых комаров - они прятались здесь в тени до захода солнца, чтобы затем повиснуть звенящими тучами у реки и кровожадно набрасываться на все живое.
Перед нами метрах в двух-трех была небольшая прогалина, вот к ней-то и вышли поджидаемые нами «враги». Мы уже собрались привстать и дать по ним дружный залп: «Тра-ба-ба! Все, падайте, на фиг, вы убиты!», как вдруг поняли, что это совсем не те, на кого мы с Керькой устроили засаду. Это были взрослые - они эти летом окончили сельскую «восьмилетку», - Сашка по кличке «Буйнопомешанный» (думаю, тратить слова на его характеристику излишне) и его одноклассница Зойка. Из одежды на них были - на Сашке мокрые трусы, на Зойке мокрый же раздельный купальник, то есть трусы и бюстгальтер.
Им тогда было в районе пятнадцати-семнадцати лет (Сашке точно все семнадцать, так как за время учебы он пару раз оставался на второй год), и это были вполне сформировавшиеся взрослые люди. По крайней мере, в наших глазах. Потому что Сашка был хоть и невысокий, но коренастый, с развитой грудной клеткой и небольшими мячиками мускулов на руках. А Зойка - стройной, длинноволосой, с тонкой талией и уже сильными бедрами и хорошо очерченными грудями, упрятанными в ситцевый и цветастый бюстгальтер. К тому же была она и лицом симпатична - тонкий прямой нос, маленькие пунцовые губы и опушенные густыми длинными ресницами большие серо-голубые глаза.
А у Сашки… Да ну, морда как морда! И что в нем Зойка нашла? А вот дружила же с ним. И как оказалось, дружба их была не такой безвинной, как казалось.
Сашка решительно тащил застенчиво хихикающую Зойку за руку. И как только они вышли на полянку, он тут же повалил ее спиной на траву. Мы с Керькой безмолвно переглянулись: «Ага! Что-то сейчас будет!» и, затаив дыхание, снова уставились на разворачивающуюся перед нами захватывающую картину. Сашка же между тем, громко сопя, начал стаскивать с Зойки трусы. Зойка отталкивала его жадные руки, резинка трусов то и дело хлопала ее по телу, Сашка же сопел все громче и злее.
- Сашка, ну не надо! Ну, я не хочу здесь! Пошли лучше купаться, - жалобно лепетала Зойка.
- А я хочу! Прямо здесь! - рычал Сашка. И стащил таки с нее трусы, потом взгромоздился сверху и судорожно задергал обнаженным мускулистым задом.
Они лежали к нам с тыльной стороны, и все это безобразие нам с Керькой хорошо было видно. И Зойкины широко расставленные, согнутые в коленях, ноги, и Сашкина дергающаяся попа между ними, и радостно зудящая над их переплетенными, блестящими от пота телами туча комаров.
Они плотно облепили Сашкину корму, но он, разгоряченный процессом оплодотворения своей подружки, не обращал на них внимания, а все учащал амплитуду своих бессовестных телодвижений. А вот Зойка беспрестанно хлопала себя по бедрам, коленям и бокам ладошками и хныкала:
- Сашка, ты скоро? Пошли отсюда, а то комары заели!
- Щас, щас! - задушено бормотал Сашка. - Че ты лежишь, как мертвая? Давай помогай мне!
- Как? - проныла Зойка. Я ее в этот момент ненавидел всеми фибрами своей юной души. Какая падшая женщина, а? Да и вообще, что они творят на глазах детей, а? Ведь наши выпученные глаза вот-вот выкатятся в траву! По Керькиным пылающим ушам я понял, что он испытывает те же адские муки, что и я.
Зойка же между тем стала «помогать» Сашке - подаваться к нему снизу всем своим гибким телом, и этот процесс ее скоро настолько захватил, что она тоже забыла про комаров и, впившись ногтями в Сашкины ягодицы, с повизгиванием тащила его к себе. Это было уже выше моих сил и еще неискушенных возможностей. Не сговариваясь, мы с Керькой вскочили из своего укрытия и прокричав срывающимися голосами: «Тра-ба-ба! Вы убиты!», тут же ломанулись из рощи к реке. А сзади слышался удаляющийся треск ломаемых кустов - это перепуганные Сашка с Зойкой, не разбирая дороги, неслись по кустам в противоположную сторону. К деревне.
А вскоре они поженились. Сашка «Буйнопомешанный» оказался честным парнем. Да и вообще, у них, похоже, была любовь. Которой мы однажды с Керькой так подло помешали…
РАЗУМ ЧЕЛОВЕКА - ПРОДУКТ ПРИРОДЫ
«Разум человека - продукт природы» - утверждал Л. Фейербах. Осмелюсь дополнить в связи с вышеизложенным - скоропортящийся и не всегда надлежащего качества. Вообще (но не в частности) миром правит разум, и слава Богу - не разум человека. Я не пессимист, но сдаётся мне, сообщество видов не достигнет вершины разумного сосуществования, покуда этим процессом в земной биосфере будет управлять человеческий разум. Вы согласны?
Тогда, как же быть с человеком? Ему так неуютно в этом лучшем из миров. Лично я, к примеру, руководствуюсь своим разумом, разум полагается на мой опыт, опыт прирастает ошибками, которых я не избежал, руководствуясь разумом. Какой-то порочный круг. Неужто природа наделила человека разумом, чтобы он изничтожил себя? И великое благо, что разум победил инстинкты, но те, что остались, самые бесчеловечные. Где же выход?
Боритесь с собою ежеминутно, ежечасно, даже и всю жизнь за себя самого. И пускай в борьбе с самим собой побеждает слабейший, (то бишь наши слабости) - пускай, но ведь это только сегодня, а ты надейся на обратное, уверуй если не в Бога, то хотя бы в себя. Прочти Нагорную проповедь, и если ты не поверишь в Сына, как в Бога, то согласишься, что за такие слова он по праву стал Сыном Божьим, ибо указал путь к миру и любви.
Мечта или два метра над уровнем экрана
Покажется смешным, но Леся очень хотела в мужья такого же очаровательного обормота, как товарищ Борщов. Да, да, да. Того самого Афоню из одноименного фильма. Кто-то посмеется, ткнет пальцем и повертит у виска ногтем. А Леся мечтала оказаться на месте влюбленной в Борщова медсестрички.
- Ну и ну, Горохова - говорила ей коллега и по совместительству лучшая дружка Ира Копылова - люди-то об олигархах и ученых грезят, а эта! Кому сказать - сдадут в шестую палату без возврата и пособия.
- Знаешь что, Копылова, -возмущалась Леся, - в жизни деньги - это не главное! А как же мужские поступки вроде спасение девушки и самопожертвование ради дружбы? Ведь социальный статус - не есть истина. Борщов -это море обаяния и мужественности!
- Мужественности? - Копылова округлила и без того свои круглые глаза - да твой Борщов лентяй и лодырь. Прохвост одним словом! В наше бы неспокойное и ушлое время его б сразу сократили из ЖЭКа, да еще наваляли за языкастость.
- Не могу разговаривать с теми, кто погряз в пресловутой прозе жизни - Леся хитро улыбалась и в очередной раз включала любимейший фильм, дабы еще раз приблизиться к мечте (как говорят психологи: аффирмации и визуализация!) Может он и лодырь, подруга, но в нем есть то, чего нет у тех, кого ты называешь хозяевами жизни, героями своего времени. В нем есть стержень, харизма и талант.
- Талант?- Копылова поперхнулась какао, - Держите меня семеро!
- Да. Талант. Ты не ослышалась и я не сошла с ума. Талант быть собой в любой ситуации. Чего не дано многим из нас. В том числе и Витьке-банкиру, про которого ты мне все уши прожужжала. И за то, что он всегда и везде остается собой, мне и приятен. И заметь, его полюбили искренне, нежно, рьяно. Да так, что полетели, побежали, понеслись на край того самого света, о котором мечтают юные дамочки. Да и не очень юные тоже. Так что, Копылова, каждому свое, а мне-настоящее.
Копылова замолчала. Обед подходил к концу, а она все чаще задумывалась над тем, что в ее жизни с двумя малолетними детьми и долгами, не было даже мечты. А возможно - и ей хотелось тоже своего Борщова. Только быть собой она не умела. Некогда было.
У каждого своя дорога,
и быть собой дано не всем.
Прошу простой любви у Бога,
стряхнув остаток дня с колен.
Я улыбнусь, ты скажешь: «Здравствуй!»
и улетишь в экранный мир.
Мои мечты же не напрасны,
мой неопознанный кумир?
Ольга Тиманова, Нижний Новгород
Пэ-эН-Дэ
Недавно мне понадобилась медицинская справка для водительского удостоверения и ноги, государственным экономическим шагом, повели меня в ПНД - где жили, стояли на учете люди, имеющие трансцедентальное восприятие мира, при этом окружающие их предметы постоянно трансформировались, а время имело форму Сальвадора Дали, оно было таким гибким и незаметным, что люди ПНД теряли его, годы и месяцы.
Я стоял в очереди людей, имеющих разные направления и наклонности, стереотипы… для получения какого-либо документа и как правило половина из очереди были «мутными», ворочая белками глаз, изучая обстановку.
- Здравствуйте, - сказала девушка администратору в окошке, одетая в оранжевый халат и модные, горошком, тапочки, прилично причесанная с накрашенными губами и подведенными ресницами.
- А не будет ли у Вас возможность доставить Ваших специалистов к моему батюшке, который неожиданно и скоропостижно захворал болезнями? - сказала девушка, одновременно виртуально затягиваясь сигаретой и выдыхая дым прямо в окошко администратора. Он так болен, так болен, ему нужна очень срочная и очень неотложная и квалифицированная помощь. Я неожиданно стала переживать это еще недавно, а может быть и давно, точно сказать не могу, но меня это очень мучит и плюс его состояние. Так Вы поможете мне?
- Конечно, Вы не беспокойтесь, - сказал молодой администратор в таких очёчках-пенсне и синевато-розоватом халате. Мы сделаем все возможное, чтоб Ваш папа поправился и был абсолютно здоров, - при слове абсолютно здоров, администратор, стал вибрировать этими словами, понимая, что эти, его слова ничего не означают, и не соответствуют реальной действительности и попросту он лжет. Но так надо было, так учили, «врите и да получите» - сверлило в его голове где-то услышанной фразой. Пациент должен знать, что медицина всемогуща и что те, кто придут в ПНД лечиться всегда выздоровеют, при этом можно и за деньги, которых молодому администратору явно не хватало, чтобы купить что-то такое, что ему хотелось, а хотелось ему всего.
- Итак, говорите адрес больного, - с серьезным видом профессора психиатрических наук, сказал администратор.
- Ну. это, МАААААсква, улица красных петухов, дом 3, квартира 1. Кода или шифра в подъезде нет, ну для входа в него, - девушка заёрзала лицом, и с явным пренебрежением спросила - а специалисты хорошие? медики или так?
- У нас бригада подбирается специально по действующим стандартам заболевающего больного и можете не беспокоиться у всех есть электронные сертификаты качества обслуживания, так что папа будет абсолютно здоров, - последние 2 слова администратора опять задребезжали, но он не обратил на это никакого внимания. Ну что выезжаем?!, радостно-слёзно, потирая вспотевшие ладошки младенца, - сказал администратор
- Вы знаете, дядя, - с таким фривольным обращением, обратилась она к администратору, что очередь как-то вздохнула - Ох… тут есть одна особенность, - сказала девушка. Мой папа очень, очень страдает и очень страшно болен и у меня есть сомнения в том, что Ваша бригада успешно окажет ему ту помощь. При этом она как-то присела ниже окошка администратора
- Ну что вы говорите?, - все будет абгемахт, - скороговоркой проговорил администратор, потому, как вся очередь не знала, чем это кончится и внимательно пялила на них с девушкой, все их глаза
- Конечно, конечно, - девушка сделал полшага назад к двери, опасаясь, что в неё запустят графин с водой, стоявший там видимо для этих целей. Мой папа сейчас в санатории длительного содержания, но когда он вернется, ну тогда, когда и мы тогда, и Вы тогда и я тогда, она медленно отступала к двери…
- Администратор сказал - ой… перед его глазами встало зеленое мутное стекло и загородило ясность происходящего, в голове заиграл орган фугу де минор Баха…
Последнее что он слышал от девушки - прощайте милый… и она рванула внутрь ПНД, ища выход у врачей.
2016 08 27
schne
Через тысячи жизней ведет рассказ, вдоль сверхновых и черных дыр,
За туманности, прячущие от нас каждый новый и странный мир,
Через свет постаревших всемудрых звёзд, сквозь провалища пустоты.
Нам догнать его - хватит ли сил и слёз… Я попробую. Ну, а ты?
Через тысячи жизней и сотни лет, уместившись в единый вдох,
Протекает история. Ей вослед, я поведаю лишь о трёх.
Если выйти на улицу в тёмный час, смело встретив ночной туман, на востоке, в пьянящей дали от нас, ярко светит Альдебаран. А за ним, в пустоте - не уловит взор, хоть и кажется, что вот-вот - притаилась планета: десяток гор, индевеющий небосвод. Ни буранам, ни цепким сухим ветрам не объять ледяных пустынь. Там живут лишь такие, каков ты сам - дети храбростей и гордынь. Там сейчас вечереет, грядёт пурга, даже воздух колюч и груб, и сжимает упрямо её рука тяжелеющий ледоруб. До вершины - каких-то пять дней пути, неизменно отвесно вверх, но не зря синеглазая крошка Ти самой смелой слывёт из всех. И не зря она слушала день за днём, с самых малых наивных лет, колдовские легенды про Землю - дом! - наилучшую из планет. Ей всегда говорили - Земля добра и объятья её мягки. На такой высоте не разжечь костра и не спрятаться от пурги. На холодной планете с десяток гор, да замерзшие облака. Только эта вершина ласкает взор - так пленительно высока!
Лишь на этой вершине из года в год неизменно горят огни. Крошке Ти говорили: корабль ждет, ты осмелишься покорить неприступную высь, ледяной хребет, злого мира ветвистый шрам? Ледоруб в ослабевшей дрожит руке и пронизывают ветра.
Что случится потом? Потускнеет мир - холод силится взять своё. По волнам пустоты, мимо чёрных дыр, тот корабль понесёт её, покидая навеки слепящий снег, про колючий забыв буран…
Если выйти на улицу в полусне, ярко светит Альдебаран.
В неизвестную вечность ведут пути, замыкается жизней круг.
Я тебе рассказала про крошку Ти, а теперь - посмотри на Юг:
На орлином крыле разрезает тьму ослепительный Альтаир.
А за ним есть планета, под стать ему, беспощадный пустынный мир.
Даже воздух на этой планете сух - режет лёгкие изнутри, и о чем-то волшебно далёком вслух там не принято говорить. Там живут, так похожие на меня, молчаливые дети дюн. Их следы голубые пески хранят под ласкающим светом лун. И сейчас белоснежная мать-звезда вновь восходит на свой престол. В старой фляге закончилась вся вода и песок тяжелит подол. Сеф шагает упорно, жестокий зной не сорвёт стон с иссохших губ. В самой страшной пустыне исход такой - этот мир на надежду скуп. Этот мир беспристрастен, людей каля, как рожденный в огне металл. В древних книгах писали, что есть Земля. Сеф читал о ней. Сеф читал, что она полнокровно полна водой, неизменно добра ко всем. В его мире не ищут пути домой, не касаются этих тем. А еще он читал, что горят огни в самом сердце сухих песков - в глубине неизведанной корабли рвутся к завеси облаков, и рокочут турбины, взлетает дым, начиная вираж, полёт… Сеф падёт на песок, и замрёт над ним недостигнутый небосвод. Но закроет от пламени солнца тень - металлических крыльев дар. Сквозь сиянье сверхновых, к судьбе, к мечте, поведёт бортовой радар, оставляя внизу гребешки песков, синевеющих, как сапфир.
Этой ночью не нужно ни снов, ни слов - светит пламенный Альтаир.
Сколько новых историй таит от всех звездный полог и млечный путь?
Я тебе рассказала, как выжил Сеф. А сейчас про него забудь
И смотри в вышину, где горят огнём все крупицы ночных фигур.
Отыщи Волопаса. Ты видишь, в нём алым золотом спит Арктур?
И в карминно-горячем его тепле сладко кутает полюса небольшая планета: с полсотни рек, да тропические леса. Там живут дети чёрного колдовства - не такие, как ты и я - знатоки ядовитых опасных трав, укротители воронья. Там живётся непросто таким, кто смог непохожим прослыть на всех. Изучая проклятое ремесло, в жертву каждый приносит смех, доброту, бескорыстность, способность дать что-то большее, чем слова. В гуще джунглей не спрятаться, не сбежать от прогнившего естества. Каждый звук и любой осторожный шаг дразнит пум и древесных змей. Чара движется медленно, чуть дыша, вязкий ужас ползёт за ней. Нелегко своё сердце от зла сберечь, врачевать, где другие бьют, уходить, если правду не скроет речь, оставлять обжитой уют. И искать - ворожить над большим котлом - отголоски, надежду, дым. В чаще джунглей ждёт Чару дорога в дом, где позволено быть любым, путь к прекрасной, чужой и родной Земле, благосклонной, как будто мать. Через пару шагов всё утратит цвет, не получится больше встать. И подхватит её, пронесёт сквозь мглу, за туманностей миражи, тот зовущий густой корабельный гул, обещавший другую жизнь. И, целующий воды реки, рассвет будет сладостно белокур.
Видишь, в этой пугающей высоте яркой искрой горит Арктур.
Через тысячи жизней ведет рассказ, вдоль сверхновых и черных дыр,
За туманности, прячущие от нас каждый новый и странный мир,
Через тысячи жизней и сотни лет, я поведала лишь о трёх.
А теперь отыщи в небесах ответ: это выдумки? в чём подвох?
Но смотри неотрывно, не тратя слов, отрешившись от суеты.
Гулкий рокот турбины, моторный рёв. Я их слышу. А слышишь ты?
- Ну, внучек, мы только на рынок и обратно. Продадим, что есть, купим что надо, и к вечеру обратно, - ворковала баба Галя, укладывая в багажник дедового «Запорожца» - вот хотите верьте, хотите нет, но бегает еще, хотя лет ему чуток меньше чем самому деду Макару - продукты их сельской жизнедеятельности: яйца, масло, огурчики, помидорчики ну и так далее.
А дед Макар тем временем доливал бензин из канистры в бензобак, протирал засранное курами лобовое стекло и согласно кивал кудлатой пегой головой, в такт наставлениям бабы Гали, которыми она пичкала сидящего на крылечке и позевывающего внука Николая, студента-второкурсника какого-то там областного института.
Он приехал в Гороховку пару дней назад по настоянию своих родителей - самим-то им все некогда, - дабы навестить предков да помочь в случае необходимости по хозяйству.
- А ты, Коленька, чтобы здесь умницей был, - все долдонила баба Галя, поплотнее уставляя багажник корзинами да ведрами с экологически чистыми сельхозпродуктами. - Как позавтракаешь, скотине корма задай. Корову седни и прочую рогатую скотину на пастбище не выгнали, не успели, дед вон провозился со своим «запором», а я помидоры свежие сымала да огурцов пока набрала. Сенца им задай, ладно? И курям с гусями пшена задай…
- Ладно, - неохотно пробурчал Николай. Минувшие два дня пребывания в деревне он себя ничем особенно не утруждал, предпочитая висеть в гамаке между двумя яблоньками с наушниками от плеера на голове и слушать музыку в полудреме. Не обращая при этом никакого внимания на то, как суетятся по хозяйству его дед с бабой. Ну, а сегодня, видимо, придется немного поработать, раз предки просят.
Помахав вслед с дребезжанием отъезжающему «Запорожцу», Николай закрыл ворота и вернулся в дом. Он с удовольствием выпил кружку холодного молока с краюхой испеченного вчера бабой Галей хлеба, и решительно вышел на крыльцо. Но перед работой решил перекурить.
Похлопал по карманам - сигареты остались в доме. И тут Николай вспомнил, что дед Макар вчера, неодобрительно принюхиваясь к дымку его «Петра Первого», как бы между делом рассказал, что сам-то он отказался от заводского курева и уже который год смолит только домашний самосад, который сам же выращивает на своем огороде.
- И дешевше выходит, и это, как его, икологично чистый продукт! - хвастал дед Макар, все же раскуривая внукову сигарету. - Вот- вот созреет мой табачок, и я тебе дам попробовать. А щас нет у меня самосада, перед самым твоим приездом кончились все прошлогодние запасы.
Николаю захотелось непременно сейчас покурить дедова самосада. Он имел довольно смутное представление, как его курят: видел как-то в кино, как солдаты в окопах сворачивают из газеты самокрутки и вовсю дудонят их, набираясь воинского духа и отваги, а заодно и скрываясь от врагов в дымовой завесе.
Николай нашел в сенцах не шибко смятую половинку экземпляра районной газеты «Всегда вперед!» и пошел с ней на огород. Здесь, где-то за зелеными огуречными грядами и помидорными зарослями с застенчиво желтеющими помидорами (они дозревали обычно в доме под кроватью), должен был расти дедушкин табак.
Николай с сомнением посмотрел на какие-то вальяжные кусты с крупными зелеными и блестящими листьями - не похоже, что это был дозревающий табак. Скорее всего, какая-нибудь брюква-свекла. А вот сразу за ними, почти у самого забора, и даже за ним, к небу рвались густо росшие и достаточно высокие и уже побуревшие растения.
- Цвет вроде табачный, - пробормотал Николай, оценивающе рассматривая эту ни на что не похожую аграрную культуру. А сорвав и потерев между пальцев стрельчатые остроконечные листья вместе с ворсистыми веточками, покрытые буроватой пыльцой, и понюхав полученное крошево, удовлетворенно кивнул: «Самосад, не иначе!»
Николай тут же нарвал листьев и замахрившихся мелких цветков-шишечек этого растения, опознанного им как табак, неумело свернул из обрывка газеты толстенную самокрутку, чиркнул зажигалкой и энергично заработал губами, раскуривая чудовищных размеров цигарку. Заструился пахучий и даже как бы сладковатый дымок.
«Вот он, экологично чистый табак, не пропитанный на фабрике никаким говном, - довольно подумал Николай, затягиваясь шипящей и потрескивающей цигаркой - Нет, дед Макар не дурак, что перешел на самосад. Надо будет попросить у него пару килограммчиков с собой взять, пацанов угостить».
После нескольких затяжек Николай почувствовал, как у него быстро повышается настроение, растет тонус. Захотелось петь, веселиться, вообще сделать что-нибудь хорошее. Он вспомнил, что ему наказали предки перед отъездом, загасил цигарку и, спрятав окурок в кармашек рубашки, направился к сеновалу. Здесь он нашел вилы и стал неумело выковыривать из слежавшегося стожка сено для коров.
Они, рогатая мама с безрогой еще дочкой, были совсем рядом, в огороженном жердями деннике, и все это время смотрели на Николая волоокими и голодными глазами и нетерпеливо вертели хвостами. А когда он взялся, наконец, за вилы, разом замычали, и Николаю показалось, что он что-то различает в этом дружном мыке. И точно, коровы отчетливо и протяжно выговаривали:
- Му-мудро, му-ужик, му-у-удро!
Надо полагать, это они так поощряли его старания задать им корма.
Николай помотал головой, отмахиваясь от этого наваждения, пробурчав себе под нос: «Да, крепковат дедов самосад-то!».
Неожиданно из разворошенного стожка сена выкатилось что-то округлое и тускло блестящее и больно ударило по ноге. Николай охнул, нагнулся и поднял тяжело булькнувшую алюминиевую фляжку. Отвинтил колпачок, понюхал: самогон! Видать, дедова нычка. Ну, дед Макар, спасибо, уважил внука! Будет он сегодня и сыт, и пьян, и с носом, как говорится, в табаке!
Николай тут же забыл про голодную животину и, весело насвистывая, полез в погреб за соленым огурцом.
- М-мудак! - разочарованно простонали ему в спину коровы.
- Да погодите вы! - раздраженно мотнул головой Николай. - Я щас…
- Нате, жрите! - выпив самогонки и закусив хрустким огурцом, бросил он, наконец, коровам в ясли клок сена. - Да, и вот вам ведро. Как позавтракаете, чтобы, засранки, сами подоились! А я пока пойду вздремну. Что-то мне нехорошо…
Подобрав фляжку, он направился было в дом. И тут…
- Ку-ка-ре-ку! - захлопал крыльями на заборе петух. И тут же истошно завопил:
- Ко-коля! Ко-корму ку-курам дай! А то-то без яиц останешьси-и-и!
Николай поспешно присел на ступеньку крыльца, озадаченно потер лоб. Что за фигня? Что за голоса ему стали слышаться вокруг? Ну не могла же у него съехать крыша от дедова самосада и пары глотков дедова же самогона?
Николай снова отвинтил колпачок фляжки, понюхал - самогон как самогон, пивали и хуже, сокурсники деревенские как-то привозили такое дерьмо, и ничего, на раз все выдули.
Пока Николай пребывал в тягостных размышлениях, его, недовольно гогоча, кхвоча и курлыча, обступили домашние птицы. Некоторые норовили клюнуть туда, на что намекал петух, издавали звуки, в которых Николай уже без удивления улавливал знакомые слова, некоторые совсем нелицеприятные для него. Ну там типа «Га-га-гандон! Ко-ко-козел!» и пр.
- Чего это вы все вдруг разболтались? - недружелюбно пробурчал Николай и отхлебнул из фляжки приличный глоток самогонки.
- Га-га…Галина велела проследить, ш-ш-штобы без нее дома порядок был, - одновременно и прогоготал и прошипел здоровенный гусак, вытянув шею и угрожающе помахивая увесистым багровым клювом. - Га-гадостей ш-штобы никаких. А то защ-щ-щыпаем!
- Ко-корму нам задай! - вновь заблажил петух.
- Ишь ты! - удивился Николай. - А говорить вас кто научил, а? Тоже баба Галя?
- Бе-бе…Без комментариев! - вдруг проблеяла до этого молча и внимательно прислушивающаяся к их диалогу клочковато остриженная овца с грустными глазами.
- А тебя, овца, никто и не спрашивает! - огрызнулся Николай, которого весь этот треп с животным миром уже начал доставать.
- Ме-ме… Меня спроси! - затряс бородой вынырнувший откуда-то, как черт из табакерки, желтоглазый козел.
- Тебя? К-козла вонючего? Да пошел ты!
- Ме-мелочь пузатая! - взвыл мелкорогатый скот.- За козла отве-е-етишь!
И пригнув башку, с разгона боднул Николая кривыми, как турецкие ятаганы, рогами в грудь. Николай опрокинулся на спину, но тут же вскочил.
- Вот скоты! - сказал он растерянно. - Ну, раз вы так, то я пошел. Оставайтесь сами в вашем этом дурдоме!
Но проход к калитке ему тут же перегородили.
- Куд-куда? - осведомились куры.
- А хотя бы по бабам! - нагло соврал Николай (бабой он здесь по лености своей еще так и не обзавелся. Хотя из-за забора на него периодически и задорно поглядывала моложавая соседка с косой-короной «а-ля Юля Тимошенко).
- Ко-ко… Кобель! Ни куд-куда ты не пойдешь!
Вперед выступил петух и воинственно заскреб землю острыми шпорами.
Николай огляделся по сторонам и поднял с земли палку.
- Да я вас!
Но кто-то тут же вырвал палку у него из рук.
- Гав-гав…гаврик! - пролаял все это время молчавший пес Тузик и с хрустом перекусил палку. - А ну, на место!
За ним, нагнув рогатую башку с налитыми кровью глазами, уже рыл землю копытом козел, готовясь к новому наскоку.
- Да ну вас! - трусливо пробормотал Николай. - Ладно, никуда я со двора не пойду. Я лучше в свой гамачок, лады?
- Ко-ко-корму ж нам дай, ско-ко-котина! - взлетев на забор, снова захлопал крыльями голодный и оттого очень злой петух.
- А, да подавитесь вы!
Николай выволок из чулана мешок какой-то крупы и все это высыпал прямо на землю. И только после этого плюхнулся в свой гамак и почти тут же счастливо захрапел.
…- Божечко ты мой! - всплеснула руками баба Галя, когда они с дедом, отчаявшись достучаться до спящего внука, сами открыли ворота изнутри и загнали облегченный «запорожец». Надо полагать, удачно расторговались-то.
- Кыш, кыш! А ну пошли вон, вам говорят! - погнала она хворостиной сгрудившихся над остатками щедрого высыпанного внуком на землю корма обожравшихся пернатых. - Ты только посмотри, дед! Это ж он усю нашу гречку скормил курям да гусям! Накрылась, дед, твоя любимая каша.
Она нагнулась над храпящим внуком, повела носом.
- Да от него разит как от самогонного аппарата! Где же он нашел выпивку-то, стюдент недоученный?
Дед Макар вовремя разглядел под гамаком и втихомолку закатил ногой подальше в траву свою опустошенную фляжку.
- Да хто ж его знает? - хмыкнул он. - Может, кто в гости к нам заходил, угостил… Ну, пусть его спит! Умаялся, поди, внучек, пока всю скотину-то накормил!
Дед нагнулся и сердито потрепал Николая по щеке. И тоже повел носом, к чему-то принюхиваясь. Потом залез в нагрудный кармашек рубашки внука и выудил оттуда недокоренную цигарку. Распотрошил окурок на ладони, снова принюхался.
- Ат чертяка! - покачал дед головой. - Не, больше ты у меня не покуришь! Знаю я, что это за радость такая!
И в тот же вечер вырубил всю растущую у него частично на огороде, а частично за самим огородом дико растущую коноплю. Хотя прекрасно знал: на будущий год эта неистребимая зараза вновь зацветет на этом же самом месте буйным цветом…
Ох, как же я ненавижу эти тупые моменты, когда тебя просят: «расскажи что-нибудь интересное» или «расскажи анекдот», - и у тебя сразу «Error 404. База данных недоступна».