… Когда в полной тишине начали рождаться первые звуки, по-началу я наслаждался всеми. Но их становилось больше и больше, и мне пришлось приступить к их сортировке. Появились группы, не все одинаково любимые. Некоторые даже раздражающие. А некоторые просто ужасные.
Вот папка - «Пение птиц». Очень хорошая папка. А вот «Шум листвы», «Морской прибой» и «Потрескивание костра» - тоже замечательные. А вот «Гроза», «Океанский шторм», «Пение китов» - от этих дух захватывает… Ммм, что здесь - «Визг тормозов», «Металл по стеклу», «Скрип зубов», «Мартовские коты»… это неприятные. А вот «Детский плач», «Топот тысяч сапог», «Лязг затвора автомата», «Скрипы тюремных дверей», «Грохот взрывов», «Стоны умирающих людей»… это ужасные…
Чем больше я слушаю звуки, тем больше понимаю, что тех первых впечатлений уже не вернуть - слишком растворились они в новых и неприятных. Мир стал слишком насыщен. Былой тишины, в которой можно было чисто, без помех, расслышать что-то прекрасное, больше нет. Ее поглотили звуки, далеко не самые интересные. И теперь, чтобы что-то расслышать, необходимо прилагать особые усилия. Но иначе нельзя… если не хочешь раствориться в океане плохих звуков
Сему очень ждали. И дождались.
Когда уже потеряли надежду. Девять лет ожидания - и вдруг беременность! Сема был закормлен любовью родителей. Даже слегка перекормлен. Забалован.
Мама Семы - Лиля - детдомовская девочка. Видела много жесткости и мало любви. Лиля любила Семочку за себя и за него.
Папа Гриша - ребенок из многодетной семьи. Гришу очень любили, но рос он как перекати-поле, потому что родители отчаянно зарабатывали на жизнь многодетной семьи. Гриша с братьями рос практически во дворе. Двор научил Гришу многому, показал его место в социуме. Не вожак, но и не прислуга. Крепкий, уверенный, себе-на-уме.
Гришины родители ждали Семочку не менее страстно. Еще бы! Первый внук! Они плакали под окнами роддома над синим кульком в окне, который Лиля показывала со второго этажа.
Сейчас Семе уже пять. Пол шестого. Сема получился толковым, но избалованным ребенком. А как иначе при такой концентрации любви на одного малыша?
Эти выходные Семочка провел у бабушки и дедушки. Лиля и Гриша ездили на дачу отмывать дом к летнему сезону. Семочку привез домой брат Гриши, в воскресенье. Сдал племянника с шутками и прибаутками.
Сёма был веселый, обычный, рот перемазан шоколадом.
Вечером Лиля раздела сына для купания и заметила … На попе две красные полосы. Следы от ремня. У Лили похолодели руки.
- Семен… - Лилю не слушался язык.
- Да, мам.
- Что случилось у дедушки и бабушки?
- А что случилось? - не понял Сема.
- Тебя били?
- А да. Я баловался, прыгал со спинки дивана. Деда сказал раз. Два. Потом диван сломался. Чуть не придавил Мурзика. И на третий раз деда меня бил. В субботу.
Лиля заплакала. Прямо со всем отчаянием, на какое была способна. Сема тоже. Посмотрел на маму и заплакал. От жалости к себе.
- Почему ты мне сразу не рассказал?
- Я забыл.
Лиля поняла, что Сема, в силу возраста, не придал этому событию особого значения. Ему было обидно больше, чем больно. А Лиле было больно. Очень больно. Болело сердце. Кололо.
Лиля выскочила в кухню, где Гриша доедал ужин.
- Сема больше не поедет к твоим родителям, - отрезала она.
- На этой неделе?
- Вообще. Никогда.
- Почему? - Гриша поперхнулся.
- Твой отец избил моего сына.
- Избил?
- Дал ремня.
- А за что?
- В каком смысле «за что»? Какая разница «за что»? Это так важно? За что? Гриша, он его бил!!! Ремнем! - Лиля сорвалась на крик, почти истерику.
- Лиля, меня все детство лупили как сидорову козу и ничего. Не умер. Я тебе больше скажу: я даже рад этому. И благодарен отцу. Нас всех лупили. Мы поколение поротых жоп, но это не смертельно!
- То есть ты за насилие в семье? Я правильно понимаю? - уточнила Лиля стальным голосом.
- Я за то, чтобы ты не делала из этого трагедию. Чуть меньше мхата. Я позвоню отцу, все выясню, скажу, чтобы больше Семку не наказывал. Объясню, что мы против. Успокойся.
- Так мы против или это не смертельно? - Лиля не могла успокоиться.
- Ремень - самый доходчивый способ коммуникации, Лиля. Самый быстрый и эффективный. Именно ремень объяснил мне опасность для моего здоровья курения за гаражами, драки в школе, воровства яблок с чужих огородов. Именно ремнем мне объяснили, что нельзя жечь костры на торфяных болотах.
- А словами??? Словами до тебя не дошло бы??? Или никто не пробовал?
- Словами объясняют и все остальное. Например, что нельзя есть конфету до супа. Но если я съем, никто не умрет. А если подожгу торф, буду курить и воровать - это преступление. Поэтому ремень - он как восклицательный знак. Не просто «нельзя». А НЕЛЬЗЯ!!!
- К черту такие знаки препинания!
- Лиля, в наше время не было ювенальной юстиции, и когда меня пороли, я не думал о мести отцу. Я думал о том, что больше не буду делать то, за что меня наказывают. Воспитание отца - это час перед сном. Он пришел с работы, поужинал, выпорол за проступки, и тут же пришел целовать перед сном. Знаешь, я обожал отца. Боготворил. Любил больше мамы, которая была добрая и заступалась.
- Гриша, ты слышишь себя? Ты говоришь, что бить детей - это норма. Говоришь это, просто другими словами.
- Это сейчас каждый сам себе психолог. Псехолог-пидагог. И все расскажут тебе в журнале «Щисливые радители» о том, какую психическую травму наносит ребенку удар по попе. А я, как носитель этой попы, официально заявляю: никакой. Никакой, Лиль, травмы. Даже наоборот. Чем дольше синяки болят, тем дольше помнятся уроки. Поэтому сбавь обороты. Сема поедет к любимому дедушке и бабушке.
После того, как я с ними переговорю.
Лиля сидела сгорбившись, смотрела в одну точку.
- Я поняла. Ты не против насилия в семье.
- Я против насилия. Но есть исключения.
- То есть если случатся исключения, то ты ударишь Сему.
- Именно так. Я и тебя ударю. Если случатся исключения.
На кухне повисла тяжелое молчание. Его можно было резать на порции, такое тугое и осязаемое оно было.
- Какие исключения? - тихо спросила Лиля.
- Разные. Если застану тебя с любовником, например. Или приду домой, а ты, ну не знаю, пьяная спишь, а ребенок брошен. Понятный пример? И Сема огребет. Если, например, будет шастать на железнодорожную станцию один и без спроса, если однажды придет домой с расширенными зрачками, если… не знаю… убьет животное…
- Какое животное?
- Любое животное, Лиля. Помнишь, как он в два года наступил сандаликом на ящерицу? И убил. Играл в неё и убил потом. Он был маленький совсем. Не понимал ничего. А если он в восемь лет сделает также, я его отхожу ремнем.
- Гриша, нельзя бить детей. Женщин. Нельзя, понимаешь?
- Кто это сказал? Кто? Что за эксперт? Ремень - самый доступный и короткий способ коммуникации. Нас пороли, всех, понимаешь? И никто от этого не умер, а выросли и стали хорошими людьми. И это аргумент. А общество, загнанное в тиски выдуманными гротескными правилами, когда ребенок может подать в суд на родителей, это нонсенс. Просыпайся, Лиля, мы в России. До Финляндии далеко.
Лиля молчала. Гриша придвинул к себе тарелку с ужином.
- Надеюсь, ты поняла меня правильно.
- Надейся.
Лиля молча вышла с кухни, пошла в комнату к Семе. Он мирно играл в конструктор.
У Семы были разные игрушки, даже куклы, а солдатиков не было. Лиля ненавидела насилие, и не хотела видеть его даже в игрушках. Солдатик - это воин. Воин - это драка. Драка это боль и насилие. Гриша хочет сказать, что иногда драка - это защита. Лиля хочет сказать, что в цивилизованном обществе достаточно словесных баталий. Это две полярные точки зрения, не совместимые в рамках одной семьи.
- Мы пойдем купаться? - спросил Сема.
- Вода уже остыла, сейчас я горячей подбавлю…
- Мам, а когда первое число?
- Первое число? Хм… Ну, сегодня двадцать третье… Через неделю первое. А что?
- Деда сказал, что если я буду один ходить на балкон, где открыто окно, то он опять всыпет мне по первое число …
Лиля тяжело вздохнула.
- Деда больше никогда тебе не всыпет. Никогда не ударит. Если это произойдет - обещай! - ты сразу расскажешь мне. Сразу!
Лиля подошла к сыну, присела, строго посмотрела ему в глаза:
- Сема, никогда! Слышишь? Никогда не ходи один на балкон, где открыто окно. Это опасно! Можно упасть вниз. И умереть навсегда. Ты понял?
- Я понял, мама.
- Что ты понял?
- Что нельзя ходить на балкон.
- Правильно! - Лиля улыбнулась, довольная, что смогла донести до сына важный урок. - А почему нельзя?
- Потому что деда всыпет мне ремня…
Раньше, в старые добрые времена - при царе полицмейстер, а позже милиционер, чуть какой непорядок - дули в свисток. Свисток, соответственно, свистел.
Теперь, насколько позволяет мне моя наблюдательность, нынешняя милиция и полиция свистков совсем не имеют. И меня терзает вопрос: в случае какого беспорядка, ну, там, драка, или вор похитил сумочку, вот что они делают, современные блюстители порядка без свистка? Может угрожающе пердят?. таким образом портя казенное имущество и рискуя упустить возможного преступника? Или кричат что-то типа «Ни с места! Я буду стрелять?» Тоже не наблюдал… Возможно теперь тактика другая - подкрасться к преступнику незаметно и сзади, как нинзя… и теперь проходят где-то специальные курсы незаметного подкрадывания?
- Сержант Иванов, вы сегодня не сдали незаметное подкрадывание! Меньше надо есть бобов!
- А как вы догадались, товарищ майор?
- Иванов, у вас сколько по дедукции?
- Тройка.
- Следующий!
Как бы-то ни было, квартира потихоньку пустела, а Новый Год неминуемо приближался. В один из таких дней я познакомился с одним не совсем обычным парнишкой. Он был немного моложе меня, небольшого роста, худощавый, можно сказать щуплый, несомненно, он был таджиком, хотя светлая кожа и мягкие черты лица, выдавали его скорей за араба. Пришел он что-то купить, но торговаться он почему-то не стал, а завел разговор на отвлеченную тему. Меня поразила его хорошо поставленная речь, ни намека на акцент. Обычно так разговаривали метисы из смешанных семей, но он объяснял это хорошими учителями в прошлом, по его словам он был из не совсем обычной семьи. Сейчас я уже плохо помню, что он там говорил о своих родовитых предках, тогда мне подумалось, что решил прихвастнуть. Впрочем, он на самом деле был не лишен позерства, будучи профессиональным музыкантом, часто рассказывал о своих успехах на местных музыкальных площадках.
Я не очень понимал, зачем он стал приходить ко мне почти каждый день. Рассчитывать на дружеские отношения было не реально, он прекрасно понимал, что скоро я должен буду уехать. Возможно, у него в прошлом были русские в кругу его общения, потом они все поразъехались и у него образовался некий вакуум, и он не осознанно тянулся ко мне. Как-то даже пригласил меня к себе домой, познакомить со своей женой, и показать, как он живет, для меня это было не очень интересно, но пришлось уделить этому визиту время. Надо сказать, что у меня в этом городе совершенно не осталось друзей, да и знакомых тоже, поэтому я не особенно противился этому общению. Правда, в самом конце, он похоже обиделся на то, что я не продал ему почти за бесценок, какую-то вещь. Хотя на самом-то деле вещи были все же не мои, и странно, как он этого не понимал. В общем, расстались, можно сказать совсем не тепло.
Погода декабрьская продолжала радовать, стояли теплые солнечные дни, не покидало ощущение ранней осени. В один из таких деньков я возвращался домой из валютообменника, после обмена увесистой сумки местной деревянной валюты. По пути решил заглянуть на базар, купить немного зелени. Остановившись в начале рынка, пытаясь сориентироваться в торговых рядах, наткнулся на милиционера. Он как будто ждал меня, ни секунды не сомневаясь, предложил мне следовать за ним. Зная жадность местных ментов, мне эта затея сразу не понравилась, но причин не идти за ним у меня не нашлось. Мы прошли почти весь базар, в конце стоял какой-то унылый сарай, в него-то он меня и пригласил. Внутренность сарая была ничуть не краше, посередине помещения была дощатая перегородка с распахнутой ржавой решетчатой дверью. Единственной мебелью помещения был обшарпанный стол, сразу заняв у него позицию, мент потребовал паспорт. После того как я его предъявил, он не глядя на первую страницу, открыв место с пропиской, обратился ко мне,
- Где твой ригистраций?
- Послушайте, зачем мне регистрация, я через три дня улетаю, билеты в паспорте.
- Ти нарушал закон, регистраций должен быть у любой приезжий, поэтому я тебя буду закрывать за решетку.
Я полностью осознавал, что будет потом, позовет своих подельников, обшмонают, деньги реквизируют под каким-нибудь предлогом, еще и проторчишь тут неизвестно сколько. Стоя перед ним, заметил, что в его глазах уже светилось предвкушение добычи, между тем, паспорт лежал на столе, дверь на улицу была открыта. Что мне оставалось делать?
Через несколько секунд, я уже бежал с паспортом по хорошо знакомым мне переулкам, сзади слышался топот и крик, - Стой! Стрелять буду! Оглянувшись, я заметил, что преследователей было уже как минимум трое. Страха не было, я был уверен, что догнать меня на адреналине им не удастся, а стрелять в жилом районе они не начнут. И тут случилось непредвиденное, узкий переулок, по которому я бежал, оказался перекрыт свежевыстроенной стеной, высотой более двух метров. Но я только прибавил скорости, в надежде с разбегу запрыгнуть на нее и перемахнуть. Так и получилось, подпрыгнув и зацепившись за край стены, резко подтянулся и перемахнул стену, не потеряв ни секунды. Но спрыгнув в низ, я оказался в огороженном дворе, частного дома, двор был пуст, но ворота из толстых длинных жердей были чем-то серьезно замотаны и представляли собой нешуточную преграду. Не теряя времени, разогнавшись со всей силы, я врезался в импровизированные ворота, надеясь проломить их, однако меня только отбросило назад. Выхода не оставалось, пришлось карабкаться по жердям, в этот момент, краем глаза увидел над забором головы вопящих ментов. Я бы, несомненно, успел пролезть через жерди, но пока я штурмовал ворота, из дома на шум вылез хозяин, старый бабай. Быстро оценив ситуацию, и явно не в мою пользу, он подбежал к воротам и ухватился за мои ноги. Не знаю, на что надеялся этот старый дурак. Но, несмотря на то, что он несколько раз получил по роже ботинком освободившейся правой ноги, он как клещ вцепился во вторую ногу. Я понял, что проиграл, двое ментов уже перелезли через забор и оголтело бежали ко мне.
Спрыгнув вниз с забора, я молча, но подрагивая от возбуждения, взирал, как мой первый мент, без фуражки, с кровавыми царапинами на физиономии в каком-то остервенении, тыкал мне пистолетом под нос, грозясь убить меня как собаку. Второй мент, по виду тоже пострадавший от высокого забора, со злорадной рожей и сильным акцентом, объяснял мне прелести моего положения. Всю эту вакханалию нарушило появление третьего мента, старшего по званию. Он благоразумно обошел забор, и, не будучи дико возбужден, начал более спокойно уточнять ситуацию,
- Ти зачем убежал из-под ареста, ти знаешь, что типерь тибя будут судить?
Я уже немного успокоившись, трезво оценив свои шансы, решил включить дурака,
- Товарищ капитан, а как мне надо было поступить, если милиционер, даже не показав документы, хотел меня запереть не в отделении милиции, а в каком-то сарае? Откуда я знал, кто он такой, может он бандит и хотел ограбить меня?
Эти слова явно озадачили капитана, не найдя, что мне ответить, он бурно о чем-то пообщался на своем языке с остальными двумя. Уже втроем повели меня опять в тот же сарай. В сарае по новой идиотская ситуация: капитан, так и не поинтересовавшись, кто я по документам, начал допытываться о том, что я делаю в Душанбе, где я живу в России и другой всякой хрени, не относящейся к делу. Я понял, что ситуацию можно как-то спустить на тормозах. Стал ему объясняться в любви к городу, рассказал, что прожил тут всю юность и страшно скучаю по местным обычаям и народу. Минут десять я лил ему мед на уши, после чего капитан размяк, почесав репу под фуражкой, он, чувствуя себя царем Соломоном, выдал мне,
- Ти видишь, летинант фурашку потирял, поцарапался, много бегал за тобой, ти ему пятьсот рублей давай и хорошо растанемся. Вечером приходи, ми будем плов делать, арак нимножко выпиваем, разговаривать будим.
После этих слов, я тут же вручил купюру летехе, что больше всех пострадал, пожал ему руку и даже чуть приобнял, попрощался с двумя другими, в полусогнутой позе и вылетел из сарая как пробка.
Что тут скажешь, - Восток, мать его!
Зима, декабрь, я стою у хода в аэропорт Домодедово и неспешно перекуриваю, до отлета еще куча времени и непонятно чем занять его.
Эта поездка Душанбе, очевидно должна стать последней, мне нужно забрать от туда маму. Десять лет я ее убеждал, что ни чего хорошего в этом городе уже не будет, война сделала свое дело, страна потихоньку тонула в растущих проблемах. И вот, наконец, она попросила забрать ее от туда, ей самой стало страшно, возраст, проблемы с выживанием, перетянули чашу.
Я был совершенно не готов к этому, не знал еще толком, где размещу ее, она же у меня такая гордая и с характером. Да и сделать все надо быстро, а продать квартиру и барахло, тоже наверно не просто в нищей стране. Да и поездка с самого начала не задалась, здесь в аэропорту напоролся на ушлых ребят, развели как лоха, в результате кошелек ощутимо полегчал. Знал ведь, что разводят, нет, захотелось посмотреть всю комбинацию, теперь механизм развода изучен до тонкостей.
В самолете полно гастарбайтеров, ведут себя вальяжно, будто шейхи с эмиратов, громко показной шумят и смеются, хвастаются подарками, что везут семьям. Ту же опробывают всякие звукоиздающие погремушки, в общем, чувствуют себя уже как дома. А мне как-то невесело, еще и от предчувствия, что в аэропорту прибытия мне предстоит пройти через беспредел вымогательства. Предчувствия не могли обмануть, потому что беспредел в этой стране уже давно.
Зал аэропорта представлял собой извилистую дорожку ограждений, в виде серпантина. На всем ее протяжении стояли как деревянные болваны служащие, в обязанности которых входило выдать бумажку, или расписаться на ней, ну и конечно беспрерывный шмон. За каждое свое передвижение ты должен был заплатить, отказ означал арест, в результате на выходе из тебя вытряхивали увесистую сумму. Первый раз такая процедура болезненно шокирует, потом привыкаешь, - Восток!
Прилетел в ночь, на улице, хоть и такой же декабрь, но тепло, градусов 18. Городского транспорта естественно уже нет, выход облепили бомбилы, чуть ли не насильно пытаются затащить в свои жалкого вида лайбы. От первых наглых кое-как уворачиваюсь, в конце толпы, молча сажусь в очередное корыто, давая понять, что бывалый и дорогу знаю. Молодой таджик всю дорогу пытается меня развлекать, смешными на его взгляд историями, я же смотрю на город, выискивая до боли знакомые, еще не изменившиеся уголки. Ностальгия сладко щемит внутри, в городе почти нет фонарей, однако все повороты я знаю наперечет.
Возле дома машинально спрашиваю,
- Сколько с меня?
В ответ,
- 50.
Меня удивила его скромность, протягиваю 50 рублей, он хлопает на меня глазами, потом заявляет,
- Ты че братан, шутка шутишь, 50 долларов цена.
Я офигевший,
- А губа у тебя не треснет, ты что, на своем рындване меня по Нью-Йорку прокатил?
Он ни сколько не смутился,
- Не если деньга не платишь, поехали обратно!
Можно было конечно, хлопнуть дверцей и послать его, но я как честный фраер подзавелся уже,
- Ок, поехали назад.
Думая, что сейчас он пустит пенку и даст заднюю. Но ошибся, он развернулся и затарахтел обратно. Не доезжая моста через Душанбинку, вижу, что сворачивает к частным домам,
- Ты куда?
Говорю ему,
- Ашно?
Он заявляет,
- Так ближе будет.
Я то знаю, куда ему ближе понадобилось, скорее всего, за помощью собрался. Резко вывернув баранку, придавил его физиономию к рулю,
- Вот теперь, братан, шутка кончилась для тебя, или ты везешь меня домой, или поползешь купаться.
Для азиата много не надо, стоит его только слегка взбодрить, показать силу и он твой, как собачка. У дома выходя из машины, дал ему банку кофе, зная, что и этот приз для него достаточен.
Мама постаревшая, но такая же прямая, конечно пустила слезу и сразу засуетилась у плиты. Почти до утра делились новостями и воспоминаниями. Спал долго, зная, что мама будет ходить на цыпочках хоть до вечера.
К вечеру был разработан генеральный план, по срочной распродаже маминой утвари. Хотя, наперед знал, что ей очень тяжело будет расставаться с любой, самой незначительной вещью. Надо сказать, что распродажа на востоке, это совсем другое, нежели в России. Объявлений никаких подавать не надо, нужно только оповестить нужных людей о предстоящем намерении и народ незамедлительно повалит. Самое смешное, что некоторые будут приходить и горячо торговаться, при этом, не имея в кармане ни копейки. К тому же надо иметь хорошие нервы собираясь, что-либо продать. Без шумной торговли, порой переходящей в ругать, нельзя продать ни чего. Даже если вы будете предлагать себе в убыток, по бросовой цене, все равно у вас попытаются что-либо выторговать.
В кабинете главного инквизитора:
- Итак, дорогой вы наш писатель, гражданин Майн Рид. Обращаю ваше внимание, что я специально сюда пригласил целых двух главных заместителей короля по вопросам нравственности и уважительного отношения к власти, дабы во избежание с вашей стороны разных там инсинуаций, что якобы к вам отнеслись с предубеждением. Хоть мы вашего пера нисколечки не боимся, однако, стремясь все делать по закону, мы и хотим поступить с вами по закону…
- Я весь внимание, товарищ главный инквизитор!
- Да-да, мы видим… Итак, уважаемый Майн Рид… не соизволите ли вы нам объяснить, что это такое вы написали? И зачем? -«Всадник без головы под сияющими лучами короны» Что это такое, ччерт побери?! - пардон господа (господа усиленно закивали - мол, да - мол, что это за чушь).
- Да я…
- Позвольте мне закончить. Нас, собственно мало интересуют ваши объяснения, как это всадник без головы, но с короной. Вы ведь должны понимать, что каждый безумец, пожелавший корону - не может ее иметь по одной простой причине, что она по праву принадлежит королю. Этак и до революции недалеко. Кроме того - не является ли ваша идея намеком, что король должен лишиться головы? Или напротив, это прямое оскорбленье, что король совсем без головы… конечно в смысле переносном.
- Да я…
- Молчите, дорогой Майн Рид. Я вас прошу, молчите. Не усугубляйте ваше скверное положение!
- Молчу-молчу (Майн Рид делает жест, будто губы застегивает на молнию, закрывает на ключик, а ключик выбрасывает)
- Так вот. Вот вам наше пожелание. Замечу - не приказ. И дружеский совет. Вы переделайте все так, чтобы корона нигде там не звучала. Нигде. И пусть ваш всадник безголовый скачет где угодно, куда угодно, и на чем угодно - нам будет все равно. Мы вам обещаем. Яволь? То есть ферштейн, Майн либер Рид (инквизитор и замы по морали ржут как кони, схватившись за животы)
- Да, инквизитор. Я все понял. Все исправим в лучшем виде. По правде, я не думал, что дело с короной на безголовом теле получит вот такой вот резонанс. Но что ж, раз это грозит безопасности королевства, я вынужден исполнить волю власти… и вашу, инквизитор.
- Ну вот и молодец. Я в вас не сомневался… Раз вы такой покладистый у нас, то я, пожалуй даже предложу вам место за столом здесь, рядом с нами (замы оживленно достают коньяк, портвейн, сервелат, семгу и прочее)
- С радостью приму ваше приглашение, великий инквизитор.
Все доужно и весело усаживаются за длинный дубовый стол, поближе друг к другу, и разливают по первой, по полной.
- Ну, за короля!
_________________
- … ик… а вот, скажите, вот, великий… ик… инквизитор
- …а?
- … вот, что если, предположим человек святой?
- … нуу… ик… предположим… есть такие… ну и что?
- … а вот раз он святой, то у него же нимб имеется?
- … нуу… в принципе да… быть должен обязательно… ик
- … и вот, положим, что святому… пардон конечно… но поначалу это ведь было обычное дело… положим, что ему… ик… срубили голову
- … ну срубили и срубили… и что?
- … а вот что - нимб - он с головой покотится? али так, останется висеть на прежнем месте?
История одной принцессы в переписке
День 1.
Дракон
Королю и Королеве.
«Ваша дочь - принцесса, у меня. Если в течение одного месяца вы не предоставите мне выкуп в размере тридцати фунтов золота (в слитках) и пяти фунтов драгоценных камней (предпочтительно алмазы, сапфиры и рубины), она будет мною съедена.
Дракон».
День 2.
Король и королева
Дракону
«Уважаемый Дракон! С детства нам внушали, что вы - исключительно злобное, корыстное, коварное и самолюбивое существо. Но сейчас мы видим, что это неправда! Мы не находим слов, чтобы выразить вам благодарность от имени всего народа нашего королевства. Ваш героический поступок будет занесен в исторические книги! Ваше имя станут воспевать менестрели! Вашу статую в полный рост мы уже заказали у лучшего скульптора. Кроме всего прочего, мы издали указ, о награждении вас орденом «Героя Королевства», к которому прилагается награда в размере шестидесяти фунтов золота (в слитках) и десяти фунтов драгоценных камней (алмазы, сапфиры и рубины). Мы очень бы хотели отблагодарить вас лично за такое самопожертвование.
Просим почтить нас своим присутствием на праздновании, посвященном «Дню избавления от принцессы», которое состоится пятого числа сего месяца.
Король и королева
День 17.
Дракон
Королю и королеве
«Хитрые людишки! Вы выманили меня на свой праздник! Напоили! Заставили подписать пакт «О невозвращении принцессы»! И все это за жалкие шестьдесят фунтов золота и десять фунтов драгоценных камней! Да, знай я заранее, с кем свяжусь, ни за какие сокровища не согласился бы на эту авантюру! Ваша чертова принцесса превратила мою благополучную драконью жизнь в сущий ад! Это невозможно больше терпеть!
…Может, я верну вам сто двадцать фунтов золота и двадцать фунтов драгоценных камней и… принцессу? И забудем про пакт? А? Можно? Ну, пожалуйста!
Дракон.
P. Р. S. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! "
День 18
Король и королева
Дракону
«Нет уж! Вы признаны героем королевства, так проявите мужество и героизм! Несите ваше бремя доблестного самопожертвования до самого конца! Как говорят по этому поводу королевские менестрели, уже составившие баллады о вашем подвиге: „Из песни слов не выкинешь!“
Король и королева
P. Р. S. Ну реально, не можем ее назад взять.
P. Р. Р. S. Но можем попробовать поискать какого-нибудь недалекого рыцаря, который согласиться „спасти“ принцессу. Сами с ним рассчитаетесь… Просто из уважения к вымирающему виду…»
День 19
Дракон
Королю и королеве
«Хорошо. Найдите. Только поскорей. Можете ему сказать, что в пещере дракона его ждет богатая добыча… Двести… нет, триста фунтов золота и сто фунтов драгоценных камней. Если золото и алмазы его не интересуют, пообещайте статую в два моих роста! Я оплачу! Врите! Изворачивайтесь! Только уговорите его, прошу!»
Дракон
День 28.
Рыцарь
Дракону
«Готовься к бою, злодей! Я - сэр Ричард Храбрый, скоро приду, чтобы спасти благородную принцессу из твоего плена!
Ричард Храбрый»
День 28.
Дракон
Рыцарю.
«Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи! Наконец-то! О, благородный сэр Ричард Храбрый, какое счастье! Приходите! Я вас жду! Да я матери с охоты так не ждал, как вас! Прошу вас, поторопитесь! И „спасите“ уже наконец эту принцессу!
Дракон
День 38.
Король
Дракону.
«Здравствуй, Дракон. Извини, что на ты, но мы же, мужчины, друг друга всегда поймем и можем обойтись без всех этих вежливушек-финтифлюшек… В общем, мы тут с мужиками сели, выпили, поговорили. Я, Архиепископ и Ричард. Короче говоря, Ричи - мировой пацан. Вот как-то жалко его посылать. Мы же оба с тобой понимаем, что это бессмысленная жертва. Послать Рича спасать принцессу - это как отправить на войну младенца. Это как отдать медведю котенка. Это ж как заставить шпица сражаться с тигром! Ты-то хоть улететь от нее сможешь, если что… А он?.. И Архиепископ говорит, что лучше послать экзорциста. И бригаду инквизиторов… на всякий…
Король
P. Р. S. Респект тебе и уважуха - тридцать восемь дней продержался! «.
День 39
Дракон
Королю
«Да пришлите уже хоть кого-нибудь!!! И экзорциста! И инквизиторов! И армию! Кого найдете!
Держаться нету больше сил!..
Дракон.
P. Р. S. Держаться нету больше сил!..
P. Р. Р. S. Держаться нету больше сил!.."
День 45.
Дракон
Всем
«Когда-а-а-а-а???»
День 46.
Архиепископ
Дракону
«Уважаемый Дракон! Вы ведь понимаете, что, предлагая Королю несколько дней назад послать своих людей к вам, я был немного… пьян. Дьявол, видимо, ввел меня в искушение. Одурманил мой разум вином, и мысли мои затуманились… Понимаете, в королевстве сейчас сложные времена. У Святой Инквизиции очень много работы. А уж как экзорцисты заняты! Вы себе не представляете… В общем, боюсь… не получится…
Р. S. Ну не убила же она вас за сорок шесть дней.
Р. Р. S. Не отчаивайтесь, отчаянье - грех.
Р. Р. Р. S. Я за вас помолюсь, хоть вы и тварь богопротивная»
День 150.
Рыцарь
Дракону
«Мне рассказали… Прости, брат…
Р. S. Ты герой.
Р. Р. S. Ни я, ни мои братаны-рыцари тебя не забудем».
День 200.
Королева
Дракону
«Часто думаю о вас… Надеюсь, вы еще читаете наши письма… Надеюсь, хоть надежда эта и подобна тлеющему углю, что их еще есть кому читать… Иногда я чувствую свою вину перед вами. Иногда мне кажется, что мы поступили с вами дурно. Но вы нас тоже поймите, другого шанса у нас не было!
Королева.
Р. S. Если вы еще живы и способны читать письма, знайте, что душа моя исполнена великой благодарностью к вам.
Р. Р. S. Но вы сами напросились… Кто вас заставлял ее похищать?»
День 368
Король
Дракону
«Вряд ли ты еще дышишь… Но вдруг. Если что, я тут подсуетился немного. В общем, собрал армию. Сто тысяч солдат, как договаривались. Они согласны за десять фунтов золота и пять фунтов драгоценных камней. Пока они будут ее отвлекать, ты сможешь бежать.
Король.
Р. S. Ну прости, раньше не смог.
Р. Р. S. Правда, не смог. Еще и Архиепископ - падлюка, отговаривал…»
День 369
Дракон
Всем
«Пофиг. Я к ней привык. Мы теперь вместе и заодно. Пи… ц вашему королевству!»
Я в одной пробке стоял, причем не стоял, а приходилось двигаться 3 км в час, причем рывками. Через полтора часа такого стояния, правая нога просто охренела от напряжения.
Вижу в соседней машине мужик сидит с жуткой гримасой на роже, а баба его при этом нагнулась к нему в пах, ни дать ни взять, минет ему устраивает. Я в непонятках, че ж он тогда с такой страшной рожей сидит, он же должен светиться от счастья?
И тут меня пробило, она ж ему бедолаге ногу массирует!)))
Любовь. Ах, эта любовь. Из всех чувств, это самое прекрасное и самое возвышенное. И оно настолько сильное, что может в раз сделать счастливым, или, наоборот, в мгновенье погубить человека. Настолько сильное, что человек со своим разумом не в силах противиться ему. Оно и пугает и влечет. Не понимаю, не верю, что кто-то может не желать этого чувства. А тот, кто раз испытать имел счастье, будет бережно хранить в памяти и тайно мечтать испытать что-то подобное еще хоть мгновение. Все остальное просто становится серым, скучным, не настоящим. А то чувство, оно было настоящим, оно полностью овладевало сознанием. И все, что делалось в такие минуты, все, на что был согласен и способен совершить, все только во имя любви и из-за любви.
У Куприна в повести «Поединок» была приведена интересная мысль, которая заключалась в следующем, что музыку любят слушать все, но играть на инструментах умеют лишь избранные. Из чего он выдвинул предположение, что о любви говорят все, но любить умеют лишь избранные. Печально. Но может в этих словах есть правда. Любить дано лишь избранным. И, чаще всего, эти избранные - одинокие люди, которые хранят в своем сердце ту самую любовь, которая когда-то сделала их счастливыми, а потом несчастными. Но которые несут свой крест гордо и одиноко, потому что не в силах разлюбить и полюбить снова. Но живы лишь тем, что хранят в своем сердце этот очаг, однажды зажженный, который греет их душу в этом холодном мире. Увы, и ах…
В детстве я очень часто болел, трудно сейчас сказать с чем это было связано, может был недостаток витаминов, а может тот фактор, что я с пеленок ощутил все прелести частых переездов по стране - от Сахалина до Туркмении. Мама рассказывала, что долгое время моей кроватью был большой старый чемодан. Живя в одном из горняцких поселков под Иркутском, в котором у детей стали обнаруживать признаки силикоза легких, родители мои, наконец-то, пришли к трезвому решению по поводу своих командировок и переездов, и вернулись, наконец-то, на свою родину.
Жили мы в ту пору, на маленькой железнодорожной станции, она и сейчас-то, богом забытый угол, а тогда там было всего несколько деревянных домов вокруг самой станции, да церквуха где-то на окраине. Но я отчетливо помню свой многоквартирный двухэтажный деревянный дом, выкрашенный красно-коричневой охрой. Было мне в ту пору три годика, это я уже потом по хронологии событий вычислил. Ранней весной родители взяли меня с собой в лес, начинавшийся метров через пятьдесят от дома, сразу за железной дорогой.
Как раз зацвела черемуха, мама с папой и их друзья, собирались погулять и нарвать пахучих букетов. Но в середине дня погода испортилась, пошел дождь и мы все здорово вымокли пока добрались до дома. А к вечеру у меня поднялась температура, да видно очень здорово поднялась - я лежал в жару, с головной болью, потом начали мучить галлюцинации. Вот это состояние я очень хорошо помню, меня как будто надували изнутри, я начинал увеличиваться в размерах, казалось, что голова не умещается в кроватке. Сопровождалось это безумным падением куда то и жутким страхом, в конце концов кончалось все тошнотой.
Я помню испуганные, мокрые от слез глаза мамы, склонившейся надо мной. Ночью было и того хуже, кошмарные галлюцинации просто изводили меня. Даже сейчас меня повергает в дрожь картинка, раз за разом возникавшая в голове, когда я проваливался в сон. Будто я стою у своего подъезда, рядом с водосточной трубой, которая, как и везде в домах, заканчивалась раструбом, в тот момент, ровно на уровне моей головы. И вот этот раструб вдруг начинается превращаться в голову какого- то монстра, то ли дракона, то ли крокодила с огромной пастью. Я испытывал при этом неописуемый ужас, и задыхаясь, вываливался в реальность из этого кошмара.
Не знаю, почему память так настойчиво хранит эпизоды из самого раннего детства, а допустим, фамилию давно знакомого человека иногда бывает очень трудно вытащить из уголков той же памяти. И вовсе не имеет значения фактор яркости события. Я например, очень хорошо помню другие эпизоды из того же периода детства.
Я стою у забора дома, за которым живут более старшие, чем я мальчишка и девчонка, мне очень хочется с ними поиграть, но они меня не пускают, свесившись с другой стороны забора, они только посмеиваются надо мной. Потом девчонка мне заявляет, что если я скажу одно слово, то они пустят меня к себе. Я, конечно же соглашаюсь и она мне называет это слово. Это было матершиное слово, но тогда этого, я конечно не знал, и все же произнести его почему-то никак не решался, какое- то неведомое табу не давало мне возможности произнести его. Но они не отступали, и коварно расписывая прелести того, чем мы будем заниматься после, как я произнесу наконец это слово. Конечно, они сломали мое упорство, я преодолел свое табу и изрек его, но кто бы мог подумать, чем все это может кончиться. Эта парочка хватает меня за шиворот, и тащит меня ко мне же домой, после чего, старательно рассказывают моей маме, какой я оказывается злостный матершинник. И как ни странно, но они добились своего. Точно не помню как, но меня мама наказала.
Какой же богатый опыт получил я, наверно, от такого небольшого эпизода моей жизни.
Я мог бы написать тебе, что у нас снегопад, и это было бы неправдой. Я мог бы написать тебе, что у нас сегодня без осадков, и тоже бы обманул. У нас на улице сегодня легкое, невесомое, прозрачное звездокружение. Жемчугопадение снежинок - редких, вспыхивающих на свету то там, то здесь, взлетающих то вверх, то вниз. И чем меньше их танцует за окном, тем ценнее они кажутся мне. Кажутся такими хрупкими, беззащитными… Как ты. Наверное, потому что ты там тоже одна, как эта вот пролетающая мимо снежинка - плутаешь между голыми ветвями сирени, резко закидываешь бледное лицо к небу, световспыхивая всем телом, не дай Бог растаешь, не дай Бог, а ведь кажется, что случится это вот-вот. Потому так дороги для меня наши общие мгновения: эти вот письма, которые я пишу для тебя, телефонные звонки, встречи. Постоянно кажется - вот-вот. Так и проходят годы - с занесенным над головой «вот-вот» и неукротимой жаждой успеть договорить, долюбить, уловить каждую минуту тебя в моей жизни. Потому что ты моя снежинка - единственная снежинка во всем мире, последняя посланница низко распластавшегося неба. И вот-вот… Нет, нет, нет!
Кто первый из рыбаков был позван Иисусом? Был позван Андрей. Поэтому он и назван Андрей Первозванный. Спрашивается, где в Библии Евангелие от Андрея? Нету, его запретили. А почему? Потому что глава 5, так называемого апокрифа «Евангелие от Андрея», начинается:"И спросил Андрей Ионин, ученик Его: Равви! Каким народам нести благую весть о Царствии Небесном? И ответил ему Иисус: Идите к народам восточным, к народам западным и к народам южным, туда, где живут сыны дома Израилева. К язычникам Севера не ходите, ибо безгрешны они и не знают пороков и грехов дома Израилева"(Евангелие от Андрея, гл. 5, ст. 1−3).То есть Иисус запретил ходить на север. Даже не просто в северные страны, а на север Израиля. В Евангелие от Матфея Он говорил: «В город Самарийский не входите»."Самаряне" - сами арийцы, то есть живут своими законами. Нечего там делать.
Апокриф как источник?
Народная этимология как метод познания?
Географическая ошибка
о так любимых критиками христианства апокрифах
Очень толковая общая оценка апокрифам:
Первые попытки дать литературно-художественную интерпретацию Евангелия стары почти так же, как сама эта книга. Они появились в Египте и Сирии ещё до того, как Новый Завет был сформирован полностью.
Авторы древних апокрифов стремились дать собственную версию жизни и учения Христа, домыслить эпизоды, сцены и диалоги, которые, как им казалось, опущены евангелистами. Кроме самих Евангелий образцами для апокрифов служили Ветхий Завет, античные романы, биографии, а также сборники афоризмов и легенд, издавна существовавшие на Востоке и Западе. В целом апокрифическую литературу можно назвать «вторичной», поскольку так или иначе она исходила из канонических Евангелий.
Древность часто тяготела к сверхъестественному. Сравнивая апокрифы с их прототипами, легко заметить, что те, кто их создавал, не только вводили в ткань рассказа беллетристические детали, но с особым рвением открывали эффектные, поражающие воображение чудеса. Из апокрифов мы узнаем, что уже в детстве Иисус чуть ли ни на каждом шагу проявлял сверхъестественную силу, что тайна Воскресения совершилась в присутствии многих потрясенных свидетелей
Несмотря на это, а частично, быть может, благодаря этому, апокрифы приобрели широкую популярность и нашли отражение в изобразительном искусстве. И все же в библейский канон они приняты не были. В этом проявилось удивительное чутье составителей канонического свода новозаветных книг.
Оставляя в стороне проблему достоверности (в апокрифах бросается в глаза обилие анахронизмов), следует признать, что и с чисто художественной точки зрения они решительно уступают творениям евангелистов. Дистанция между апокрифической литературой и Новым Заветом так же велика, как между грубой имитацией и великим оригиналом. Усилия превзойти евангелистов закончились грандиозной литературной неудачей. И в этом смысле апокрифы предвосхитили судьбу последующих попыток подобного рода.
То есть апокрифы, в первую очередь, имеют ценность именно как художественная литература. Именно это и стало причиной того, что они не были канонизированы, а не какая-то информация, которую якобы хотели скрыть от людей, как нам теперь пытаются внушить.
Библия по словам неоязычников переписана, а вот вторичная от Библии литература - это уже для них откровение.
о мифе, что «апокрифы запрещенные для чтения»
Никакие они не запрещенные.
Вот определёние из Церковного словаря: «сокровенные, то есть неизвестно от кого изданные книги, или что, в церкви всенародно не читаны, как обыкновенно читается Св. Писание. Таковые книги суть все те, коих в Библии не имеется».
Комментарий из Википедии: То есть, апокрифические книги в большинстве своем были признаны весьма добрыми, назидательными, содержащими некие крупицы богооткровенного учения, однако они не могут быть в целом признаны боговдохновенными (например, в виду слишком сильного элемента человеческого мудрствования).
ещё об апокрифах
Апокрифы не просто так добрые книги, которые не вошли в Новый завет, а книги которые искажены, не смотря на добрый текст, они могут врать.
Апокриф (греч. - тайный, сокровенный) - произведения иудейской и раннехристианской литературы, составленные в подражание книгам Священного Писания о священных лицах и событиях, большей частью от имени персонажей Священного Писания, не признанные церковью каноническими.
Что же такое апокрифы? Те апокрифы, о которых сейчас пойдет речь, претендуют на жанр Евангелия, но церковь либо отвергает их апостольское происхождение, либо считает, что их содержание было существенно искажено. Поэтому апокрифы не входят в Библейский канон (попросту говоря, в Библию) и считаются не духовно-религиозным руководством к жизни, а скорее литературными памятниками той эпохи, когда первые поколения христиан стали вступать в контакты с языческим миром. Основные апокрифические тексты появляются значительно позже канонических новозаветных книг: со II по IV век - с этим фундаментальным фактом сегодня согласны все исследователи, независимо от религиозных убеждений.
Все новозаветные апокрифические книги можно разделить на две большие группы: первая - это некое фольклорное творчество,
об оригинале «Евангелии от Андрея»
Есть много информации об апокрифах, но вот именно об «Евангелии от Андрея» наука ничего не знает. Вернее, о нём имеется упоминание в так называемом «Декрете папы Геласия», 5 век н.э. (Decretum Gelasianum), но само «Evangelia nomine Andreae» до нас не дошло ни в каком виде, и известно, по видимому, одному лишь А. Хиневичу.
о методе народной этимологии
«Самаряне» - сами арийцы
Слово «самарянин» не восходит и даже близко не стоит к русскому «сам арий».
Любой адекватный филолог и лингвист скажет вам, что самарянин восходит к названию страны Самария, по-еврейски - Шомрон. Даже если не брать во внимание, что семитская и индо-европейская - разные группы языков с абсолютно разным лексическим составом, то всё равно становится понятно, насколько сильно этот довод притянут за уши. Аналогичны и доводы с другими «корнями» и частями слов. Что касается происхождения слова «Шомрон», то тут говорить со стопроцентной уверенностью будут только те, кому выгодно что-то вам навязать (авторам фильма, к примеру). Ни один настоящий филолог и лингвист не будет «как бы между прочим» говорить о том, что не соответствует истине. Согласно Библии (3-я Цар. 16:24) «Шомрон» пошел от Шемира (Семира), бывшего владельца горы, где был построен город самарийский. Был ли Шемир «арием» мы можем только догадываться.
Все лингвистические «изыски» «Игр богов», насколько я понял, восходят к одному этимологу-любителю - Валерию Чудинову. Например, В. Чудинов на одной из своих лекций говорит, что этруски - на самом деле русские. В качестве аргумента он приводит следующее: «Если вы хотите владеть востоком, то называете город „Владивосток“, если - Кавказом, то „Владикавказом“, если миром, то называете город как? Правильно, „Владимир“. Так вот, ничего не поменяется, если мы опустим слово „владеть“. И что остается? Остается слово „мир“. Этруски основали город Мир, а так как раньше читали справа-налево, то он читался как Рим». Любой человек, который хоть как-то знаком с языками романо-германской группы, скажет вам, что Рим везде читается как Roma или подобное. Ни о каком «мире» речи быть не может, тем более, слово «мир» раньше не обозначало Вселенную.
В случае с Самарией также идет подмена понятий на нейро-лингвистческом уровне, заставляя соглашаться с тем, что говорят эти люди.
Также в «Играх богов» в других частях идет метод народной этимологии, которую я назвал «задорновщиной». Задорнов, не имея лингвистического образования, старается убедить людей в том, что правдой не является. Скажем, сатирик говорит, что «ра-» - это древний русский корень, обозначающий «свет». Отсюда бог Ра у древних египтян. Поэтому в русском есть слова с «ра-» такие, как «ра-дость», «к-ра-сота», «ра-зум», «ве-ра» «у-ра», «по-ра». Я не буду опровергать каждый случай в отдельности, довольствуясь тем, что Ра правильно читать как «Рах», или как «Рээ», а древнеегипетский язык относится к афразийской группе языков, не к индо-европейской.
Вывод по высказыванию: народная этимология - один из самый подлых способов навязывания своего мнения. Поэтому меньше слушайте Задорнова или таких, как эти язычники.
о географической ошибке
«То есть Иисус запретил ходить на север. Даже не просто в северные страны, а на север Израиля»
Галилея, где Иисус проповедовал 3 года, находится к северу от Самарии (карта).
о народе «самаритяне»
Название народа «самаритяне» (на еврейском шомроним) - происходит от названия города Самария (евр. Шомрон) и соответственно местности Самария (шомрон), которая так называется потому, что когда-то эту землю один из царей Израиля приобрел у человека по имени Семир (Шемэр).
3Цар 16:24: И купил Амврий гору Семерон у Семира за два таланта серебра, и застроил гору, и назвал построенный им город Самариею, по имени Семира, владельца горы.
Самаритяне считают себя потомками колена Иосифова. Религия на времена Христа - Иудаизм с небольшими отклонениями от еврейского традиционного. Существуют до сих пор. К язычникам отношения не имеют.
Понедельник. Утро. Так-ак… Оделась, вышла из дома и потащилась на работу. А завтракать кто будет? Где моя каша?! Ага, давай, покури еще… А вот я тебе сейчас кульбитик! Опа! Плохо, да? Нечего курить на голодный желудок. Что происходит вообще?!
День. Ну все ясно, в субботу ей показалось, что у нее целлюлит и с понедельника мы на диете. Блин! А меня кто-нибудь спросил вообще?! Ну нет, я тебе не чёлка, со мной такие эксперименты не пройдут! Включаем среднее бурление. Эээ… нет уж, красавица, засунь свой кефирчик себе знаешь куда! Усиливаем бурление, добавляем звуковых эффектов, готовимся к показательным кульбитам.
Вечер. ЖРАТЬ ХОЧУ!!! ХОЧУ ЖРА-АТЬ! ДАЙТЕ ЕДЫ! Я ТРЕБУЮ СВИНУЮ ОТБИВНУЮ!!! ЖРААААААТЬ!!!
Ночь. Хрен тебе, а не сон! Не заткнусь, сама дура - я голодный. Есть хочу, понимаешь?! Мне до твоей диеты фиолетово. Я. Хочу. Есть. Ну давай, ага, попробуй заснуть! Борщику бы сейчас, со сметанкой…
Вторник. Утро
Та-а-ак!.. Продолжаем мучить меня, да? Я опять без каши, да? Твой капустный листик пищевод с голодухи переварил, до меня даже не дошло ничего! Блин, ну и дура мне досталась! Всю ночь завидовал желудку Натальи Крачковской…
День. Силы мои на исходе, посылаю импульсы в мозг, мозг посылает эти импульсы в задницу… из задницы еще так просто никто не возвращался. Блин, что же делать? Кефир опять. НЕ ЛЮБЛЮ КЕФИР!!!
Вечер. Бурлю из последних сил - не обращает на меня внимания, гадина…
Ночь. А еще вкусно, если молодую картошечку обжарить в сливочном масле… с корочкой золотистой… и со сметанкой… или вот, грибы. Очень вкусно можно пожарить… бурлл…
Среда. Утро
Перепало чуть-чуть салата - растет же на земле такая дрянь!.. Стал забывать вкус каши - что-то нежное, теплое, обволакивающее… бу-урллл…
День. Ура! Кефирчик! Кефирчик! Еще хочу, не отнимай, ааааа! ЕЩЕ КЕФИРУ!!!
Вечер. От меня ничего не осталось - надо мной ржут органы малого таза. Я ссохся, сжался! Еле переварил две редиски, теряю квалификацию.
Ночь. Вот, помню, когда мы жили у родителей, каждый вечер на ужин суп был! И салат. И второе с мясным гарниром - мы с папиным желудком в два голоса журчали от удовольствия… Эх, и чего тебя понесло в самостоятельную жизнь?!.
Четверг. Утро
Хоть бы не курила! Прости, дорогая, это я непроизвольно - ну да ничего, я ж пустой, так что потошнит и отпустит… А где положенный мне салат?! ГДЕ САЛАТ?! Беспредел…
День. Здорово, кефир! Надо тебя помедленнее переваривать, а то сиди тут потом до завтра один, как дурак.
Вечер. Разговаривал с кишечником - они там тоже все в шоке, говорят, что запасы на исходе. Нельзя же так - последнее отбирать! Ой, ой, осторожнее! Такие большие сливы - и все мне?! Блин, все, пошел переваривать!
Ночь. Эти дувацкие сливы - фсе никак не допевевавиваю их, замучився весь!.. Простите ребята, отправляю вам, что могу - вы уж там дальше сами с ними разбирайтесь, вас там 8 метров, а я один…
Пятница. Раннее утро
Сидим в сортире, провожаем сливы.
Утро. С ума сойти! Я получил йогурт! Может сливы вправили ей мозги?! Почаще бы! Вот бы на обед картошечки! С курицей…
Обед. Кефир. И родина щедро поила желудочным соком тебя…
Вечер. Сидим в ресторане с мужиком каким-то и нюхаем чужую еду. Ну. Давай же! Закажи себе чего-нибудь! Мы всю неделю не жрали… Тихо! Он ей сказал, что она сильно похудела! Что ей надо питаться! Что она отлично выглядит! Ну?! Ай, умничка! Ай, да мужчина!!! Есть! Проняло! Сейчас я буду жрать!!!
Поздний вечер. Нууу. бурлл… чтто-то во мне понамешшшл-ла… Эт-то у нас ч-что? Грибы… а эта… ик! Мартини… бу-бурллл…о, водочка… уважаю… Как же хорошо, братцы! Заткнись, печень, всссе под контролем!..
Ночь. Прощайте, грибочки! Водочка, прощай! Картошечка… Чтоб ты подавился, Ихтиантдр! Как подумаю, сколько добра пропадает…
О, минералочка, заходи… мы как раз на диете.
Дед Мороз был маленький, старый и пьяный. Ему абсолютно было нечего делать. Телевизор показывал одни полосы - как у зебры. Выли волки. Где-то за окном на косе болталась Снегурочка - от скуки она повесилась еще в марте, но весело пинать ее было только первые четыре дня.
Заяц пристрастился к плохому табаку. Он грыз его, жадно, пачками, с утра до ночи. И даже изредка летящая ему в голову пустая бутылка не спасала ситуацию.
- Животное, - брезгливо шептал Дед Мороз, и шел брить ноги. Где-то с апреля он начал читать журнал «Космополитен». О бритье ног там писали много. А еще о мужиках и педикюре. Последний Мороз делал теперь каждый вторник. Сразу после медитации.
- Я чайка, - любил повторять он, сняв шапку, и глядя на суровый Ледовитый океан. Тот шумел - он понимал Мороза. Соленые брызги били в глаза, и слезами стекали по щекам - Дед грустил. И океан мрачно темнел. Вытерев рукавицей лицо, Мороз традиционно бросал в море глупую белочку - так было надо. Хотя, возможно, она просто раздражала Мороза и мешала ему жить.
В шашки Дед Мороз обычно выигрывал. Потому что играл с собой и яростно жульничал. Кроме того, в шашки можно было играть рюмками, так что, даже проиграв, в накладе Мороз не оставался. И от этого на душе становилось тепло.
Мороз обожал натуральный мех. И потому ненавидел Памелу Андерсон, хотя иногда, пересматривая «Спасатели Малибу», тихонько вздыхал, кутаясь в медвежью шкуру. А еще он любил мясо.
К детям Дед Мороз относился с подозрением. Он их не понимал. Они казались ему шумными, слишком маленькими, и подозрительно беззаботными. А еще он ненавидел стишки.
По вечерам Мороз любил, встав на берегу замерзшего озера, бросать в него камни. Булыжники, ударившись о лед, с тихим шорохом скользили дальше, оставляя после себя странный, космический гул. В ближайшем лесу вздрагивали замерзшие олени, а Заяц, грызущий табак, на мгновение замирал, напряженно стрижа воздух ушами. Мороз же просто и беззаботно улыбался. И поднимал новую каменюку.
Изредка Мороз читал. Как правило, это были книжки про любовь, и иногда - про войну.
- Быдашь! - стрелял он из пальца, представляя, как уничтожает вражеские танки.
- Ах! - переживал за поддавшуюся пагубному влиянию негодяя героиню.
Жизнь пробегала мимо мутно-зеленой дачной электричкой, и Дед Мороз, пиная болтающуюся на косе Снегурочку, не знал, что ему делать, и даже свежесделанный педикюр не поднимал ему настроения.
Лежа в кровати, и кутаясь в вязанную шаль, Дед Мороз смотрел в потолок, и считал колечки вокруг сучка.
- Раз, два, три… - ныл в голове голосок.
***
Пыльный мешок в углу раскрылся. Стеклянный, ярко-красный шарик выкатился из него. По полу побежали лучики искристого света. Запах лекарств, дрогнув, сменился хвоей и мандаринами. Ноздри у спящего Мороза расширились. Завтра утром он встанет, снимет с косы Снегурочку, отберет у Зайца табак, и бросит пить. Обняв любимую двустволку, Дед Мороз чуть улыбнулся, и повернулся на правый бок. Скоро Новый год. Настало время поближе пообщаться с Санта Клаусом.
Первое мое желание, когда я открываю по утрам глаза - соскочить с постели и задернуть шторы, чтобы солнце не било прямо в лицо. Всегда забываю сделать это с вечера.
Я упираюсь ладонями в матрас, подкидываю тело и…
Поворачиваюсь на бок, подтаскиваю поближе инвалидную коляску, ставлю ее на стопор и с трудом переваливаюсь на сидение, волоча за собой бесполезные, мертвые ноги.
Три года назад, вусмерть нажравшись в клубе на своем двадцатипятилетии, я не решился доверить бренное тело рвачам-таксистам и сел за руль любимой «Тойоты». Финишировал я через пару километров, а финишной лентой оказался парапет моста. Кого винить, кроме собственной непроходимой глупости?
- Жить будет, - сказал тогда хирург моему брату. - Но плохо.
Утвердившись в коляске, чтобы, не дай Бог, не соскользнуть и не опрокинуться, направляюсь в туалет. У нас стандартная, мать ее, двушка, в которой не развернуться, поэтому приходится быть очень осторожным. Как всегда, забываю про косяк и, как всегда, до крови обдираю об него костяшки пальцев левой руки.
В квартире ни одной двери, кроме входной и балконной - иначе мое нынешнее транспортное средство элементарно застрянет в проеме. Брат предлагал пользоваться уткой и судном - давно, когда я только вернулся из больницы домой - но я уперся, и теперь даже в нашем совмещенном санузле вместо двери пластиковая занавеска. Гостей, изредка бывающих у нас, это напрягает, а мы с Юркой привыкли.
То, на что у нормального человека уходит, максимум, четверть часа, у меня отнимает массу сил и времени. Поначалу я забывал блокировать колеса и несколько раз довольно сильно расшибался, когда проклятая коляска легко отъезжала в сторону, скидывая меня на кафельный пол. Сейчас я щелкаю стопором уже на автомате.
Умываться тоже неудобно - раковина слишком высоко, а из-за трубы стояка снизу к ней и не подъехать толком. Так что моюсь я над ванной, боком, пользуясь душем на гибком шланге.
Есть мне не очень хочется, я бы только кофе выпил, но Юрка будет ругаться, если обнаружит, что приготовленный им завтрак остался нетронутым в холодильнике.
Закончив все утренние дела, открываю балконную дверь настежь - благо, на улице лето - и закуриваю свою первую сигарету. Я могу выехать на балкон и позагорать, однако, существует пара веских «но», по которым я предпочитаю оставаться в комнате. Во-первых, у нас с братом последний, шестнадцатый этаж, над которым ни другого балкона, ни простейшего козырька. Налети внезапный дождь, и я тут же промокну до нитки. Во-вторых - и это главная причина - моя коляска может выехать наружу, но ни развернуться, ни заехать задом в комнату я не могу. Ждать до вечера, чтобы брат втащил меня в квартиру? Увольте, как-то раз я сдуру проторчал на балконе двенадцать часов кряду и экспериментировать таким образом с собственным здоровьем больше не намерен. Оно у меня и так не железное.
Моя настоящая жизнь начинается тогда, когда я включаю компьютер. В моей ситуации это единственный способ не свихнуться от одиночества и безделья. Юрке принадлежит довольно серьезный сайт, где публикуются начинающие драматурги и сценаристы. Вход туда «по пропускам», то есть исключительно по рекомендациям уже зарегистрированных авторов. Зато болталка при сайте открыта для всех желающих. А я - программер, модератор, ну и завсегдатай чата, само собой.
В чате у меня три персонажа, и никто не знает, что принадлежат они одному человеку. Клонирование у нас строго запрещено, но поскольку я Господь Бог этого мирка, я позволяю себе то, что другим заказано.
Моя первая ипостась - блондинка Леночка. Очаровательное существо, наивное до идиотизма. Она восторжена, влюбчива, любит поплакать по любому поводу. Ее абсолютная беззащитность перед жестоким миром заставляет мужскую часть чата выпячивать грудь и ощущать себя, как минимум, королями Артурами и сэрами Ланселотами.
Антипод Леночки - стерва Кристина. Леночку она ненавидит и обижает ее по любому поводу. Умна, цинична и безжалостна. У Кристины тоже есть свои поклонники в чате, которые, как правило, держутся в стороне во время скандалов двух девушек. И не потому, что им жалко блондинку - просто Леночкины рыцари задавят массой любого, кто поддержит стерву-Крыску. Робкая поддержка перепадает Кристине исключительно в привате.
Третий мой персонаж - Антоша. В него влюблена недобрая Крыска, его обожает идиотка Леночка. Но Антоше девичья любовь по барабану - он занят исключительно лицами мужского пола.
Эта троица поддерживает жизнь в чате. Вокруг них вспыхивают скандалы, о них расползаются сплетни, в среднем раз в два месяца они провоцируют смертоубийственные войны с виртуальным мордобоем. Тогда я, реальный модератор, вынужден вмешиваться в ситуацию, мной же и доведенную до абсурда. Как правило, использую я ее для того, чтобы убрать из чата некоторых одиозных личностей, которые приходят сюда не общаться, а портить жизнь другим. Это не обычные матерщинники или флудеры, которых я блокирую сразу, а мелкие пакостники, любители сколачивать «стаю единомышленников» для травли того или иного чатланина. Официальных поводов для блокировок в спокойное время они не дают, но в сварах с них слетают маски «приличных», и я с чистой совестью жму на кнопку.
Сегодня в чате… Так, сегодня в чате с утра пятеро. Пока - без меня. Пока я только наблюдаю за тем, как четверо мужичков пытаются пустить на стружку новенького. Новенький огрызается неплохо, я бы сказал - вполне профессионально. Чувствуется немалая школа. Ладно, оставим пока эту птицу в покое - надо посмотреть ночные логи. Как-никак, модераторы тоже живые люди, и им изредка требуется здоровый сон. Хотя бы шесть часов в сутки.
Ночью в чате никто не бузил, жалоб в модераторскую службу тоже нет, так что я возвращаюсь к происходящему в режиме реального времени. Новичок торчит в чате один. Интересно, каким образом ему удалось распугать присутствующих? А никак не удалось - рассосались по делам, оставив его скучать в чате. Поразмышляв, захожу сладкой идиоткой и здороваюсь. Заодно смотрю профайл собеседника. Ничего лишнего о себе новенький не написал. Только обязательные графы заполнил, свободные честно пропустил. Ну, у нас большинство так делает. Имя - Игорь. Возраст - двадцать пять лет. Город - Москва. Фотки нет.
У Леночки беседа с Игорем не клеится. Интеллект у юноши явно выше среднего, дурочка ему неинтересна. В качестве противоядия к сиропу блондинки отправляюсь в чат злобной Крыской. На глазах у изумленного гостя разворачиваю небольшую дамскую ссору. Игорь на нападки Кристины на Леночку не реагирует, хотя из чата не уходит. Моя сладкая дурочка несколько раз взывает о защите к «рыцарю», Крыска цинично предлагает поиздеваться на пару. Ноль эмоций у клиента. От групповичка он вежливо уклоняется.
Занятный парень этот Игорь. Ждет кого-то или просто делать нечего? Мне скучно ругаться с самим собой, и я выгоняю своих дам из чата. Выждав какое-то время, захожу в чат Антошей. И - оппаньки. Парень тут же проявляет интерес. И не просто интерес - зовет меня в приват, общей гостиной не доверяет.
Так-так-так. Ему обо мне «рассказали», и он как раз меня тут дожидался. Очень интересно - ловить тематического собеседника в общем чате, игнорируя специализированные? Геи в нашей болталке не задерживаются - им тут делать особенно нечего, мой Антоша - редкое исключение, он мне по работе нужен. Так что мое присутствие в чате худо-бедно оправдано. А вот Игорь почему заинтересовался именно мной, даже если ему кто-то что-то о моем персонаже рассказал? Дело тут явно не чисто.
По большому счету, сейчас мне в чате делать нечего. Народ в болталку подтягивается после обеда, ближе к вечеру. Ухожу, не прощаясь - обрыв связи, будем считать так.
Сегодня недельные обновления на основном сайте. Дело рутинное и нудное. Все бы ничего, но присланные сценарии и пьесы надо прочитать. Или просмотреть хотя бы по диагонали на предмет присутствия мата и всевозможных нарушений закона. Юркин сайт известен среди театральных и киношных режиссеров, они там постоянно пасутся, поэтому надо блюсти имидж. Авторам, чьи творения по каким-то причинам не публикуются, надо отписать и объяснить причины.
За два с половиной года, что я работаю на брата во всех возможных должностях - от программиста до цензора - я соорудил себе несколько шаблонов, по которым можно общаться с молодыми гениями без особого напряга, не утруждая мозги придумыванием вежливых отказов. Из трех пьес и двух сценариев я отказываю в публикации только одному автору, слишком уж увлекшемуся обсценной лексикой. Остальное вбиваю на сайт, сообщаю об обновлениях в новостях на главной странице и возвращаюсь в чат. Игорь мается там в одиночку. Делать ему нечего, что ли?
Cегодня совершенно нет настроения с кем-то общаться. Кроме того, я отсидел у компьютера часа четыре, и у меня немилосердно ломит спину. За окном натянуло тучи, где-то далеко погромыхивает - идет грозовой фронт. Да и пообедать уже не мешает.
После обеда тянет прилечь и подремать. За окном лупит дождь, около открытой балконной двери натекла небольшая лужица. Юрка будет ругаться, но закрывать балкон я не хочу - я люблю дождь, и запах мокрого воздуха, и отчаянный шум ливня. С кровати мне не видно ничего, кроме серого неба - наша многоэтажка торчит среди других домов, как средний палец из сжатого кулака, единственная на весь микрорайон. Тучи вспарывает молния, и немедленно прямо над крышей бухает гром - такое ощущение, что Камаз с булыжниками опрокинулся на гигантский железный лист. Ничего себе, погодка разгулялась. Интересно, Юрка взял зонтик?
Думая о брате, как и всегда, сворачиваю на привычную колею. Он старше меня на тридцать две минуты. Мы близнецы и совершенно не похожи. Юрке в нашем тандеме досталось многое - мозги, способности, рассудительность, целеустремленность, порядочность, чувство юмора. Мне - все остальное, то есть внешность и пофигизм. Я не хочу сказать, что брат некрасив, просто из нас двоих девушки всегда предпочитали меня. А я предпочитал парней, о чем знал только Юрка. Осуждал он меня или нет, я не знаю - брат никогда ни слова мне не сказал и не скажет.
Пока я лежал в больнице после аварии, Юрка выдержал жуткий бой дома и настоял на размене. В результате мы с ним живем в двушке на окраине города, а мать с отчимом уехали в однокомнатную в центре. Я понимаю, что порчу брату жизнь, потому что повис у него на шее стопудовой гирей, но сделать ничего не могу. Он и слышать не хочет о том, чтобы пристроить меня в какой-нибудь инвалидский приют, а я малодушно не настаиваю.
За три года все мои друзья-любовники-собутыльники отвалились пережравшими крови пиявками. Сначала кто-то из них звонил и даже заходил посидеть. Но я был не в том состоянии, чтобы поддерживать светский треп, и постепенно меня оставили в покое. Мой нынешний круг общения - только сетевые знакомые. Когда к брату заходят друзья, я тоже иногда присоединяюсь, но чаще предпочитаю сидеть в комнате. А девушки к нам совсем не заходят, и я не хочу думать, что тому причиной.
Мы с братом спим в одной постели. Тому, кто завопит об инцесте, я предложу прогуляться в ад, а то и подальше. Мне двадцать восемь лет, и если кто-то считает, что парализованные ноги отменяют все желания тела, то этот «кто-то» может отправляться в монастырь и принять постриг. Если я еще до сих пор не перевалился через перила нашего балкона, то это целиком и полностью заслуга Юрки, который пришел ко мне однажды вечером и сделал все то, чего я никогда уже не смогу получить от других.
Утром он сказал мне, что всегда будет рядом со мной. Меня пугает это самоотречение, я не знаю, что за ним скрывается. Я принадлежу своему брату - целиком и полностью. Я его безраздельная собственность, запертая в четырех стенах под крышей многоэтажного дома. У меня есть все, что недоступно многим в моем положении - дом, работа, секс, хорошие книги, забота родного человека. У меня только нет права изменить свою жизнь по своему желанию. Да я и не знаю, хочу ли этого. Человек слаб, а я не лучший представитель вида.
Мир, в котором я живу - иллюзия счастья, иллюзия семьи, иллюзия любви. Мне не в чем упрекнуть своего брата - в отношениях со мной он идеален настолько, что хочется выть. Это предупредительное совершенство временами заставляет меня чувствовать себя полным ничтожеством. Я ничем не заслужил этой любви, а он ни в чем не виноват, чтобы я его ненавидел.
Мир, в котором я живу - бесконечная череда дней, неотличимых друг от друга. Бесконечная череда ночей в кольце сильных родных рук.
И один-единственный вопрос, который я выкрикиваю день за днем в пустоту комнаты.
Господи, почему ты не убил меня сразу?