Стихи - гармония в строке.
Её лишь надо чутко слушать.
Перо - как камертон в руке
Звучанье струн уловит в душах…
И, если зазвучит струна,
И с камертоном сложит сагу,
Гармония, что нам дана,
Строкою ляжет на бумагу.
Возможно, оживет строка,
Согретая дыханьем Музы…
Возможно, ляжет мертвым грузом -
Не угадать наверняка.
Будь холоден к житейскому суждению,
Ведь совершенство не доступно всякому.
Поэт задумчивый разумно истолкует
Как верный знак напутственный роптание.
А женщина отважная не может быть ОБУЗОЙ…
Спасибо вам большое за сей приоритет!
Поэтам всех веков необходима Муза,
А женщине кто нужен, если она-Поэт ???
Настоящий поэт может писать стихи только на своём родном языке, находясь на своей родине.
Помните мальчика на картине известного художника, приподнимающего синий
край океана, чтобы заглянуть - а что там? Вот это - пожизненное занятие поэта.
Мой человек умеет видеть звезды,
Но редко мне об этом говорит.
В душе поэт, но больше любит прозу,
Он знает все, хотя простак на вид.
Мой человек порой слегка печален
И прячет взгляд за ширмой облаков,
Тогда встаю я за его плечами,
Целую в бледность трепетных висков.
Мой человек смеется горькой правдой
И держит нараспашку свою грудь,
Он так умеет оказаться рядом,
Когда нет сил ни плакать, ни вздохнуть.
Мой человек так много-много значит,
Так много я могу о нем сказать,
Он где-то между счастьем и удачей,
Он очень глубоко в моих глазах.
И пусть за горизонтом будет старость,
И пусть мечты растают словно дым,
Но как бы эта жизнь не изменялась,
Мой человек останется моим.
Я не мотался по церковным службам,
Я свечи не скупал у алтаря,
Не бился в лики лобным полукружьем,
По памяти молитвы вознося.
Меня учил не патриарх, а Гёте,
Я в Пушкинских писаниях тонул.
Я болен словом. Я им сшит, обметан,
Я песни подаю друзьям к столу.
Я причащался Борхесом и Бахом,
Я пост держал среди горящих книг,
Верлен мне стал наставником-монахом,
Я Бродского пророк и ученик.
По головам, разбитым старой верой,
Бездумию, бессловию времен
Ползет не мудрость, а скупая серость
С прорехами почти святых имен.
И пусть толпа не чувствует подлога,
Пусть ищет жизнь у полых муляжей,
Но все же неизменно ближе к Богу
Обычные стихи живых людей.
Тебя когда-нибудь целовали поэты? Вдоль по выгибающемуся меридиану живота, уже беременному новыми стихами. Изучая на вкус траектории бедра, зажигая каждым прикосновением внутреннее небо, пробивающееся наружу вместе с хриплым дыханием. Тебя целовали поэты? У них горячие губы и ледяные глаза. Они звонят в три часа ночи, чтобы предсказать новый рассвет. Они учат любить дороги, на которых легкое бессистемное счастье - такой же естественный атрибут, как гитара на плече и беспечная полуулыбка песен, пулей попадающая в живые сердца. Они шатаются дорогами слов, не касаясь земли, и умеют видеть в людях птиц. Они идут над траншеями, которые мы сами роем себе, чтобы устаканить привычный ритм - дом, работа, учеба, завтрак, ужин, беспредельная скука и надуманный смысл, не оправдывающий себя. Просто они свободны даже в тюрьмах, а мы - в тюрьмах даже на свободе. В непобедимых застенках собственных тупиковых судеб, неумело нарисованных на изнанке закрытых век в то время, когда снаружи беснуется жизнь и стремительно падают звезды. Они - сценаристы нового мира, они - центр циклона. А еще они целуют. Знаешь, как? Сметая шелуху повседневности, собирая на губах эссенцию бытия, безумный концентрат сущего, зачеркивая все лишнее и обнажая самое главное. И жизнь становится одним мгновением, но в это мгновение свершится все. Так тебя когда-нибудь целовали поэты? Нет? Ну что же… Приходи, поцелую.
Странно видеть летом, среди шумного буйства зелени листики осенних красок…
Вот так и душа Поэта, познавшая до срока все горести и печали любви. Прекрасная, нежная, но уже ничем не связанная с этим миром…
Всякий человек, великий или малый, бывает поэтом, если видит из-за своих поступков идеал.
во мне поэт сегодня умер
я позову к себе друзей
за упокой тихонько выпить
и почитать его стихи
я не поэт, да и разве бывают живые поэты…
я не поэт, может, этим и интересен.
(из «Объяснительной записки»)