Суровый мачо
Не ест карпаччо.
Он ест медведей
Причем живьем.
Суровый мачо
Волков херачит.
Причем дубиной
А не рублем.
Металлом не сомнёшь металл,
Зато легко отрезать крылья.
Вся жизнь сплошная маета
Пока не смиримся и примем.
Один кричит другой глухой,
Слепой же тащит вслед немого.
Остановись ка, брат, постой!
Насилию не нужен повод.
Насилие всегда лишь плеть!
Ей будут бить по нашим лицам.
Христос за веру принял смерть
Возможно нам пора смириться.
И в деньгах нету силы, брат!
Устало бьёшь ты чьи-то лица…
Виват! Америки солдат!!!
Пришла пора остепениться.
Ломал носы я всем на Ломоносова,
На Пушкинской стихи писал,
Ел абрикосы я на Абрикосовой,
На Мусорской от мусоров я убегал.
Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры
И орлы!
Чтобы пел надменный голос:
«Гибель здесь, а там тюрьма!»
Чтобы ночь со мной боролась,
Ночь сама!
Я несусь, - за мною пасти,
Я смеюсь - в руках аркан…
Чтобы рвал меня на части
Ураган!
Чтобы все враги - герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:
Я и мир!
ты обо всём писала, как попало, но и к таким народ имеет чувство.
и даже если чувства не хватало, он всё прощал и ты опять писала.
о той любви, что вновь приходит в гости, о той судьбе, что ладится искусно,
о жизни той, что терпит и не просит, о сути той, что вызревшая самость.
ты не искала слов проникновенных, в простых словах за истиной ходила.
в конце концов растратилось и время, ничем не став - ни пивом пьяно-дивным,
и ни стихом, что вечности согреет, и ни основой - песней лебединой.
Лист без стихов.
Один, как птица
На скользком ледяном снегу.
Зовет открыться, поделиться,
А я, впервые, не могу.
Нет, птице не дано разбиться
Об этот снег, об этот лёд,
Ей нужно снова в стаю влиться,
И вновь лететь,
И вновь вперед!
Я ей отдам тепло ладоней
И отогрею на груди.
Бог видит всё.
Он наградит.
Он боль святую успокоит.
И белый лист крыло расправит,
Глотая за строкой строку,
И, от бессилия избавит,
Я все сумею.
Все смогу.
(Николай ЛЯТОШИНСКИЙ)
Дом с мезонином, в саду георгины,
Улочка плавно стекает к реке.
Вязы, берёзы и клёны, рябины,
Яблони, вишни в родном уголке.
Уточки, гуси в пруду, по соседству
Хрюкают свиньи, телята мычат.
Предков старинное это наследство
В памяти светлой у взрослых внучат.
Дом с мезонином судьбою эпохи
Был и теперь доживает свой век
Без городской затяжной суматохи
В быте забытом течением лет.
Вечер багряный, восход здесь туманный,
Дышится привкусом нежной любви.
Сказкой окутан мир сей постоянно
От современности где-то вдали.
Дом с мезонином в ажурной накидке
Очень приветлив к заезжим гостям.
Ёлочки, стражи скрипучей калитки,
С лавочкой рады любым новостям.
Ветер играет на нотах природы.
Шелест листвы с переливами птиц.
Душу врачуют твои эпизоды -
Дом с мезонином со старых страниц.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017
Cамый знаменитый персонаж русской литературы - это не Евгений Онегин и не Наташа Ростова, а несчастная собачка Муму. Про нее знают даже те, кто совсем книжек не читает. Не менее известен и спаситель зайцев дед Мазай, герой стихотворения Н.А. Некрасова (1821−1878). О причинах этой известности и поговорим.
Н.А. Некрасов, кроме того, что был выдающимся поэтом, оказался не менее талантливым издателем. В 1846 году он купил журнал «Современник». Издание этого журнала затеял еще А.С. Пушкин, однако за десять лет своего существования «Современник» никакой прибыли владельцам не приносил. Трудами же Н.А. Некрасова в короткий срок «Современник» сделался самым популярным (а, следовательно, и самым прибыльным) журналом в тогдашней России.
И не только из-за того, что к сотрудничеству были привлечены самые талантливые писатели. Одновременно с заботой о качественном содержании номеров Н.А. Некрасов открыл широкий круг новых, «своих» читателей. С читателями этими журнал говорил на их языке и не стеснялся обсуждать «горячие» именно для них темы. Отсюда - потрясающая популярность и даже культовость.
Нельзя сказать, что Некрасов писал по заказу, но так называемый «социальный заказ» он учуял. Как опытный и удачливый картежник (которым, к слову сказать, Николай Алексеевич являлся), увидев, что «карта пошла», он умело использовал подвернувшуюся возможность сорвать куш. Обличающие стихи о тяжелой доле русского крестьянина уходили, словно горячие пирожки, заставляя читателей забывать, что написаны-то они помещиком-крепостником с норовом совсем не либеральным.
Мне и моим современникам не трудно представить, за счет чего и каким образом выросла популярность того, некрасовского «Современника». На нашей памяти в конце 1980-х годов подобный кульбит совершил журнал «Огонек», когда его редактором стал В. Коротич.
«Верхним чутьем» картежника, охотника и журналиста поэт Н.А. Некрасов открыл еще одного «своего» читателя. Детской литературы как таковой в тогдашней России не существовало, дети же, естественно, были. И Некрасов стал писать стихи для детей. Из нескольких таких стихотворений история про то, как дедушка Мазай спасал зайцев, - лучшая.
Как видим, и в этом вопросе поэт-охотник промаха не дал. Стихотворение про дедушку Мазая российским малышам читают их родители, воспитатели и учителя вот уже сто пятьдесят лет. Потому-то среди героев русской литературы по известности старый Мазай занимает второе место и если уступит его когда-нибудь, то разве что Чебурашке.
Внутренняя рифма в названии «Дедушка МаЗАЙ и ЗАЙцы» заставляет подумать, что история эта придумана поэтом от начала и до конца, а Мазай - вымышленный персонаж. Но некрасоведы утверждают, что это не так. Н.А. Некрасов описал истинное происшествие.
Начнем с места действия, которое упоминается уже в первых строках стихотворения:
В августе, около Малых Вежей
С старым Мазаем я бил дупелей.
Дупель - это небольшая болотная птица вроде бекаса. А Малые Вёжи - деревня неподалеку от Костромы. Отсюда до усадьбы Н.А. Некрасова в Карабихе - километров 60, но для охотника это не крюк. Так что поэт в Малых Вёжах бывал неоднократно.
Деревня находилась в междуречье Волги и реки Костромы. Место низменное, и каждую весну его затапливало весеннее половодье. Чтобы спастись от наводнений, деревни здесь строили на возвышенностях. Так же, на холме, теснились и Малые Вёжи. Теснились, потому что места на холме было мало. А поскольку половодье иногда накрывало и холм, дома здесь ставили на столбы. О чем тоже написано в стихотворении:
Вся она тонет в зеленых садах;
Домики в ней на высоких столбах.
Весенние неудобства во время разлива окупались сторицей летом. В заливных лугах вставала высоченная трава. Кроме того, до самой жаркой поры в пойме оставалось множество озер, кишевших рыбой. Местные жители не только сами себя этой рыбой кормили, но еще торговали ею в Костроме. Да и болот с дупелями и бекасами в районе деревни, где жил Мазай, было предостаточно. Недаром приезжал сюда охотиться Н.А. Некрасов!
Сейчас Малых Вёж нет. Всю низменную часть между рекой Костромой и Волгой в 1955 году затопило Горьковское водохранилище, образовавшееся в результате строительства Горьковской ГЭС. Жители деревни перебрались в соседнее село Спас.
Теперь о главном герое. Н.А. Некрасов, наезжая в эти края, не раз охотился вместе с жителем Малых Вёж Иваном Саввичем Мазайхиным. Родился тот в 1801 году, а умер где-то в 1860-х годах. Так что во время встреч с Некрасовым его деревенское прозвище, «дед Мазай», вполне соответствовало истине: дедом он и был.
Впрочем, безоглядно доверять поэту не следует. По Н.А. Некрасову, Мазай одинок, только маленький внук живет с ним. У реального И.С. Мазайхина была большая семья: двое сыновей и множество внуков. Потомки его жили в селе вплоть до затопления в 1950-е годы. Двухэтажный дом Мазайхиных считался местной достопримечательностью.
А фамилия? Откуда она взялась, такая чудная? Оказывается, от соседнего народа, от мордвы. По-мордовски мазый - красивый. Есть даже мордовское собственное имя «Мазай», «красавец». От этого имени произошла и фамилия Мазайхиных, и другая распространенная русская фамилия, Мазаев.
Плывут зонты сквозь дождевые капли,
На мачтах люди флагами парят.
Со всеми мой проносится кораблик
И ноги рвут подошвы об асфальт.
Вдоль улицы идёт, как по реке,
И поперёк, мой зонтик налегке.
Плывёт мой зонт до нужного причала-
Просторной двери, что ведёт в подъезд.
Там есть квартира и для флага зала,
И лучшая гладильщица сих мест,
Которая погладит складки кожи.
От нежности я буду вновь хороший.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017
Ноябрьским днём, когда защищены
от ветра только голые деревья,
а всё необнажённое дрожит,
я медленно бреду вдоль колоннады
дворца, чьи стёкла чествуют закат
и голубей, слетевшихся гурьбою
к заполненным окурками весам
слепой богини.
Старые часы
показывают правильное время.
Вода бурлит, и облака над парком
не знают толком что им предпринять,
и пропускают по ошибке солнце.
Дождик-ребёнок раздал щелбаны
Каждой дорожке, забору, да крыше,
Кошке дворовой, собаке и мыши,
Всем фонарям, проводам и столбам.
Также досталось немножечко нам
Сверху, с груди, по бокам, со спины.
Дождик жукам подарил свой щелбанчик,
Пчёлам, стрекозам, кузнечикам, птицам,
Мухам, слепням, комарам и мокрицам,
Листикам, почкам, плодам и цветам,
Окнам, балконам, да стенам, дверям.
Так он играет, небес хулиганчик.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017
Как капли крови на снегу…
Лежали алые гвоздики.
Где я, от прошлого бегу.
Где разорвалось Сердце в крике.
И взгляд уносит в небосвод.
Там Ангелом, Душа-Сыночка.
И гложет боль, не один год.
А мне бы уж поставить точку.
Там в синем небе, облака.
Душа-Сыночка там летает.
И с высоты Его-Душа…
Меня от бед оберегает…
Мои стихи: Автор // ШАРМАН //
Никого не обижать
Мне внушала в детстве мать…
А когда учился в школе,
Привела меня в спорт-зал…
Я тогда влюблён был в Олю!
Быстро мышцы накачал!
«Турникменом"* был, в «паркуре"* -
Не было мне равных и,
Полюбил в литературе
Джека Лондона…, стихи
Киплинга, Буанаротти…
А Шекспир, Виктор Гюго -
Тогда нравились - всего
Больше… И о русском флоте -
Вот Герои были там…
По армейке я в спорт-роте
Бегал кроссы по-утрам…
СэСэСэР тогда - звучало!
Шахматы! И бокс! Почёт!
Это юности начало.
Девяностый Новый Год…
* - тогда не было этих терминов :)
Заговор - такой обряд
Исполнения желаний,
Слов шептательных отряд
Для изгнания страданий.
Заповедные слова
Исцелят своею силой,
Чтоб и души, и тела
Жизни время удлинили.
Как на мягких лапах тигр
В миг добычу настигает,
Так и внутренний наш мир
Шлак болезней поедает.
От земли, воды, огня,
Воздуха берутся силы,
И они, живых храня,
Трудятся без перерыва.
Из земли растёт трава,
Да различные деревья.
И здоровие всегда
Прорастает, без сомненья.
В сите, дуршлаге вода
Как не держится, так горе
Утекает навсегда
Оставаясь в синем море.
В лаве огненной сгори,
Липкости смолы кипучей,
В торфе дымном пропади
Боль, и органы не мучай.
Ветр, ты силою метлы
Очищаешь всё пространство.
Хворь собою прогони
В дальнее, от счастья, царство.
Ножиком скоблю болезнь,
Бритвой, остротой опасной,
Ластиком стираю грязь
И наждачкой вид заразный.
Холода снежинки здесь,
Теплоты дождинки тоже.
Их вода морщинки все
Убирает с влажной кожи.
Водоросли принесут
Волны моря-океана,
Волосами прорастут,
Шевелюрой, без изъяна.
Кожа зарастает пусть
Как земля травой зелёной,
Листьями различный куст,
Хвоей колкой лес сосновый.
Пусть как свысока орёл,
Филин самой тёмной ночью
Я бы зрение обрёл,
Мир увидев весь воочью.
Уходи с ушей Оглох,
Возвращайся Слух скорее.
Слышь! - найди свой уголок.
Звук! - прошу, будь посмелее.
Лейтесь сопельки ручьём,
А козули убегайте
К морю, в лес своим чутьём,
Только носик оставляйте.
Боль в зубном дупле сидит,
Словно птенчик пищу гложет.
Подрастёт и улетит.
Зуб ничто не потревожит.
Уходи боль за порог
Из сеней, из дома в двери,
Из ворот двора, твой срок
Здесь гостить пришёл к потере.
Покидай давай скорей
Ты село, деревню, город,
Посети лес, мир полей,
Там в корнях найдёшь заботу.
Где больное место мы
Рук тепло своё приложим,
Мыслью призовём мечты,
Чем хворь тихо уничтожим.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017
За ризой ночи приз,
Наш окоём души.
В тиши, под звёзд сервиз,
Дуэтно согрешим.
Тумана фимиам.
Как ладен аромат!
Изольда и Тристан
С небес на нас глядят.
Так в ряске водоём
Скрывает суть свою.
Божественно вдвоём
Испытывать зарю.
От прозы киселя
В поэзию кутьи
Вторгаемся мы для
Любовного пути.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2017