Портрет незнакомки.
Какая же тайна
Скрыта в этих глазах?
Все мысли ее совсем не случайно
Ручьем разливались в стихах.
Холодная грация тонкость в чертах
Лица и черное платье
Так много и близко мне в этих словах
Печали и гордости… знаете
Немного сказать можно по лицу
Кумир.Будто не умирала
Она как и я когда-то отцу
Стихи лет в 15 читала…
За каждым портретом стыдливо прячется прежний обладатель прекрасной внешности.
Странная я конечно.
Когда мне было лет 16, я пыталась учиться рисовать.
Ну и конечно, как любой великий художник, в один прекрасный день, я решила забабахать автопортрет.
И тут случилось сташное - глазу зацепиться оказалось не за что.
Гладкое лицо, большой, непомерно большой лоб, круглые юношеские щечки - ни грамма выразительности.
Я и глаза какие - то там эдакие делала, типа взгляд женщины вамп. В 16 лет. Ага.
И хмурила даже брови.
И что - то там бровь вверх и уголки губ вниз - нихуя. Рисуй круг с дырочками для глаз и нос побольше - вот и весь автопортрет.
Этот наискучнейший в мире рисунок лежит у меня в столе до сих пор. Невыразительное лицо шестнадцатилетней девочки на нем, мне до сих пор не мило.
Зато когда теперь я смотрю в зеркало - вот самое то, о чем я так мечтала. Не надо хмурить брови, опускать уголки губ, не надо делать какое - то специальное выражение глаз и наморщивать лоб - все это уже на лице есть. И все какие хочешь выражения эмоций написаны на лице морщинками.
Вот морщинки под глазами - это делает взгляд уставшим и немножко грустным. Томным он был пару морщинок назад, да, А теперь больше уставший взгляд. Но не пустой. Живые глаза.
А вот морщинки в уголках губ. Красивые. Чуть сильнее - уже презрение. Чуть еще сильнее - брезгливость.
А вот на лбу морщины - их много. Их очень много.
Значит много думала.
А вот от глаз большие, глубокие вверх - это смеялась. Много смеялась. Их особенно люблю. Потому что теперь смеюсь редко, но если вдруг - они опять взлетают вверх, как мой раскатистый смех.
Жаль, что я уже не рисую.
Я бы нарисовала сейчас свой портрет и мне кажется осталась бы довольна.
Обожаю свои морщины. Я так их долго ждала.
Любовь начальников к портретам вождей никогда не доходит до любви к памятникам.
Огонь в глазах, стоит волчица.
Какая стать, какой пассаж!
А может она просто снится?
А может это моя блаж?
Я подойду; «Привет красотка!»
Смущаясь, вдруг забыл слова.
Она как будто бы высотка…
Так высока и далека…
Оскал выученный годами
И хищный взгляд испепелит.
Боюсь я передать словами
Все то, что в голове кипит.
Краснею: «Может быть пройдемся?»
Она же смотрит свысока.
И надо мной она смеется,
Уверен я наверняка.
Ее надмением тело дышит,
Богиня в облике луны.
А я дышу едва, чуть слышно,
Чтоб не спугнуть свои мечты…
Когда портрет словесный налицо, сразу понятно, чьё было яйцо.
Автопортрет в подарочной комплектации
А хочешь, я эту картину тебе подарю?
Повесишь на стену, подвинув былые трофеи.
Тебе позавидуют лучшие арт-галереи,
Чей шанс пред тобою практически равен нулю.
Портретные краски пока еще слишком свежи.
Но дай им положенный срок, и они потускнеют,
В чертах благородство возникнет немного позднее,
И смысл улыбки окажется непостижим.
Со временем станет дороже цениться портрет,
Хотя совпадений все меньше - нас годы меняют,
А он неизменен. И надпись по самому краю
Останется прежней: «С любовью». И неcколько лет
Он будет влюбленно смотреть на тебя со стены,
Чуть-чуть согревая пространство вокруг своей рамы.
(Прости мне издержки навязчивой саморекламы -
Мы все обещаем так много, когда влюблены).
А впрочем, ты прав: это слишком банальный исход:
Портреты, прощанья, подарки на память о прошлом.
Забыть можно все. Даже то, что подчас невозможно.
Сними со стены мой портрет. И задвинь за комод.
Нарисую ваш портрет по памяти,
Карих глаз прищур сосредоточенный,
Родинок плеяду таких маленьких
На плечах и профиль ваш отточенный.
Лист к мольберту кнопкой приколоченный,
А душа - мечтами к бывшей нежности.
На рисунке только образ внешности,
А в стихотворениях все прочее…
Мне бы передать все чувства разные
Яркими, причудливыми красками,
Но дрожит в руках моих завязанных
Карандаш и все штрихи напрасные.
Нарисую ваш портрет по памяти,
Веруя воспоминаниям на слово,
Ничего вы обо мне не знаете
И живете вдалеке так счастливо.
Слезы падают на холст стыдливо кляксами,
Словно дождик на асфальт - черными точками,
Нарисую ваш портрет под масками,
А потом порву его на клочья я!
Рыжая девочка, с крыльями нежными,
Россыпь веснушек на пряном плече.
Взгляды твои, напряженно-безгрешные,
Вяжут, как мед в алыче.
Пламя погонь, или счастья свечение
В танце волнистых волос,
Я за тобой даже против течения,
Даже с разбега в утес.
На кисть художника я променял бы лиру,
Чтоб Вас запечатлеть хотя б единый раз
И передать, как дар векам, потомству, миру -
Цвет Вашего лица, блеск тёмно-синих глаз.
Избороздив моря, изгибы рек и сушу,
Вобрав в зрачки свои, как влагу, тень и свет,
Простому полотну я отдал бы всю душу
И, о себе забыв, писал бы Ваш портрет.
Пред ним склонились бы - и кипарис и ели,
Им любовались бы созвездья до утра,
И на его черты завистливо глядели
Непревзойдённые в искусстве мастера.
Но зависть мучила б ещё сильней смотрящих
К тем, кто когда-нибудь хотя б коснулся Вас.
К тем, кто при жизни видел свет горящих,
Неповторимых тёмно-синих глаз.
Мой портрет: 2 глаза, нос (между глаз), рот (под носом), лоб, волосы.
Мой внутренний портрет: семья, профессия, работа, здоровье, вкусы, привязанности, бытовой комплект (квартира, машина, дача).Внутренний портрет - результат окружения и отношения окружению.
При изменении портрета - количество глаз, волос - портрет изменяется. Меняется впечатление.
Если меняется внутренний портрет - чаще всего изменяется отношение к окружающим.
Но почему, обычно, от человека ждут того же, если меняется внутренний портрет?
Теперь не к Вашему портрету,
а к сердцу обращаюсь я,
струна души моей задета,
а вместе с ней - судьба моя.
Пишу дрожащею рукою,
кольчугу Вам плетя из слов,
чтоб никогда стрелой другою
к Вам в сердце не вошла любовь.
Позвольте мне до дней печали
быть утешеньем и мечтой,
как я хочу, чтоб величали
меня единственною… той,
кому волненья и тревоги
доверите Вы в час ночной…
На небесах проснутся Боги,
нас окропив святой водой,
благословя на путь далёкий
в страну, что лишь двоим дана…
Теперь и Вы не одиноки,
и я на свете не одна…
Теперь не к Вашему портрету,
а к сердцу обращаюсь я…
Нарисую я любимой портрет,
Всех прекрасней в этом мире она!
Я любви своей раскрою мольберт,
А палитру мне подарит весна!
Я кармина у зари попрошу,
Чтоб оттенок нежных губ передать,
И рисуя их, почти не дышу:
Так мне хочется её целовать!
Рыжей хны и меди даст мне закат,
Я смешаю их с последним лучом,
И волос твоих волна - водопад,
Засияет вдруг волшебным огнём!
Изумруды в порошок разотру,
И смешаю их с небес синевой,
Тень ресниц, как мотылёк на ветру,
И глаза влекут своей глубиной!
Пальцы - кисти прикоснутся к плечам,
Выпуская их на свет из оков,
К двум округлым, словно чаши, холмам,
К сладким вишенкам упругих сосков!
Стройный стан и бархат платья у ног…
Кисть дрожит, ей водит страсти угар!
Плоти зов! О, если б только я смог,
Донести меня сжигающий жар!
Где мне столько разных красок найти,
Чтобы ею любовался весь свет?!
Той, что встретилась однажды в пути,
Когда выпал мне до счастья билет!
Я портрет повешу в красном углу,
И слова - стихи уже на устах…
И любимой я спою, как смогу,
А душа уже парит в небесах!
Широкие черные балки под потолком и добротная старинная мебель, создававшие атмосферу старины, импонировали вкусам Рэймонда Уэста. Он был писателем, и дом тети, Джейн Марпл, всегда казался ему достойным оформлением собственной персоны. Он взглянул в сторону камина, возле которого в большом кресле сидела хозяйка. На ней было черное муаровое платье со множеством оборок на талии и брабантскими кружевами, каскадом ниспадающими с груди. На руках-черные кружевные митенки. Черная шляпка подчеркивала снежную белизну волос. Она вязала что-то белое, мягкое и пушистое. Ее словно выцветшие голубые глаза-кроткие и добрые-изучали внимательно гостей.
Эти тёмные волны
непокорных волос,
этих взглядов безмолвных
сладкий, тихий наркоз,
их триумф, их победность,
вызов и чернота,
и припухлая бледность
сочно-длинного рта,
эти гордые плечи,
худощавая грудь,
и сумбурные речи,
где теряется суть,
эта вечная стройность
длинных девичьих ног,
и неблагопристойность
дум, о коих - молчок…
Это путь без начала,
не во тьму, не на свет,
где не будет финала…
Это - только портрет.
Вот - висит он, волнуя,
словно памятный зов…
И его я рисую
кистью трепетных слов.