…В этом улюлюкающем, бряцающем смертоносными железками балагане, несущемся прямо к новой войне, нормальным людям нет места.
Этот воинственный, безвкусный, в своей пиаровской и коммерческой разгульности «праздник», простите, никак не вяжется с моим двоюродным дедом. Скромным человеком, прошедшим почти всю войну - с февраля 1942 года, - раненым в том же году на передовой, а потом освобождавшим от нацистов центральную Европу.
Его, девяностотрехлетнего старика, который никогда не подпрыгивал от любви к власти и не восхвалял Сталина, я поздравлю, обниму, и мы выпьем по рюмочке за его, моего настоящего героя, Победу.
Потом я перечитаю его воспоминания, которые мы с сестрой, к счастью, издали два года назад, потом расскажу про войну своей младшей дочке, расскажу про Польшу, про холокост, про Сталинград, про блокаду, про депортацию, про её прадедушек, не пришедших с фронта, прабабушек, согревавших своим телом детей в энкавэдэшных вагонах, - всё. Никаких лозунгов и парадов.
С вами, людоеды и лицемеры, радующихся смертям людей других национальностей и призывающих захватить их землю, я праздновать ничего не собираюсь. В этом улюлюкающем, бряцающем смертоносными железками балагане, несущемся прямо к новой войне, нормальным людям нет места. Слава богу, что можно быть от этого в стороне. И нужно быть в стороне.
С не наступающим - ни на кого - вас, друзья, а с давно пришедшим и всегда остающемся с нами, с горьким, добрым, вечным и истинным Днем Победы!
Над Непрядвою-рекою рассвет.
Солнце ясно поднимется ввысь.
Где когда-то бил врага Пересвет,
Мы с тобою здесь, мой брат, родились.
Сколько плакало тогда матерей,
От врагов скрывая слезы и грусть.
Здесь на подвигах своих сыновей.
Родилась страна - Великая Русь.
Над раздольем Васильковых полей,
Над прозрачными просторами рек,
Льется песня о России моей
И о том, как здесь живет человек.
Не давали нам покоя никак
Иноземцы - лезли что-то урвать.
Но сжимались пальцы в крепкий кулак,
Собирались мы в могучую рать.
Не одна уже прошла сотня лет,
Не дают покоя вороги вновь,
Но живет еще в сердцах Пересвет,
Не остыла еще ратная кровь.
Тяжело сейчас живет Русский Люд,
Давит плечи, клонит вниз тяжкий гнет.
Но поднимутся и снова попрут
Те, в ком сердце Пересвета живет.
Не кручинься, брат, знай - время придет:
Солнце встанет над Россией еще,
Память ратная нас в бой позовет,
Богородица укроет плащом.
Над раздольем Васильковых полей,
Над прозрачными просторами рек,
Льется песня о России моей
И о том, как здесь живет человек.
Сегодня исполняется 29 лет со дня взрыва на Чернобыльской Атомной Электростанции им. Ленина. 26 апреля 1986 года в 1 час 24 минуты, произошел взрыв. Погибли люди, эта ужасная катастрофа коснулась огромного количества (до полутора миллионов) человек.
Светлая память погибшим! Здоровья - выжившим!
Вечная память погибшим во имя спасения людей!
Земля вращается и нет совсем ей дела,
что люди позабыли напрочь всё…
Стучат, что в грудь и утверждают смело-
«За мир… за труд!!!» а сами вороньё.
И ждут, когда на пир, нагрянуть можно
и поживиться… что им до беды,
Чернобыль… вот уж двадцать… осторожно
везут экскурсии… гигантские сады,
грибы- уродины и рыба вдвое больше,
всё показать… желающих полно.
Кого-то нет, живым быть может горше,
забыли… это было ведь давно…
Беда, она не спросит, не проверит
а вдруг придет… и станет у двери,
и каждый почему-то свято верит,
что эти двери будут не мои…
Наверное хватило бы тех миллионов, которые не вернулись с войны…
пусть бы встали… может у кого-то проснулась бы совесть.
Куда уходят люди?
Зачем они уходят?
Известно лишь природе,
Что с нами происходит…
Дома, машины, дачи… -
Всё наше лишь на время…
Навечно лишь участок,
Тот где схоронят тело…
Так что ж мы вечно делим?
Какого хрена злимся?
Мотаем свои нервы,
Не в силах измениться.
Виним судьбу и Бога,
Стремимся за удачей…
И только у порога,
Последнего заплачем…
28 _ 08 _ 2011 г.
______________________
Copyright: Оксана Кряквина,
2015
Свидетельство о публикации
115 041 603 381
Не забыты, хранимы потомками,
Обелисками увековечены,
В фотографиях с черной каемкою,
Наша гордость - мужчины, женщины.
Слишком юные, но отважные,
Защищавшие земли русские.
Чтоб досталась ребенку каждому -
Шоколадка и пряник вкусные.
Им случилась судьба нелегкая,
Горсть махорки и каша пшенная,
На добавку - «крупа» шрапнельная,
Хлеба корочка обожженная.
Поклонимся им с благодарностью,
Помолчим над седой могилою.
Мы вкушаем победы праздности,
Вы схоронены в землю стылую.
Об ушедшей войне столько сказано,
О солдатах, что пали в бою,
В кадрах хроник подробно показано,
Как все ждали победу свою…
Не хочу повторять как старалась
Вся страна ради цели одной,
Расскажу как победа ковалась
В деревеньке тамбовской родной.
О войне рассказала мне мама,
Восемь лет ей лишь было тогда,
Говорила спокойно, без драмы,
Тяжко всем было в эти года.
Голодно, холодно жили в деревне,
Бы бы накормлен солдат на войне,
Подвиг свершало село каждодневно,
Ведь продовольствие фронту нужней!
Хлебушек впроголодь, больше из жмыха,
Лепёшки пекли из травы-лебеды,
Суп из воробышков, жить было лихо,
Лишь не случилось бы большей беды!
Страшно бывало, когда самолёты
Мимо летели Воронеж бомбить,
Прячась в картошке, фашистов налёты,
Детям войны никогда не забыть!
Ну, а ещё рассказала мне мама,
Как по весне запрягала волов,
И на волах огороды пахала,
Вместо ушедших на битву отцов!
Голод, работа, о младших забота,
Детство военное трудно далось,
Но не пропала к учёбе охота,
В сельскую школу сердечко рвалось.
Соком свекольным на старой газете,
А не чернилами на чистом листе,
В школе холодной, дыханьем согретой,
Дети писали диктант при свече.
Всё, что запомнила я из рассказа,
Здесь описала, рифмуя стихи,
Маленький подвиг был мной пересказан,
Чтоб сохранить Вы его помогли.
Ну, что, майданных ид сыны,
Убили совести пророка?
За смерть Олеся Бузины
Ответите сполна пред Богом…
Ужель вас радует судьба
Иуд Мазепы и Бандеры?
Коль так, то вечная ганьба
Ваш род ославит, изуверы.
Покрышек копоть, будто тлен,
Разъела проданные души:
Вам никогда не встать с колен,
Пока сердца измена сушит.
За что, «свидомые» паны,
Писателя приговорили:
За то, что не хотел войны,
Яку в Украйне, псы, зробыли?
За то, что он сказать посмел,
В какую мразь вы превратились,
Творя донецкий беспредел,
Как кровью братскою упились?
Руси Святой растоптан стяг, -
Опять бесовская ватага
Из-под батуринских коряг
Зовёт Тараса-вурдалака.
Вам мало, каты, детских слёз,
Хатыни мало и Волыни, -
Решили учинить погост
Среди чернобыльской полыни?
Вам в тягость русский стал язык
И предков общих завещанья?
Так пусть детей предсмертный крик
В аду вам станет наказаньем!
Час близок, подлое зверьё,
Когда Георгия Святого
Вонзится в пасти вам копьё
И мир от зла очистит снова!
У вечного огня
Мне писать всегда об этом страшно:
Жизнь прожив средь звонкой тишины,
Посвящать слова свои прекрасным
Людям, не вернувшимся с войны.
Словно сердце павшего солдата,
Бьётся пламя вечного огня.
День Победы - горестная дата,
Сгусток боли в сердце у меня.
Преклоняя трепетно колени,
Я кладу к подножию букет.
Как огонь сожженных поселений,
Запылал малиновый рассвет.
И спешат седые ветераны
Помянуть погибших в той войне,
И войной оставленные раны
Беспокоят, кажется, вдвойне.
Оставляют капли дождевые
Мокрый след на каменных щеках,
Памятники, будто бы живые,
Держат мир спасённый на руках.
Я хочу, чтоб люди вспоминали,
Завоёван он какой ценой,
Чтобы дети, внуки мои знали
О войне по книгам и кино.
Copyright: Геннадий Шеховцов, 2012
Память о сорок первом
О, рассвет после ночи бессонной,
И трава в оловянной росе,
И шлагбаум, как нож, занесённый
Над шершавою шеей шоссе!..
Мы шагаем - и головы клоним,
И знобит нас, и тянет ко сну.
В дачном поезде, в мирном вагоне
Лейтенант нас привёз на войну.
Нам исход этой битвы неведом,
Неприятель всё рвётся вперёд.
Мой товарищ не встретит Победу,
Он за Родину завтра умрёт.
…Я старею, живу в настоящем,
Я неспешно к закату иду, -
Так зачем же мне снится всё чаще,
Будто я - в сорок первом году?
Будто снова я молод, как прежде,
И друзья мои ходят в живых,
И ещё не венки, а надежды
Возлагает Отчизна на них…
Ах ты мера, моя мера… может ты и хороша,
только если просит тело… умолкает вдруг душа!
Исчезают дружно рамки и мерило наутёк,
мера - классно! только чаще забываем сей урок.
Помню всё: шум волны и, как я босой,
По прибою бегу, будто по судьбе.
Мы тогда были вместе ещё с тобой…
Как же хочется снова туда, к тебе!
Как же хочется время в клочки порвать,
Бросить в воду, чтоб смыло его волной.
И обнять, просто взять и тебя обнять…
И ногою, смеясь, вновь топтать прибой!
Если б было возможно, но нет пути,
Не настроить на прошлое GPS (джи пи эс).
Я готов днём и ночью туда идти…
Только время хохочет:
- Не жди чудес!
Он стоит на маленькой, стерильно чистой площади в центре столицы независимой страны.
Неторопливые эстонские голуби царапают бронзу коготками и по-европейски солидно, с явным удовольствием, срут ему на голову.
Он старается не обращать внимания.
Память. Он помнит яркие майские дни, детей с цветами и старенького маршала Баграмяна. Маршала вели под руки, и ветеран, тряся бритым черепом в древних пигментных пятнышках, надтреснутым тихим голосом говорил о войне. Той самой, которая в каждом из нас навсегда.
Когда-то у Него было имя. И не одно, а одиннадцать - от подполковника Котельникова до гвардии старшины Борщевского. На рядовых не хватило места. На рядовых всегда не хватает. Места для имени на памятнике, орденов, баранов для папах… Рядовые привыкли.
Потом местные власти решили, что негоже помнить русских оккупантов поименно. Доску с фамилиями вырвали с мясом, а на её месте повесили другую. Объясняющую, что это теперь - памятник всем, погибшим во Второй мировой войне. То есть ВООБЩЕ ВСЕМ. Без исключения. Американскому сержанту, загнувшемуся на Соломоновых островах от кровавого поноса. Бандеровцу, подорвавшемуся на партизанской мине. Латышскому эсэсовцу, выловленному чекистами в лесу в сентябре сорок пятого. Обгоревшей головешке, бывшей когда-то Евой Браун. Японскому камикадзе, разнесшему на молекулы английский крейсер.
Он стоит в плащ-палатке, пыльных кирзачах, с ППШ на плече и думает: ну и при чём тут камикадзе?
А ещё Ему очень холодно. Он стоит на площади в центре столицы маленькой, но гордой, сбросившей тяжкое ярмо советской оккупации страны.
Он даже не пытается понять певучую, но чужую речь.
Ему очень холодно без Вечного огня. Местные власти посчитали, что жечь русский газ перед русским памятником не экономично.
Недавно Его опять облили краской горячие местные парни. Он не обиделся. Кровавые брызги роднят Его с теми, ради кого Он стоит.
Говорят, русские своих на войне не бросают. Может, Его как-то можно забрать?
БЕРЕЗОВЫЕ СЛЕЗЫ.
Ты помнишь, гикало в предгорьях Кавказа,
И хруст дорожный пыли на зубах,
И рваные, расплавленные раны
На некогда могучих корпусах
Машин, святая мать, вымаливая цену
Чуть ниже, чем на деле повелось.
Мне не секрет, она не знала цену
По времени столетья оплатить.
А по весне березовые слезы,
Наполнят Вашу душу грустью, мама,
Когда с гранитных плит глядят сурово,
Мальчишки, не пришедшие с войны.
А по весне березовые слезы,
Наполнят Вашу душу грустью, мама,
Когда с гранитных плит глядят сурово,
Мальчишки, не пришедшие с войны.
Так не должно же быть, когда свои в своих,
Свинцовой дождь,
И с неба град осколков.
Пусть это все на совести других,
А на моей, лишь только честь и слава.
И ночь, браток, тяжелая и злая.
Рассвет, что видел только в двух шагах,
А дальше помнишь - пелена тумана,
И в поднебесье вздыбленный Кавказ.