Благословенны забывающие-они не помнят своих ошибок
Сегодня тебе скажу:"Прощай!"
Песня наша до конца допета.
Я уйду, как последний трамвай
В депо, под названием Лета*.
Было это как в радужном сне,
Поцелуи, объятья, свиданья.
Теперь забвение поглотит всё,
Стремления, мечты, желанья.
Дальше не будет лучше…
Дальше не станет легче…
Каждый своё получит.
Ложь всё, что время лечит.
Лечит одно забвенье,
В памяти всё стирая…
Просто забудь! Поверь мне,
Сгинут твои страданья.
Не стучи, не звони, не пиши…
Я не жду новостей, я забыла.
Не врывайся в задворки души,
Что однажды тебя разлюбила.
Не проси, не ищи, не жалей…
Мне уже ни к чему объясненья.
Я, выходит, намного сильней?!
Удаляю… Совсем… Без сомненья…
Мы особенно хорошо помним то, что когда-то очень хотели забыть.
Иногда нужно забыть, кто ты, забыть свое имя, часть собственной жизни. Возможно, забыть и не вспоминать до той поры, пока не начнешь скучать по самой себе. Я расскажу тебе, как это происходит.
У первого была дочь. Ей было столько же лет, сколько мне, когда умер мой отец. Второму было столько же лет, сколько моему отцу, когда тот умер. Третьему могло бы быть столько лет, сколько моему отцу, если бы он не умер. Четвертый мог бы быть моим отцом. Они почти ничего обо мне не знали. О себе знали еще меньше. Сперва со мной разговаривали, потом хотели только ко мне прикасаться. Им казалось, что, если не хватает слов, их можно заменить прикосновением. Ты, конечно, понимаешь, что это не так.
Рядом ни с одним из них я не засыпала. Чтобы заснуть рядом с кем-то, надо не бояться утра и - прежде чем погрузиться в сон - радоваться тому, что будет следующая ночь. Утра, их суеты, своего стыда и их лживых обещаний я боялась больше всего. Иногда смотрела, как они спят. Спят и видят сны - несколько минут, несколько часов, несколько раз. В отелях, в той квартире, в моей квартире, в другой квартире. Временами я угадывала их сны. Мне это нравилось. Я хотела их запомнить. И хотела запомнить свои надежды, их обещания, свои стертые колени, их вкус, свою стертую в кровь память. Запомнить наготу и каждый жест, ее прикрывающий. Расплавить и соединить то, что соединить не удавалось, потому что тем временем все сгорало. Потом мне хотелось смыть с себя отпечатки одних рук, чтобы отдаться другим. Из забвения в забвение. Из путешествия в путешествие. Из начала в начало. С каждым из них у меня было только начало. Женщины мечтают возвращаться к началу, но именно возвращаться. С какой-то одной, общей дороги.
На запястье правой руки я ношу дорогие швейцарские часы - подарок того, который всегда заставлял себя ждать. Богатый, но вечно такой занятой, что его нигде не было. Ни со мной, ни с женой, ни на прогулке с детьми, ни даже тогда, когда мне хотелось ему сказать, как я его ненавижу за это ожидание. Он всегда был только с самим собой, даже на недолгих свиданиях с новыми любовницами. Мой отец обожал часы, но во время наших встреч забывал об их существовании.
На пальце левой руки я ношу кольцо с бриллиантом. Весной мне подарил его тот, кто мог стать вечностью. Его не стало прежде, чем наступило лето. Я страстно желала, чтобы он хоть раз согрел этот бриллиант, взяв меня за руку, не опасаясь чужих взглядов. Он был слишком известен, чтобы сделать это прилюдно. Иногда я кончиками пальцев правой руки касалась бриллианта - острые края камня меня царапали. Больно становилось, только когда ранки заживали. Однажды на ярмарке в Казимеже отец купил мне сахарную вату и прозрачное стеклышко в тонкой железной оправе. Когда он сжимал мне руку, я чувствовала, как распухают мои пальцы, камешек расплавляется, и мы с отцом становимся одним целым. Колечко - этот погнутый и позеленевший кусочек памяти, застывшей в стеклянной слезе, лежит в коробке с другими вещами, напоминающими об отце. Когда я закрываю глаза и беру кольцо, мне кажется, что оно все еще согревает меня теплом его руки.
К некоторым книгам я не позволяю прикасаться даже самым близким. Чтобы они случайно не поверили их лжи. После третьего остались только эти книги. Он писал в них о большой любви, а в конце оказалось, что все это - выдуманные истории о несостоявшейся любви к самому себе. Отец никогда не стал бы читать мне сказки, которые так заканчиваются.
Четвертый. Иногда я ему верю даже во сне. В его сне. Пока нам еще снятся сны. Время от времени, когда я засыпаю в одной комнате, он напивается в другой. Мы засыпаем в двух комнатах, на двух постелях, в разных местах, в одном мире. Я не пытаюсь с этим бороться. Когда алкоголь не может облегчить его состояния, он ложится на пол возле моей кровати. Иногда он приползает туда, израненный одиночеством наших тел. Говорит, что только рядом со мной это одиночество обретает смысл. Я ему верю. Верю даже тогда, когда он называет меня ее именем, видит, вместо моего, ее лицо. Во сне, пока мы видим сны. Он прикасается - нет, не ко мне, а к тому, что потерял. А может, дотрагивается до того, что не приснилось нам обоим. Я позволяю. Потом рассказываю ему то, что никто другой никогда не услышит. Потому что, когда он исчезнет, я все забуду. В отместку. Нет лучшего способа отомстить, чем стереть из памяти.
Все четверо - отцы, у всех - дочери. Мы все по-прежнему ходим друг мимо друга. В чужих городах, на улице, на вокзалах, в аэропортах, парках, на пляжах и в книжных магазинах. И только иногда встречаемся в закутке моих мыслей. Все происходило случайно. Таково было стечение обстоятельств. А может, даже стечение совпадающих обстоятельств. Так продолжается почти четыре года. Я все больше скучаю по себе. По той чистой, по-детски наивной, какой была четыре года назад. Я хочу все начать с начала. Найти место для себя. Или для следующих четверых…
И снова этот мир к чертям несётся,
и пульс, паскуда, скачет во всю прыть…
таких, как ты, не забывают, Солнце,
таких, как ты, лишь пробуют забыть…
Я уходил в мечты, воспоминания. Это все, что тебе остается делать временами, чтобы спастись. Иного способа нет.
Не вредно делать и не вредно не делать, вредны переходы.
***
Чтобы забыть одну жизнь, надо прожить ещё одну, равную ей.
Ты, может быть, не вспомнишь обо мне…
Кто вспоминает не поющих птиц?
Сиянье радуги в слезе возле ресниц,
Вот всё, что может грезиться тебе…
О тех людях, которые делали вам подлости и предавали, не следует даже и вспоминать. Их нужно просто похоронить, вычеркнув из своей жизни - как будто бы они не существуют вовсе: ведь о «мертвых» говорят либо хорошо, либо ничего.
Читаешь эти мысли, читаешь. А приходит момент и всё переиначивается. Серое становится чёрным, а белое - серым.
Есть много способов забыть о целлюлите - например, учить стихи наизусть, или решать уравнения, или нахамить начальнику…
мир без меня ничего не потеряет,
если заметит мое исчезновенье
утренней дымкой в легком тумане растает
что было мною когда-то, укрывшись забвеньем
ЗАБЫТЬ
Как сделать так, чтоб все забылось,
Чтоб успокоилась душа,
Чтоб сердце безразлично билось
Скупую память вороша?
Как сделать так, чтобы на свете
Не было боли от любви?
И чтоб при лунном свете
Забылись все слова мои?
Слова, которые сказала
И те, что мучают еще…
И чтоб душа моя молчала,
Забыв про все.
Чтоб успокоилось сердечко,
Забыв разлуки…
И не осталось бы местечка
Любовной муке…
Пусть наступившее забвенье,
Мне прошлое прикроет пеленой.
И пусть душевное сметенье
Меня обходит стороной.