Она хотела его любить… Она хотела жить с ним в отдельном мирке, скрытым от чужих глаз… Она хотела просыпаться в его объятиях и встречать с ним рассветы… Она знала, что ее сердце скоро разорвется от любви к нему! Разорвется от счастья…
Он позволял себя любить и мило улыбался… Он соглашался скрываться от чужих глаз в ее тесном мирке! Ему не хватало свободы… Для него было мало лишь ее глаз… Он нуждался в радостном шуме прохожих, ему были необходимы тысячи взглядов и улыбок… Он отдавал себе отчет, что это ненадолго! Но не смотря на это все он играл… Он играл ее чувствами и дарил тысячи фальшивых фраз… Он смотрел ей в глаза и говорил о самой чистой любви… Но он говорил лишь потому, что он чувствовал необходимость досказанности…
Она чувствовала его фальш… Но ей было все равно! Она знала, что это вскоре кончится, но пыталась жить настоящим! Ей достаточно было лишь взять его за руку, чтобы ее сердце вновь разгоралось тем вулканом позитива! Ее душа сжималась, когда он косался её губ… Она дышала им… Она жила им…
Он не смог играть… Он не смог продолжать улыбаться, смотря ей в глаза… Он просто хотел свободы! Ему было достаточно утром проснуться и не увидеть ее глаз, не почуствовать ровного дыхания тела… Он ушел… Ушел, ничего не объяснив… Лишь напоследок обжег ее поцелуем и ворвался в мир множества красок и чужих, таких же наигранных, улыбок…
А она осталась одна… Вслушивалась в тишину… И разделяла горечь разлуки с бокалом кроваво-красного вина…
Любовь самое прекрасное чувство, но испытав его хоть раз ты не можешь забыть и безнего душа умерает.
На улице так холодно, сыро, темно, но где-то вдали дребезжит свет… неживой, холодный, электрический. Вот так у меня на душе холодно, сыро, темно, и где-то вдали не живой придуманный свет…
Как жаль, что у души и памяти нет опции «Удалить контакт»
Я твою душу не топтала… Я на ней лезгинку танцевала!!!
Мой тонкий каблук растоптал твою душу? Тебе наплевать? Но ты будешь жить с клушей… Смотреть телевизор, пить пиво… А я продолжать жить КРАСИВО!!!
Внешность - это всего лишь фантик, а конфетки под ней бывают всякие.
Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук,
Благодарю я всех богов,
За мой непокорённый дух.
И я попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал.
И под ударами судьбы,
Я ранен был, но не упал.
Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть.
Но всё же трудностей и бед
Я как и прежде не боюсь.
Не важно, что врата узки,
Меня опасность не страшит.
Я - властелин своей судьбы,
Я - капитан своей души.
С проблемами душевными и не только верующие обращаются к батюшке, неверующие, но продвинутые к психологу. А не очень верующие, не очень продвинутые-к близким, к друзьям, а порой и к совсем посторонним.
Но всем нужны понимание, сочувствие, совет.
Самодостаточность для человека-это аномалия, как отсутствие души.
Как плачет Душа… Тихонечко, в уголочке… И никто не слышит… Только замечают, что глаза у человека в эти дни как стекло… Холодные…
Любовь не дерево, ее нельзя сломать,
Нельзя ее убить, она неистребима,
В воде не утопить, в руках не удержать,
И лишь она даёт душе, любить и быть любимой…
Красота женской души начинается с демонстрации женских ног.
Говорят, что каждый человек в момент смерти теряет 21 грамм. Столько весит горстка монет в пять центов, плитка шоколада, птица колибри. Независимо от того, боитесь вы смерти или нет, она приходит, и в этот момент ваше тело становится на 21 грамм легче. Быть может это вес человеческой души?
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали - и они родились. Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду - мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние - не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, - тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины
Душа подобна дереву, на котором перочинным ножом вырезаны слова и воспоминания…