Всем детям в школе и в детском садике говорят, что нужно делать, а чего делать категорически нельзя. Нас ставят в рамки общественного мнения. Самовыражение — признак того, что ты можешь быть не понятым и попасть в список изгоев общества.
Помоги мне Боже, дай покой душе,
Забери тревогу за судьбу детей.
Ты избавь от страха, научи, как жить
Чтобы не бояться и не голосить…
Дай, прошу им счастья, и здоровье дай,
Покажи дорогу им всем в Божий храм,
Если вдруг споткнуться или упадут
Протяни им руку, указав их путь.
Не оставь их Боже и не оттолкни,
Даже если грешники души их спаси.
Помоги мне Боже не справляюсь я
Страх внутри съедает и болит душа,
Сердце разрывается, беззащитна я
На тебя надежда только у меня.
Помоги мне Боже отведи беду
И детей моих, Боже, сбереги.
Каждый ребенок уникален. Нужно просто позволить ему творить. Да, возможно, рисунки на обоях не радуют нас, взрослых и практичных. Но наши дети так украшают свой уголок, свой личный мирок.
Дети — настоящее сокровище, не тронутое ни временем, ни завистью, ни обидой.
Ром, ты кем будешь? Вышником! Монтажником-высотником, как деда? Ну, я же так и сказал!
У моих соседей 7 детей, из которых 4 мальчика и 3 девочки. Есть 4 собаки (2 дворняги, огромная овчарка и акита), 9 кошек (почти всех животных забрали из ужасных условий). Муж работает целый день, забегая лишь на обед, а жена работает по вечерам (фитнес-тренер). Из дома всегда пахнет вкусностями, внутри чисто (иногда захожу на чай), дети учатся хорошо, очень самостоятельные. Они регулярно выбираются на выходные отдохнуть всем скопом. Очень милые, веселые, отзывчивые и доброжелательные ребята. Думаю, сатанисты…
Для меня вопрос насущной необходимости мата для интеллигенции был окончательно закрыт много лет назад, после истории, рассказанной мне одним приятелем. В средней советской школе этот приятель слыл конченым «ботаником». Мало того, что он читал книги вне школьной программы, посещал музеи и носил очки. Он вдобавок учился в музыкальной школе по классу скрипки. «Со скрипкой во дворе» — это вызов, равносильный «без трусов в филармонии». Если бы приятель был весь покрыт струпьями, от него и то шарахались бы меньше. У него был лишь один друг — такой же «играй яша играй» из покровских ворот и пишичитай из параллельного класса, который занимался в той же музыкальной школе фортепиано.
Однажды мой приятель-скрипач возвращался домой со своим другом-пианистом после отчетного концерта в музыкальной школе. Их путь лежал через враждебные прерии кровожадных индейцев — дворы пятиэтажек. То тут то там, как семечки, была рассыпана шпана. По словам моего приятеля-скрипача, в тот вечер они сумели бы проскочить без потерь, если бы не жабо. На обоих были концертные костюмы с белоснежными жабо. «С жабо во дворе» — это вызов, аналогов которому в параллельном мире не найти, потому как что может быть страшнее «без трусов в филармонии»? Но это было страшнее в разы. Как заметил приятель-скрипач, шпана была возмущена настолько, что их сразу начали бить. Обошлись без прелюдий, без всех этих «а вы чьих будете», «кого знаете» и «дай прикурить».
Товарищей спасла музыка. Не то, чтобы они изловчились устроить импровизированный концерт для птушников и смягчить их сердца. Просто скрипачу пару раз удалось удачно попасть футляром со скрипкой, которым он отмахивался от нападавших, кому-то по голове, и свора отхлынула. А тут уже подоспело классическое «да что ж это делается» от бабушек на лавочке, в ближайшем доме оказался опорный пункт, на порог которого вышел участковый и стал грозно почёсывать пузо — одним словом, ребята сумели ускользнуть.
Отбежав на безопасное расстояние, они осмотрелись и поняли, что изрядно потрепаны. Пианист предложил скрипачу пойти к нему домой, чтобы умыться и привести себя в порядок. Скрипач согласился — у него были строгие родители, и, если бы он явился на порог в текущей редакции, они бы с удовольствием завершили начатое шпаной. «А у тебя кто дома?» — внезапно спохватился скрипач, — «нас не будут ругать?». «Не беспокойся, у меня только бабуля», — ответил пианист. «Бабуля» — это вечный синоним всепрощения и полюса добра в противоположность родительской империи зла, поэтому скрипач уверенно зашагал в будущее. Он уверенно шагал в будущее и, набираясь постфактум невероятного мужества, как любой интеллигент после драки, думал о преимуществе фортепиано перед скрипкой в сражении. Вот если бы у него было с собой фортепиано, а не чахлая скрипка, ух он бы тогда поотшибал хулиганам пальцы крышкой.
По дороге пианист рассказал скрипачу о своей бабушке. О том, что она по профессии переводчик, знает много языков, выписывает «роман-газету» и была знакома с Нейгаузом. Рассказывая мне эту историю, мой приятель отдельно почеркнул в данном месте, что именно такой странный винегрет о своей родственнице выдал ему в тот день его спутник. После этого описания у скрипача сформировался четкий образ бабули в виде пугливой болонки в больших очках.
Дверь им открыла крупная пожилая женщина с большими руками и крупными чертами лица. От болонки остались только очки. Как заметил мой приятель, бабушка напоминала ему Раневскую.
Бабуля немедленно провела их двоих из темного коридора в гостиную, где горела гигантская люстра под красным абажуром. Там она принялась их осматривать, причмокивая и цокая языком и ни капельки не церемонясь. По словам приятеля, у них было, на что посмотреть. Волосы колтунами, концертные костюмы клочьями, пуговицы рваными нитками. Особенно пострадали жабо — все черные и потрепанные. Как будто их обладатели по несколько раз каждый падали в оркестровую яму под ударные. У пианиста оно вообще торчало из кармана, отбитое в неравном бою с будущим фрезеровщиком. Бабуля суетилась вокруг них, подозрительно сверкая очками и не проронив ни слова, от чего скрипач забеспокоился. Его собственную бабушку к этому моменту пришлось бы уже три раза возвращать из обморока нашатырем. Внезапно бабуля произнесла низким мужским голосом, обращаясь к внуку-пианисту:
— Ну, милый мой, это пи*дец.
Пианист мгновенно залился густой краской и, виновато косясь на скрипача, зачем-то перешел на громкий шепот и спросил бабулю:
— Бабуля, ты, наверное, хотела сказать «кошмар»?
— Увы, милый мой, — ответила бабуля спокойно, — кошмар был вчера, когда ты принес из школы тройку по русскому. А сегодня это именно пи*дец.
Дети — это достаточно проблематичные маленькие человечки, всегда пытающиеся показать, что они большие и сильные. Некоторые из них удивительно умны и сообразительны для своих мелких габаритов, но все равно вызывают постоянное ощущение тревоги и волнения. Но несмотря на это, больше никто во всей вселенной не способен подарить ТАКОЕ количество радости, умиления и просто распирающей изнутри нежности.
А в пяти километрах от города.тишина.
Там колышутся ветви деревьев, там воздух свеж.
Ей пятнадцать. Жестоко избита. Лежит одна.
И следы от ботинок на курточке цвета «беж».
А в кармане разбитый вдребезги телефон.
Нет возможности маме с папою позвонить.
И разрезал ту тишину её детский стон:
«Мама, мамочка! Как же сильно хочу я жить!»
В это утро они цеплялись как никогда.
Мат за матом, что ей не место среди людей.
Непонятная ненависть сверстниц. словно стена.
А она не могла понять: что не так то с ней?
Две руки, две ноги, голова на плечах. на месте.
Ненавидели без причины, за то. что есть.
У неё всё всегда по совести, всё по чести.
Человечной быть в наше время. как ношу несть.
Стать бездушной, жестокой тварью ей не дано.
Придирались, пихали, плевали девчонке в спину.
А сегодня забили ногами. словно дерьмо.
Отвезли чуть подальше и вышвырнули как псину.
Ведь у них в их пятнадцать «нет сердца».и им плевать.
Нет морали, нет уважения, нет сострадания.
Их заботит одно: где и как будут «отвисать».
И кто станет мишенью в школе для истязания.
В этот день в материнской груди так несносно было.
Странный страх. и предчувствие очень большой беды.
Сердце билось так быстро, кололо и будто ныло.
И отец ей принёс лекарства, подал воды.
Двадцать вызовов.недоступна.И мама в слёзы:
«Срочно в школу поехали! Чувствую. с ней беда!
Ведь не пьёт и не курит, не употребляет дозы.
Ей своей среди „быдла“ не стать уже никогда!
Слишком гордая. вся в тебя. Как ей с этим жить?
Среди чёрствых, пустых, обезбашенных, злобных кукол!
Помоги же ей, господи. Буду тебя молить.»
— прошептала, смотря на блестящий над церковью купол.
«Её не было в школе. Хотели вам сами звонить.
Прогулять в этом возрасте — это как вроде нормально.»
«Но.не с ней! Подскажите, где дочь моя может быть?»
— и мать кинула взгляд в свору стерв у окошка печально.
Те смеялись. Им всем хоть бы хны. У них всё хорошо.
Не щемит в уголочках совесть, не плачет душа.
А у женщины пот холодный по телу пошёл.
Руки сжав в кулаки, мать стремительно к ним подошла.
«Я же вижу её! Вижу в ваших глазах бестыжих!
Из-за вас для неё ненавистною школа стала.
Я найду её!.. с вами!.. без вас!.. если надо — на лыжах!
И полиции подскажу почему пропала.
Жить с такими волками — значит по-волчьи выть.
Собирайтесь сейчас же! Покажете нам дорогу!
Я не знаю. сумеет ли дочь моя вас простить!
Чтоб жива оказалась, молитесь усердно богу!»
А в пяти километрах от города.тишина.
И кровавые пятна на белом снегу. как повесть.
Там колышутся ветви деревьев, стоит сосна.
Там покоятся: человечность, добро и совесть.
Переломы и гематомы. Лежит одна.
Ей пятнадцать. В израненном сердце есть место надежде:
Что пробьётся подснежником в жизнь и её весна.
Жаль.что верить в людей не сумеет уже как прежде.
-------------------------------------------------------------------------—
Обратите внимание на ценности ваших детей.
То что с ними творится — ужасно, плачевно, серьёзно.
Воспитать Человека — задача отцов, матерей.
Обратите внимание сейчас! Завтра может быть поздно!
В детстве я прятался в своей комнате,
когда в гости приходили взрослые.
Сейчас прячусь, когда приходят чьи-то дети…
Дети ведь почему жизнерадостные? Они не знают, что потом будет, и ждут хорошего. Мы, в сущности, тоже не знаем, что будет, но ждем в основном плохого.
Когда я встречаю внуков, то обязательно говорю:
— Какие вы большие выросли, вот это да! (хотя обычно с предыдущей встречи всего-то неделя прошла) Ещё пытаюсь поднять, не получается и я вздыхаю:
- Очень большие. Такие тяжелые!
Гуляли мы недавно. Гуляли-гуляли, нагулялись — устали. Трехлетний Руслан идёт и засыпает. Глазки закрываются, ноги спотыкаются, на край дороги тянет. А до дома далеко. Решила я — надо на скамейке посидеть, полежит на коленях, подремлет и дальше пойдем. Беру его на руки и слышу от моего маленького мужчины:
— Баба, я же тяжелый!
Ей-богу, прослезилась в душе. Во сне позаботился о бабушке!
Мои дети, они как новости, плохая и хорошая. Второй учится первый год во втором классе, а первый — второй в первом.
Сидим сегодня с Дианкой на лавочке, греемся на солнышке. Подходит к ней девочка, чуть постарше, говорит:
— Давай с тобой познакомимся! Я Даша, а тебя как зовут?
— Меня зовут Диана доча. А ето моя подвушка бабушка!