Для того, чтобы увидеть звезды, с каждым годом все дальше и дальше надо уезжать от дома…
Что скажу я тебе - ты не слушай,
Я ведь так, несерьёзно скажу.
Просто я свою бедную душу
На ладони твои положу.
Сдвинем чаши, забудем итоги.
Что-то всё-таки было не зря,
Коль стою я у края дороги,
Растеряв все свои козыря.
Ах, зачем там в ночи запрягают
Не пригодных к погоне коней?
Это ж годы мои убегают
Стаей птиц по багряной луне.
Всю неделю стучали морозы
По окошку рукой костяной,
И копили печали берёзы,
Чтобы вдоволь поплакать весной.
Ни стихам не поверив, ни прозе,
Мы молчим, ничего не сказав,
Вот на этом жестоком морозе
Доверяя лишь только глазам.
«Вот уходит наше время,
Вот редеет наше племя,
Время кружится над всеми
Легкомысленно, как снег,
На ребячьей скачет ножке,
На игрушечном коне
По тропинке, по дорожке,
По ромашкам, по лыжне.
И пока оно уходит,
Ничего не происходит.
Солнце за гору заходит,
Оставляя нас луне.
Мы глядим за ним в окошко,
Видим белый след саней,
На тропинке, на дорожке,
На ромашках, на лыжне.
Все что было, то и было,
И, представьте, было мило.
Все, что память не забыла,
Повышается в цене.
Мы надеемся немножко,
Что вернется все к весне
По тропинке, по дорожке,
По растаявшей лыжне.
Мы-то тайно полагаем,
Что не в первый раз шагаем,
Что за этим черным гаем
Будто ждет нас новый лес,
Что уйдем мы понарошку,
Сменим скрипку на кларнет
И, играя на дорожке,
Мы продолжим на лыжне…"
Поведаю вам таинство одно:
Уж сколько раз на свете исчезали
Империи, религии, регальи,
И уходили города на дно.
Но сквозь пожары, бедствия и кровь,
Одну и ту ж свершая пантомиму,
И для времен совсем неуязвима,
Шла девочка по имени Любовь.
Идет Любовь. Звучат ее шаги,
Как эхо долгожданного свиданья.
Ее шаги волнуют мирозданье,
И между звезд расходятся круги.
Пред ней равны рабы и господа,
Ей нипочем яд лести или злости,
Когда она хоть раз заходит в гости -
В наш дом приходит счастье навсегда.
Лыжи у печки стоят,
Гаснет закат за горой.
Месяц кончается март,
Скоро нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни,
Горное солнце, прощай.
Мы навсегда сохраним
В сердце своем этот край.
Нас провожает с тобой
Гордый красавец Эрцог.
Нас ожидает с тобой
Марево дальних дорог.
Вот и окончился круг,
Помни, надейся, скучай.
Снежные флаги разлук
Вывесил старый Домбай.
Что ж ты стоишь на тропе?
Что ж ты не хочешь идти?
Нам надо песню допеть, нам
Надо меньше грустить
Снизу кричат поезда,
Правда, кончается март.
Ранняя всходит звезда.
Где-то лавины шумят.
Снизу кричат поезда,
Правда, кончается март.
Ранняя всходит звезда,
Где-то лавины шумят.
МИЛАЯ МОЯ
Всем нашим встpечам pазлуки, увы, суждены,
Тих и печален pучей у янтаpной сосны,
Пеплом несмелым подеpнулись угли костpа,
Вот и окончилось все - pасставаться поpа.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких кpаях
Встpетишься со мною?
Кpылья сложили палатки - их кончен полет,
Кpылья pаспpавил искатель pазлук - самолет,
И потихонечку пятится тpап от кpыла,
Вот уж, действительно, пpопасть меж нами легла.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких кpаях
Встpетишься со мною?
Hе утешайте меня, мне слова не нужны,
Мне б отыскать тот pучей у янтаpной сосны,
Вдpуг сквозь туман там алеет кусочек огня,
Вдpуг у огня ожидают, пpедставьте, меня!
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких кpаях
Встpетишься со мною?
СЕРЁГА САНИН
С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки -
В тайге мороженого нам не подадут.
То взлет, то посадка, то снег, то дожди.
Сырая палатка и писем не жди.
Идет молчаливо, в распадок рассвет.
Уходишь - счастливо, приходишь - привет.
Идет на взлет по полосе мой друг Серега,
Мой друг Серега, Серега Санин.
Сереге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.
Два дня искали мы в тайге капот и крылья.
Два дня искали мы Серегу.
А он чуть-чуть не дотянул, совсем немного,
Не дотянул он до посадочных огней.
Какие слова у дождя? - Никаких.
Он тихо на старую землю ложится,
И вот на земле уж ничто не пылится,
Ничто не болит и не давят долги.
Какие слова у меня? - Тишина.
Немая луна всю пустыню заполнит
И так стережет эту белую полночь,
Что только тобой эта полночь полна.
Какие слова у тебя? - Красота.
Ты белое платье по миру проносишь
И запахи ливней в ладонях приносишь,
И льет на пустыни мои доброта.
Какие слова у дорог? - Торжество.
Мы мчимся по ливням, любовь постигая.
И редкие звезды сквозь тучи мигают,
И капли дрожат на стекле ветровом.
А функция заката такова:
Печаля нас, возвысить наши души,
Спокойствия природы не нарушив,
Переиначить мысли и слова
И выяснить при тлеющей звезде,
Зажатой между солнцем и луною,
Что жизнь могла быть вобщем-то иною,
Да только вот не очень ясно- где.
Из треснувшей чернильницы небес
Прольется ночь и скроет мир во мраке,
И, как сказал философ Ю. Карякин,
«Не разберешь, где трасса, где объезд».
Все для того, чтоб время потекло
В безбрежность неминуемой разлуки,
Чтоб на прощанье ласковые руки
Дарили нам дежурное тепло.
Но в том беда, что стоит сделать шаг
По первой из непройденных дорожек,
И во сто крат покажется дороже
Любой застрявший в памяти пустяк,
Чтоб ощутить в полночный этот час
Как некие неведомые нити,
Сходящиеся в сумрачном зените,
Натянутся, удерживая нас.
Не будем же загадывать пока
Свои приобретенья и утраты,
А подождём явления заката-
Оно произойдёт наверняка,
Чтоб всякие умолкли голоса
И скрежеты, и топоты дневные,
И наступили хлопоты иные,
И утренняя выпала роса.
А будет это так: заплачет ночь дискантом,
И ржавый ломкий лист зацепит за луну,
И белый-белый снег падет с небес десантом,
Чтоб черным городам придать голубизну.
И тучи набегут, созвездьями гонимы,
Поднимем воротник, как парус декабря,
И старый-старый пес с глазами пилигрима
Закинет морду вверх при желтых фонарях.
Друзья мои, друзья, начать бы все сначала,
На влажных берегах разбить свои шатры.
Валяться б на досках нагретого причала
И видеть, как дымят далекие костры.
Еще придет зима в созвездии удачи,
И легкая лыжня помчится от дверей,
И, может быть, тогда удастся нам иначе,
Иначе, чем теперь, прожить остаток дней.
И будет это так - заплачет ночь дискантом,
И ржавый ломкий лист зацепит за луну,
И белый-белый снег падет с небес десантом,
Чтоб черным городам придать голубизну.
Ты у меня одна, словно в ночи луна,
Словно в году весна, словно в степи сосна.
Нету другой такой ни за какой рекой,
Ни за туманами, дальними странами.
В инее провода, в сумерках города.
Вот и взошла звезда, чтобы светить всегда,
Чтобы гореть в метель, чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь у колыбели дочь.
Вот поворот какой делается с рекой.
Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой,
Можешь отдать долги, можешь любить других,
Можешь совсем уйти, только свети, свети!
А помнишь, друг, команду с нашего двора,
Послевоенный - над веревкой - волейбол,
Пока для секции нам сетку не украл
Четвертый номер - Коля Зять, известный вор.
А первый номер на подаче - Владик Коп,
Владелец страшного кирзового мяча,
Который если попадал кому-то в лоб,
То можно смерть установить и без врача.
А наш защитник, пятый номер - Макс Шароль,
Который дикими прыжками знаменит,
А также тем, что он по алгебре король,
Но в этом двор его нисколько не винит.
Саид Гиреев, нашей дворничихи сын,
Торговец краденым и пламенный игрок.
Серега Мухин, отпускающий усы,
И на распасе - скромный автор этих строк.
Да, вот это - наше поколение, -
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
А вот противник - он нахал и скандалист,
На игры носит он то бритву, то наган:
Здесь капитанствует известный террорист,
Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,
Известный тем, что, перед властью не дрожа,
Зверю-директору он партой угрожал,
И парту бросил он с шестого этажа,
Но, к сожалению для школы, не попал.
А вот и сходятся два танка, два ферзя,
Вот наша Эльба, встреча войск далеких стран:
Идет походкой воровскою Коля Зять,
Навстречу - руки в брюки - Левочка Уран.
Вот тут как раз и начинается кино.
И подливает в это блюдо остроты
Белова Танечка, глядящая в окно, -
Внутрирайонный гений чистой красоты.
Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!
Ножи отставлены до встречи роковой,
И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,
Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой.
Да, и это наше поколение, -
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.
И тридцать лет прошло - о боже, тридцать лет! -
И говорит мне ассириец-продавец:
«Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!»
Саид Гиреев - вот сюрприз! - подсел слегка,
Потом опять, потом отбился от ребят.
А Коля Зять пошел в десантные войска,
И там, по слухам, он вполне нашел себя.
А Макс Шароль - опять защитник и герой,
Имеет личность он секретную и кров.
Он так усердствовал над бомбой гробовой,
Что стал член-кором по фамилии Петров.
А Владик Коп подался в городок Сидней,
Где океан, балет и выпивка с утра,
Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,
Но нету также ни кола и ни двора.
Ну, кол-то ладно, - не об этом разговор, -
Дай бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.
Но где найдет он старый сретенский наш
двор? -
Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.
Ну что же, каждый выбрал веру и житье,
Полсотни игр у смерти выиграв подряд.
И лишь майор десантных войск
Лежит простреленный под городом Герат.
Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!
Мы стали все твоею общею судьбой:
Те, кто был втянут в этот несерьезный матч
И кто повязан стал веревкой бельевой.
Да, уходит наше поколение -
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.
1983
Наполним музыкой сердца,
Устроим праздники из буден,
Своих мучителей забудем.
Вот сквер - пройдёмся ж до конца.
Найдём любимейшую дверь,
За ней - ряд кресел золочёных,
Куда, с восторгом увлечённых,
Внесём мы тихий груз своих потерь,
Внесём мы тихий груз своих потерь.
Какая музыка была,
Какая музыка звучала,
Она совсем не поучала,
А лишь тихонечко звала.
Звала добро считать добром,
А хлеб считать благодеяньем,
Страданье вылечить страданьем,
А душу греть вином или огнём,
А душу греть вином или огнём.
И светел полуночный зал,
Нас гений издали заметил,
И, разглядев, кивком отметил
И даль иную показал.
Там было очень хорошо,
И всё вселяло там надежды,
Что сменит жизнь свои одежды…
Ла-ла-ла-ла
Ла-ла-ла-ла-ла-ла
Ла-ла-ла-ла
Ла-ла-ла-ла-ла-ла
Наполним музыкой сердца…