Светофоры, дайте визу,
Едет «скорая» на вызов.
Кто-то на Пушкарской задыхается.
Есть тревога на лице,
Есть магнезия в шприце,
Щас она там быстро оклемается.
Это не для развлеченья,
Эффективней нет леченья,
Чем её подслойное введение.
После десяти кубов
Если ты не стал здоров,
Значит, это недоразумение.
Прилетаем, открывает,
Голосит: «Я умираю,
Вас дождёшься, раньше в гроб уляжешься».
Срочно в жилу димедрол,
В рот беззубый валидол!
«Доктор, мне уж лучше, Вам не кажется?»
А с Пушкарской на Гражданку.
Два ханыги спозаранку
Выпили полбанки и решили вдруг,
Что один из них не прав,
Результат - в башке дыра,
Вот что значит глаз, налитый поутру.
И в Кресты, и в Эрисмана
И в Скворцова, и в Степана
Возим мы клиентов круглосуточно -
Пьяных, битых, алкашей,
Трупов, психов, малышей,
«Скорая» - занятие не шуточно.
Девять-девять, восемь-восемь,
Снисхождения не просим,
Трудимся, как негры на плантациях,
Самая передовая,
Образцовая, лихая -
Первая гвардейская подстанция.
Доктор Бун и Альперович,
Регельман, Гильгоф, Н. Львович,
Гур-Арье, Симуни, Лехцер с Рохманом,
Что не лекарь - то еврей,
Штильбанс, Зусес и Палей,
Розенбаум, Шноль и Коган с Гофманом.
Приходите, покатаем,
Под сиреной полетаем
Белыми ночами ленинградскими.
Возле «Медного коня»
Поцелуешь ты меня,
А потом домой, на Петроградскую.
Ночной прохладой полон вечер,
Затихла в озере вода.
Зажгите на веранде свечи,
Как покойно здесь, господа…
Прохудилися карманы,
Да зашить их некому,
Вот и шляюсь в стельку пьяный,
Бегаю от зеркала.
Даже рупь не держится
Ни в руках, ни в присказке,
А где-то жизнь вертится,
Далеко ли, близко ли.
За горою, за морем -
Где ж ты, суматошная?
А в тихой моей заводи
Черти дохнут - тошно им.
Седина ли в бороду,
Бес в ребро - нет разницы.
Стали люди гордыми
В будни и по праздникам.
Стали люди грамотны,
Десять классов каждому,
А если меньше - сраму-то,
Грамотные граждане!
А вот помню, в коммуналке мы,
Новый год - всем обществом,
Закусь, водка - жалко ли,
По имени, по отчеству.
А нынче двери крепкие,
Все глазки с цепочками,
Что там твоей крепости -
Связь тире да точками.
Спички вышли давеча,
Я вниз-вверх по лестнице -
Что в питомник лающий,
Думал, кто-то взбесится.
Я к ларьку: мамаша, мол,
Спичек дай без очереди.
А она в ответ: «Давай, пошел,
Тоже мне, сыночечек!»
Так вот и наладились:
От горшка да к дизелю,
А все веселье в радио
Да и по телевизору.
А знаете, как хочется,
Чтоб по-человечески:
По имени, по отчеству,
Ну, в общем, по-отечески!
Я приговорен к смерти через жизнь.
Голос чуть дрожит на последнем слове.
Посреди людей, словно Вечный Жид,
По Земле пойду, но я не виновен.
Я не виновен в том, что я устал пересиливать боль
И просыпаться так, как никогда не пожелаешь даже врагу.
Я не виновен в том, что свод небесный позабыл голубой,
Но если ты позовешь меня, то я прибегу.
И перед судом скрежетом зубов
Говорю всем вам, а дальше ваша вера -
Не виновен в том, что моя любовь
Нынче для меня стала высшей мерой.
Благославляю свет, тот, в котором ты абсолютно слепа.
И я проклинаю твой мир, тот, в котором пылью засыпают глаза.
Да, я тоже бываю слеп, но Боже, ведь вокруг меня одна чернота.
И если ты меня к себе позовешь, то я всегда «за».
Я приговорен к смерти через жизнь.
И присяжный суд жадно алчет крови.
Ставлю десять к трем, что меня спасут,
Ведь ангелы поют - «Он же не виновен!»
Я не виновен в том, что от моей гитары только минор.
Я не виновен в том, что я с конем ложусь в сырую траву.
Я не виновен в том, что счастлив только лишь с чужою женой.
Я не виновен в том, что я живу.
Я не виновен в том, что от моей гитары только минор.
Я не виновен в том, что я с конем ложусь в сырую траву.
Я не виновен в том, что счастлив только лишь с чужою женой.
Я не виновен в том, что я живу.
Кредит доверия у женщины истрачен,
Амур ей подмигнул - и был таков.
Куда ни плюнь - везде сплошные мачо,
А очень не хватает мужиков.
Одет с иголочки, подтянут и накачен,
Да так, что не сгибается рука,
Изысканная речь - ну чистый мачо,
А хочется послушать мужика.
В Чечне недавно вышла незадача:
В один из не скажу каких полков
Приехали служить четыре мачо,
А командиры ждали мужиков.
Солдаты - не пойму, какой - удачи,
С банданами поверх тупых голов,
С чеченками вели себя, как мачо, -
Подставили полроты мужиков.
Их вытащили. Ну, а как иначе?
Бросать своих у наших не с руки.
В родную часть уделавшихся мачо
Доставили простые мужики.
Я не люблю козлов, а петухов - тем паче,
У них один с павлинами язык.
И тот, кто держит на Руси себя за мачо,
По жизни - сто процентов - не мужик!
Я ломился в закрытую дверь,
Я смеялся и плакал…
Я кричал стенам: 'Как же теперь?
Шьёт на улицах саван метель,
И хозяин не выгонит в степь
На погибель собаку!'
Вокруг меня вырастали дома,
Закрывали полнеба.
Я сошёл от бессилья с ума
И гитару свою разломал,
Спохватился, да поздно - зима
Замела её снегом…
Холодно, холодно, холодно…
Не замёрзнуть бы - отворите.
Пологом, ласковым пологом
Даль морозную затяните.
Молодость, молодость, молодость
Мне верните - не губите.
Холодно,
холодно…
Я озябшие пальцы тянул…
И клонился к груди головою.
А потом вдруг подумал - уснул…
Потому что увидел весну…
Захотел приложиться к кресту
И укрыться землёю…
И когда, наконец, мне на стук
Дверь открыли в тяжёлом раздумье,
Собрались все родные вокруг,
И пришёл самый преданный друг,
И в кольце его солнечных рук
Понял вдруг, что я умер…
Холодно, холодно, холодно…
Не замёрзнуть бы - отворите.
Пологом, ласковым пологом
Даль морозную затяните.
Молодость, молодость, молодость
Мне верните - не губите.
Холодно,
холодно…
Пожалейте Депардье - дайте парню хату.
Он, бедняга, потерял родину свою.
На границах подождут русские ребята,
Там расскажут сказки им, песенки споют.
Про Россию, дом родной, белые берёзки
И про то, как любит их наш «Народный фронт»…
Да, кремлёвская братва, плачет по вам «Оскар»,
Покраснел еще сильней царский красный трон.
Гражданин Кадыров, Вам от щедрот до пули
Может метр, может, два - в Бога душу мать!
Депардье Чечне нужней, чем сержант Баулин.
Тот налоги заплатил, может подождать.
Страшно? Нет, уже ничуть. Стыдно и противно.
Оттого, что дал стране город Ленинград.
Я его когда-то пел чересчур активно.
Пережал, перехвалил… Сам тому не рад!
Хотя город ни при чем - Росси да Растрелли!
Бог с ним, с Лувром - в Эрмитаж, в Русский бы сходить!
Но для француза коврик там, видимо, расстелен.
Как Петруха повелел, так тому и быть.
Подержал над головой шарф зеленый - «Терек».
Слышь, Рамзан, ему, поверь, он до фонаря.
Я Жерару Депардье ни хера не верю!
Зря его ты приголубил, ну, ей-Богу, зря!
Ты б Давыдова Дениса поискал в потёмках,
Он был этим не чета - воин и поэт!
Дрался и не лебезил… (к чёрту киносъёмки!)
Потому его и помнят пару сотен лет!
Я заканчиваю стих, надо приземляться.
Отключаюсь, жить хочу. Внуки дома ждут.
Эх, газеты… Депардье… Я до дома, братцы.
Мой кумир Багратион! Отстоим редут!
Дорога так длинна на перевал -
ветра и холод, камнепад и бешенство лавин!
Клочья серых туч секут дождями трещин черноту,
и путь закрыт на перевал любви.
Дорога так длинна на перевал!
Смертям двум не бывать…
но и одной не миновать!
И я иду сквозь смерть - судьбою раненный, голодный зверь,
в последний раз на счастья перевал…
Для свиданья в скалах - нет аллей!
Горный воздух разряжённый - не для людей!
Одинокий отыщу я ей Эдельвейс…
Опасен это путь на перевал!
На тропах барсы снежные добычу стерегут…
Но есть заветный зуб -
тем зубом глотки им перегрызу:
Я не люблю, когда везёт врагу!
Я знаю, что пройду весь этот путь,
каким бы страшным ни был он -
мне это по плечу!
но кто позволит знать -
дождётся ль наверху меня она?
Она одна - другой я не хочу…
Она одна… другой я не хочу!
Черт с ними!
За столом сидим, поем, пляшем…
Поднимем эту чашу за детей наших
И скинем с головы иней -
Поднимем, поднимем!
За утро, и за свежий из полей ветер,
За друга, не дожившего до дней этих…
За память, что живет с нами! -
Затянем… затянем!
Бог в помощь всем живущим на земле людям!
Мир дому, где собак и лошадей любят…
За силу, что несут волны, -
По полной, по полной!
Родные… нас, живых, еще не так мало!
Поднимем за удачу - на тропе шалой!
Чтоб ворон - да не по нам каркал! -
По чарке, по чарке!
Погоди, я зажгу на минуточку в комнате свет,
Погляжу на глаза твои, полные слез и обмана.
Я устал от бессонных ночей и хочу слышать: «Нет».
Как ни странно, наверное, это покажется странным.
Ах, как ярко вдруг вспыхнула лампочка под потолком,
Но не нити вольфрамовой пламя глаза мои режет.
Расскажи, наконец, поскорей расскажи мне о том,
Как без веры живешь ты и как мне прожить без надежды.
А к окну на огонь все летят и летят мотыльки,
Разбиваясь о стекла, но веры своей не теряя.
Пусть мне кто-нибудь скажет: «Нет веры» - умру от тоски,
Но с надеждою вместе, а это все в корне меняет.
А коль так, то прости, извини, я, пожалуй, пойду
К мотылькам, что живут днем одним, как и я, под луною.
Раскидай свои карты по простыни - карты не врут,
Ну, а свет погаси, когда дверь за собою закрою.
На ковре из жёлтых листьев
В платьице простом,
Из подаренного ветром крепдешина,
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон,
Отлетал тёплый день и хрипло пел саксофон.
А когда затихли звуки в сумраке ночном,
Всё имеет свой конец, своё начало,
Загрустив, всплакнула осень маленьким дождём,
Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нём.
Тихо, как в раю…
Звёзды над местечком
Высоки и ярки.
Я себе пою, я себе крою.
Опустилась, ночь.
Отдохните, дети,
День был очень жарким.
За стежком стежок,
Грошик стал тяжел,
Ой, вэй!
Было время, были силы,
Да уже не то.
Годы волосы скосили,
Вытерли моё пальто.
Жил один еврей, так он сказал,
Что всё проходит.
Солнце тоже, вэй,
Садится на закате дня.
Но оно ещё родится,
Жаль, что не в пример меня…
Кто же будет одевать их всех
Потом по моде?..
Девочка моя,
Завтра утром ты Опять ко мне вернёшься,
Милая моя, фэйгелэ моя,
Грустноглазая,
Папа в ушко майсу скажет,
Засмеёшься.
Люди разные, и песни разные…
Ой, вэй!
Будет день, и будет пища,
Жить не торопись.
Иногда богаче нищий,
Тот, кто не успел скопить.
Тот, кого уже никто нигде
Ничем не держит.
Нитки, бархат да иголки -
Вот и все дела.
Да ещё талмуд на полке, -
Так бы жизнь шла да шла…
Только солнце вижу я Всё реже, реже…
Было время, были силы,
Да уже не то.
Годы волосы скосили,
Вытерли моё пальто.
Жил один еврей, так он сказал,
Что всё проходит.
Тихо, как в раю…
Звёзды над местечком
Высоки и ярки,
Я себе пою, я себе крою…
Я себе пою…
МУЖЧИНЫ! Говорят, нас стало меньше, по пальцам можно всех пересчитать. Ну что ж, мы умираем раньше женщин, но ЖЕНЩИН тоже надо поискать.
В плавнях шорох, и легавая застыла чутко.
Ай да выстрел! Только повезло опять не мне.
Вечереет. И над озером летают утки.
Разжирели. Утка осенью в большой цене.
Снова осень закружила карусель мелодий.
Поохочусь, с ветерком по нотам прокачусь.
И сыграю… Если я еще на что-то годен,
И спою вам… Если я на что-нибудь гожусь.
Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
Лечить - так лечить! Любить - так любить!
Гулять - так гулять! Стрелять - так стрелять!
Но утки уже летят высоко…
Летать - так летать! Я им помашу рукой.
Не жалею, что живу я часто как придется…
Только знаю, что когда-нибудь, в один из дней,
Все вернется, обязательно опять вернется -
И погода, и надежды, и тепло друзей.
Так поскучаем, чтобы радостней была минута
Нашей встречи, а она уже не за горой.
Вновь весною из полета возвратятся утки,
Стосковавшись по озерам с голубой водой…
Как когда-то за лисой гонялся быстрый кречет,
Так и ныне он свою добычу сторожит…
Не прощайтесь… Говорю я вам: «До скорой встречи!
Все вернется, а вернется - значит, будем жить!»
Ах, какой вчера был день -
Добр и смешон -
Бабье лето приодел,
Будто в гости шел.
Плыли листья по воде
Красно-желтые.
Ах, какой вчера был день
В небе шелковом!
И сидел на лавке дед,
Солнцу щурился.
В сумасшедший этот день
Пела улица.
И купались воробьи
В лужах голубых,
А на набережной клен
Липу полюбил.
Осень,
Но паутинками сад просит
Не забывать чудеса
Лета,
Когда согрета
Была лучами в траве роса.
И кружилась голова
Недоверчиво.
Я как мальчик ликовал
Гуттаперчевый.
На перше мечты сидел
И глаз открыть не мог.
Ах, какой вчера был день,
Не забыть его!
Потемнело небо вдруг,
Стихло все окрест,
Ветер к вечеру подул,
Закачался шест.
Повело мечту к воде,
А то в звезды костер.
Ах, какой вчера был день -
Добр и хитер.
Разгадал я хитрость ту И пошел домой,
А заветную мечту
Прихватил с собой.
Как-нибудь, устав от дел,
Ночью до утра
Вспоминать я буду день
Тот, что был вчера.