Господи, ни охнуть, ни вздохнуть
Дни летят в метельной круговерти
Жизнь - тропинка от рожденья к смерти
Смутный, скрытый, одинокий путь…
Господи! Ни охнуть, ни вздохнуть!
Снег. И мы беседуем вдвоем
Как нам одолеть большую зиму
Одолеть ее необходимо
Чтобы вновь весной услышать гром
Господи! Спасибо, что живем!
Мы выходим вместе в снегопад
И четыре оттиска за нами
Отпечатанные башмаками
Неотвязно следуя, следят…
Господи, как ты метели рад!
Где же мои первые следы?
Занесло печальную дорогу
Заметет остаток понемногу
Милостью отзывчивой судьбы
Господи! Спасибо за подмогу!
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!
Дни летят в метельной круговерти
Жизнь- тропинка от рожденья к смерти
Смутный, скрытый, одинокий путь…
Господи! Ни охнуть, ни вздохнуть!
Стремилась так неодолимо
В любовь, в волшебную страну,
Где назовут меня любимой.
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна - любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.
Пришли иные времена,
Тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла, любовь - страна,
Где каждый человек - притворщик.
Моя беда, а не вина,
Что я - наивности образчик.
Любовь - обманная страна,
И каждый житель в ней - обманщик.
Зачем я плачу пред тобой,
И улыбаюсь так некстати.
Неверная страна - любовь,
Там каждый человек - предатель.
Но снова прорастет трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь - весенняя страна,
Ведь только в ней бывает счастье.
Жизнь скоро кончится… Меня не станет…
И я в природе вечной растворюсь.
Пока живут в тебе печаль и память,
я снова пред тобою появлюсь.
Воскресну для тебя, и не однажды:
водою, утоляющею жажду,
прохладным ветром в невозможный зной,
огнем камина ледяной зимой.
Возникну пред тобой неоднократно, -
закатным, легким, гаснущим лучом
иль стаей туч, бегущих в беспорядке,
лесным ручьем, журчащим ни о чем.
Поклонится с намеком и приветом
кровавая рябиновая гроздь,
луна с тобою поиграет светом
иль простучит по кровле теплый дождь.
Ночами бесконечными напомнит
листва, что смотрит в окна наших комнат…
Повалит наш любимый крупный снег -
ты мимолетно вспомнишь обо мне.
Потом я стану появляться реже,
скромнее надо быть, коль стал ничем.
Но вдруг любовь перед тобой забрезжит…
И тут уж я исчезну насовсем.
Вроде ссоры не было, заминки,
недовольства, склоки иль обида.
Потихоньку разошлись тропинки, -
сам собою скрылся ты из виду.
Жили в одном доме по соседству,
каждый вечер вместе гужевались,
а потом переменил ты место,
и дорожки наши разбежались.
Я-то думал, сведены мы дружбою.
Оказалось - это география…
Так друг дружке стали мы ненужными
в нашей разобщенной биографии.
Сейчас каждый приличный человек должен иметь свою планету. Уже пора организовывать клуб владельцев планет.
***
В старинном парке корпуса больницы,
кирпичные простые корпуса…
Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса.
А за окном моей палаты осень,
листве почившей скоро быть в снегу.
Я весь в разброде, не сосредоточен,
принять несправедливость не могу.
Что мне теперь до участи народа,
куда пойдет и чем закончит век?
Как умирает праведно природа,
как худо умирает человек.
Мне здесь дано уйти и раствориться…
Прощайте, запахи и голоса,
цвета и звуки, дорогие лица,
кирпичные простые корпуса…
* * *
Я умом могу понять все доводы…
Не держи меня, дай я уйду.
Песенка рождается без повода
и не может жить на поводу.
То, что я любил когда-то смолоду,
нынче за версту я обойду.
Песенка рождается без повода,
и поводья рвутся на ходу.
Зряшной жизни я хочу попробовать,
с пустяками быть накоротке.
Песенка рождается без повода,
песня не живет на поводке.
* * *
Все беспричинно. Чей-то взгляд. Весна.
И жизнь легка. Не давит ее ноша.
И на душе такая тишина,
что, кажется, от счастья задохнешься.
Все беспричинно. Чей-то взгляд. Зима.
И жизнь бежит. И неподъемна ноша.
И на душе такая кутерьма,
что, кажется, от горя задохнешься.
То ночь жарка, а то морозен день…
Вся жизнь в полоску, словно шкура тигра.
А на душе такая дребедень…
Да, жаль, к концу подходят эти игры…
* * *
В трамвай, что несется в бессмертье,
попасть нереально, поверьте.
Меж гениями -- толкотня,
и места там нет для меня.
В трамвае, идущем в известность,
ругаются тоже и тесно.
Нацелился, было, вскочить…
Да, черт с ним, решил пропустить.
А этот трамвай -- до Ордынки…
Я впрыгну в него по старинке,
повисну опять на подножке
и в юность вернусь на немножко.
Под лязганье стрелок трамвайных
я вспомню подружек случайных,
забытые дружбы и лица…
И с этим ничто не сравнится!
* * * * * *
Любовь готова все прощать,
когда она -- любовь,
умеет беспредельно ждать,
когда она --любовь,
любовь не может грешной быть,
когда она -- любовь,
ее немыслимо забыть,
когда она --любовь,
она способна жизнь отдать,
когда она -- любовь,
она -- спасенье, благодать,
когда она -- любовь,
полна безмерной доброты,
когда она -- любовь,
она естественна, как ты,
когда она -- любовь.
* * *
Осень начинается в горах,
а затем сползает вниз, в долины…
В нижний лес прокрался желтый страх,
белый снег покрасил все вершины.
Старость начинается в ногах,
даже в зной, укутанные, мерзнут…
И ползет наверх холодный страх
предисловием событий грозных.
Я в своих героях растворялся,
вроде, жизнь я протопал не одну.
И, хоть сам собою оставался,
был у них заложником в плену.
Вкладывал в героев силы, соки,
странности, характеры, любовь…
Да ведь дети всякий раз жестоки,
с легким сердцем пили мою кровь.
Жизнь мою не длили - сокращали,
с каждым шли упрямые бои.
Мне близки их раны и печали,
словно это горести мои.
Чужаками стали персонажи,
на мои невзгоды им плевать.
Не сказали мне «спасибо» даже
и ушли куда-то кочевать.
Только и созданья мои бренны,
не было иллюзий на их счет.
Вымысел иль созидатель бедный -
кто из них кого переживет?
Персонажи, встретясь у могилы
автора, который их творил,
может, скажут: «Ты прости нас, милый!
Гран мерси за то, что нас родил!»
Но возможна версия иная:
всё живет убогий, дряхлый дед,
а его фантазия смешная
померла тому уж много лет.
Уходят между пальцев дни,
за ними следом годы рвутся…
Аэродромные огни
навеки сзади остаются.
Как под колесами земля
бежит стремительно на взлете,
так убегает жизнь моя.
Я - в заключительном полете!
Здесь не помогут тормоза,
здесь не удастся скорость снизить,
здесь финиш оттянуть нельзя -
его возможно лишь приблизить.
Здесь не свернешь на путь иной,
и не улепетнешь в сторонку,
тут не заплатишь отступной,
и не отсрочишь похоронку.
Приму конец, как благодать,
как искупленье, как подарок…
Так стих случалось написать
без исправлений и помарок.
..цитаты (из интервью) Эльдара Александровича, как раз говорящие о его взглядах и убеждениях, которые он высказывал в последние годы.
20 декабря 2009
Меня очень беспокоит, очень не нравится то, что происходит вокруг. Это какая-то нелепица. Я не понимаю, в какой стране мы живем. Нас, по сути дела, сплачивает только одно - единство языка, и больше ничего, понимаете? Поэтому что это за капитализм или социализм, вообще, какая-то помесь всего? Не знаю, мне это не нравится. Мне не нравится ксенофобия, мне не нравится вообще убийство людей, мне не нравится очень много. Мне не нравится, что говорят одно, а, на самом деле, происходит черти что. И все эти вопли о коррупции - это смешно, потому что надо начинать с себя. И вообще, я думаю, что пока не будет полного покаяния в нашей стране тех преступлений сталинского времени, понимаете? И ничего не произойдет, мы все равно остаемся выходцами из Советского Союза в дурной части этого. Потому что были у Советского Союза и какие-то неплохие стороны. А покаянием не пахнет. И это неформальное должно быть покаяние, это должно быть глубинное покаяние. Это надо провести огромную кампанию, начиная сверху до низу и отречься. Потому что недаром же в Германии идеология фашизма заклеймена как преступная, понимаете? То же самое надо сделать и у нас со сталинским временем.
19 августа 2011
Наш капитализм совсем не тот, что в Америке. Он у нас какой-то уродливый. То, что я вижу вокруг, принципиально чуждо культуре. Культура массовая, дешевая, захлестнувшая наше кино и ТВ, - возможно, такому капитализму к лицу. Но если говорить о настоящей культуре, то наш капитализм не выказал никаких признаков интереса к ней.
21 августа 2011
Я очень многие поступки Ельцина одобряю. Но единственное, что я не могу ему простить, это то, что он назначил такого преемника, который, во-первых, просто поднял опять, так сказать, то, что было отодвинуто историей - слой этих жадных, страшных, темных людей, которые представляли у нас самые страшные, злые силы, за которыми стоят толпы казненных, окровавленных и так далее, и так далее. Вот, чего я простить ему не могу, к сожалению.
9 апреля 2012
Сегодняшнюю политическую ситуацию я сквозь себя абсолютно никак не пропускаю. Я не знаю, в какой стране живу, не знаю, какой у нас строй. Я не понимаю, условно говоря, за что сидит Ходорковский, а другой олигарх почему не сидит. Я понимаю одно: кроме русского языка, нас ничего больше не объединяет. Я сегодня живу не в стране, а на своей территории.
Эльдар Рязанов
…
…У него была к его достоинству четкая гражданская позиция, полное отсутствие какого-то свойственного нашему времени виляния. Она даже была, мне кажется, в чем-то гипертрофированно жесткой. Мы в Киносоюзе собирались несколько раз сделать письма, обращенные к президенту с какими-то требованиями, по-моему, по Сенцову, я сейчас не могу точно вспомнить. Любое письмо к президенту должно начинаться: «Уважаемый господин президент». И вот Эльдар Александрович четко ответил: он не поставит свою подпись под письмом, которое начинается словами «уважаемый президент». Я думаю, что если бы мы все нашли в себе силы определиться и говорить то, что мы думаем и жить по совести, как советовал нам другой классик, мы бы жили, действительно, не на территории, а уважаемой нами и всем миром стране. Рязанов, как мне кажется, делал всю жизнь так, чтобы нас уважали, чтобы мы сами себя уважали. Он, кстати, себя очень уважал. Я, не будучи другом близким, все-таки Я, не будучи другом близким, все-таки мы работали вместе на РЕН-ТВ, какие-то еще моменты мне удавалось наблюдать. Что касается того же Киносоюза, я сейчас скажу не о Рязанове, а о людях старшего поколения, звездах советского кино, как для меня вопрос, почему они с такой легкостью позволяют себя использовать в каких-то политических кампаниях различных калибров…(цит.)
Виталий Манский
* * *
Я в мир вбежал легко и без тревоги… Секундных стрелок ноги, семеня,
за мной гнались по жизненной дороге, -- да где там! -- не могли догнать
меня.
Не уступал минутам длинноногим,-- на равных с ними долго я бежал… Но сбил ступни о камни и пороги и фору, что имел, не удержал.
Вокруг летают странные тарелки… Из прошлого смотрю на них в бреду.
Меня обходят часовые стрелки,-- так тяжело сегодня я иду.
* * *
Лесная речка вьется средь деревьев…
Там, где мелеет, убыстряет ход.
Река несет печальные потери,
но неизменно движется вперед.
В нее спускают всякие отбросы,
живую душу глушит динамит.
Она лишь плачет и покорно сносит
огромность угнетений и обид.
Петляет, изгибается, виляет,
в препятствие уткнется -- обойдет.
Но на реку ничто не повлияет,
она обратно, вспять, не потечет.
Встречая на своем пути плотину,
речушка разливается окрест,
так в правоте своей неукротима,
как будто она Лена или Днестр.
Иные реки катятся в болото,
иные испускают злую вонь…
В живой реке -- пленительные ноты,
живой воды живительный огонь…
Опять прокол, падение, осечка…
Растет утрат необратимый счет.
Ты должен быть, как та простая речка,
что знает свое дело и течет.
Ты укрой меня снегом, зима…
Ты укрой меня снегом, зима,
Так о многом хочу позабыть я,
И отринуть работу ума.
Умоляю тебя об укрытии.
Одолжи мне, зима, одолжи
Чистоты и отдохновения,
Бело-синих снегов безо лжи.
Я прошу тебя, я прошу тебя,
Я прошу тебя об одолжении.
Подари мне, зима, подари
День беззвучный, что светит неярко,
Полусон от зари до зари.
Мне не надо богаче подарка.
Поднеси мне, зима, поднеси
Отрешенности и смирения,
Чтобы снес я, что трудно снести.
Я прошу тебя, я прошу тебя,
Я прошу у тебя подношения.
Ты подай мне, зима, ты подай
Тишину и печаль сострадания
К моим собственным прошлым годам.
Я прошу тебя, я прошу тебя,
Я прошу у тебя подаяния.