Родом он был аварец, звали его Галбаций. Как мне объяснили, это имя или, может, прозвище, означало «Волк».Он и выглядел злобным матёрым волчищей. В вечно расстёгнутом вороте бешмета на кожаном шнурке амулет - жёлтый волчий зуб. Приходил и уходил он когда вздумается. Одним словом, разве волк виноват, что родился волком? Видно, и волки в природе зачем-то нужны.
Я не хочу жить как кошка с собакой.
Я хочу как Волк и Волчица.
Сердце волка!
Душа свободы!
Тело человека!
У волка Бог.
У собаки хозяин!
Волки благородные существа, которых по ошибке считают монстрами!
Их боятся, но волк просто так, никогда не нападёт!
Я не одинок! Я одиночка! Погибну сам, а стаю в обиду не дам.
Все кобели падают у ног одной сучки, и только волк гордо смотрит в сторону волчицы одиночки.
Не пытайтесь вернуть отношения с человеком который вам изменил. Волки прогоняют из стаи предателей…
Не пытайтесь вернуть отношения с человеком который вам изменил. Волки прогоняют из стаи предателей…
Лес - это волчье государство, в котором законы пишет их стая заслужившая это право.
Проснулся в зоопарке новичок,
И вдруг, обнюхав клетку поневоле,
Он тишину нарушил страшным воем,
Как будто чувствуя, что обречен.
Он заметался бешено. Рыча,
Вцепился в прутья, сделанные грубо,
И рвал, и рвал железо, сгоряча,
Не замечая, что ломает зубы.
Не мог смириться волк… Хрипел, дрожал
От дикой злобы бешено и мелко…
А рядом в клетке царь зверей лежал
И бережно облизывал тарелку…
Осколок веры в сердце я храню,
Но сил на эту веру не осталось.
Я ветер пересохшим ртом ловлю,
И он ко мне испытывает жалость.
Я старый от погонь уставший волк.
И лапы часто сводит мне от боли.
Я тот кто не находит в жизни толк,
Когда она кончается в неволе.
Огненный лес. Вой до небес.
Плачет душа моя.
Снова пою песню свою,
но песню прощальную.
Не торопись, не ошибись, необратимая
Злая судьба звериная.
Как трудно и как просто быть собой,
Когда вокруг всё так не постоянно.
Порою близким кажется чужой,
А близкий чужаком, и это странно.
Я вижу свет. Он давит на глаза,
И веки я послушно опускаю.
Я слышу неземные голоса,
Они зовут меня обратно в стаю.
Тяжелый взгляд наполнен благородством, Чужих законов волк не признавал. Жил по своим. Так гордо и с достоинством, Смотрел врагам в глаза и побеждал.
Если схватить собаку за пасть чуть повыше носа, так, чтобы губы собаки упирались в её же клыки, то укусить она тебя уже не сможет…
Год назад ранним июньским утром в одну глухую деревеньку на границе с Украиной зашел волк. Деревенька была крохотная: две улицы, дома в один ряд, за домами огороды, за огородами лес. Из этого леса постоянно какая-нибудь живность на огороды забредала… Кабаны в основном… Разроет грядки, а что с ним сделаешь, убивать так их закон запрещает - браконьерство это считается… Кабаны и зайцы заходили в огородах чем-нибудь поживиться, а волки и лисы - только если бешеные. Вот такой волк и зашел. Молча подбежал к работающему в огороде деду и схватил его за щеку, может за горло метил, да дед отбиваться начал. На шум возни в город со двора заглянула баба Валя. Схватила, что под руку подвернулось, и побежала защищать своего деда. А подвернулась трехлитровая банка кампота. Баба Валя швыранула эту банку в волка… Не то чтобы попала, но волк почему-то отпустил деда и переключился на банку, злобно рыча вцепился в её крышку. Этого было достаточно, чтобы дед смог отползти, а баба Валя схватила волка за пасть и потащила к сараю… Привязать его там хотела… Но сил в полупарализованной руке видать не хватило, и волк вырвался и… побежал дальше по деревне… Решил не связываться видать больше с бабами, бежал по деревне и раздавал по укусу всем встречным дедам: соседу, что выскочил с палкой на помощь бабке, еще двоим, грузившим что-то в легковушку и собиравшимся в райцентр, и еще одному любопытному, выглянувшему со двора посмотреть, что за переполох… Кто-то позвонил в сельсовет, приехала машина, волка пристрелили.
Слегка покусаные деды сели в лекговушку, что собиралась в райцентр, и поехали туда - прививаться от бешенства (сосед бабы Вали, что с палкой бежал на помощь, в прошлом был ветеренар, знал, что делать). Деду Федору, что пострадал больше всех, вызвали скорую. А баба Валя наотрез оказалась куда-либо ехать…
Её волк тоже немного грызанул за лоб, за пальцы, за ногу… Так чуть-чуть, совсем не глубоко, но если не околоть раны иммуноглобулином в течение первых суток и не начать привики от бешенства - неминуемая смерть, и это без вариантов. Ей объяснили. Сначала фельдшер скорой, потом врач амбулатории, потом районный эпидемиолог, потом районный хирург в компании с психиатром, зам. главного врача ЦРБ и областным эпидемиологом… Целый день вот так к ней катались за пятьдесят километров почти и все без толку… «Нет, не поеду», - и все… Её объяснения, почему нет, казались дикими: «от врачей один вред - вон Валентину Толкунову угробили, а меня тоже Валя зовут…». Позвонили её детям, объяснили ситуацию. Один сын живет за триста с лишним километров, другой где-то за семсот и вообще в России. Дети с семьями тутже сели в машины и поехали уговаривать бабу Валю. Один сын приехал к ночи, другой часам к трем ночи. До утра пытались ей что-то объяснить, уговорить, просили, умоляли - бесполезно.
Уговорила бабу Валю на прививки зам. гланого врача… И то не уговорила, а как бы это поточнее выразится… обменяла что ли… Дед Федор, как серьезно травмированный, был госпитализирован, и лежал бы он в хирургии недели две, если бы не баба Валя… Она согласилась прививаться только в обмен на выписку деда.
А все дело было в том, что эта женщина, способная ради мужа с голыми руками пойти на бешенного волка, панически боялась уколов, от вида шприца просто в обморок падала… Об этом позднее её сосед-ветеренар рассказал, когда он её корове уколы делал, баба Валя всегда норовила в обморок грохнуться. И ради того, чтоб её муж был рядом, она согласилась таки на шестнадцать болезненных инъекций в первый день (столько потребовалось, чтобы обколость иммуноглобулином все её раны трехкратно, сделать привику от бешенства и столбняка), и еще пять в течение трех месяцев…