Покушаясь на чужую Красную Шапочку не забывай об Охотнике.
И тогда становится ясным, почему теряющего или потерявшего мораль человека, из которого под ноги сыплются правила «ли», стуча о дорогу подобно зёрнам проса… почему такого человека нельзя выпускать за пределы обители! Он не сможет жить в знакомом ранее мире: мир остался прежним, а он изменился! Как собака, выжившая в волчьей стае, не может вернуться в прежнюю конуру, где есть миска и нет свободы.
В ней, в бывшей собаке, теперь безраздельно царят новые правила, не привнесённые снаружи, а выросшие сами собой, из глубин, из корней; и среди волчьих правил «ли» может, к примеру, найтись и такое: нельзя перекусывать подставленное горло сдающегося соперника!
Многие ли императоры и полководцы могут похвастаться подобной волчьей моралью?!
Голодная белка рыскает по лесу в поисках пищи.
Навстречу волк:
— Белка, в лесу — все шишки мои!
— Знаю, Серый, но мне много не надо, хватит и половины шишечки.
— Ну что, на полшишки можешь рассчитывать, ухмыльнулся волк и покрыл белку.
.
Когда дорога становилась трудной из-за рытвин, грязи или при подъемах в гору, человек впрягался и по-братски, бок о бок с волком, тащил возок. Так они вместе и состарились.
Он ей говорит:
— Ты рыжая, как лисица!
Наверно, такая же хитрая, как она?
Кого ты там прячешь от мира между страницами?
О ком ты там снова сплетаешь в венок слова?
Меня или нет ты выбрала или выберешь?
И кто тебе право на этот вот выбор дал?
Я сам здесь решаю, когда на свободу выменять
И руку, и сердце, и шуток твоих кинжал.
Я сам здесь решаю, смотреть ли в чужую сторону,
Сгорать ли в костре твоих рыжих, как лес, волос.
Ты лисья душа! Твоего же не спрячешь норова!
А я предпочел бы в огонь не совать свой нос.
Она улыбнётся: «Рычишь всё? Любимый мой серый волк.
Будь ласков со мной, тогда не сгоришь в огне.
Я лисья душа, а ты всё кусаешь ночью бок?
Давай, не кусайся, поближе иди ко мне.
Я рыжая, как лисица, тебя обхитрю, мой свет,
Как в нежный капкан поймаю, заворожу…
Ты здесь всё решаешь сам, ну, а мой петляет след —
Я возле тебя тихонько опять кружу…
Ты серый мой волк, недоступный и хищный, с зубами пасть.
Так страшно приблизиться, но не пройти кругом.
Для рыжей лисицы в твои объятия волчьи упасть —
Мечта и надежда, а лес превратится в дом.
И в лисьих глазах загорается вдруг волшебный свет,
А волчьи глаза теплеют, горят в ночи…
А сколько им лес отмерил счастливых общих лет?
Не знаю… Об этом ни слова… Об этом молчим…
Повстречав не однажды волка в лесу, Красная Шапочка написала непутевые заметки «50 оттенков серого».
Пригласил Волк на шашлыки Красную Шапочку. А Красная Шапочка говорит ему: Я без Бабушки с тобой на шашлыки в лес не пойду. Правда, Бабушка старенькая, еле ходит.
А Волк отвечает: Красная Шапочка, не волнуйся, я её в себе принесу.
Она идет по глухому лесу, как на веревке покорный пес. Что там на сердце - известно бесу, а Бог давно уже в ней замерз. Она идет, а на морде алым горит последний голодный вздох. «Она - волчица, и ей все мало». Клыки усыпал вонючий мох.
Волчица в клетке своих же елей. И нет ключа, чтоб ее открыть. Луна подруге дорогу стелет. Все понимают - недолго жить осталось дерзкой, взрывной волчице. Сведутся счеты и грянет час, когда серебряные спицы начнут свой хвойно-хмельной рассказ.
А все ведь просто - острее зубы, как оказалось, не у волков; у тех, кто часто с горячки рубит, а если насмерть - то был таков. Кто всей неправдой себе проложит свой самый верный и легкий путь. Тех, кто мешает, уже, быть может, на эту землю и не вернуть.
И вот волчица идет по лесу, как на веревке покорный пес. Что там на сердце - известно бесу, а Бог давно уже в них замерз. Она идет, а на морде алым горит последний голодный вздох.
«Она - волчица, и ей все мало».
Короткий выстрел.
И мягкий мох.
От чего так: если волк, то кровожадный, если охотник, то удачливый.
Живу я волком одиноким
Гуляю гордо я в лесах.
Спокон веков заведено уж
Такой как я - внушает страх!
Я вырос вольным, диким зверем,
Красив, силён не по годам!
Бросок, удар - вцепляюсь в шею
И кровь струится по клыкам…
Волки не убегают. Страха не признают.
Волка кладут на рельсы. Тянут, как красный жгут.
Волки вдыхают пепел и выдыхают дождь.
Волк не пойдет на желтый. Волка не позовешь.
Клочья кровавой шерсти. Стройный, упругий шаг.
Волки не знают мести и обожают мрак.
Гнев растирает лапы, запах шатает ум.
Волки идут направо. Волки идут на шум.
Будет свобода целью, смыслом воспрянет дух.
Их не подводит тело и не подводит нюх.
Волки не убегают и не копают снег.
Волки ступают там, где ни в жизнь не ступал человек.
Будь вот таким вот волком. Страха не признавай.
Надо - ложись на рельсы. Только не убегай.
Волки вдыхают грозы. Смотрят на темный лес,
Зная, что это верно. Что это - их лучший крест.
Вокруг - пустыня. Снежное безбрежье.
Не видно даже цепи серых гор.
Мне снилось ночью море, побережье,
Но здесь - один лишь северный простор.
Иголки снега впились больно в морду,
Смешавшись со скупой мужской слезой.
Я был наивным да и слишком гордым.
Я - конченый слабак, а не герой.
- О Господи, дай только сил мне выжить!
Живым скорей добраться до своих!
Не дай хлебнуть мне смерти, горя выпить!..
Сотри следы надежд моих пустых!
Я падал, падал… Вдруг мне чей-то голос
Как будто шепчет на ухо:
«Постой!
Зачем ты о себе твердишь такое?
Какой же ты «слабак, а не герой»?
Зачем, скажи, так рано ты сдаешься?
Взгляни! Да на тебе же нет лица!
Ведь если ты подобно волку бьешься,
То бейся до победного конца!"
Слова как пламя!.. И вскипела в жилах
Остывшая во вьюге волчья кровь.
Я взвыл. А ведь я был совсем не в силах
Хоть звук издать.
И биться я готов!
…Я выжил. Чудом жив тогда остался.
Встречал народ отважного бойца.
…Благодарю Тебя за то, что рвался
И бился «до победного конца».
Жизнь, братан - это волчья тропа, по которой нужно пройти оскалив зубы, но при этом остаться человеком.
Жизнь, братан - это волчья тропа, по которой нужно пройти оскалив зубы, но при этом остаться человеком.