в 1941 Гитлеру надо было спеть-о боже какой мужчинааааа!! пусть взорветься под тобою минааа!!!
Когда отдельное государство побеждает в войне, выигрывает от этого прежде всего его правительство, а платит огромной трагедией народ.
От христианства до ислама
Звучит молитва лишь одна:
«Пускай живая будет мама
И пусть закончится война».
Скрежетали зубами, когтями скребли
По шершавой поверхности сердца,
Выходили ночами из центра земли,
Разбивая пульс на мегагерцы;
Их пытались убить, только это напрасно,
Научились прятаться отменно:
К ним до центра плазмы не добраться,
Там пожарный вход геенны…
Мы сняли куклу со штабной машины.
Спасая жизнь, ссылаясь на войну,
Три офицера - храбрые мужчины -
Ее в машине бросили одну.
Привязанная ниточкой за шею,
Она, бежать отчаявшись давно,
Смотрела на разбитые траншеи,
Дрожа в своем холодном кимоно.
Земли и бревен взорванные глыбы;
Кто не был мертв, тот был у нас в плену.
В тот день они и женщину могли бы,
Как эту куклу, бросить здесь одну…
Когда я вспоминаю пораженье,
Всю горечь их отчаянья и страх,
Я вижу не воронки в три сажени,
Не трупы на дымящихся кострах, -
Я вижу глаз ее косые щелки,
Пучок волос, затянутый узлом,
Я вижу куклу, на крученом шелке
Висящую за выбитым стеклом.
Пусть тот, кто желает мира, готовится к войне.
Летний день. Будённовск. Больница.
Здесь в заложниках сотни судеб.
Потемнели от горя лица.
Каждый ждёт, что же дальше будет?
Гнев и страх, и мольбы, и стоны.
На пределе и жизнь и нервы.
Сам Басаев по телефону
Разговоры ведёт с премьером.
Но надежды до боли мало,
Что убийцы уйдут отсюда.
Слышно крик и стрельбу. В подвалах
Умирают невинные люди.
Никуда от вражин не деться.
Не щадят ни больных, ни деток.
Есть оружие у чеченцев,
А вот сердца в проклятых нету!
Приглянулась девчонка зверю,
Что сидела в седьмой палате
За разбитой прикладом дверью,
Натянув до колен халатик.
Автомат за плечо закинул.
Подошёл и без разговоров
Заломил ей руку за спину.
Подтолкнув, повёл коридором.
Что ж кричать голоском осипшим?
Кто сейчас ей помочь сумеет?
И прощалась бедняжка с жизнью,
О пощаде просить не смея.
Смерть ей пальцем уже грозила.
А шагов до неё всё меньше…
Только вдруг молода, красива
С пола встала одна из женщин.
Кудри цвета крыла воронья.
Белолица и черноока.
И к нему походкою ровной:
«Слышишь, ты, отпусти ребёнка»!
В тихом голосе столько силы!
Ту девчонку швырнул как куклу.
Скалил зубы: «Сама просила»!
На груди разрывая блузку.
«Отойди от меня, проклятый»!
И бандиту плюнула в рожу!
Тут же очередь автомата
Рассекла молодую кожу…
Рвался к ней и кричал мальчишка
С перевязанною рукою -
Восьмилетний её сынишка,
Ставший горькою сиротою.
Солнце в битом стекле слепило
Кровяным предзакатным блеском.
«Не кричи, успокойся, милый», -
Прижимала соседка к сердцу.
Ни жива, ни мертва от страха.
Слёз хрусталь в глазах серо-синих.
«Убежали из Карабаха
От войны. А она за ними»
Наглумившись, ушли бандиты,
Страшный след за собой оставив.
Городок хоронил убитых,
Путь последний устлав цветами.
Капал воск со свечи церковной.
И сердца наполнялись болью.
В тёмном платье, в платочке чёрном
Стала девушка к изголовью.
Скорбной лентой венок увитый,
Что сплела своими руками,
Положила на гроб закрытый.
Буквы золотом в слове МАМЕ.
Видно выпала доля злая.
На Руси повелося встарь:
Чью-то жизнь от беды спасая,
Жизнь свою нести на алтарь.
Жизнь свою держи в цене,
Не воюй в чужой войне,
Ну, а за свою идею,
Постоять сумей вдвойне!
В семьях, где идут войны, маленькие дети, как узники концлагеря - без прав, заботы и надежды.
Не тот воин, кто воюет, а тот кто мир стережет!
--СТАРЫЙ ВЕТЕРАН--
Как годы прожитые мною описать,
Я был и пленником, и СТОРОЖилой немцем,
Который защищал родную мать
За что сутьба его забросила в Асвенцим.
И мир с победою как будто - бы пришел
Народы снова начинают гонку,
А победителей засунули в мешок
И бросили на растерзанье волку.
И я когда-нибудь вернусь, но не домой,
Мне страшно становиться полотенцем
Летящим над резиновой Москвой
И покрывающим ее сухим и пыльным тельцем.
Отмщение представит лишь войну.
Во время войны Эдит Пиаф выступала в лагерях для французских военнопленных. В одном лагере военнопленные всегда были рады увидеть свою соотечественницу, тем более знаменитую певицу. Эдит Пиаф внезапно выразила желание сфотографироваться с ними. Немецкие власти не смогли отказать знаменитой певице. Эдит сфотографировалась среди ста двадцати пленных и попросила карточку на память.
В Париже фотография была отдана в подпольную мастерскую, где тщательнейшим образом проделали следующие работы: лицо каждого пленного пересняли на отдельную карточку, увеличили и приклеили к фальшивому удостоверению личности.
Проходит некоторое время, и она обращается к немецким властям с просьбой разрешить ей снова побывать в этом лагере. Она получает разрешение. И вместе со своей секретаршей, в чемодане с двойным дном прячет сто двадцать удостоверений личности, а затем тайком провозит их в лагерь.
Что произошло дальше? Каждому из ста двадцати пленных, под видом раздачи автографов, она раздавала фальшивые документы. Пленным оставалось только поставить подпись и бежать при первом удобном случае. Кого-то она увезла из лагеря под видом музыкантов из оркестра, с их фальшивыми удостоверениями…
Их было сто двадцать, и все они благодаря Эдит Пиаф получили долгожданную свободу. Уже потом, много лет спустя они приходили иногда во время концертов, чтобы обнять ее, чтобы поплакать вместе.
Сражения выигрывают полководцы, но в войне побеждает народ.
Вот говорят: в любви, как на войне,
И впрямь, порой все средства
хороши!
И пытки тут приемлемы вполне!
К примеру - ампутация души.