Сколько звёзд раскалённых светит нам с высоты?
Двадцать семь миллионов - мне ответила ты.
Двадцать семь миллионов? Эта цифра точна?
Ровно столько влюблённых погубила война.
Плачут ивы, а клёны грустно так шелестят,
Двадцать семь миллионов крепко-накрепко спят.
Они храбро сражались за Отчизну свою,
В наших песнях остались, хоть погибли в бою.
Жизнь должна быть прекрасной в нашей вольной стране,
Верю я - не напрасны были жертвы в войне.
Плачут ивы, а клёны грустно так шелестят,
Двадцать семь миллионов крепко-накрепко спят…
Почему женщины Украины молчат?! Погибают их мужья, сыновья… Надо женщинам на Майдан выходить, отобрать у мужиков оружие и разогнать всех по домам! Пускай работают, семьи кормят, а не фигней страдают! Кто со мной согласен?
За секунду до выстрела ветер трепал твои кудри,
И ловил объектив дым костров и накал баррикад.
Вдруг споткнулась и падаешь брошенной куклой лоскутной,
Почти черная кровь убегая, пятнает наряд.
Безучастно лежишь и не слышишь испуганных криков,
А в прицеле у снайпера мечется новая цель.
Мир войны смотрит в ночь равнодушный и жадно-безликий,
Наполняется дымом и графикой злых мизансцен.
Мир войны смотрит в жизнь, забирая ее без остатка,
И ложится жнивьем под серпом мой бесстрашный народ.
И под выстрелов дробь кровь так щедро пятнает брусчатку,
И капелью дождей наши жертвы февраль отпоет.
разлагайте все хорошее, что имеется в стране вашего противника;
вовлекайте видных представителей вашего противника в преступные предприятия;
подрывайте их престиж и выставляйте в нужный момент на позор общественности;
используйте сотрудничество самых подлых и гнусных людей;
разжигайте ссоры и столкновения среди граждан вражеской страны;
подстрекайте молодежь против стариков;
мешайте всеми средствами деятельности правительства;
препятствуйте всеми способами оснащению, обеспечению и наведению порядка в вооруженных силах;
сковывайте волю противника бессмысленными песнями и музыкой; обесценивайте все традиции и богов ваших врагов;
посылайте женщин легкого поведения с тем, чтобы дополнить дело разложения;
будьте щедры на предложения и подарки для покупки информации и сообщников, не экономьте ни на деньгах, ни на обещаниях, так как они приносят богатые дивиденды.
На гражданской войне не бывает героев,
а побед и подавно не может там быть.
Но братушки идут чередой четким строем
в Небеса, примирившись, успевши остыть
Находясь на североафриканском театре Действий Второй Мировой войны, немецкие танкисты завели традицию переезжать кучки верблюжьего навоза «на счастье». Видя это, союзники изготовили противотанковые мины, замаскированные под эти кучки.
После того, как некоторые из них сработали, и на них подорвались немецкие танки, вражеские танкисты стали тщательно избегать нетронутый навоз.
Тогда союзники произвели некоторое усовершенствование таких мин: их стали изготавливать со следами уже переехавших их танковых гусениц.
Блекнут в памяти встречи и даты,
Не вернешь их - зови не зови,
Не пришли из похода солдаты -
Поубавилось в мире любви.
Те же речки в оврагах воркуют,
В путь машины уходят с утра,
А забытые песни тоскуют,
Как бездомный старик у костра.
Им, давнишним, не люб и не светел
Городов суетливый уют,
Под гитару солдатские дети
Там иные напевы поют.
Пахнет ветер грозой и укропом,
И покойно в домах и темно.
Бродят старые песни по тропам,
Постучать не решаясь в окно.
Отвори им все окна и двери,
Их на праздник к себе позови!
Я не верю, ты слышишь, не верю,
Что убавилось в мире любви.
Ненужная и глупая война,
Забравшая отцов и сыновей,
Взамен за жизнь дав многим ордена,
Ты превратила в тени матерей.
И алыми цветами на полях
Остались падших имена навечно.
Душа солдат в летящих журавлях
Родные земли ищет бесконечно.
Кому нужна нещадная война?
Зачем историю мы пишем кровью?
Ответа нет… Лишь только тишина.
И пара роз погибшим к изголовью.
Их больше нет, а боль в сердцах живет,
Всплывает память на земле повсюду.
С надеждой до сих пор их кто-то ждет,
Молясь, не прекращая верить в чудо.
Пить… так хочется пить,
Но даже и думать об этом мне надо забыть,
Так сказала сестричка.
Жить… как же хочется жить,
Я душою кричу, ну, а телом молчу,
Эх, глоток бы водички.
Боль… растекается боль,
Онемело в брюшной и остаток руки перетянут жгутом выше локтя.
Соль… на губах только соль,
Я, наверно, в аду и свои вижу кости
Здесь… в медсанбате лежу,
На Варлама гляжу, говорят, он со смертью на «ты». Он от Бога хирург.
Жду… избавления жду,
А в глазах то - круги, то - бесцветье, то - этот проклятый, с сюрпризом, «Симург».
Все… ухожу в забытье,
Сверху вижу я тело свое
и Варлам, что с сестрою колдует над ним,
Эх, он сегодня запьет,
Даже если заштопает дыры и мне доведеться остаться живым.
Вниз… cверху падаю вниз,
Будто я за карниз сделал шаг. Темнота.
Или - так, или - эдак…
Взлет. Борт над базой повис,
Меня ветер обдул, значит, жив и - в Кабул,
Ну, Варламыч, с победой!
Там, под спиною Афган,
Этот борт не «тюльпан», по пути завернули пилоты к нам.
Жив. Ну, спасибо, Варлам,
Ты меня сторговал и опять ты до рвоты от этой работы.
Вам,
дорогие сестрички, медбратья, врачи, фельдшера, санинструкторы,
Вам,
вся родная медслужба, кто нас, как конструкторы, день за днем собирал по частям,
Вам,
кто средь стона и крика, кровавых бинтов выполняет свой долг,
Дай вам Бог! Дай вам Бог! Дай вам Бог!
Дай вам Бог за тяжелую вашу работу,
Дай вам Бог за спасенные жизни и вашу заботу,
Дай вам Бог за в бессоннице страшные ночи,
Дай вам Бог! А Он даст обязательно, точно!
Вам,
дорогие сестрички, медбратья, врачи фельдшера, санинструкторы,
Вам, вся родная медслужба, кто нас, как конструкторы…
Вам от сестер, матерей, дочерей, сыновей,
Жен, братьев и друзей, и, конечно же, нас - вам поклон.
Все, что может солдату солдат, не смотря на погон.
Дай вам Бог! Дай вам Бог! Дай вам Бог!
С утра от взрывов приседали горы,
И вздрагивало солнце в небесах…
Солдаты умиравшего майора
Из боя выносили на руках.
И Жизнь и Смерть сошлись на перепутье,
Ведя междоусобный вечный спор.
Сказала Жизнь: - Он жив, и мой по сути!
А Смерть: - Он мой! И кончен разговор!
Майор, порою приходя в сознанье,
Шептал: - Старуха смерть, остановись…
Хитрит косая: - Ты войдешь в преданье!
А он: - Уйди!.. Я… выбираю жизнь!
Заметь, страна, своих родных детей,
Тех, что за «речкой» юность потеряли.
Не отвернись, теплом своим согрей,
Не снимет боль блеск памятной медали.
Ведь это их, едва начавших жить,
Мы умирать спокойно посылали,
Им никогда уже не позабыть,
Как мы их обманули и предали.
Да, это так. Ведь на алтарь войны,
При нашем молчаливом позволеньи,
Свихнувшиеся высшие чины
Швырнули молодое поколенье.
Надежду нашу, наших Петь и Вань,
Вахтангов, Витасов, Олесей и Халилов
Продажная, обкуренная дрянь
Стреляла, резала, пытала и палила.
И сразу становился мутным взгляд,
Когда в военкоматовской бумаге
Читали мы, что сын наш, муж иль брат
Погиб «при исполнении присяги»…
Мы прозревали страшною ценой,
Которую не раз уже платили,
Могилы за кладбищенской стеной
Красноречивей репортажей были.
Угар прошел. И шоры сняты с глаз,
Мы как-то вдруг все разом поумнели.
Они ж живут с обидою на нас,
Кто в этой бойне чудом уцелели.
В чем их вина, что мы не видим их,
Лишь иногда подачки им бросаем?
Прострелянных, изрезанных, больных -
Мы в нашей жизни их не замечаем.
Но суд теперь вершить над нами - им,
По высшему, неписанному праву,
За то, что равнодушием своим
Временщиков сажаем на державу.
Весь опыт их, прошедших ту войну,
Что никому не принесла свободу,
Нам говорит, что ни в одну страну
Нельзя лезть без согласия народа.
Сталин за победу, сжег народ в огне войны.
Ты не забудешь проклятый Афган:
Забытый богом край войны и боли,
Как гибли сотоварищи от ран,
И как трава просила алой крови.
Как по тревоге поднимали батальон,
А на заре от штаба лишь обломки.
Когда в ушах не умолкает стон,
Когда в душе от веры лишь осколки.
Ты никогда об этом не писал,
И ты ни разу вслух Афган не вспомнил -
Ты просто в памяти картины те держал,
И просто знал, что долг ты свой исполнил.
И просто дрогнет, изогнется в муке рот,
Когда случайно в разговоре бой затронут.
Ты помнишь посекундно переплет,
В который ты попал, как в темный омут.
Ты не забудешь, как пришел с войны,
А дома ждали дети и супруга.
И никогда не позабудешь ты В Афгане похороненного друга.
Ты все прошел: и страх, и боль, и ад,
Ни на минуту не подумав обернуться.
Навеки в сердце шрамом тот Афган,
Навеки в сердце, кто не смог вернуться.
А напоследок просто пара строк:
Я так горжусь своим отцом-афганцем!!!
Ведь для страны он сделал все, что мог,
А кто-то не шевелит даже пальцем…
Война - всего лишь трусливое бегство от проблем мирного времени.
В августе Гитлер и Муссолини посетили Брестскую крепость. Немецкое командование показывало им захваченные пушки и танки, которые они собрали по округе и свезли в крепость. Якобы у защитников это все было. Иначе они просто не могли оправдать свои неудачи и огромные потери, видать стыдно было перед фюрером. Они никак не могли понять, почему русские умирали, но не сдавались. Муссолини перевели одну запись на стене «Умираю, но не сдаюсь. Защитим Родину». Муссолини замолк. Гитлер тогда не понял, что Брестская крепость это не стены, это люди, защищавшие его. И таких людей было сотни миллионов, весь Советский народ. Пойми это он тогда…