А помнишь, в «Маленькой Италии»
Ты мне подарки покупал?
Я часто думаю, могла ли я Тебя любить, как ты мечтал?
Мы были юные и смелые
В осеннем вихре золотом.
Тебя любить я не сумела бы,
Но ты ведь был в меня влюблен.
Сияло солнце в море бликами,
В глаза заглядывая нам.
И скрипки весело пиликали
В порту и в парках по утрам.
О пирсы волны бились глыбами,
Не оставляя и следа…
Любить друг друга не смогли бы мы,
Но подружились навсегда.
Молодые любят так как будто у них впереди - вечность.
Зрелые - как будто в последний раз.
В пыли дневник я достаю, и открываю первую страницу.
Все красочно, зато потом, там слезы и рыданья.
А вот и вырвана страница здесь, как глупо и нелепо.
Достал дневник, читаешь и смеешься насколько ты наивен, глуп.
Мы в детстве смотрим по другому, пускай немного пафосно, смешно.
Читаешь строки дневника и в омут детства ты ныряешь с головою…
Старческий маразм возникает в результате отсутствия в юности максимализма!))))
Максимализм - это не признак юности, а способность придерживаться своих ценностей.
Слышишь чеканный шаг
Это идут барбудос;
Небо над ними как огненный стяг
Слышишь чеканный шаг!
Мужество знает цель!
Стала легендой Куба,
Вновь говорит вдохновенно Фидель -
Мужество знает цель!
Родина или смерть! -
то бесстрашных клятва.
Солнцу свободы над Кубой гореть!
Родина или смерть!
Куба - любовь моя,
Остров зари багровой.
Песня летит над планетой звеня -
Куба - любовь моя!
Он не был музыкантом первоклассным.
И не был исключительным поэтом.
Он просто сочинял стихи про лето…
И на гитаре он, «испанку» бацал.
И во дворе его любили слушать.
Когда он выносил свою гитару.
То тут же, по округе как радары,
Из окон всех настраивались уши.
Про лагеря он пел, про Ваню с Маней.
Про тополинный пух и клён кудрявый.
Пел про любовь и про дыру в кармане.
А так же про войну в Афганистане.
Скромняга был он, не холоп не барин.
Но в песне, открывал он свою душу.
И во дворе, его любили слушать…
Для нас он просто был, весёлый парень.
Моя скоба, сдоба, моя зазноба,
мальчик,
продирающий до озноба, я не докричусь
до тебя до сноба, я же голос себе
сорву.
Я тут корчусь в запахе тьмы и прели,
мой
любимый мальчик рожден в апреле,
он разулыбался, и все смотрели, как я падаю
на траву.
Этот дробный смех, этот прищур
блядский, он всегда затискан, всегда
обласкан, так и тянет крепко
вцепиться в лацкан и со зла прокусить губу. Он растравит, сам того не желая, как
шальная женушка Менелая, я дурная,
взорванная и злая, прямо вены кипят
на лбу.
Низкий пояс джинсов, рубашки
вырез, он мальчишка, он до конца не вырос, он внезапный, мощный, смертельный
вирус,
лихорадящая пыльца; он целует
влажно,
смеется южно, я шучу так плоско и так
натужно, мне совсем, совсем ничего
не нужно, кроме этого наглеца.
Как же тут не вешаться от тоски, ну,
он же ведь не чувствует, как я стыну, как
ищу
у бара родную спину, он же здесь, у меня
чутье; прикоснись к нему, и немеет
кожа;
но Господь, несбычи мои итожа,
поджимает губы - и этот тоже. Тоже,
девочка, не твое.
Времён позабытых, печаль,
Снова зовёт меня в даль,
Манят ночные огни,
Манят ушедшие дни.
Крыльями утро несёт,
В тёмную ночь самолёт,
Снится таёжный рассвет,
Воздух, которого нет!
Тундра и звон комаров,
Лес у подножья грибов,
Шелест холодной волны,
Снится улыбка весны!
Очарованья не пить,
Юности дней не забыть,
Только напомнят лишь сны,
Быстрый привал у сосны…
Юной приятельнице в альбом
Дитя в кругу веселья, шуток, ласки -
Так мир, мой друг, в игре тебе предстал.
Но отразил в себе лишь эти краски
Твоей души сверкающий кристалл:
Мир - не таков. Улыбки, обожанье -
Твоей души чистейшие стяжанья,
Чудес, тобой свершённых, тьму,
Ту прелесть, что сама даришь ты свету,
Ты жизни всё приписываешь это -
Людскому сердцу и уму.
Чар юности извечно скрытой тайной,
И талисманом чистоты бескрайной
Ты - знаю - здесь не равна никому.
Твой светлый путь, считая милым взглядом
Вокруг тебя расцветшие цветы,
И души тех, кто быть с тобою рядом
За счастье счёл, - приходишь ты.
Будь счастлива ласкающим обманом,
Полету снов по этим дивным странам
Конца в печальном утре не узнай.
Как те цветы, что на грядах зелёных,
Так эти - лишь для взглядов отдалённых.
Смотри на них, но их ты не срывай.
Им быть дано отрадой только глазу:
У ног твоих они увянут сразу;
Вблизи тебя - для них могилы край.
Когда женщина перестает быть юной и прелестной… Она становится мудрой и шикарной!
Мы часто в юности виним
Других в своих разочарованьях,
В несостоявшихся свиданьях,
В том, что не понят, не любим.
И лишь потом, и лишь с годами
Поймем, тряхнув упрямым лбом,
Что виноваты были сами…
Но это лишь потом, потом
Ещё вчера я был наивный мальчик,
Ещё вчера я многого не знал,
Когда ножом случайно резал пальчик,
То громко плача, к мамочке бежал.
Я думал, что не носят люди маски
И кто есть кто - всё видно на лице
И, что живём мы, словно в доброй сказке,
Где все истории счастливые в конце.
Но Время не подобно старой кляче -
Всё изменяет в суете планет!
И я теперь, конечно же, иначе
Смотрю на мир в свои шестнадцать лет.
И этот взгляд, отнюдь не постоянный,
Претерпит изменения вновь и вновь,
Но этот возраст - фейерический, желанный
И впечатляющий как первая любовь,
Как солнце, восходящее над морем,
Как эдельвейс в заоблачных горах!
Он лишь на миг задержится… и вскоре
К нам может возвратиться только в снах!
Он, этот возраст, как пора цветения,
Нам нужно в нём оставить часть себя,
Чтоб эти мысли, эти ощущения
В нас снова оживали иногда!
Несмотря на открытый балкон в комнате было душно. Ветер задумчиво бродил по квартире, и то слегка теребил пальцами тюль, то шелестел бумажками на столе, то вдруг начинал покачиваться на люстре, с интересом рассматривая плакаты, приклеенные скотчем на стене.
Что-то настырное вцепилось в неё и никак не хотело отпускать. Она сопротивлялась, но это что-то медленно и неумолимо влекло её на поверхность.
Она открыла глаза. Взгляд скользнул по электронному будильнику и упёрся в неунимающийся телефонный аппарат. 2:45.
Приподнявшись, она сонным взглядом окинула комнату и села на кровати. Большой, чёрный, с десятью пожелтевшими от времени белыми клавишами переключения на параллельные линии, проводом с потёртой тканевой оплёткой, диском и массивной чёрной трубкой телефон продолжал звонить.
Ветерок, обрадовавшись внезапному оживлению, в надежде, что на него обратят внимание, соскочил с люстры и что было духу плюхнулся на стол, раскидав бумажки по полу. Его маленькая шалость на мгновение отвлекла её от созерцания телефона.
Потянувшись, она лениво зевнула и откинув назад светлые и мягкие волосы, больше с любопытством, чем с раздражением взяла трубку: - Алло.
Мужской голос произнёс - Алло, привет, ты уже спишь?
- Да, спала.
- Ну извини. Мне просто вдруг очень захотелось сказать тебе, что я тебя люблю.
Раздражённость растаяла и она улыбнулась. - Да? Чего это ты вдруг?
- Не знаю. Просто очень захотелось позвонить, услышать голос.
Она включила лампу, подтащила телефон поближе и улеглась на кровать, свесив голову с края. Ветерок скользил по её телу, а он продолжал говорить:
- Вообще-то, честно говоря, любовь - я не знаю, что это. Когда я говорю, что люблю тебя, я имею ввиду, что испытываю по отношению к тебе какое-то глубокое чувство, но что это за чувство - я не знаю. Знаю лишь, что ничего такого не испытывал раньше ни с кем другим.
Вообще, наверное, мне так кажется, что все люди вкладывают в это слово каждый свой смысл. Так для одного человека любовью будет то, что для другого будет всего лишь влюблённостью, а другой будет сходить с ума от ревности и относиться к своему партнёру как к своей личной собственности и для него будет любовью это. Моё же чувство к тебе настолько глубоко и тонко, что я прямо даже не знаю. Я могу не заниматься с тобой любовью и любить тебя, я могу долгое время находиться где-то далеко, не видеть и не слышать тебя, и любить тебя. Всё, что мне нужно для того, чтобы любить тебя - это знать, что ты есть, хотя, мне кажется, что даже и это не обязательно.
У меня нет никаких претензий, никаких требований к тебе - я люблю тебя такой, какая ты есть. Мне не важно какой ты была и какой станешь. Мне не надо, чтобы ты меня понимала, готовила мне еду, стирала бельё, убирала в квартире; не надо, чтобы ты не задерживалась после работы, ночевала дома, не пила, не курила, не кололась, была мне верна. Мне ничего от тебя не нужно.
Ты можешь жить со мной, можешь жить без меня, можешь жить с кем-то ещё или даже выйти за него замуж и иметь от него детей. Я не буду назойлив, не буду мешать жить ни тебе, ни твоим родственникам, ни знакомым.
Мне не нужна ни ты, ни твоя любовь. Мне не нужно от тебя НИЧЕГО. Я всё равно буду любить тебя, даже если тебе этого не хочется.
Она лежала и слушала, ветерок по прежнему буянил, а он продолжал говорить.
Фразой: «А у меня дома - никого» - заканчивается юность.