Чудесное время — юность: душа нараспашку, жажда потрясений…
Я сегодня хочу просто жить
И ловить из леса прохладу,
По знакомым местам бродить
Как по тропкам райского сада.
Посидеть на лавочке старой,
Ещё той, что от юности нашей
Сохранила отзвук гитары
И шуршанье листвы опадшей.
Я хочу наслаждаться небом
В обрамлении веток ажурных,
Представлять проходящие где-то
Силуэты свершившейся дружбы.
Столько зим позади, а всё же
Остаётся незримый след:
На тропинках, на наши похожих,
Отпечаток счастливых лет.
Franz, we are filthy rich and rotten spoilt…
But we are young and beautiful.
Франц, мы грязно богаты и до гнили испорчены…
Но мы юны и прекрасны.
ЙОЗЕФА: А фортепиано? Франц еще играет?
(одновременно) АМАЛИЯ: Нет. ФРАНЦ: Да.
ЙОЗЕФА: Простите.
ФРАНЦ: А это еще одно табу. Как наркоман.
АМАЛИЯ: Франц играет очень…
ФРАНЦ (передразнивает): Насыщенно, интенсивно. Юноша, безусловно, очень талантлив, но эта излишняя мощь в музыке не может не волновать его психику. Если, к тому же, мадам, вы говорите, что в Кембридже ваш сын под влиянием химических добавок зачастую занимался именно музыкой, то надо прекращать любые активности, которые имеют риск… взволновать нас, лишний двуногий мусор.
АМАЛИЯ: Вот именно так он и играет, Фефа. Он играет так, что тебе то хочется повеситься на ближайшем суку, то рыдать от боли переполненности…
Алый галстук… красный флаг…
Наш победный гордый стяг…
Комсомол и пионерия —
Детства… юности империя!
С ностальгией прошлых лет…
В СССР бы взять билет!
Мой свитер
Ловко сын примерил,
Мои кроссовочки обул
И оглянулся возле двери,
И мне лукаво подмигнул.
Я поняла свою потерю.
Стою… И верю, и не верю…
Мои кроссовочки обул —
Как будто юность умыкнул.
В юности любил умирать,
Представлял по себе воронку,
Опаленных друзей, от горя живых едва.
А теперь помру — отойду покурить в сторонку.
Жизнь сойдется за мной без шва.
В юности любил побольней:
Терзают — и ты терзаешь.
Падал освежеванным в ночь,
С бутылкою в кулаке.
А как отдал всех бывших жен потихоньку замуж,
Так ты знаешь, иду теперь налегке.
В юности любил быть умней,
Стыдил бы тебя, невежду,
Придирался к словам, высмеивал,
Нес бы чушь.
А потом увидел, как мал, и с тех пор ничего не вешу.
Полюбил учиться. Теперь учусь.
В юности любил побороться с Богом, Пока был в силе,
Объяснить, что Ему конкретно не удалось.
Внук родился — и там меня, наверху, простили.
Я увидел, как Он идет через нас насквозь.
Я молился, как ты: «дай мне, Отче, высокий терем,
Ремесло и жену, укрепи меня, защити».
Вместо «дай мне, Отче, быть Благодарным своим потерям.
дай мне всё оставить,
Чтобы Тебя найти…»
На улице, прямо на асфальте, лежала кассета. Магнитофоная кассета agfa. Старая, с затертой наклейкой, на которой ручкой написано слово «сборник94' Соул Моушен».
Именно так и написано. Кириллицей.
Я встал, как вкопанный. Это как наткнуться на фото, где ты с кудрявым начесом и в польских варенках. Тебе двадцать пять, ты упруг и дерзок, а в твоем кармане сигареты More.
Это как наткнуться на себя. Именно так. Вот он я лежу на асфальте, а в моем мозге запись London Beat. И летающая электрогитара порхает вокруг твоего тела, как ночная бабочка. Ты-дыц-ты-дыц.
Это, как наткнуться на кожаную куртку с подкладом на плечах и кроссовки томис с кислотными шнурками, аккуратно упакованными в черно-зеленую сумку кооперативного производства.
Это как наткнуться на цыганскую девочку, продающую жвачку Turbo у брянского ЦУМа. А в самом ЦУМе спирт Рояль и продавщица Катя с такой пергидролью и таким бюстом, что ты просто счастливчик, потому что и то, и другое ты видел вблизи.
Это как наткнуться на девочку Катю в норковой обманке, возвращающуюся из педучилища. Не Екатерину Владимировну, мать троих детей и владелицу трешки в новом микрорайоне, а именно девочку Катю, живущую с бабушкой на Ленинградской в частном доме со ставнями и яблоней у калитки.
Это как наткнуться на дембельский альбом глубокой давности с пожелтевшими фото, где ты в ушитых галифе и с сержантскими лычками сводишь с ума любую пейзанку маленького волжского городка.
Это, как наткнуться на молодых совсем родителей. Папа вешает ковер на стену, а мама отрезает ножницами верхушку треугольного молочного пакета.
Надо же, обычная кассета. Никому не нужная кассета. А как кино посмотрел. Поднимать не буду. Боюсь затянет воронкой. Пусть лежит.
Соул Моушен.
Твои глаза, какого цвета?
Я не увидела тогда,
Но как приятно мне смотреть в них,
Я, если честно, без ума!
Но свой восторг не показала,
Да и сама была не той,
Какой когда-то я бывала,
Наивной, глупой и смешной!
Я стала чувства прятать, представляешь?
Они в душе, там где-то, глубоко…
И, это тоже ты не прочитаешь,
Боюсь, что скажешь глупо и смешно…
Мы стояли на дорожке.
В небе Млечный Путь дрожал,
Ты дышал мне на ладошки,
Ты мне руки согревал.
Нерешительности муки,
Шепот звезд и голос твой,
Знаю я, что не от скуки
Ты тогда стоял со мной.
Мы с тобою были юны,
Дрожь ресниц в ночной тиши,
Тонко чувствовали струны
На двоих одной души…
Крутит жизнь калейдоскопом
Яркость красок, солнца свет,
И несутся дни галопом,
Был закат и вновь рассвет!
Как давно все это было…
А сегодня невзначай
Наша встреча повторилась,
Ты пришел ко мне на чай!
Встреча Осени с Весною…
Так бывает иногда!
Снова вечер под луною…
Вспомним юные года…)
Счастливая юность легкомысленна и беззаботна… и пока ещё не знает, что сама по себе легкомысленная и беззаботная юность - это и есть счастье.
- иz -
Какой же нужен тебе, милая?
Я … Мир вокруг … и все миры…
Творю мир свой… с чудесной силою…
На склоне солнечной горы…
Там написал стихотворение…
В нём счастье нас укутало…
Не забывая настроение…
Но, …солнышко … попутало…
Да… в декабре они растаяли -
Творения моей души…
а музыка журчит «та-ла-ля-ли»…
ты в ритме этом поспеши!:) …
Ко мне… сейчас… вдруг, «отвлекаися»:)
От новогодней… мишуры…
Каким же… будет в нашем мае… стих …
на острове… Ю… …Ангары…
Какой же нужен тебе, милая?
Я … Мир вокруг … и все миры…
Творю мир свой… с чудесной силою…
Пока без грошей :(- до поры…
Жаль, нет на острове - На «Юности» -
Высоких ледяных вершин…
Уже я сплю… вот смело - тюннинг - в стих…
Нет - в лирике я не Шукшин…
Была лихая, тонкая и звонкая,
Не ведала ни страха, ни оков.
Зачем попёрлась замуж я девчонкою?
А звон был от отсутствия мозгов.
«Страшный суд» по-немецки - «das Juengste Gericht»,
Какая пропасть юность - старость…
Все повторится, видит бог.
Для стариков полвека малость,
Для молодых огромный срок.