Тут один горе-блогер всё мается, вычисляет разницу между СССР и антиСССР. Дескать, почва одна, кровь местами одна, вера почти та же (ну Маркс же, известно, передрал Манифест с Нагорной проповеди), даже долги и международные обязательства перешли по наследству. Отчего же глупый народ никак не поймет, не поверит в преемственность? Орла курицей обзывает, триколор на Мавзолее - тряпкой, цветы Маннергейму с Колчаком и Врангелем нести отказывается и Войковскую переименовывать тоже…
Эта логика, как стремнина, несет нашего блогера туда, где он меньше всего желал бы оказаться - в ненавистное ему, гнилое либеральное болото.
Впрочем, траектория вполне естественная, поскольку любой буржуазный националист (даже 20 раз обмотавшийся красным флагом) рано или поздно отбрасывает капустные лепестки и обнажает свою либеральную (мещанскую то есть) кочерыжку:
- Народ не тот!
Глупому народу каждый день по каждому утюгу рассказывают, как строится мост, взлетает ракета, улучшается образование, растут небоскребы и снижаются ипотечные ставки, а он, упрямый, всё мотает бодливой головой и норовит поддеть штатного охранителя рогом.
Не верит народ. И чем агрессивнее охранитель заставляет его верить, тем сильнее наливаются кровью глаза. Ох, не удержишь ты, паря, красную тряпку. Брось - целее будешь!
Разница между тем, что было, и тем, что стало, очевидна любому вменяемому человеку, выезжающему иногда за пределы Садового Кольца.
Но мне представляется важным отметить вот еще какую разницу.
Когда читаешь стенограммы и письма Ф. Дзержинского в дни его руководящей работы в ВСНХ, в глаза бросается набатный, тревожный мотив, повторяющийся из выступления в выступление:
- Мы слабы. Мы отстаем. Воруют. Низкая производительность. Аппетиты перекупщиков. Разгильдяйство. Халатность. Буржуазный элемент. Радость реакции и белогвардейства. Цена ошибок. Не можем медлить и расслабляться. Требуются изобретатели.
И так далее…
Нет, не благоуханным мёдом рисует товарищ Дзержинский картину происходящего во вверенном ему народном хозяйстве перед шахтерами Донбасса, сельскими кооператорами и ленинградскими рабочими. Нет, не самовосхвалением занимаются делегаты пролетарских и крестьянских «международных форумов».
Они жестко и безжалостно обнажают собственные недостатки.
И Дзержинский здесь показывает пример - критикует самого себя.
Стреляет себе в ногу, если это нужно для дела.
А ведь Дзержинский (или, к примеру, Сталин) выступают с трибуны родного для них, ими завоеванного, пролетарского государства - ради которого оба сидели в тюрьмах, подставлялись под нагайки жандармов, долго и мучительно раскачивали тысячелетнюю лодку. Казалось бы - победа! Свесь ноги и радуйся. Но нет. Слишком высокая цена была заплачена за создание Советского Союза, чтобы почивать на лаврах, чтобы не бояться его потерять, чтобы сворачивать классовую борьбу.
Точно так же выстроена, например, гражданская лирика Маяковского:
И вечером
та или иная мразь,
на жену.
за пианином обучающуюся, глядя,
говорит,
от самовара разморясь:
«Товарищ Надя!
К празднику прибавка -
24 тыщи.
Тариф.
Эх, заведу я себе
тихоокеанские галифища,
чтоб из штанов
выглядывать
как коралловый риф!»
А Надя:
«И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!»
На стенке Маркс.
Рамочка ала.
На «Известиях» лежа, котенок греется.
А из-под потолочка
верещала
оголтелая канареица.
По-моему, нетрудно опознать лирического героя Маяковского в наших современных пианистах. Бренчат они с охотой и много, но получается фальшиво.
Разница между СССР и буржуазной Россией примерно такая же, как между головокружением от успехов и головокружением без успехов.
Последнее - гораздо опаснее, поскольку шансов прозреть в этом случае гораздо меньше, чем шансов остаться без головы.
Не надо врать про СССР,
который сами развалили!
Я помню, не забыл страну,
я помню как мы раньше жили:
Я жил, учился в СССР
бесплатно в школе, в институте.
А ветераны-старики все жили дома не в приюте.
Теперь все чаще вижу я,
как роются они в помойке.
С позорной пенсией в руке,
поверив вашей «перестройке»
Любовь и дружба, честный труд,
теперь в России не в почете.
Вас «овощами» назовут,
если вы взяток не берете.
Теперь мы в собственной стране
кто-беженцы, кто-иностранцы.
Зато в богатстве здесь живут
воры и прочие засранцы.
Гордились мы своей страной,
нас террористы не взрывали…
Вы одурачили народ
и всю страну разворовали
Не надо врать про СССР,
который вы же развалили!
Мы будем помнить ту Страну,
в которой все мы дружно жили!
На смену советским Титанам пришли дерьмократические «титаники».
Слишком большой ценой создавался СССР… и так мерзостно продали огромную страну жадные руки власти…
я выросла с СССР, там и останусь…
поколение 60−70−80-х в СССР - новое поколение неравнодушных и верных своей отчизне людей…
мы никогда не сможем стать капиталистами…
После развала СССР, людям осталось только терпение…
даже после голосования, чтобы оставить СССР, людям не простили воры власти…
Обосновываю - население не желает питаться дорогим хлебом из муки высшего сорта, помолотой из зерна 3-го класса. По различным причинам…
Поэтому хлебопеки гонят дешевую бурду - и переводят стрелки на хлеборобов - типа они не производят нужное зерно.
Те в свою очередь отвечают, что производим, но оно дорогое (чудес то не бывает) - его никто не берет и оно потихоньку портится на хранении - поэтому мы сеем то, что покупают - нам то тоже жить хочется.
Что делать - а х.з. Вы то кстати тоже ничего не предложили.
Так вот в СССР сортов Высшего-второго класса было более 60%. Именно поэтому советский хлеб не черствел по 3−4 дня и был вкусным…
От хлеба из пшеницы высшего и первого класса Не толстеют… ну если конечно не обжираться, иначе и на огурцах потолстеешь.
Итак -
1. Высший- та самая францкузская булка, Итальянская пицца и прочие изыски Европейской кухни.
2. Первый класс-Знаменитая немецкая и французская сдоба и внезапно… Чешские кнедлики.
3. Второй класс- массовый хлеб в Европе
4.Третий класс- полуфабрикаты, обвалочная мука и прочее. Выпускать продовольствие продающееся на территории ЕС из пшеницы ниже третьего класса нельзя- штраф до 20 миллионов евро и навечно отлучение от продовольственного рынка.
5.Четвертый класс - Кормовая для животных
6.Пятый класс- техническая для получения спирта. крахмала, легнина и прочего.
Теперь что у нас есть России
1.Высший класс- прекратили выращивать в 1996 году… вообще. даже для УДП.
2.Первый сорт. прекратили выращивать массово в 2002 году. Ограниченное выращивание для спецстолов в Алтае и Оренбурге порядка 2000 тонн.
3. Второй класс. прекращено массовое выращивание в 2014 году. Ограниченное выращивание аналогично пункту два.
4.Третий класс- выращивание сокращено с 54 миллионов тонн в 1990 году до 13 миллионов тонн в 2016 году.
НО! Все знают что Россия крупнейший экспортер пшеницы.
Но немногие в курсе что начиная с 2011 года медленно, но верно Россия наращивает Импорт пшеницы.
В 2016 году импортировано 617 тысяч тонн пшеницы.(больше полмиллиона тонн!) причем 26 тысяч тонн первого класса из Украины и 7 тысяч тонн высшего класса из Франции. И это не семенная, а именно продовольственная пшеница.
Французская пошла целиком в УДП, А Украинская импортирована сетью Стокман.
Остальная пшеница твердых сортов в 91% импортирована из Казахстана …
З.Ы. Я кстати не отрицаю того факта, что спрос на хлеб из муки вс уменьшился и из-за того, что часть населения не может себе его позволить, а государство перестало дотировать хлеб в объемах времен СССР.
Просто теперь нишу хлеба - как дешевого источника калорий - в значительной степени заместили сублимированными продуктами.
Муку высшего сорта можно сделать и из 4 класса. Но вот мука высшего сорта из пшеницы высшего класса и из муки 4 класса различается как… как небо и земля. Но внешне они одинаковы.
Кстати пшеница высшего класса облагается запретительной экспортной пошлиной везде. в ЕС 60%, В США 31%. Вообще не высокотехнологичное нечто, а простая пшеница. Хотя ЕС производит ее больше собственного потребления.
Этот продукт единственный в ЕС облагаемый экспортной пошлиной. Чтобы собственные жители питались качественной едой.
Наверное не зря.
никто не скажет нам как жить
никто не скажет людям правду
обманом можно долго жить
страны ведь нет… есть только банда…
нас научили честно жить
в стране с названием СССР
нас научили верить в жизнь,
верхи, кто жить так не хотел…
нет СССР и нет и нас…
мы поколение чужое…
вот только не ответят те,
кто уничтожил в нас живое…
Прозрачная «кола» для маршала и дешёвые галстуки для генсека: Какие импортные вещи любила советская партийная элита
Многие советские вожди предпочитали изделиям отечественного автопрома дорогие иномарки. За галстуками для Брежнева специально отправлялись в американские магазины, а лучшим подарком для него было хорошее оружие. Хрущёв и Сталин обожали швейцарские часы и бритвы Gillette. Какие еще вещи, недоступные рядовому советскому гражданину, ценили первые лица страны?
«Советская» кока-кола для маршала
После войны, во время встречи с будущим президентом США Эйзенхауэром, Жукову понравился необычный напиток. Но пристрастие к этому символу американского образа жизни могло испортить репутацию маршала в глазах советского народа. Тогда Жуков обратился к генералу Кларку с просьбой изготовить для него бесцветный напиток.
Кларк передал пожелание президенту Трумэну, а тот - руководству компании, производившей кока-колу. В компании удалось найти технолога, «обесцветившего» напиток. Изменили также внешний вид бутылки, а на крышке разместили красную звезду. Новый продукт получил название White Coke. Бесцветная кока-кола доставлялась до «адресата» через подконтрольную СССР зону Германии. Объём первой партии составил 50 ящиков. Кока-коле для маршала даже не приходилось неделями «ждать» таможенного досмотра и разрешения на ввоз - ящики с напитком проходили границу беспрепятственно.
«Слабости» Брежнева: галстуки на прищепках и элитное оружие
Генсек был известен пристрастием к охоте и вестернам. Его любимым актёром был Чак Коннорс: с ним Брежнев даже встречался лично. В 1973 году Коннорс подарил советскому лидеру ковбойскую шляпу. Чуть позже актёр рассказал о восторженной реакции Брежнева руководству компании «Кольт». Правлением было принято решение: создать для генсека два уникальных револьвера - ЛИБ-1 и ЛИБ-2. Название модели было создано из инициалов Брежнева. Револьверы были украшены гравировкой, рукоятки отделаны слоновой костью.
Заместитель начальника охраны Брежнева, Владимир Медведев, вспоминал, что у генсека было около 90 охотничьих ружей, причём не дешёвых. Все четыре любимых гладкоствольных ружья были импортными, из четырёх любимых нарезных - три импортных, одно тульское.
Впрочем, пристрастие к импортному оружию и принадлежностям для охоты питал не только Брежнев. Маршал Ворошилов в 1928 году на вопрос Михаила Томского о порохе для охоты ответил: «Если гадкий, то наш. Хороший стоит 20 р. фунт, а заграничный 15 р. кило».
Были у Брежнева и любимые импортные предметы гардероба. Он ненавидел завязывать галстуки, поэтому показанный ему как-то галстук-прищепку оценил сразу. Этот уже завязанный галстук крепился к рубашке при помощи специального крючка и узких «крылышек». В дорогих американских магазинах таких моделей не продавали, поэтому за галстуками для Брежнева специальному человеку пришлось отправляться в бедный район.
Предпочитал генсек и заграничное нижнее белье. Его костюмы шились хоть и в СССР, но из импортных тканей. Однажды Брежнев буквально упросил президента США подарить ему меховую куртку. Генри Форд во время визита в СССР носил куртку из трёх видов меха. Брежневу она так понравилась, что он не сдержал своего восхищения и даже погладил её рукой. В конце визита, у трапа, Форд снял куртку и отдал её советскому лидеру. Брежнев широко заулыбался.
От бритвы до фотоаппарата: любимые вещи Никиты Хрущёва
Хрущёв любил подчеркнуть свой патриотизм. Он носил простые костюмы и с гневом отказывался от предложений заказывать одежду за границей. Его сопровождающие за границей даже стеснялись отдавать в стирку его нижнее бельё - «семейные» трусы из простых тканей не соответствовали имиджу лидера сверхдержавы.
Но вот бриться в шестидесятые годы Хрущёв предпочитал станком Gillette, а на пенсии перешёл на электробритву Braun.
Аудиоаппаратура у Хрущёва также была преимущественно импортная. Например, почетное место в доме занимал «гибрид» телевизора, магнитофона и радио, подаренный египетским лидером. Мемуары Хрущёв предпочитал надиктовывать на магнитофон UHER, произведённый в западной Германии.
Во время визита в Швейцарию Хрущёв не смог устоять перед искушением и не приобрести швейцарские часы. Он заслал в магазин начальника охраны и удивился тому, что часы стоили намного дешевле, чем он представлял. Обрадованный советский лидер приобрёл золочёные наручные часы всей семье.
В последние годы жизни главной драгоценностью Хрущёва стал фотоаппарат шведской марки Hasselblad - он заменил этим профессиональным аппаратом скромный «Зенит».
Автомобили, телефоны и часы: импортные вещи, окружавшие Сталина
Многие советские вожди предпочитали ездить на иномарках. У Ленина в гараже стояло целых три Rolls-Royce, ценителем этой марки был и Брежнев. У Брежнева была большая коллекция автомобилей: по некоторым источникам, их число превышало триста экземпляров. Значительная часть из них была иномарками. Хрущёв долго ездил на личном трофейном Cadillac.
Не был исключением и Сталин: этот руководитель страны, хоть и обязал правительство ездить на отечественных автомобилях, сам больше всего уважал Packard. Именно на базе автомобиля этой марки был сконструирован первый правительственный ЗИС.
Бриться Сталин, как и Хрущёв, любил бритвой Gillette, а до неё, в тридцатые, уважал опасные бритвы от Solingen. На его даче было много техники от Siemens: калорифер, водонагреватель и даже правительственные телефоны.
Черчилль подарил Сталину английскую радиолу. Устройство так понравилось вождю, что он приобрёл второе - для второго этажа Ближней (Кунцевской) дачи.
Как и Хрущёв, Сталин ценил швейцарские часы. Практически не снимая он носил золотые Longines. Они были на руке советского вождя и в момент его смерти. Столь же непременным атрибутом образа Сталина была и трубка. У него их было несколько, но особенно любима была трубка от Dunhill, помеченная особым знаком.
Сталин не любил охоту, но коллекционное импортное ружьё от знаменитой немецкой фирмы Sauer&Sohn держал на Ближней даче. В распоряжении вождя было и несколько пистолетов, в том числе - вальтер, маузер, браунинг.
Министр-снабженец Громыко
Андрей Громыко, один из самых известных министров иностранных дел Советского Союза, снабжал заграничными аксессуарами трех генсеков подряд: Брежнева, Андропова и Черненко. Привозил он галстуки, рубашки, шляпы.
Все три лидера ценили старомодные фетровые шляпы с шелковой лентой модели «хомбург». В магазине на Мэдисон-авеню подчиненный Громыко, Виктор Суходрев, подбирал серые шляпы этой модели. Он привозил их Громыко, тот выбирал понравившиеся. На внутренней стороне купленных экземпляров в магазине наносили тиснение с инициалами будущих владельцев.
Чёрная «Березка»: как валютные магазины для иностранцев стали частью советской культуры
По первоначальному замыслу «Берёзки», торговавшие за наличную валюту с иностранцами, должны были предлагать всё самое лучшее, что есть в СССР, и представлять страну в выгодном свете. На совещании в комиссии при Совете министров РСФСР по внешнеэкономическим вопросам высказывалось мнение, что «„Берёзка“ - это лицо нашеи промышленности, нашеи страны перед всем миром».
Однако «Берёзки» очень быстро стали предлагать иностранцам и импортные товары. Американская писательница Андреа Ли, посещавшая «Берёзку» в Ленинграде в 1978 году, вспоминала, что хотя в магазине деиствительно были представлены высококачественные советские товары, но в основном ассортимент был импортным. Импортные товары традиционно привлекали советских граждан. И если импортная одежда и техника продавались и в чековых «Берёзках», то такие товары, как иностранные сигареты и алкоголь, с 1976 года бывали только в валютных магазинах.
Из отечественных товаров, продававшихся в валютных «Берёзках», советских граждан больше всего привлекали книги. Многие издания, выходившие ограниченным тиражом или просто пользовавшиеся особенным спросом (в частности, из-за своеи неконъюнктурности), представляли в советском обществе невероятную ценность. Помимо валютных «Берёзок», дефицитные книги можно было достать по блату, наити в номенклатурных распределителях (высокопоставленные чиновники могли выписывать их по специальным каталогам) или купить у книжных спекулянтов. Физик В. Фридкин вспоминал: «Как-то я зашёл в книжную „Берёзку“ на Кропоткинскои. На столах были разложены двухтомник Ахматовои, синии том Мандельштама, книги Пастернака, Цветаевои… Настоящая поэзия стала цениться на вес золота».
С самого начала существования в СССР магазинов, торгующих за наличную валюту, туда, помимо иностранцев, могли попадать и некоторые советские граждане. До 1969 года последние имели право в случае законного обладания валютои тратить её в валютных «Берёзках». Однако те, кто имел валюту незаконно, иногда также отправлялись с неи в валютные магазины. Например, из документов ВАО «Интурист» следует, что гиды-переводчики часто получали валюту в качестве чаевых или в обмен на какие-то товары от иностранных туристов, а затем тратили её в валютных магазинах. В 1969 году в Ленинграде была арестована группа граждан, продававших иностранным туристам свои картины за валюту и затем тративших её в валютных «Берёзках» на импортные кофе, шоколад и сигареты - для себя, а также на японские приёмники - для перепродажи. В вину арестованным ставились не покупки в «Берёзке», которые тогда ещё были разрешены советским гражданам, а именно купля-продажа валюты «помимо учреждении Госбанка СССР». Все участники были приговорены по 88-и статье УК РСФСР на сроки от двух до шести лет.
После того как в 1969-м доступ в валютные магазины любым советским гражданам запретили, некоторые всё равно продолжали попадать туда нелегально. Это могли быть люди, не обменявшие ввезённую ими из-за границы валюту на рубли или сертификаты/чеки «Внешпосылторга», или те, кто приобрёл валюту на территории СССР незаконно.
Несмотря на строгость наказания, грозившего за незаконные валютные операции, в СССР продолжали появляться валютчики, не только обменивавшие иностранцам валюту по курсу более выгодному, чем официальныи, но и продававшие её советским гражданам, которым она нужна была прежде всего для покупки товаров во время заграничных поездок. Это явление получило отражение даже в советском кино: в фильме «Судьба резидента» (1970) научныи сотрудник едет в командировку за рубеж, а его возлюбленная покупает у валютчика доллары, чтобы вручить их выезжающему, замечая, что «все так делают». Об этом же рассказывает в своих воспоминаниях модельер И. Андреева: муж её подруги, дирижёр, должен был ехать на гастроли в Европу, и Андреева хотела дать ему с собои валюту, на которую он купил бы еи за границеи туфли. С просьбои продать еи валюту она обратилась к знакомому: «Мне тут же были выданы доллары за вполне умеренную цену».
Покупалась валюта и для незаконных походов в валютную «Берёзку». В юридическом пособии «для служебного пользования» 1979 года, поясняющем особенности валютных преступлении, говорилось, что «иностранная валюта, а также некоторые виды ценных бумаг, выписанных в иностраннои валюте, чаще всего приобретаются преступниками с целью покупки в специализированных магазинах товаров, пользующихся повышенным спросом, для себя или для перепродажи».
Контроль за теми, кто входит в валютныи магазин, был более строгим, чем в чековом: на входе часто стояли представители органов госбезопасности, которые могли проверить не только сам факт наличия валюты, но и спросить об источнике её происхождения. Однако некоторым гражданам всё-таки удавалось проникать в валютные магазины. Нелегально попадает в «Берёзку» для иностранцев в Таллине герои повести Сергея Довлатова «Чемодан»: «Рымарь идёт в магазин „Берёзка“, протягивает кассиру сорок долларов. Это с его-то рожеи! Да он в банальном гастрономе рубль протягивает, и то кассир не сомневается, что рубль украден. А тут - сорок долларов! Нарушение правил валютных операции. Готовая статья… Рано или поздно он сядет».
Чаще всего в валютную «Берёзку» отправлялись профессиональные валютчики, а также проститутки, получавшие валюту от иностранных клиентов. Валютная проституция в СССР была довольно широко распространена - особенно в городах, где бывало много иностранцев. Советскии юрист К. Симис, эмигрировавшии в конце 1970-х годов в США и опубликовавшии там книгу о подпольном капитализме в СССР, утверждает, что валютных проституток в Советском Союзе часто даже называли «берёзками».
Житель Набережных Челнов вспоминает, что валютную «Берёзку» там открыли в середине 1970-х годов, когда началось строительство завода «КамАЗ» и в городе появились технологи-иностранцы. В магазин по договоренности с продавцами сразу стали попадать и советские граждане:
«Этот магазин был рядом с общежитием иностранных специалистов, все про него знали. Когда в городе стало много иностранцев, начали появляться на руках и у наших людеи доллары. Это, конечно, было нельзя, но иностранцы делились с друзьями чисто на бытовом уровне. Например, боевая комсомольская дружина вытаскивала наших девушек с окон этого общежития для иностранцев. Так вот девушки эти ходили потом в „Берёзку“, договаривались с продавщицами и рассчитывались валютои. В общем, если у кого-то завелись эти доллары, то за определённую комиссию продавцу можно было в этои „Берёзке“ отовариться».
Товары из валютнои «Берёзки», а также из валютных баров и ресторанов в гостиницах через валютчиков или проституток могли распространяться дальше. Участник рок-группы «Машина времени» вспоминает, как в конце 1970-х годов в Ленинграде музыканты получали дефицит именно от валютных проституток: «Естественно, у нас перебывали все валютные путаны, работавшие в круглом барчике внизу (в гостинице Прибалтииская), причём исключительно на добровольнои основе. Самое интересное, что они таскали нам ещё и блоки сигарет из „Берёзки“, и (коньяк) Camus, купленныи в валютном баре». Продавщица однои из валютных «Берёзок» вспоминает, что многие сотрудники гостиниц, где проживали иностранцы, получали от последних валюту в виде чаевых, однако часто боялись сами отовариваться в валютных магазинах и отдавали валюту работникам «Берёзок», чтобы те купили что-то для них, хотя и они формально не имели права отовариваться в валютных магазинах.
Советские граждане могли попасть в валютные «Берёзки» и в сопровождении иностранцев. Информант из Минска вспоминает, что это был распространённыи способ покупки дефицита у советских студентов: «Студенты, а скорее студентки, джинсами затаривались в валютнои „Берёзке“ под прикрытием иностранных студентов. Например, у моеи кузины на курсе были кубинцы и африканцы». Связями с иностранными студентами пользовались не только их соученики, но и сотрудники учебных заведении: «У меня вот наверху соседка, она за границеи не была, но у неё всегда была валюта - она работала в общежитии комендантом, а там была масса студентов-иностранцев. Они приезжали сюда со своеи валютои, и им нужны были русские деньги».
В 1981 году во Львове был арестован турист из Австралии Гус Гонт (бывшии советскии гражданин, бежавшии из СССР с немцами во время воины), которыи обвинялся в том, что покупал в магазине «Каштан» (украинское название «Берёзки») за валюту дефицитные товары - сапоги, колготки, детские вещи и др. - по просьбе знакомых советских граждан, которые затем возвращали ему деньги рублями. Некоторым гражданам Гонт продавал и саму валюту. В результате он был приговорён к трем годам тюрьмы за спекуляцию и незаконные валютные операции.
Cоветские граждане, имевшие валюту на законных основаниях, например возвратившиеся в СССР загранработники, после 1969 года не имели права пользоваться валютными «Берёзками» и должны были сдавать наличную валюту во Внешторгбанк, чтобы получить сертификаты/чеки «Внешпосылторга». Однако иногда они всё-таки тратили несданную валюту в валютнои «Берёзке». Жена корреспондента советского телевидения, работавшего в Египте, вспоминает это как рискованныи опыт: «Я очень любила Amaretto. И мы зашли с ним как-то, вот здесь у нас на Ленинском был магазин валютныи. У Коли оставались доллары. Он говорит: „Знаешь что, пошли они все куда угодно! Пусть меня арестуют, в конце концов, я что, эти деньги не заработал?“ Мы зашли, я такая трусиха, я, конечно, вся дрожала. Он взял Amaretto, взял ещё что-то, мы купили и вышли. Я думаю: сеичас нас арестуют, сеичас нас арестуют! Никто нас не арестовал, но пользовались мы этим нечасто».
Ещё один вид магазинов для иностранцев, куда советские граждане попадали нелегально, - магазины, торговавшие на чеки Внешторгбанка серии «Д» для иностранцев, работавших в СССР. Хотя после 1969 года покупка советскими гражданами товаров на чеки серии «Д» была строго запрещена внутренними инструкциями (чеки можно было обменять обратно на валюту, поэтому их не должно было быть на руках у советских граждан), такие случаи всё равно встречались. Например, УВД по г. Москве в 1969 году сообщало, что группа граждан скупает у граждан ОАР за рубли чеки серии «Д», чтобы затем незаконно приобретать в «Берёзках» дефицитные товары для перепродажи.
Однако чаще всего в дипломатические магазины попадали советские граждане, так или иначе сами связанные с иностранными представительствами в СССР. Мало того, посещение этои категориеи советских граждан магазинов для иностранцев хотя и было формально запрещено, происходило с ведома Минторга. Oграниченное право на посещение дипломатических «Берёзок» имели сотрудники Управления по обслуживанию дипломатического корпуса при Министерстве иностранных дел (УПДК), в том числе и сами продавцы магазина, торговавшего на чеки серии «Д». Сын работницы УПДК вспоминает: «Моя мама работала там продавщицеи и имела доступ только к одному дипмагазину, куда им перечисляли „экипировку“, то есть деньги, которые можно было потратить только на одежду: мужчины - на мужскую, женщины - на женскую. Всем сотрудникам УПДК перечисляли экипировку именно в „Берёзку“ для иностранных дипломатов, но никаких чеков при этом не выдавалось. Выбирать можно было любую одежду, но только для себя».
Сами иностранные организации: посольства, корреспондентские пункты, фирмы
Корреспондент американскои газеты Christian Science Monitor Д. Уиллис, работавшии в Москве в конце 1970-х - начале 1980-х годов, также подтверждает, что платил своим советским переводчику, водителю и уборщице часть зарплаты в чеках серии «Д». Тратили они их чаще всего на одежду, и это иногда приводило, как отмечает Уиллис, к некоторому несоответствию между их статусом и внешним видом: «Когда наша уборщица приходила на работу, она снимала с себя прекрасно пошитую финскую дублёнку, импортную меховую шапку, перчатки и шикарные австрииские кожаные сапоги, надевала обычныи фартук и как ни в чем не бывало приступала к опорожнению наших мусорных корзин».
Покупатели посещали дипломатические «Берёзки» и ради последующеи спекуляции. Та же проверка Комитета народного контроля отмечала, что поскольку в магазине нет ограничения на количество товаров, продающихся «в одни руки», то многие приобрели за последнее время сразу по 25 мохеровых шарфов. В марте 1981 года расследовалось уголовное дело в отношении советского гражданина, работавшего шофёром в военнои миссии при посольстве Алжира в Москве, которыи, получая часть зарплаты от миссии в чеках серии «Д» и имея доверенность от своих работодателеи, в течение нескольких лет покупал дефицитные промышленные товары в дипломатическои «Берёзке» и перепродавал их в комиссионном магазине «по завышеннои цене».
В рамках борьбы с чёрным рынком товаров из дипломатических «Берёзок» c 1 июля 1981 года в них был ограничен доступ иностранцам: право пользования этими магазинами сохранялось только за сотрудниками торговых представительств, посольств и международных организации. Работники иностранных фирм, банков, авиакомпании и прессы, видимо, как менее «надёжные» и более склонные к передаче чеков своим советским сотрудникам, лишились права пользования этими магазинами.
Операции с иностранными деньгами считались в СССР уголовным преступлением, а магазины «Берёзка», в которых продавались дефицитные импортные товары за валюту и её заменители (сертификаты и чеки), успешно открывались по всему Советскому Союзу. Они были задуманы для иностранцев, но довольно быстро стали популярны среди советских граждан, которые при определённых обстоятельствах могли купить там всё - от полиэтиленового пакета до кооперативнои квартиры.
«Гонорары из-за рубежа»
До 1973 года, то есть до создания ВААП (Всесоюзного агентства по авторским правам - Прим. ред.), любые публикации советских граждан за рубежом носили неформальный характер. Иностранные издательства, публиковавшие переводы произведений советских писателей, могли заключить договор с объединением «Международная книга» и выплатить автору гонорар через эту организацию или даже неформально договориться с автором и перечислить гонорар ему напрямую, однако это оставалось на их усмотрение: договоренностей между странами не было, и зарубежные издатели могли не спрашивать разрешения на публикацию.
Учёный и писатель Ж. Медведев вспоминает, что роман советского писателя В. Дудинцева «Не хлебом единым», вышедший в 1956 году, был сразу же переведён на несколько языков и много раз издавался на Западе, но гонораров из-за рубежа Дудинцев долгое время не получал: «Однажды, когда долги Дудинцева подошли к критической величине, я предложил ему начать какие-то действия по извлечению денег из зарубежных издателей… упирая на то, что автор в трудном положении, не может продолжать литературную работу - а всё из-за пиратства западных издательств и ограничений, существующих в СССР. Стали приходить ответы; обнаружилось, что иностранные издательства нередко переводили для автора различные суммы через советское агентство „Международная книга“, которое, имея монополию на иностранные доходы всех советских авторов, оставляло эти средства на своих зарубежных счетах, не извещая литератора. Но как-то в апреле 1967-го Дудинцев… показал мне короткое письмо из Нью-Йорка - и в нём чек на 500 долларов. Владимир был счастлив. Мы с Дудинцевым поехали в Банк для внешней торговли СССР (Внешторгбанк) и открыли валютный счёт. Советские граждане, у которых были счета в иностранной валюте, могли получать в банке так называемые рублёвые валютные сертификаты, которые принимались в валютных магазинах системы „Берёзка“».
Как мы видим, до организации ВААП советским писателям, чьи произведения переводились на другие языки, нужно было предпринимать специальные разыскания для получения валютных гонораров. К тому же на этом этапе - до введения единых чеков «Внешпосылторга» - на сертификаты обменивались только заграничные переводы в валютах капстран, а суммы из соцстран выдавались получателям в рублях. Когда объединение «Международная книга» получало гонорар от иностранного издательства, четверть его отходила в госбюджет, а из оставшейся положенной писателю суммы вычиталось еще 35%.
Эта мера - вычитание 35% - после 1969 года касалась выдачи любых приходивших на имя советских граждан валютных переводов. Объяснялась она следующим хитроумным образом. В обмен на полученную валюту капстран человек мог получить бесполосные сертификаты. При покупке на них товаров в магазинах «Внешпосылторга» цены, как уже говорилось в первой главе, были номинально на 35% ниже розничных. В связи с этим и сертификатов гражданину решено было выдавать на 35% меньше положенного. Например, математику А. Ершову в 1972 году пришёл гонорар за перевод его книги на английский язык. «Внешпосылторг» известил его специальным письмом о том, что на его имя поступила сумма в 100 долларов. Она была пересчитана по официальному курсу в рубли (80 копеек за один доллар) и составила 80 рублей. Сертификатов же Ершову было выдано лишь на 52 рубля.
Зато, несмотря на все вычеты, отсутствие контролирующей организации позволяло получать гонорары и за публикацию за рубежом не вполне одобряемых властью произведений. Так, актёр С. Юрский вспоминает, как в 1968 году ему подарила сертификаты вдова М. Булгакова, получившая их за переводы «Мастера и Маргариты» (в СССР роман вышел не отдельной книгой, а лишь в литературном журнале и с цензурными изъятиями). Главный редактор журнала «Вопросы литературы» Л. Лазарев вспоминал в своих мемуарах, что получала заменители валюты и вдова ещё более неприемлемого для советской власти автора - О. Мандельштама.
Положение тех, кто напрямую передавал за рубеж свои статьи и книги из-за невозможности по идеологическим соображениям напечатать их в СССР, было в это время, как ни странно, довольно выигрышным. Такие авторы могли заключать договор с издательством, и то сразу же переводило им гонорар, который выплачивался в виде заменителей валюты. Складывалась ситуация, когда за публикацию на Западе антисоветских произведений «неблагонадёжные» граждане получали в СССР сертификаты, дающие им право привилегированного потребления.
Писатель В. Войнович в своей автобиографии вспоминает: «Пока я оставался советским запрещённым писателем, невозможность заработать деньги на жизнь меня очень угнетала, но теперь, когда меня объявили практически вне закона (конец 1960-х годов. - А. И.) и риск быть посаженным в тюрьму или психушку стал вполне осязаемым, моё материальное положение как раз просто радикально улучшилось. Поскольку я открыто передавал свои рукописи за границу, то поначалу и открыто получал заграничные переводы. Через советский Внешторгбанк [я получал] сертификаты, самые лучшие - бесполосные, из капиталистических стран».
Удивительнее всего, что полученные за публикации за рубежом сертификаты использовались даже для оказания помощи осужденным по антисоветским статьям. Академик А. Сахаров вспоминал: «За время нашего пребывания на юге я написал статью по заказу американского журнала „Сатердей ревью“ под названием „Мир через полвека“. Труда на эту статью ушло очень много, гонорар в 500 долларов никак нельзя считать слишком большим. Тогда можно было получать деньги из-за рубежа в виде сертификатов „Берёзки“. Эти первые мои валютные поступления были очень кстати. На эти деньги мы покупали в продуктовой „Берёзке“ мясные консервы и другие продукты для посылок в лагеря, для свиданий и передач - целыми ящиками!» На полученную Сахаровым в 1974 году французскую литературную премию Чино дель Дука его жена Е. Боннэр организовала фонд помощи детям политзаключённых: она договорилась с французским банком, в котором хранились премиальные деньги, чтобы с этого счёта на имя жён политзаключённых, имевших детей, по переданному ею списку делались валютные переводы.
Как и в случае с выездом на гастроли не вполне лояльных советских артистов, по вопросу получения валютных переводов существовал конфликт между Министерством финансов и КГБ. Минфин ратовал за то, чтобы любой перевод мог быть обменён на сертификаты, потому что привлекательность «Берёзок» для советских граждан увеличивала поток переводов из-за границы, а значит, и валютную прибыль государства. КГБ же стремился пресечь зарубежные контакты советских граждан и финансирование диссидентов. Например, А. Солженицын в 1972 году говорил американским корреспондентам, что власти пытаются не позволить ему получить в СССР денежную часть Нобелевской премии: «Получение этих денег сделали мне унизительным, трудным и неопределённым. Министерство внешней торговли объявило мне, что на каждую приходящую сумму потребуется специальное решение коллегии: выплачивать ли мне её вообще, в каком виде, сколько процентов». Бывали случаи, когда КГБ напрямую вмешивался в валютную политику. А. Сахаров в 1974 году писал в открытом письме, что, когда жене арестованного писателя В. Марамзина пришел валютный гонорар, «Внешпосылторг» отказался ей его выдать, объяснив, что поступило указание от КГБ конфисковать деньги в пользу государства. Это противоречило законодательству: не только жена не имела отношения к уголовному делу, но и статья, по которой обвинялся (и ещё не был осуждён) Марамзин, не предусматривала конфискации имущества. При проведении обысков в домах диссидентов у них также часто изымались найденные сертификаты «Внешпосылторга», притом что они были получены законным путем.
С 1973 года, согласно постановлению Совета министров СССР, все выплаты от иностранных издательств должны были идти только через ВААП. Конечно, диссидентские статьи и книги по-прежнему направлялись за границу неофициально, но издания за рубежом переводов официальных советских писателей теперь происходили по договору с этим агентством.
Валютные отчисления через ВААП шли и советским драматургам, чьи пьесы ставились за границей. Режиссёр М. Розовский вспоминал: «Спектакль „История лошади“ шёл на Бродвее по восемь раз в неделю, договор с его постановщиками был заключён от имени ВААПа, а мне причиталось какое-то небольшое количество чеков „Внешпосылторга“, которое я мог отоварить в магазинах „Берёзка“».
С 1976 года обмен валютных переводов, шедших не через ВААП, был полностью прекращён. Эта мера была направлена как раз против «неблагонадёжных» получателей гонораров. Постепенно соображения выгоды от получения валютных переводов отступали перед соображениями государственной безопасности: чтобы перекрыть нелояльным гражданам доступ во внешпосылторговские магазины, государство отказывалось от какой-то части валюты, которая могла бы прийти в казну. Именно этот момент был выбран, видимо, потому, что в то время разработали единые чеки «Внешпосылторга» (взамен трех видов сертификатов) и вообще взялись за упорядочение валютной торговли. Сначала появилось секретное постановление Совета министров, запрещавшее обменивать денежные «подарки» на сертификаты в/о «Внешпосылторг». Спустя три дня вышло несекретное постановление, где все было высказано более завуалированно: согласно этому постановлению все переводы из-за границы облагались пошлиной в 30%, однако некоторые категории граждан «освобождались» от уплаты этой пошлины. В число «освобождённых» попадали как раз те, кто получал суммы через Инюрколлегию и ВААП, а также переводы от советских загранработников своим семьям и переводы из стран СЭВ. О том, что не освобождённые от пошлины не имеют право на сертификаты «Внешпосылторга», сказано не было. Однако в приказе Внешторгбанка от 11 ноября 1975 года подытоживалось: «Гражданам СССР по поступившим на их имя из-за границы денежным средствам в иностранной валюте в качестве подарков производить выплаты только в рублях по действующему курсу Госбанка СССР. При этом за выплату денежных сумм взимать госпошлину в размере 30%».
Тем самым с января 1976 года обменять гонорар за публикацию за рубежом на заменители валюты могли только писатели или их наследники, заключившие договор с ВААП, а те, кто передавал рукописи за границу неофициально, теперь могли получить свой гонорар только в рублях. С введением с 1977 года единых чеков «Внешпосылторга» писатели стали получать через ВААП валютные заменители и за публикации в социалистических странах.
Среди официально издававшихся за границей писателей также было много людей, нелояльных режиму. Как и в случае с оппозиционно настроенными советскими артистами, которых государство отправляло за рубеж для извлечения прибыли и улучшения международного имиджа СССР, оно было материально заинтересовано в издании за границей произведений, не поощряемых на родине по политическим мотивам. Так, продолжали получать чеки через ВААП наследники Б. Пастернака за издания за границей романа «Доктор Живаго», из-за которого сам писатель был подвергнут жестокой травле в СССР. Сын писателя Е. Пастернак вспоминал, что, будучи близок к диссидентскому кругу, также часто покупал в «Берёзке» продукты для посылки политзаключённым в лагеря.
Имели доступ к «Берёзке» через ВААП и братья Стругацкие, пользовавшиеся в 1960-е годы невероятной популярностью и одновременно одобрением властей, а затем впавшие в немилость. В эти годы чеки «Внешпосылторга» были для них не просто способом пропитания, но даже, как они вспоминают, позволяли жить вполне шикарно: «Был период в нашей жизни (70-е годы, почти целиком), когда нам пришлось здорово подтянуть пояса. Новые договоры с нами не заключались, а старые начальство не желало исполнять. Аркадию пришлось поступить снова на работу, а мне - продать коллекцию марок, которую я собирал 25 лет. Но при всём при том мы были гораздо более благополучны, чем большинство наших знакомых писателей: ведь нас много печатали за рубежом, и, хотя восемьдесят процентов наших гонораров забирало государство, остатков (в виде так называемых чеков „Внешпосылторга“) хватало, чтобы уверенно держаться на плаву. Я даже время от времени имел возможность обновлять себе автомашину на эти чеки». Действительно, в письме Бориса Стругацкого брату от 26 июня 1980 года читаем: «Получил приличную сумму из ВПТ („Внешпосылторга“) - 1196 р (ублей) ч (еками). - И ещё оттуда же пришло письмо, что на моём счету 2477, за каковыми надо приехать. Ужо. В связи с этими новостями пошёл и купил новую машину - жигуль 21 011. Хоть эта польза будет от чеков».
Получали зарубежные гонорары за переводы своих произведений и не вполне одобряемые властью писатели-деревенщики. Вдова писателя В. Белова вспоминала, что именно благодаря чекам «Внешпосылторга» могла позволить себе модно одеваться.
Наконец, бывший сотрудник «Внешпосылторга» И. Шумейко в своих воспоминаниях утверждает, что валютные гонорары за иностранные издания получал даже глава СССР: «От Брежнева приходил кто-то, с доверенностью, получал в чеках гонорары за зарубежные издания „Малой земли“ и „Целины“ и что-то ещё строго спрашивал о поступлении сумм…» Другой большой группой, получавшей легальные гонорары из-за рубежа, были учёные и переводчики научных изданий. Л. Алексеева вспоминала, что её мать в 1976 году купила в «Берёзке» радиоприемник японской фирмы Sony на гонорар, полученный за свой учебник по математике, изданный в Южной Америке. Во второй половине 1970-х ВААП заключил ряд договоров с американскими издательствами на перевод и издание целых номеров советских научных журналов в США, причём перевод должны были осуществлять советские переводчики. И авторы статей, и переводчики получали за это от ВААП чеки «Внешпосылторга». Гонорары составляли, как правило, не очень большие суммы, однако подобных посетителей «Берёзок» было ежегодно около 200 тысяч человек.
Ещё одна подгруппа получателей валютных гонораров - изобретатели: когда советские патенты продавались за границу, государство получало валюту. Сначала было решено, что самим изобретателям валюта доставаться не должна. Минфин объяснял это так: «Установление для изобретателей выплаты вознаграждения в сертификатах „Внешпосылторга“ поставило бы их в привилегированное положение по сравнению с работниками, работающими на предприятиях, поставляющих продукцию на экспорт, что было бы неоправданным». Однако в 1978 году было принято решение выплачивать изобретателям через Государственный комитет по делам изобретений и открытий вознаграждение в виде чеков «Внешпосылторга», но не более 3% полученной из-за границы суммы, а также не больше, чем за такое изобретение положено в СССР (в переводе на рубли). Разница же, как всегда, поступала в союзный бюджет.
Легендарные игрушки советских детей
Основой счастливого детства в СССР было мирное небо над головой, полная семья и жизнь в справедливом обществе. Но это по версии взрослых. Дети выдвигали свои условия для счастья - «игрушечные». «Счастливые» игрушки советского детства.
Кубик Рубика
У советского школьника не было «айфонов», «айподов» и «сони плейстейшн». Всё это воплощал в себе кубик Рубика - главный объект желания начала 1980-ых. Культ этой головоломки строился на пяти элементах - неоновых цветах, сладковатом запахе пластика, приятном скрипе при собирании и неповторимом «энергономичном» чувстве объёма, которое возникало в пальцах рук. Но главной была мантра - формула сборки: «лево - фасад-верх-право-фасад». Что-то в этом роде…
За рулём
Культовый советский автосимулятор был мечтой любого советского мальчишки. Для сегодняшних детей управление магнитной машинкой по крутящемуся кругу с примитивной разметкой воспринимается примерно так, как для владельца смартфона переговоры по рации времён Первой мировой войны. Но тогда это было самым продвинутым «игровым» девайсом. Кстати, машинкой можно было управлять на 3 скоростях.
Снегокат «Чук и Гек»
Объект желания всех школьников Советского Союза, живущих в регионе, где зимой бывает снег. Самая технологичная альтернатива «консервативным» санкам: снегокат имел руль, благодаря которому можно было совершать больше маневров на снежной горке. Правда, развлечение с этим снарядом имело серьёзный побочный эффект, точно выражаемой русской народной мудростью: «Любишь кататься - люби и саночки возить». Последнее - в случае с почти десятикилограммовым «Чуком и Геком» было сложно исполнить.
Игра «Электроника - Ну, погоди!»
Главный игровой гаджет 1980-ых. Волк должен поймать в корзину как можно больше яиц, «поставляемых» курами с четырёх сторон. За каждое пойманное яйцо засчитывалось очко, за каждое разбитое яйцо - очко отнималось. Набрав 200 очков, игрок получал призовую игру. Во время игры периодически в верхнем углу экрана являлся заяц, и тогда можно было заработать бонусные очки. Интересно, что среди советских психологов возникали вопросы к «Ну, погоди!»: было мнению, что дети в процессе игры начинают себя ассоциировать с негативным персонажем - волком, и что это может сказаться на правильности их социальных установок.
Пупсики
Советские девочки ничего не слышали о Барби и Кене; у них были другие герои - пупсы. Каждая девочка знала, что лучшие пупсики - из Германской Демократической Республики (была такая страна). Немецкие куклы отличались эластичностью материала, более человечным выражением лица, и для них (как и для Барби) можно было покупать одежду, сумочки и прочие аксессуары.
Немецкая железная дорога
Каждый советский ребёнок мечтал о железной дороге, сделанной в ГДР. Она представляла собой комплект из моделей реальных поездов, вагонов, рельсов, стрелок, ж/д переездов, семафоров, вокзалов, домов, мостов. И всей этой альтернативной реальностью можно было управлять пультом управления. Восточногерманский бренд PIKO, который являлся самым известным в СССР производителем детских железных дорог, вызывал трепет у советских школьников поболее, чем сегодняшние Sony Playstation или Xbox. Базовый комплект, самый простой, стоил порядка 20 рублей, а стоимость самых навороченных версий доходила до 50 рублей - чуть меньше половины средней зарплаты.
Пятнашки
Главная головоломка в Советском Союзе, которую в начале 1980-ых годов можно было найти в кармане почти любого школьника младших классов. Собственно освоить «пятнашки» можно было за час-полтора. Затем, когда секрет был разгадан, головоломка уже не столько бросала вызов детского интеллекту, сколько выполняла роль тренажёра для указательного пальца. У «пятнашек» была одна особенность - спустя неделю активной эксплуатации терялись одна-две фишки. После этого школьник менял функцию игры: главным становилась коробочка, в которую ребёнок использовал в качестве кошелька для мелочи.
Секреты спецкухни: что в тарелках у президентов?
О том, как устроена главная кухня страны, чем и как кормили генсеков, президентов и их иностранных гостей, рассказал кремлёвский шеф-повар, до недавнего времени директор комбината питания «Кремлёвский», президент Ассоциации кулинаров России Виктор Беляев…
Сравнительно недавно в Кремле появилась традиция - проводить президентский приём в честь дня России на Ивановской площади. Под белыми шатрами устанавливают столики и буфет, где высокопоставленные чиновники и известные общественные деятели могут на свой вкус набрать закусок и горячего.
Впрочем, ничего или почти ничего из этого не попадает на стол «П». В советское время это был стол для членов Политбюро ЦК КПСС, а сейчас - президентский. Блюда, которые на него ставят официанты, - из «общего» меню приёма, но готовят их на особой кухне личные повара. Да и официанты там при погонах - необходимость гарантировать безопасность главы государства диктует свои правила.
Икорницы а-ля Кремль
- После окончания с отличием кулинарного училища меня распределили в ресторан «Прага». Из нескольких московских ресторанов привлекали поваров и официантов для обслуживания больших - человек по 200−300 - мероприятий в Кремле. Кухня была за Большим Кремлёвским дворцом. Помню, меня очень поразили две плиты - по несколько метров в длину, с 42 конфорками, с большими духовками и хромированными ручками. Трофей с дачи Геббельса…
Спали в Георгиевском зале: одни ковры расстелем, другие свернём в качестве подушек. К слову, столы в Георгиевском в советское время составляли в три больших - их называли «корабли» - и один поменьше, для президиума. Натягивали верёвочку красного или чёрного цвета, чтобы её было видно на белой скатерти, и по ней выставляли блюда (у нас говорят блюдА) «в стол» - с целиком приготовленным осетром, поросёнком, вазы фруктов, мельхиоровые икорницы. В них сначала насыпали лёд и ставили хрустальную вазу с икрой.
Однажды кто-то из руководства придумал не просто насыпать лёд, а делать из него композицию: морозили в кастрюлях воду и лобзиками выпиливали вазу со стенками в виде кремлёвской стены. Таких нужно было штук 150. Пальцы мёрзли даже в перчатках. Для сходства с кремлёвской стеной форму опускали в свекольный отвар.
На одного человека выходило 3 кг продуктов. Столько никто не съедал. Целиковые блюда, фрукты, икра, алкоголь в бутылках - всё собиралось под расчёт. Не икрой, конечно, но чем-то из этого кормили солдат Кремлёвского полка, которые носили столы. К слову, уже в 90-е на солдатах, которые «играли» гостей, мы и тренировались.
Всё рассчитывалось с точностью до секунды, чтобы без заминок обслужить несколько сотен человек, успеть разнести блюда горячими: например, Кобзон поёт две минуты, после него вносим горячее. Для солдат, естественно, готовили сосиски, картошку.
Сейчас официанты спиртное разливают на выбор гостя, а в советское время на столе сразу стояли стопки водки, коньяка, бокалы с вином, вода. Что оставалось в бокалах, некоторые товарищи, как их ни гоняли, сливали в одну тару, это называлось «сливянка».
Что-то выносить в карманах у нас было не принято. Хотя соблазн был: когда в стране в магазинах уже почти ничего не было, на партийных мероприятиях изобилие не заканчивалось. Работало и собственное подсобное хозяйство Управления делами Совмина, и из регионов и республик везли деликатесы. Зато у нас была возможность раз в неделю отовариться в спецбуфете для членов Политбюро.
Уха с головешкой по-брежневски
В Москве, в Серебряном Бору, было место, куда при Брежневе выезжали «без галстуков». Однажды генсек повёз туда президента Франции Валери Жискар д`Эстена порыбачить. Нам несут, что они поймали (там в запруду заранее побольше рыбы запустили), но мы уже варим «наловленное» загодя.
Даю команду передать: всё готово, можно проходить в беседку. Но вижу, что Брежнев с д`Эстеном идут к нам: «Ну что, сынок, готова уха-то?» Отвечаю: «Так точно, Леонид Ильич, готова!» Просит ложку, пробует из котелка: «Нет, не готово!». «Дай, - говорит официанту, - бутылку водки».
Наливает в трёхлитровый котелок почти полный стакан и ещё бросает из огня в уху головешку. Вот теперь, говорит, готово, меня так старики учили готовить. Я потом, когда был на Волге, узнал: и правда, есть такой рецепт, хорошо получается.
В Политбюро к концу 70-х, похоже, почти все были гипертоники, сидели на диетах. На приёмах в высокую бутылку из-под молдавского коньяка «Белый аист» наливали настой шиповника. Чтобы он блестел так же, как коньяк, добавляли сок лимона. И вот после тоста они все стопки опрокидывают, крякают, закусывают, а остальные гости думают: «Наши-то старички - ещё ого-го! Вон как коньяк лакают…»
Сталин на печке и китайские деликатесы
Моя первая работа с иностранцами - обслуживание делегации компартии Лаоса во главе с генеральным секретарём. Как и других иностранцев, лаосцев поселили в гостевом особняке на Воробьёвых горах. Меня назначали помощником опытного шефа, он был одним из личных поваров Сталина.
Высокий, седовласый, представился Виталием. За три недели работы я даже фамилии его не смог выведать. Но он кое-что рассказывал про Ближнюю дачу в Кунцеве.
Например, смена иногда заходила утром на кухню, а с печки раздавался знакомый голос: «Дайте поспать!» Сталин на печке в кухне иногда лечил свой ревматизм… Вождь, кстати, как сын кухарки, очень не любил запах готовки: бытовой домик был через длинный коридор от основного, а на печных трубах стояла защита, чтобы дым с запахами хоть немного рассеивался, если ветер дул в сторону дачи.
Так вот, с лаосской делегацией в нашем особняке случился конфуз. Лаосская кухня - специфическая. Но лаосцы отличались от китайцев и арабов тем, что ели всё наше: любили цыплят табака, борщ, икру, блины, осетрину, запечённую по-московски.
Впрочем, одна гастрономическая причуда у лаосского генсека была. На третий день горничная говорит: в спальне первого лица такой запах, что, наверное, где-то мышь сдохла. Пока генсек был на встречах, санэпидемстанция с охраной всё перевернули - ничего не нашли. Ещё раз всё обработали - не проходит запах!
Через несколько дней горничная всё же нашла… тухлое голубиное яйцо. У них там было несколько клеток с птицами, и генсек по утрам ел сырые яйца.
Арабские делегации с собой привозили «правильную» баранину и специи: рядом с нами стоял повар из посольства и подсказывал, что куда добавить. Китайцы ели нашу еду, но любили её дополнять своей. Помню, выдали мне ящик с какими-то сушёными моллюсками размером с палец, посыпанными угольной пылью. Стою и думаю: что с этим делать-то?
Вызвали сотрудника посольства. Оказалось, замачивается, промывается, становится белым, увеличивается в размерах, превращается в студенистую массу, добавляется лук, чеснок, соевый соус… Китайцы восхищались, говорили: «Как настоящий китаец готовил!» Хотя я это студенистое нечто есть так и не смог. Даже когда по секрету рассказали, что очень полезно для потенции.
Никсон и семечки
С бывшим президентом США Ричардом Никсоном я работал в 1987 г. - он тогда приезжал как посредник перед встречей Рейгана и Горбачёва. Помню, я приехал, как обычно, около пяти утра в особняк. Никсон стоит на балконе, увидел меня - спустился, попросил чаю.
Я говорил-то плохо по-английски, но понимал достаточно хорошо. Предложил Никсону идти в столовую - он говорит, нет, пойдём на кухню. У нас там столик, где официанты и повара кушали. Он сел, я ему салфетку постелил, сделал бутербродик.
Тут входит офицер с вопросом: «Никто не вставал?» Я ему глазами показываю на гостя. Офицер подтянулся, со словами «гуд монинг» честь отдал. Никсон в ответ: «Монинг». А офицер меня за куртку поварскую из кухни вытягивает и распекает полушёпотом: «Какого …, ты обалдел?»
Надо понимать, что дверь между бытовой и гостевой зонами особняка была для нас как граница Советского Союза. Нам перед каждой делегацией устраивали инструктаж: «Ни с кем не здороваться, ничего не передавать».
Я офицеру говорю: «А я что? Он пришёл, сел, чаю попросил. Это вы проспали!» Возвращаюсь на кухню, Никсон мне жестом показывает: «По башке настучали?» Ну, не без этого. «Сорри», - говорит. Берёт чашку чаю, зовёт своего референта Андриану и идёт к офицерам. Вы, говорит, шефа не ругайте, он ни при чём. Вообще, говорит, нельзя на людей набрасываться, не разобравшись… Целую лекцию прочитал по основам работы с коллективом.
Однажды Никсон попросил свозить его на Черёмушкинский рынок. Мол, его никто не помнит, можно спокойно походить, погрузиться в атмосферу. Взял с собой референта и одного охранника. Но, конечно, Никсона узнали. Начали совать ему овощи, фрукты, мёд. Мол, спасибо, что приехали, привет американскому народу.
Никсон поначалу решил, что «это ваши тут заранее всех торговцев на офицеров заменили». Потом, говорит, увидел искренние эмоции и понял, что так подготовить людей нельзя… В тот день вечером Никсон должен был идти в Большой театр, но передумал. Оказалось, когда он уже уходил с рынка, экс-президента остановила какая-то старушка и предложила кулёк семечек. Денег не взяла.
Знаете, сказала она ему, вы там в Америке главный, а у меня во время войны три сына погибли, сделайте так, чтобы больше не было войны… Никсон поменялся в лице, приобнял старушку, попросил потом сунуть ей каких-нибудь денег. И с этим кульком семечек так и приехал в резиденцию.
Долго нарезал круги во дворе - видимо, думал о том, что они - политики - что-то не так делают. Потом пришёл, попросил, чтобы приготовили обычный ужин. И водки, говорит, принесите…
Мастер-класс для Ганди
Работать с индийской делегацией было особенно тяжело. Делегация обычно занимала два особняка, и поди их накорми: у одних корова - священное животное, другие свинину не едят, третьи вообще вегетарианцы.
Многим приходилось готовить персонально, официанты разносили подносы по номерам. И только премьер-министр Индира Ганди с помощниками спускалась в столовую. Она любила русскую кухню: борщики, супы-пюре мои очень ей нравились, рассольник с потрошками куриными.
Но на второй неделе работы с делегацией приходится уже включать фантазию - чем бы ещё удивить. Вспомнил, как бабушка готовила в деревне лапшу на гусиных желтках.
После обеда Индира приходит к нам: «Здравствуйте, а можно взять рецепт и приготовить это вместе с вами?» Договорились на вечер, приготовили ей белый халатик, она пришла с блокнотом, чтобы всё записывать. Я насыпал две кучки муки, выдал ей перчатки - у неё же там маникюр, - но она немного в перчатках помесила, а потом говорит: «Можно я тоже без перчаток?» Ну конечно!
Пока готовили, она рассказала о своей большой семье, у которой через две недели праздник - соберётся сто человек, - и что она хочет такую лапшу, по русскому рецепту. Обстановка непринуждённая. И вдруг она начинает без разрешения лить воду в тесто. Я настолько забыл, кто рядом, что хватаю её за плечо: «Что делаешь, обалдела, что ли?»
И меня тут от макушки до пяток как током - это же я обалдел… Извиняюсь. Хорошо, что рядом никого из службы безопасности не было. А она улыбается: «Нет, вы меня наказывайте!» Тут же лапшу за нашим столиком и попробовали. А во время следующего визита она меня специально нашла, рассказала, что всё получилось, и подарила фигурку божка из кости.
Сосиски для Коля и блинчики Тэтчер
С канцлером Германии Гельмутом Колем мне довелось работать три раза. Он был диабетиком, поэтому я ему кашу варил на воде, без сахара. Но однажды он появился в дверях кухни, умоляющим взглядом показал на шпикачки, и жестом - можно одну?
Я даю понять: мол, хорошо, сейчас принесут вам в столовую. Он машет головой и показывает: здесь сяду. Что поделать, стол подвинули - Коль был крупным мужчиной - он сел, я ему салфетку положил, приборы. Съел четыре сосиски!
Он по-русски немножко говорил, показывает на сахар, говорит: «Чуть-чуть!» Я развожу руками: нельзя. Тогда он подошёл сам, насыпал себе сахар в кофе, поел, поблагодарил, ушёл… Официант на завтраке возвращается из зала и говорит: что-то Коль сегодня вообще ничего не ест, сетует на диету. Жена-то за ним очень следила. И только я знал, почему у него этим утром не было аппетита. Заговорщицки потом с ним перемигивались.
Три раза мне довелось обслуживать и британскую делегацию, но сама премьер-министр Маргарет Тэтчер жила в посольстве. И только во второй визит зачем-то приехала в особняк.
Прибегает официант: завари чайку, Тэтчер зашла, предложили перекусить - не хочет. Но ей, видимо, кто-то из делегации порекомендовал блинчики, которые я им до этого приготовил, - паланчинки. Официант говорит: вот, к чаю только блинчики. У меня оставалось 6 штук.
Тонкий блинчик с творогом, прокрученным с цедрой лимона, зажариваются края, подаётся со сметанкой сверху. Официант возвращает пустое блюдо - все шесть Тэтчер съела. И тут - опять через «границу» - заходит сама премьер-министр, за ней два наших офицера.
Она, несмотря на свой невысокий рост, на них так сверху вниз посмотрела, холодно-удивлённо говорит: «Монинг». Мол, чего прибежали? Поворачивается ко мне, говорит: «Шеф». Я представляюсь: «Май нэйм из ВиктОр». Она тоже представляется: «Маргарет».
Она с пышной причёской, с брошью, в белых перчатках. И на смешном русском говорит: «Очэнь-очэнь вкусно». Лучшая похвала для повара… Стою - свечусь от счастья! Сейчас, кстати, регулярно делаю такие блинчики своей принцессе - трёхлетней внучке.