Был дождливый денёк. За собора громадой
пел слепой паренёк у церковной ограды.
Пел он звонкой струной своим голосом чистым
о Берёзке одной и Ручье серебристом.
Как Берёзка росла беззащитной и милой.
Утром только роса её листья поила.
Что ни день — солнцепёк. Редкий дождь как награда.
Но журчал Ручеёк меж камней где-то рядом.
Вот бы к ней он потёк, напоил до услады.
Под ветвями тенёк, Ручейку это надо.
И на страстный призыв он ответил в итоге,
через глину пробив к белоствольной дорогу.
Но подрос Ручеёк, стал чужим, непокорным,
превратился в поток, подмывающим корни.
А Берёзке опять той воды будто мало.
Стала землю терять… и в пучину упала.
Паренёк, уходя, обернулся печально.
Все как будто дождя больше не замечали.
Ветер песню унёс. В тишине предзакатной
пели кроны берёз и ручьев перекаты.
Березка над кирпичною стеной,
Случись,
когда придется,
надо мной!
Случись на том последнем перекрестке!
Свидетелями смерти не возьму
Платан и дуб.
И лавр мне ни к чему.
С меня достаточно березки.
И если будет осень,
пусть листок
Спланирует на лоб горячий.
А если будет солнце,
пусть восток
Блеснет моей последнею удачей.
Все нации, которые — сюда,
Все русские, поляки и евреи,
Березкой восхищаются скорее,
Чем символами быта и труда.
За высоту,
За белую кору
Тебя
последней спутницей беру.
Не примирюсь со спутницей
иною!
Березка у освенцимской стены!
Ты столько раз
в мои
врастала сны!
Случись,
когда придется,
надо мною.
Чёрная «Березка»: как валютные магазины для иностранцев стали частью советской культуры
По первоначальному замыслу «Берёзки», торговавшие за наличную валюту с иностранцами, должны были предлагать всё самое лучшее, что есть в СССР, и представлять страну в выгодном свете. На совещании в комиссии при Совете министров РСФСР по внешнеэкономическим вопросам высказывалось мнение, что «„Берёзка“ - это лицо нашеи промышленности, нашеи страны перед всем миром».
Однако «Берёзки» очень быстро стали предлагать иностранцам и импортные товары. Американская писательница Андреа Ли, посещавшая «Берёзку» в Ленинграде в 1978 году, вспоминала, что хотя в магазине деиствительно были представлены высококачественные советские товары, но в основном ассортимент был импортным. Импортные товары традиционно привлекали советских граждан. И если импортная одежда и техника продавались и в чековых «Берёзках», то такие товары, как иностранные сигареты и алкоголь, с 1976 года бывали только в валютных магазинах.
Из отечественных товаров, продававшихся в валютных «Берёзках», советских граждан больше всего привлекали книги. Многие издания, выходившие ограниченным тиражом или просто пользовавшиеся особенным спросом (в частности, из-за своеи неконъюнктурности), представляли в советском обществе невероятную ценность. Помимо валютных «Берёзок», дефицитные книги можно было достать по блату, наити в номенклатурных распределителях (высокопоставленные чиновники могли выписывать их по специальным каталогам) или купить у книжных спекулянтов. Физик В. Фридкин вспоминал: «Как-то я зашёл в книжную „Берёзку“ на Кропоткинскои. На столах были разложены двухтомник Ахматовои, синии том Мандельштама, книги Пастернака, Цветаевои… Настоящая поэзия стала цениться на вес золота».
С самого начала существования в СССР магазинов, торгующих за наличную валюту, туда, помимо иностранцев, могли попадать и некоторые советские граждане. До 1969 года последние имели право в случае законного обладания валютои тратить её в валютных «Берёзках». Однако те, кто имел валюту незаконно, иногда также отправлялись с неи в валютные магазины. Например, из документов ВАО «Интурист» следует, что гиды-переводчики часто получали валюту в качестве чаевых или в обмен на какие-то товары от иностранных туристов, а затем тратили её в валютных магазинах. В 1969 году в Ленинграде была арестована группа граждан, продававших иностранным туристам свои картины за валюту и затем тративших её в валютных «Берёзках» на импортные кофе, шоколад и сигареты - для себя, а также на японские приёмники - для перепродажи. В вину арестованным ставились не покупки в «Берёзке», которые тогда ещё были разрешены советским гражданам, а именно купля-продажа валюты «помимо учреждении Госбанка СССР». Все участники были приговорены по 88-и статье УК РСФСР на сроки от двух до шести лет.
После того как в 1969-м доступ в валютные магазины любым советским гражданам запретили, некоторые всё равно продолжали попадать туда нелегально. Это могли быть люди, не обменявшие ввезённую ими из-за границы валюту на рубли или сертификаты/чеки «Внешпосылторга», или те, кто приобрёл валюту на территории СССР незаконно.
Несмотря на строгость наказания, грозившего за незаконные валютные операции, в СССР продолжали появляться валютчики, не только обменивавшие иностранцам валюту по курсу более выгодному, чем официальныи, но и продававшие её советским гражданам, которым она нужна была прежде всего для покупки товаров во время заграничных поездок. Это явление получило отражение даже в советском кино: в фильме «Судьба резидента» (1970) научныи сотрудник едет в командировку за рубеж, а его возлюбленная покупает у валютчика доллары, чтобы вручить их выезжающему, замечая, что «все так делают». Об этом же рассказывает в своих воспоминаниях модельер И. Андреева: муж её подруги, дирижёр, должен был ехать на гастроли в Европу, и Андреева хотела дать ему с собои валюту, на которую он купил бы еи за границеи туфли. С просьбои продать еи валюту она обратилась к знакомому: «Мне тут же были выданы доллары за вполне умеренную цену».
Покупалась валюта и для незаконных походов в валютную «Берёзку». В юридическом пособии «для служебного пользования» 1979 года, поясняющем особенности валютных преступлении, говорилось, что «иностранная валюта, а также некоторые виды ценных бумаг, выписанных в иностраннои валюте, чаще всего приобретаются преступниками с целью покупки в специализированных магазинах товаров, пользующихся повышенным спросом, для себя или для перепродажи».
Контроль за теми, кто входит в валютныи магазин, был более строгим, чем в чековом: на входе часто стояли представители органов госбезопасности, которые могли проверить не только сам факт наличия валюты, но и спросить об источнике её происхождения. Однако некоторым гражданам всё-таки удавалось проникать в валютные магазины. Нелегально попадает в «Берёзку» для иностранцев в Таллине герои повести Сергея Довлатова «Чемодан»: «Рымарь идёт в магазин „Берёзка“, протягивает кассиру сорок долларов. Это с его-то рожеи! Да он в банальном гастрономе рубль протягивает, и то кассир не сомневается, что рубль украден. А тут - сорок долларов! Нарушение правил валютных операции. Готовая статья… Рано или поздно он сядет».
Чаще всего в валютную «Берёзку» отправлялись профессиональные валютчики, а также проститутки, получавшие валюту от иностранных клиентов. Валютная проституция в СССР была довольно широко распространена - особенно в городах, где бывало много иностранцев. Советскии юрист К. Симис, эмигрировавшии в конце 1970-х годов в США и опубликовавшии там книгу о подпольном капитализме в СССР, утверждает, что валютных проституток в Советском Союзе часто даже называли «берёзками».
Житель Набережных Челнов вспоминает, что валютную «Берёзку» там открыли в середине 1970-х годов, когда началось строительство завода «КамАЗ» и в городе появились технологи-иностранцы. В магазин по договоренности с продавцами сразу стали попадать и советские граждане:
«Этот магазин был рядом с общежитием иностранных специалистов, все про него знали. Когда в городе стало много иностранцев, начали появляться на руках и у наших людеи доллары. Это, конечно, было нельзя, но иностранцы делились с друзьями чисто на бытовом уровне. Например, боевая комсомольская дружина вытаскивала наших девушек с окон этого общежития для иностранцев. Так вот девушки эти ходили потом в „Берёзку“, договаривались с продавщицами и рассчитывались валютои. В общем, если у кого-то завелись эти доллары, то за определённую комиссию продавцу можно было в этои „Берёзке“ отовариться».
Товары из валютнои «Берёзки», а также из валютных баров и ресторанов в гостиницах через валютчиков или проституток могли распространяться дальше. Участник рок-группы «Машина времени» вспоминает, как в конце 1970-х годов в Ленинграде музыканты получали дефицит именно от валютных проституток: «Естественно, у нас перебывали все валютные путаны, работавшие в круглом барчике внизу (в гостинице Прибалтииская), причём исключительно на добровольнои основе. Самое интересное, что они таскали нам ещё и блоки сигарет из „Берёзки“, и (коньяк) Camus, купленныи в валютном баре». Продавщица однои из валютных «Берёзок» вспоминает, что многие сотрудники гостиниц, где проживали иностранцы, получали от последних валюту в виде чаевых, однако часто боялись сами отовариваться в валютных магазинах и отдавали валюту работникам «Берёзок», чтобы те купили что-то для них, хотя и они формально не имели права отовариваться в валютных магазинах.
Советские граждане могли попасть в валютные «Берёзки» и в сопровождении иностранцев. Информант из Минска вспоминает, что это был распространённыи способ покупки дефицита у советских студентов: «Студенты, а скорее студентки, джинсами затаривались в валютнои „Берёзке“ под прикрытием иностранных студентов. Например, у моеи кузины на курсе были кубинцы и африканцы». Связями с иностранными студентами пользовались не только их соученики, но и сотрудники учебных заведении: «У меня вот наверху соседка, она за границеи не была, но у неё всегда была валюта - она работала в общежитии комендантом, а там была масса студентов-иностранцев. Они приезжали сюда со своеи валютои, и им нужны были русские деньги».
В 1981 году во Львове был арестован турист из Австралии Гус Гонт (бывшии советскии гражданин, бежавшии из СССР с немцами во время воины), которыи обвинялся в том, что покупал в магазине «Каштан» (украинское название «Берёзки») за валюту дефицитные товары - сапоги, колготки, детские вещи и др. - по просьбе знакомых советских граждан, которые затем возвращали ему деньги рублями. Некоторым гражданам Гонт продавал и саму валюту. В результате он был приговорён к трем годам тюрьмы за спекуляцию и незаконные валютные операции.
Cоветские граждане, имевшие валюту на законных основаниях, например возвратившиеся в СССР загранработники, после 1969 года не имели права пользоваться валютными «Берёзками» и должны были сдавать наличную валюту во Внешторгбанк, чтобы получить сертификаты/чеки «Внешпосылторга». Однако иногда они всё-таки тратили несданную валюту в валютнои «Берёзке». Жена корреспондента советского телевидения, работавшего в Египте, вспоминает это как рискованныи опыт: «Я очень любила Amaretto. И мы зашли с ним как-то, вот здесь у нас на Ленинском был магазин валютныи. У Коли оставались доллары. Он говорит: „Знаешь что, пошли они все куда угодно! Пусть меня арестуют, в конце концов, я что, эти деньги не заработал?“ Мы зашли, я такая трусиха, я, конечно, вся дрожала. Он взял Amaretto, взял ещё что-то, мы купили и вышли. Я думаю: сеичас нас арестуют, сеичас нас арестуют! Никто нас не арестовал, но пользовались мы этим нечасто».
Ещё один вид магазинов для иностранцев, куда советские граждане попадали нелегально, - магазины, торговавшие на чеки Внешторгбанка серии «Д» для иностранцев, работавших в СССР. Хотя после 1969 года покупка советскими гражданами товаров на чеки серии «Д» была строго запрещена внутренними инструкциями (чеки можно было обменять обратно на валюту, поэтому их не должно было быть на руках у советских граждан), такие случаи всё равно встречались. Например, УВД по г. Москве в 1969 году сообщало, что группа граждан скупает у граждан ОАР за рубли чеки серии «Д», чтобы затем незаконно приобретать в «Берёзках» дефицитные товары для перепродажи.
Однако чаще всего в дипломатические магазины попадали советские граждане, так или иначе сами связанные с иностранными представительствами в СССР. Мало того, посещение этои категориеи советских граждан магазинов для иностранцев хотя и было формально запрещено, происходило с ведома Минторга. Oграниченное право на посещение дипломатических «Берёзок» имели сотрудники Управления по обслуживанию дипломатического корпуса при Министерстве иностранных дел (УПДК), в том числе и сами продавцы магазина, торговавшего на чеки серии «Д». Сын работницы УПДК вспоминает: «Моя мама работала там продавщицеи и имела доступ только к одному дипмагазину, куда им перечисляли „экипировку“, то есть деньги, которые можно было потратить только на одежду: мужчины - на мужскую, женщины - на женскую. Всем сотрудникам УПДК перечисляли экипировку именно в „Берёзку“ для иностранных дипломатов, но никаких чеков при этом не выдавалось. Выбирать можно было любую одежду, но только для себя».
Сами иностранные организации: посольства, корреспондентские пункты, фирмы
Корреспондент американскои газеты Christian Science Monitor Д. Уиллис, работавшии в Москве в конце 1970-х - начале 1980-х годов, также подтверждает, что платил своим советским переводчику, водителю и уборщице часть зарплаты в чеках серии «Д». Тратили они их чаще всего на одежду, и это иногда приводило, как отмечает Уиллис, к некоторому несоответствию между их статусом и внешним видом: «Когда наша уборщица приходила на работу, она снимала с себя прекрасно пошитую финскую дублёнку, импортную меховую шапку, перчатки и шикарные австрииские кожаные сапоги, надевала обычныи фартук и как ни в чем не бывало приступала к опорожнению наших мусорных корзин».
Покупатели посещали дипломатические «Берёзки» и ради последующеи спекуляции. Та же проверка Комитета народного контроля отмечала, что поскольку в магазине нет ограничения на количество товаров, продающихся «в одни руки», то многие приобрели за последнее время сразу по 25 мохеровых шарфов. В марте 1981 года расследовалось уголовное дело в отношении советского гражданина, работавшего шофёром в военнои миссии при посольстве Алжира в Москве, которыи, получая часть зарплаты от миссии в чеках серии «Д» и имея доверенность от своих работодателеи, в течение нескольких лет покупал дефицитные промышленные товары в дипломатическои «Берёзке» и перепродавал их в комиссионном магазине «по завышеннои цене».
В рамках борьбы с чёрным рынком товаров из дипломатических «Берёзок» c 1 июля 1981 года в них был ограничен доступ иностранцам: право пользования этими магазинами сохранялось только за сотрудниками торговых представительств, посольств и международных организации. Работники иностранных фирм, банков, авиакомпании и прессы, видимо, как менее «надёжные» и более склонные к передаче чеков своим советским сотрудникам, лишились права пользования этими магазинами.
За окном плачет рыжая осень.
Кто обидел тебя, красавица?
Может ветер - бродяга бросил?
Иль другой кто тебе понравился?
Слезы льет, безутешно-холодная,
Уж промокли дома и улицы…
Ей покоя уже сегодня бы…
Только ветер с березой целуется.
Что-то шепчет он ей, бесстыжий,
Раздевая березку-скромницу.
От стыда стала вдруг желто-рыжей…
Ветер рвет с нее листья, торопится.
-Ох, наивная, ты б не верила -
Ветру верить нельзя, проказнику…
У него ты уже не первая -
Жизнь бродяги - сплошные праздники.
Потеряла листву… Раздетая…
И от ветра укрыться нечем уж…
И шептала, на ветер сетуя,
Как теперь ей укрыться от стуж?
Утешая березку - глупую,
Укрывала зима покрывалами:
-Ты поспи до весны, под шубою,
И земля белоснежною стала.
Стоит березка на опушке,
Чуть-чуть качаются верхушки, красуются собой.
А ветер, ласково играя, расчесывает кудри ей,
Смеется, будто напевая, песенку о ней.
Прошла весна, прошло и лето
И осень быстро пролетела,
И наступили холода, покрылась речка льдом.
И инеем укуталась она, дрожа от ветра иногда.
И так всю зиму простоит, без ласки и тепла.
И будет ждать, пока придет, к ней теплая весна.
Весной наденет свой наряд, зеленый, молодой.
И зашумит и запоет с ней ветер полевой…
Распущу я косу русую, за околицу пойду.
Грудь сжимает, слезы катятся, себе места не найду.
Обниму березку стройную, и открою боль мою,
Только ей одной поведаю, ничего не утаю.
Как подружке доверяла всё, тайны знала лишь она,
Все про боль мою сердечную, как я милого ждала.
как вздыхала да печалилась, когда в армии служил,
Как девчонке-малолетке парень голову вскружил.
Обманули меня близкие, ближе их, казалось, нет,
Что же делать мне, березонька, мне не мил весь белый свет
Ходит он чернее тученьки, рвется вон моя душа,
А подруженька-разлучница поигралась и ушла.
Как не любить красавицу-берёзку,
Её волшебную земную красоту,
Её тончайшие ажурные серёжки
И аромата листьев полноту?
Она - мечта художника, поэта -
Воспет неоднократно стройный стан
И самый ослепительно-чудесный
Листвы осенней жёлтый сарафан.
Девицу эту трудно не заметить…
Стоит царица - глаз не отвести!
Мне хочется, когда я с нею рядом,
Немедля косу туго заплести.
Иду вдали - она мне веткой машет,
Встречая, сладким соком угостит,
А улыбнувшись, солнечною прядкой
Об осени печально известит.
Гуляю средь берёзового рая!
Мне в жизни несказанно повезло!
К её стволу щекою прикасаюсь…
И на душе становится светло!
21 июля 2011 г.
Подари, березка
Пролетели вмиг ночи летние
Осень красная всё листвой сожгла
А любовь моя - безответная
В чём моя вина иль твоя вина.
Припев:
Я сама не знаю, я прошу совета
С безответным чувством ох, и трудно жить
Подари, берёзка мне свои серёжки
На свиданье к милому ходить.
(2 раза)
Журавлиный плач - тучи серые
От любви своей я схожу с ума
Стала жизнь моя беспросветная
Виноват ли ты, виновата ль я.
Припев.
Пролетели вмиг ночи летние
Осень красная всё листвой сожгла
А любовь моя - безответная
В чём моя вина иль твоя вина.
Припев.