Любовь не грела. Грела не любовь,
Скорее чувство под названьем «вера».
Ты бил порой не в глаз, а прямо в бровь,
Нося под маской облик Люцифера.
Я так хотела веру сохранить,
И как могла - ее оберегала.
Но ты не мог и не умел любить.
Я слишком поздно это осознала,
И то, какую мне ты выдал роль.
Любовь не грела. Грела не любовь…
Будь щедр,
И к тебе потянутся
Вера в себя - это вера в то, что в вас есть нечто большее, чем вы о себе знаете.
«Рыбак рыбака видит издалека…
Значит, чтобы доброту в людях увидеть -
самому нужно добрым быть: к себе, к окружающим…
Иначе столкнёшься с добротой и дальше пойдёшь…»
Из комментариев
Автор Владимир Ежик
Если Вы в этом мире с миром,
То и целого мира будет мало,
Чтоб наполнить Ваш внутренний мир.
Самое тёмное время - перед рассветом.
Кажется, выхода нет, но надеюсь при этом.
Самое тёмное время - перед рассветом.
Там, всё покрыто мраком и мысли запретны.
Есть только выдох, но не последует вдоха.
Ждешь наказания, боли, обиды, упрёка.
Борешься с сердцем, устанешь, ляжешь на камни.
Но не почувствуешь боли, когда они ранят.
Душу зашторишь, закроешь окна и двери.
Будешь гадать на ромашке, верит, не верит.
Самое тёмное время - перед рассветом…
Вдох… улыбаюсь жизни… наполненной светом!
Людей, кто в Бога верует всерьёз
В виду нам всем понятных аргументов
Число невелико в Великий пост…
Но к Пасхе достигает ста процентов!
Власти изощрялись как могли, пытаясь любыми способами уничтожить монастырь. Однажды решением Печерского Совета у обители в один день были отобраны все сельскохозяйственные земли, включая пастбища. Стояло начало лета. Коров только что выгнали на выпас, но теперь несчастную скотину пришлось снова вернуть в стойла.
В те же дни по распоряжению из Москвы обкомовские работники привезли в монастырь большую делегацию представителей братских коммунистических партий. Угостить, что называется, русской стариной. Сначала все шло спокойно. Но когда «дети разных народов», умиляясь тишиной и красотой обители, бродили между клумбами с распустившимися розами, вдруг со скрипом распахнулись хозяйственные ворота и оттуда с ревом вылетели ошалевшие от свободы все тридцать монастырских коров и огромный бык: отец Алипий дал команду к заранее подготовленной операции.
Мычащие, с задранными хвостами, ошалевшие от свободы животные устремились к клумбам, пожирая траву и цветы, а представители международного коммунистического движения, оглашая монастырь воплями на разных языках, забились кто куда. Обкомовские работники бросились к отцу Алипию.
- Не взыщите, - вздохнув, сказал им отец наместник. - Очень уж скотинку жалко! Теперь других пастбищ у нас нет, вот и приходится пасти их внутри монастыря.
В тот же день монастырю были возвращены все пастбища.
Говоря о себе, Великий Наместник Псково-Печерского монастыря отец Алипий во всеуслышание провозглашал: «Я - советский архимандрит». И охотно подтверждал это высказывание и словом и делом.
В начале шестидесятых годов в монастырь - с заданием отыскать повод для закрытия обители - прибыли члены областной комиссии. Расхаживая по монастырю, они увидели паломников, обрабатывающих грядки и цветники, и тут же приступили к отцу Алипию:
- А на каком основании эти люди здесь работают?
Советский архимандрит отвечал им:
- Это народ-хозяин трудится на своей земле!
Вопросов больше не последовало.
В другой раз из Пскова с теми же целями была прислана еще одна - теперь уже финансовая - комиссия народного контроля. Наместник осведомился, кем уполномочены прибывшие лица.
- Мы представляем финансовый орган, который…
Отец Алипий перебил их.
- У меня только один начальник - епископ Псковский Иоанн. Поезжайте к нему за разрешением. Без этого я вас к финансовым документам не допущу.
Проверяющие удалились, а через несколько часов Псковский архиерей позвонил отцу Алипию и смущенно попросил допустить контролеров для проверки.
- Звонок к делу не пришьешь, Владыко. Пришлите мне телеграмму, - ответил отец Алипий.
Вскоре поступила и телеграмма. Когда народные контролеры вновь предстали перед отцом наместником, тот, держа телеграмму в руках, спросил:
- Скажите, а вы коммунисты?
- Да, в основном коммунисты…
- И получили благословение у епископа?
У Псковского Владыки? Н-да… Пошлю-ка я сейчас эту телеграмму в обком партии…
На этом финансовая проверка монастыря была завершена.
Однажды в монастырь прибыла экскурсия, состав которой нам назвали шепотом: дети членов ЦК. Не знаю, так ли это было, но молодые люди оказались весьма невоспитанными. Такая золотая московская молодежь середины восьмидесятых годов, которую я очень хорошо знал. Молодые люди то и дело прыскали от хохота, показывали пальцами на монахов и задавали те самые идиотские вопросы. Но делать было нечего, и отец Нафанаил повел их по монастырю.
Экскурсия началась с пещер, в самом начале которых есть крохотная келья с одним маленьким окошком. В этой келье в начале XIX века подвизался затворник иеросхимонах Лазарь. Здесь же он и похоронен. Над могильной плитой висят его тяжелый железный крест и вериги.
- Вот в этой келье, не выходя двадцать пять лет, подвизался иеросхимонах Лазарь, - начал свою экскурсию отец Нафанаил. - Я сейчас расскажу вам об этом удивительном подвижнике.
- А куда же этот ваш Лазарь здесь в туалет ходил? - громко поинтересовался один из юных экскурсантов.
Его спутники просто покатились от хохота.
Отец Нафанаил терпеливо дождался, когда они успокоятся, и невозмутимо произнес:
- Куда в туалет ходил? Хорошо, я вам сейчас покажу!
Он вывел несколько озадаченных экскурсантов из пещер и повел их через весь монастырь к скрытому от посторонних глаз хозяйственному двору. Здесь, на отшибе, ютился старый нужной чуланчик. Выстроив экскурсантов пред этим заведением полукругом, как делают это обычно перед важным экспонатом, отец Нафанаил торжественно указал на него рукой и произнес:
- Вот сюда иеросхимонах Лазарь ходил в туалет! А теперь стойте и смотрите!
И, развернувшись спиной к изумленным молодым людям, он оставил их одних.
Когда те пришли в себя, старший группы разыскал Наместника и выразил свое негодование всем случившимся. На что отец Наместник ответил:
- Архимандрит Нафанаил доложил мне, чем вы интересовались. Именно это он вам и показал. Ничем больше помочь не можем!
Произошло это в конце шестидесятых годов. Как известно, в те годы все граждане Советского Союза должны были принимать участие в выборах. В монастырь (Псково-Печерский) ящик для голосования приносили в трапезную, где после обеда братия под надзором Наместника, недовольно ворча, отдавали кесарю кесарево.
Но вот как-то первый секретарь Псковского обкома КПСС узнал, что для каких-то там невежественных монахов попущена нелепая льгота, так что они голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных в своем отжившем исторический век монастыре, а не на избирательном участке. Первый секретарь Псковского обкома КПСС возмутился духом и устроил своим подчиненным беспощадный разгон за попустительство нетрудовому элементу. И немедля распорядился, чтобы отныне и до века чернецы приходили на выборы в Верховный Совет СССР как все советские люди - на избирательные участки по месту жительства!
Вот тогда-то, как говорят, отец Нафанаил и пошептал Наместнику отцу Алипию на ухо тот самый до чрезвычайности тонкий совет.
В день выборов (а это было в воскресенье) после праздничной монастырской литургии из ворот обители вышел торжественный крестный ход.
Выстроившись по двое, длинной чередой, под дружное пение тропарей монахи шествовали через весь город на избирательный участок. Над их головами реяли тяжелые хоругви, впереди по обычаю неслись кресты и древние иконы. Но это было еще не все. Как и положено перед всяким важным делом, в зале выборов духовенство начало совершать молебен. До смерти перепуганные чиновники пытались протестовать, но отец Алипий строго оборвал их, указав, чтобы не мешали гражданам исполнять конституционный долг так, как это у них положено. Проголосовав, братия тем же чинным крестным ходом вернулись в святую обитель.
Нет нужды объяснять, что к следующим выборам избирательная урна с раннего утра дожидалась монахов снова в монастырской трапезной.
Сказка умирает лишь тогда, когда двое перестают верить в неё.
Четыре свечи спокойно горели и потихоньку
таяли… Было так тихо, что слышалось, как они
разговаривают. Первая сказала: «Я СПОКОЙСТВИЕ. К сожалению, люди не умеют
меня сохранять. Думаю, мне не остается ничего
другого, как погаснуть!» И огонек этой свечи погас.
Вторая сказала: «Я ВЕРА. К сожалению, я никому не нужна. Люди не хотят ничего слушать обо мне,
поэтому нет смысла мне гореть дальше». Едва
произнеся это, подул легкий ветерок и загасил
свечу. Очень опечалившись, третья свеча произнесла: «Я ЛЮБОВЬ. У меня нет больше сил гореть дальше. Люди не ценят меня и не понимают. Они ненавидяттех, кто их любит больше всего - своих близких». Долго не дожидаясь и эта свеча угасла. Вдруг в комнату зашел ребенок и увидел 3 потухшие свечки.
Испугавшись, он закричал:"Что вы делаете?! Вы должны гореть - я боюсь темноты!" Произнеся это,
он заплакал. Взволнованная четвертая
свеча сказала: «Не бойся и не плачь! Пока я горю,
всегда можно зажечь и другие три свечи: Я -
НАДЕЖДА».
Любить на расстоянии - томление души.
Не ждать шагов, а лишь звонков в ночной тиши.
«Привет, Котенок! Как ты там, где нет меня с тобой?
Тебя касаюсь голосом, прости, а не рукой.
Твои глаза сейчас блестят - я вижу этот блеск,
Ты улыбнулась? Да, я прав! В сердечке счастья всплеск.
Ты далеко? Да глупости! К нулю все километры!
Для душ, что жаждут участи с любовью жить и верой.»