Я верил в то, что одиночество - пример,
Я вычитал из жизни улицы и скверы,
Но кто-то молча открывает мою дверь,
И даже этого молчания - сверх меры.
Я думал, кончилось, отбегался, отпел,
Я думал - падаю, земля не удержала,
Но кто-то смотрит на меня в живой прицел
Безумных глаз, разгоряченных до пожара.
На сердце пчельник раскровившихся зарубок,
Но за секунду, за полшага до ножа,
К дыханью снова подступают чьи-то губы,
И больше нечем, больше незачем дышать.
…Такая мода: письма в никуда. Сидишь и пишешь, сам себе, как - шиза :) О ерунде кровавого суда, о низком старте с белого карниза.
Об умерших /конечно - хорошо/, а о живых небрежно и некстати… И пиво пьёшь… а пишешь, что - пишо. И в троны трансформируешь кровати.
В твоём письме красиво жгут мосты и раны терпят килограммы соли
и в рамах тебе - видятся кресты /а их ленивый только не мусолил/
В наушниках остатки кумпарсит. По клавишам - танюхе, петьке, ваське, так пишешь - «кто? Иуда? Да - висит…))) как миленький висит до ночи в аське… А Бог давно оффлайн… и коньяка две капли… в общем дело очень плохо…»
И так легка писателя рука и буковки с проворностью гороха из пригоршни на белые листы «святого» Word’a… что тебе бумага?!
И снова в рамах высятся кресты, и шторы реют краешками флага…
Ты - Сказочник.
Поэт Поэту - друг! …до выявленья в мебели скелетов, до странно-недопитого - «а вдруг…», до женщины, до первых пистолетов…
До форума… а в трауре тех лент смешная категория наезда… и выключая комп, ты из легенд вразвалочку выходишь из подъезда.
Вот это - жизнь.
И Тот, Кто создал нас, без сожаленья скручивает лассо. А при тебе извечный адидас, внутри - два чая, вермишель и мясо.
И ты ни сном ни духом про - пишо. Да потому что вырос - там, где надо… где слишком отличалось «хорошо», попахивая мойвою и адом.
Строчи письмо… любой большой звезде, пылинке, или сам себе на сдачу. Твой адресат живёт почти - везде… Он глух и слеп… и на твою удачу ещё и нем, /не только когда ест/, а потому и спорить ему тяжко, что в окнах твоих - РАМЫ, а не крест, что твой бокал - зелёная баклажка.
У задней мысли отрастает хвост, она хоть и не ящерка, но всё же: не думаешь - какой к едрене мост сжигаем мы, когда уходим. Может так вдребезги прощаясь, легче жить, в своей глухой красивенькой печали, достраивая строчек этажи, с крылечком троеточия в начале.
Такая мода - письма в никуда… А тут в - куда, но - мимо, мимо, мимо… Как будто это ты уже - звезда… и глух и слеп и нем неумолимо…
сохрани меня в глубине глубин,
забывая.
даже тенью не стану, теряя тело.
даже песней не стану, теряя голос.
тоньше волоса расстояние до небытия.
все равно, сохрани меня в глубине глубин,
отлучая.
и гортань забывает вкус терпкого слова
«скучаю».
и глаза забывают теплоту ответного взгляда.
а в глубинах тьмы тлеет капля света.
как и в сердце света сплетаются тени.
сохраняй меня.
Забывай меня.
Оставляй меня без ответа.
Отлученье моё,
Отчужденье моё смятенны.
О любви напишу
птичьим следом по белому снегу,
Поцелую снежинкой,
растаяв на милой щеке.
И однажды уйду
по дороге, идущей вдоль неба,
Чтобы меж облаков
серой тенью мелькнуть вдалеке.
Не казни ты меня -
ни молчаньем, ни словом горчащим.
Виновата в одном:
не смогла до тебя донести
Ту любовь, что была
нежной, искренней и настоящей
Ты пойми, если сможешь,
и если сумеешь - прости!
Я оставлю стихи,
что тебе одному посвящала,
Берег моря, грозу
и еще два огромных крыла.
Чтоб друг друга понять
иногда целой вечности мало,
А любовь (так бывает)
для жизни огромной мала.
По весне птичий след
на снегу непременно растает…
Тихий дождь, прошуршав,
обо мне вдруг напомнит не раз,
И тогда ты поймешь,
что до боли тебе не хватает
Добрых слов, нежных рук
и любовью искрящихся глаз.
Когда весна до снопа искр насквозь прожжет твою бесценную земную оболочку и в мятых зимних дневниках поставит точку, ты осознаешь, что никто не бережет тебя - ни ангелы, ни бесы, ни инстинкт. Ты предоставлена одной себе и только, ты - апельсиновая высохшая долька. Остался цвет и капилляров лабиринт.
Когда зеленый светофора поплывёт, и ты не сможешь разобрать ни цифр, ни знаков, и перекресток каждый станет одинаков, в тебе чуть слышно треснет мутный толстый лёд. И в свете фар забьются тени и черты, и ты как будто даже вспомнишь кто-откуда, и рухнет с плеч твоих заснеженная груда незавершенных диалогов мерзлоты.
Когда ты спрячешь шарф и зимнее пальто и облачишься в март и ситцевое платье, опять поверишь - кто-то точно сможет стать Им. Пусть до сих пор и не сравнился с Ним никто. И ты захочешь, чтобы таял грязный снег, и ты захочешь беззаботной быть и лёгкой. За холода ты стала тусклой фотопленкой из кадров «сон-работа-Viber-сеть аптек».
Когда синоптики предскажут стойкий плюс, признай, что всё не зря, что все ошибки - опыт, что в голове настырный беспокойный шёпот - не что иное, как весенний дикий блюз. Открой окно, почувствуй ветер перемен. Ломать системы и быть сильной проще летом, ну, а сейчас, под этим первым ярким светом впусти весну и сдайся ей в блаженный плен.
Мы деревья пустые внутри, под корой,
Одиночество в наших сердцах,
В нашем теле зияет дуплом, пустотой
И апатией в наших глазах.
И объятия словно ветвями, а рук
Мы тепло растеряли зазря.
Солнце только заходит на запад, как вдруг
На востоке другая заря.
Круговерть, кругоболь, кругогоре, корней
Окончанья вгрызаются в твердь.
Мы когда-то любили. Не ветви-людей,
Выбирали любовь, а не смерть.
И не корни, а ноги топтали асфальт.
И я верю, что там, под корой
Ещё есть тот, кто будет тебя целовать,
Обнимая в прохладе ночной.
Тот, кто может творить, тот кто может писать
На бумаге из плоти своей…
Рыжий мальчик лохматый с улыбкой стесал
Из руки моей несколько флейт.
здравствуй.
чувствуешь
город кроет весна.
плавит горчащий снег, умывает крыши.
моё персональное небо отталкивается от дна и поднимается ввысь
и дышит.
дышит.
…и тысячи лет весна,
и все, что ни есть - апрель.
пусть терпкие запахи счастья пьянящей нотой
пускают в вены
любви медовую акварель…
и море
в моих
глазищах
блестит
свободой…
кому я потом оставлю свои моря,
когда все мосты и шхуны нырнут на дно?
мой город уйдет под воду до января,
но в общем то всем, наверное, всё равно.
кому я потом оставлю свою луну,
продрогшее утро и пару холодных зим;
дрожащим теплом наполненную весну
{да только тепло и не было то моим}
кому я оставлю призрачный стон часов
и маленький ломтик порванных в хлам небес?
я месяц четвертый точно не вижу снов
и феникс мой в воскресение не воскрес.
кому я оставлю траурный вой сирен
и сорванный голос темных пустых квартир?
я больше не жду спасенья, да и зачем
спасать города, если утро разрушит мир?
кому я потом оставлю свои моря?
{да в общем то они вряд ли кому нужны}
и мой силуэт с собой заберет заря
туда, где тепло зимою и снятся сны…
Так приходит весна.
Мы даём себе новые имена,
Изменяем координаты и времена,
Даже, кажется, пробуждаемся ото сна,
Без учёта, что каждый сон - это сон во сне.
Так приходит заря:
Просыпается вера, что всё не зря,
Поднимаются ставни, флаги и якоря,
Все небесные свечи выстраиваются в ряд
И горят, и поют подвенечную песнь весне.
Так приходит ответ:
Ничего невозможного в мире нет,
Как и нет ничего, без чего невозможно, ведь,
Всё, что может иметь значение, - этот свет,
Разливающийся по венам огнем зари.
Так приходит покой:
Наконец попрощавшись с больной тоской,
Ощущаешь себя полноводной, живой рекой.
Счастье есть, и не где-то в заоблачном «далеко»,
А практически под рукой: подходи, бери!
И не бойся себе позволить системный сбой,
Ведь свобода - не запрещать себе быть собой,
Не насиловать душу бессмысленною борьбой,
В каталоге земных путей выбирать любой.
Твоё солнце зажглось и теперь навсегда с тобой.
Ты стоишь, чуть дыша, отражая его огонь.
И впервые бросаешь меч, прекращаешь бой.
Так приходит любовь.
мы увидимся где-то на стыке других миров,
на пороге когда-то придуманной мной весны.
находи меня в переулках пустых дворов -
там, где ветер считает сны.
там, где небо роняет тучи на провода,
там, где ночь зажигает звезды, как фонари.
находи, когда слишком холодно и тогда,
когда не о чем говорить.
когда вечность вмещается полностью в двух словах
и плевать, что за окнами чей-то чужой Париж.
находи меня на пыльных станциях и холмах,
на вершинах промокших крыш.
на страницах забытых историй, в объятьях лун.
приходи, я клянусь ничего не просить взамен.
находи там, где волны, стираясь о днища шхун,
моряков забирают в плен.
где дрожащий прибой накрывает причал, как плед,
где лишь старый маяк и поблизости ни души.
находи меня там, где закаты меняют цвет,
где взрываются этажи.
в параллельных вселенных мы встретимся. впереди
сотни новых рассветов, алеющих по утрам.
приходи, даже если не знаешь куда идти -
я всегда
буду там.
И падал-падал-падал снег -
Последний от Зимы подарок,
Укутав в белый полушалок
Мой город… И терялся след
Моей Звезды… Моей Любви…
Моей Души, заблудшей где-то…
Мы в переулках Сна и Света
Под снегом мартовским брели…
И тайна пальцев, тайна рук
Витала в воздухе над нами…
С тобой… перекликались снами…
И… задыхались… от разлук…
…
… и падал мартовский мой снег…
Перепечалься завтра. Слышишь,
как мерно ходики идут?
Как дождь стучит по чьей-то крыше,
и пахнет травами в саду,
и мёдом - губы отчего-то,
(а ты совсем не любишь мёд),
и чай - тоской и бергамотом.
Перепечалься. Всё пройдёт.
А, помнишь, нить, что крепче стали?
(хоть нынче кажется тонка)
Мы поменяемся местами,
когда услужливо закат
повяжет шарф на чьи-то плечи:
я стану тише, громче - ты,
чтоб понимать друг друга легче
и рисовать свои холсты
какой-то общей акварелью
(художник - ты, палитра - я).
Переболев, переболеем,
забыв к началу сентября
все наши войны понарошку,
все наши ссоры не всерьёз.
И выпьем чая на дорожку
до наших снов и наших звёзд.
Перепечалимся и хватит.
Тоска под утро гасит свет,
накинув старенький халатик.
И пахнет яблоком в траве.
Только б этой ревности в угоду,
Не создать тебе из сердца - клеть.
[Человеку чувствовать свободу
Иногда важнее, чем иметь.]
Только б эгоизму быть здоровым,
Понимать, к чему ты не готов.
[Человеку знать, что он не скован -
Самая простая из оков.]
Только б понимать, что каждый волен
Выбирать себе любую роль.
[Может, человек тобой не болен,
Потому что ты ему - не боль?..]
Только бы внутри - железный
стержень.
Трезвый ум не растерять, любя.
[Может, человек тебя не держит
Только чтобы удержать тебя?..]
Я звоню тебе, Бог. Я хочу рассказать
Как мы здесь, на Земле, забываем о сроках,
Как пинает ребенка нетрезвая мать,
А потом продает у дороги за треху.
Время сводит с ума, будит самоубийц,
Этих бешеных птиц, этих вестников боли.
Время будит поэтов, присяжных без лиц,
Но здесь даже поэты молчат против воли.
Здесь спиваются словом, не только вином,
Здесь уже не торговля, а перепродажа,
Здесь по десять убитых на каждом живом.
Впрочем, знаешь, нам это не так уж и важно.
И вот это страшней. Мы закрыли глаза.
Жрем, плодимся и спим, пока нас не заденет.
Имплантация радости в стадо. Абзац.
Улыбайся, сегодня ты вместо мишени.
Пей сегодняшний день и не думай про тот,
Для которого ты наплодил себе сына.
А сегодня… Иллюзия, сон, анекдот,
Не читай новостей, это повод для срыва.
Хотя новости… Боже, свобода вранья.
Мы удобны: нас дурят - мы счастливо-слепы.
Есть подобие жизни, еда и друзья,
Есть компьютер. И что-то менять? Как нелепо.
И я тоже такой. Это все ерунда.
Мы корм дней. Мы готовы, мы стынем на блюде.
Я звоню тебе, Бог! А в ответ как всегда:
Тишина.
Пустота.
Абонент недоступен.
Вот я опять пишу тебе ниоткуда, вот я опять пишу тебе в никуда.
Видишь ли, я по-прежнему жду чуда, жду, как вода живая под коркой льда
Ждет журавлей, трав, синевы, солнца, в самый разгар лютой, глухой зимы,
Каждую чашу пью до капли, до донца, каждый закат провожаю до мертвой тьмы.
Каждому дню радуюсь, как умею, каждому сну придумываю сюжет,
Каждой любовью словно река, мелею, каменный выворачивая хребет.
Как не хлестало, как не тянуло в омут, как не сгорало дочерна и дотла,
Только не получается по-другому - пробовала, но все-таки не смогла.
Мне не семнадцать лет и даже не двадцать, глупо уже, наверное, ждать чудес,
Так тяжело, так искренне подставляться, так уповать на силу пустых словес,
Так торопить время, глаза пряча, множить печаль, прошлое вороша,
Верить, что все непременно будет иначе, рваться в ночи на лоскутки стишат.
Глупо, и научиться бы закрываться наглухо, и держать удар, не скорбя,
И ударять в ответ. Я умею драться, но за других, а только не за себя.
Впрочем, у всех, ты знаешь, свои причуды - кто вышивает гладью, кто чтит футбол,
Я же который год ожидаю чуда, душу не упаковывая в чехол…
…Это такая тема для монолога - можно хоть сто страниц исписать подряд,
Но о себе неловко высоким слогом - вот, перечла, и щеки уже горят.
И ничего-то, собственно, не сказала, не объяснила, в общем-то ничего.
Я говорю, как правило, слишком мало или досадно много - но что с того!
Складывай, вычитай, понимай с полслова, смыслы лови неявные между строк,
Но от души желая тебе улова знатного, я сама подведу итог.
Вот и глаза слипаются, но покуда не растворится в новой заре звезда,
Я все пишу и пишу тебе ниоткуда в черное и безмолвное никуда…