Я хочу с тобой чай, кофе, секс
Хочу обрушить лавину нежности на тебя
Плавлюсь в твоих руках маленькой девочкой
Чувствую твою силу
Как бутылка дорогого шампанского брызгами
так и ты на меня своей сексуальностью
Мне хочется нежно губами, по шее
И до лампочки, что помада вишневого цвета.
Ты бесстыже меня рассматриваешь
Прижимаешь к стене
.прижимаешься.
И меня уже не заботит моя репутация
Щеки, алыми маками зацвели
Между нами уже невозможна дистанция
Самосохранение на мели.
Ты встаешь и уходишь,
Я обхватив руками горячую кружку, подношу к губам.
Ты о чем-то молчал
Я от волнения совсем ни о том говорила.
Мне хотелось просто обнять, долго, страстно и нежно
Но, эти взгляды вокруг, любопытство и осуждение
Такие колючие.
Им не понять, что во мне загораются тысячи звезд, когда ты приходишь
А сегодня во сне они падали
Я лежала в пикапе, почему-то, на сене
Оно пахло, а звезды летели в мои ладони
И я даже не думала что-то себе загадать
Мне хотелось, чтобы ты обо мне помнил
У меня никогда не было идеала мужчины
Я не бредила этим
Но, брежу тобой сейчас,
Идеальностью наделяя каждый твой миллиметр
Ты бы снимал меня в одуванчиках во всех мыслимых смыслах
Снимал с меня легкие платья
Шептал бы о том, как желанна
И небо закатом смущалось бы видя нас
Знаю, думаешь обо мне сейчас.
Наша планета умирает и в настоящее время идет подготовка платформы сохранения знаний и фольклора разных народностей.
С этой целью создан интернет и различные ресурсы, в рамках которых идет размещение огромного фонда информации, путем добровольного наполнения тематических сайтов силами пользователей.
@AV 150 925
Мужик на остановке порадовал своим монологом. Шел и сам с собой возмущался: «Бл@ь, @баная нищета, голытьба, ДАЖЕ УКРАСТЬ НЕ У КОГО!!!»
Стать бы птицей могучей и к тебе прилететь на крыльях …
В небо превратиться и душой обнять навечно
Каждый день утопать в нежных глазах счастья
И любить до последнего стука сердца
Стать бы дельфином чудным, обожать как море бурное
И всю жизнь лелеять, сердце твое хрупкое
Не давая ему рыдать, слезами горькими
Улыбку рисуя красками, на лице твоем милом
Не придумал еще я, как жить без тебя
Ведь ты мой мир, такой далекий, но родной
И лучше в бездну прыгнуть с головой
Чем не ощущать тебя, рядом с собой
Стать бы птицей могучей и к тебе прилететь на крыльях …
В небо превратиться и душой обнять навечно
Каждый день утопать в нежных глазах счастья
И любить до последнего стука сердца
Ездили вчера на концерт Михаила Задорнова. «Мало его вам по телевизору, так еще и на платный концерт отправились!» - скажет кто-то. Ну да, Задорнова в самом деле очень много в телевизоре, да еще по разным каналам, и мы зачастую его уже просто не смотрим - поднадоел, откровенно говоря. Но вот живьем мы его еще не видели, а Михаил Николаевич, как-никак, стал уже самой настоящей легендой нашей эстрады, одним из ведущих юмористов-писателей, и хоть разок на него взглянуть не через стекло экрана все же нужно.
Концерт состоялся в Гранд-Холле красноярского выставочного центра «Сибирь», в огромном зале на 1716 мест, который был почти полностью заполнен (чему удивился даже сам Задорнов, впрочем интерес к его концерту вживую можно было объяснить не только популярностью маэстро, но и тем, что последний раз он был в Красноярске десять лет назад - «Не приглашали!» - с деланной горечью заметил Михаил Николаевич).
Задорнову пришлось все же несколько минут разогревать публику, прежде чем в зале наконец-то все чаще стал слышаться дружный смех и раздаваться рукоплескания. Мы боялись, что Задорнову трудно будет обойтись без известных уже шуток и номеров.
Однако в общем потоке ироничного, а порой и откровенно сатирического красноречия артиста их было от силы процентов 10−15, ну, 20, а все остальное мы услышали впервые. Михаил Николаевич смело шутил над человеческими глупостями и пороками, не жалея при этом никого: ни своих соотечественников, ни европейцев и, конечно же, американцев.
Досталось от него и соседям-украинцам в связи с последними событиями в наших взаимоотношениях. А еще он отважно «потоптался» на премьер-министре Медведеве и американском президенте Обаме, более осторожно и, я бы сказал, с ощутимой симпатией шутил над Путиным. В общем, народ получил от концерта Задорнова то, что ожидал: релаксацию в виде юмористической разрядки и позитивное настроение.
К сожалению, мы со Светланой вынуждены были покинуть роскошный концертный зал Гранд-Холла «Сибири», так как не были готовы к четырехчасовому (!) концерту, как нам неожиданно объявили уже на входе и что подтвердил сам Задорнов в начале концерта.
Ну и не последним обстоятельством ухода с концерта в антракте послужило то, что за нами, в всего через два или ряда, сидела тетка, которая хохотала просто как сумасшедшая! Только Задорнов начинал какую-то шутку, как эта оригиналка заливалась визгливым смехом, тут же переходящим в раскатистый хохот, и порой просто невозможно было расслышать то, что звучало со сцены, хотя Задорнов и попросил операторов прибавить звук.
Ни шиканье соседей, ни даже угрозы - ничего не действовало на эту ярую поклонницу Михаила Николаевича. Она громко ржала и ржала, как будто ее кто-то без конца щекотал. И ведь пересесть от нее было некуда - как я уже упомянул, мест свободных практически не было. Так мы и уехали с концерта Задорнова - с звучащим в наших ушах «аццким» смехом этой развеселой тетки…
Рассказываю сыну сказку про Колобка и подытоживаю:
- Вот видишь, не послушал Колобок бабушку-дедушку и съела его лиса!
- А если бы послушал, - говорит сын, - они бы его в самом начале сказки и слопали! А так - хоть погулял…
Вспоминаю нас в зале галереи Тейт. Алисон слегка прислонилась ко мне, держит за руку, наслаждаясь Ренуаром, как ребенок леденцом. И я вдруг чувствую: мы - одно тело, одна душа; если сейчас она исчезнет, от меня останется половина. Будь я не столь рассудочен и самодоволен, до меня дошло бы, что этот обморочный ужас - любовь.
Духовность человека это преобладании нравственных и интеллектуальных интересов над материальными.
Конечно и вера в воспитании этих качеств не последнюю роль.
Но можно ли назвать духовным человека, пусть и глубоко верующего, но лишенного морали?
Можно ли считать Энтео -развитым духовно?
Можно ли назвать духовными попов, погрязших в стяжательстве и лжи.
Можно ли назвать духовным человеком попа, возглавляющего погром выставки, признанного во всем мире и уже покойного художника?
И можно ли назвать духовной веру в еврейского бога, принесенную на нашу землю греческими попами? которые истребили всю славянскую культуру, существовавшую до них.
А что не могли истребить попытались адаптировать под себя (масленица, святой Илья Муромец
Мракобесы от РПЦ и сейчас не дремлют. Они выступают за запрет Деда Мороза или обязательное упоминание его «христианского происхождения».
И все это потому, что в русских народных сказках до нас дошли языческие образы наших предков, а также были переданы их архетипы. Последователями православной инквизиции за тысячу лет были уничтожены почти все памятники старины, связанные с народными верованиями на территории России.
Такая политика сравнима с уничтожением талибами буддистского памятника Юнеско в Афганистане. Не останавливаются на достигнутом РПЦ и сегодня.
Сейчас, превращая нас в Иванов, родства не помнящих они тихой сапой пытаются запретить Бабу Ягу, Лешего, домового и прочую ИСКОННО РУССКУЮ., но теперь только сказочную «нечистую силу»
Происхождение же данных героев уходит в глубокую древность и проистекает из давно ушедших цивилизаций.
О происхождении и значении таких «банальных» сказочных персонажей, как Баба Яга, Кощей, Василиса Прекрасная, Змей Горыныч и другие, написаны многие тома интереснейших исследований, которые опираются на древние культурные источники не только Руси, но и Юго-Восточной Азии и Древней Греции, Ближнего Востока и Скандинавии.
Нас было четверо: Джордж, Уильям Сэмюэль Гаррис, я и Монморанси. Мы сидели в моей комнате, курили и разговаривали о том, как плох каждый из нас, - плох, я, конечно, имею в виду, в медицинском смысле.
Все мы чувствовали себя неважно, и это нас очень тревожило. Гаррис сказал, что у него бывают страшные приступы головокружения, во время которых он просто ничего не соображает; и тогда Джордж сказал, что у него тоже бывают приступы головокружения и он тоже ничего не соображает. Что касается меня, то у меня была не в порядке печень. Я знал, что у меня не в порядке именно печень, потому что на днях прочел рекламу патентованных пилюль от болезни печени, где перечислялись признаки, по которым человек может определить, что у него не в порядке печень. Все они были у меня налицо.
Странное дело: стоит мне прочесть объявление о каком-нибудь патентованном средстве, как я прихожу к выводу, что страдаю той самой болезнью, о которой идет речь, причем в наиопаснейшей форме. Во всех случаях описываемые симптомы точно совпадают с моими ощущениями.
Как-то раз я зашел в библиотеку Британского музея, чтобы навести справку о средстве против пустячной болезни, которую я где-то подцепил, - кажется, сенной лихорадки. Я взял справочник и нашел там все, что мне было нужно, а потом от нечего делать начал перелистывать книгу, просматривая то, что там сказано о разных других болезнях. Я уже позабыл, в какой недуг я погрузился раньше всего, - знаю только, что это был какой-то ужасный бич рода человеческого, - и не успел я добраться до середины перечня «ранних симптомов», как стало очевидно, что у меня именно эта болезнь.
Несколько минут я сидел, как громом пораженный, потом с безразличием отчаяния принялся переворачивать страницы дальше. Я добрался до холеры, прочел о ее признаках и установил, что у меня холера, что она мучает меня уже несколько месяцев, а я об этом и не подозревал. Мне стало любопытно: чем я еще болен? Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально. Я начал Прямо по алфавиту. Прочитал об анемии - и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в легкой форме, и, будь у меня она одна, я мог бы надеяться прожить еще несколько лет. Воспаление легких оказалось у меня с серьезными осложнениями, а грудная жаба была, судя по всему, врожденной. Так я добросовестно перебрал все буквы алфавита, и единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка.
Вначале я даже обиделся: в этом было что-то оскорбительное. С чего это вдруг у меня нет родильной горячки? С чего это вдруг я ею обойден? Однако спустя несколько минут моя ненасытность была побеждена более достойными чувствами. Я стал утешать себя, что у меня есть все другие болезни, какие только знает медицина, устыдился своего эгоизма и решил обойтись без родильной горячки. Зато тифозная горячка совсем меня скрутила, и я этим удовлетворился, тем более что ящуром я страдал, очевидно, с детства. Ящуром книга заканчивалась, и я решил, что больше мне уж ничто не угрожает.
Я задумался. Я думал о том, какой интересный клинический случай я представляю собою, каким кладом я был бы для медицинского факультета. Студентам незачем было бы практиковаться в клиниках и участвовать во врачебных обходах, если бы у них были. Я сам - целая клиника. Им нужно только совершить обход вокруг меня я сразу же отправляться за дипломами.
Тут мне стало любопытно, сколько я еще протяну. Я решил устроить себе врачебный осмотр. Я пощупал свой пульс. Сначала никакого пульса не было. Вдруг он появился. Я вынул часы и стал считать. Вышло сто сорок семь ударов в минуту. Я стал искать у себя сердце. Я его не нашел. Оно перестало биться. Поразмыслив, я пришел к заключению, что оно все-таки находится на своем месте и, видимо, бьется, только мне его не отыскать. Я постукал себя спереди, начиная от того места, которое я называю талией, до шеи, потом прошелся по обоим бокам с заходом на спину. Я не нашел ничего особенного. Я попробовал осмотреть свой язык. Я высунул язык как можно дальше и стал разглядывать его одним глазом, зажмурив другой. Мне удалось увидеть только самый кончик, и я преуспел лишь в одном: утвердился в мысли, что у меня скарлатина.
Я вступил в этот читальный зал счастливым, здоровым человеком. Я выполз оттуда жалкой развалиной.
Я пошел к своему врачу. Он мой старый приятель; когда мне почудится, что я нездоров, он щупает у меня пульс, смотрит на мой язык, разговаривает со мной о погоде - и все это бесплатно; я подумал, что теперь моя очередь оказать ему услугу. «Главное для врача - практика», - решил я. Вот он ее и получит. В моем лице он получит такую практику, какой ему не получить от тысячи семисот каких-нибудь заурядных пациентов, у которых не наберется и двух болезней на брата. Итак, я пошел прямо к нему, и он спросил:
- Ну, чем ты заболел?
Я сказал:
- Дружище, я не буду отнимать у тебя время рассказами о том, чем я заболел. Жизнь коротка, и ты можешь отойти в иной мир, прежде чем я окончу свою повесть. Лучше я расскажу тебе, чем я не заболел: у меня нет родильной горячки. Я не смогу тебе объяснить, почему у меня нет родильной горячки, но это факт. Все остальное у меня есть.
И я рассказал о том, как сделал свое открытие.
Тогда он задрал рубашку на моей груди, осмотрел меня, затем крепко стиснул мне запястье, и вдруг, без всякого предупреждения, двинул меня в грудь, - по-моему, это просто свинство, - и вдобавок боднул в живот. Потом он сел, написал что-то на бумажке, сложил ее и отдал мне, и я ушел, спрятав в карман полученный рецепт.
Я не заглянул в него. Я направился в ближайшую аптеку и подал его аптекарю. Тот прочитал его и вернул мне.
Он сказал, что такого у себя не держит. Я спросил:
- Вы аптекарь?
Он сказал:
- Я аптекарь. Будь я сочетанием продуктовой лавки с семейным пансионом, я мог бы вам помочь. Но я только аптекарь.
Я прочитал рецепт. В нем значилось:
Бифштекс … 1 фунт Пиво … 1 пинта (принимать каждые 6 часов) Прогулка десятимильная … 1 (принимать по утрам) Постель … 1 (принимать вечером, ровно в 11 часов) И брось забивать себе голову вещами, в которых ничего не смыслишь.
Я последовал этим предписаниям, что привело к счастливому (во всяком случае, для меня) исходу: моя жизнь была спасена, и я до сих пор жив.
Художник Алексей Саврасов. Почему автор знаменитой картины «Грачи прилетели» закончил свои дни в полной нищете?
Во второй половине XIX века русская пейзажная живопись пережила бурный подъем. Зрители, привыкшие к ярким, но однотипным пейзажам, написанным в строгой академической манере, увидели истинную Русь, с её убогими деревеньками, величавыми реками, бескрайними полями пшеницы, милыми сердцу березовыми лесами. Это произошло благодаря творчеству целой плеяды прекрасных отечественных пейзажистов, среди которых видное место занял признанный знаток русской природы Алексей Кондратьевич Саврасов.
Алексей Саврасов, родившийся 12 (24 по н.с.) мая 1830 года в небогатой московской купеческой семье, с детства увлекся рисованием. Он самоучкой освоил живопись акварелью и гуашью, пробовал писать маслом. Стремление юноши «учиться на художника» вызвало решительное сопротивление отца, видевшего в Алексее продолжателя семейного торгового дела.
Обострившиеся отношения с отцом даже заставили Алексея бросить учебу в Московском училище живописи и ваяния, в которое он с большим трудом поступил в 1844 году. Продолжить учебу он смог только в 1848 году, благодаря помощи преподавателя училища Карла Ивановича Рабуса, взявшего его в свой пейзажный класс, и, как ни странно, московского обер-полицмейстера генерал-майора Ивана Дмитриевича Лужина, оказавшего покровительство талантливому юноше. Кстати, генерал и позднее продолжал опекать Саврасова, а в летнее время приглашал его в свое имение, где молодым художником было написано не мало интересных работ.
Несколько лет, проведенных вне стен училища, когда Саврасов, хоть и урывками, занимался самостоятельно, не прошли даром. Алексей практически сразу же выделился среди товарищей по учебе не по годам зрелым отношением к живописи и несомненным талантом. На него обратили внимание и меценаты, которых всегда хватало в Москве, выделив в 1849 году средства для поездки Саврасова на Украину, откуда Алексей Кондратьевич привез несколько хороших картин и массу этюдов.
Украинские работы Саврасова, показанные на училищной выставке, были с интересом приняты зрителями и, что для юного художника чрезвычайно важно, благожелательно отмечены критиками. На следующий год Саврасов окончил училище, получив звание художника за картины «Камень в лесу у Разлива» и «Вид Московского Кремля при лунном освещении». На выставках стали появляться его новые работы, о которых преподаватель училища Николай Александрович Рамазанов так отозвался в журнале Москвитянин: «Пейзажи г. Саврасова… дышат свежестью, разнообразием и тою силою, которая усваивается кистью художника вследствие теплого и вместе разумного воззрения на природу».
На молодого пейзажиста обратили внимание и представителей императорской семьи. Президент Академии художеств великая княгиня Мария Николаевна, приобретя в 1854 году одну из его картин, пригласила художника пожить в ее загородном дворце под Ораниенбаумом, чтобы отобразить самобытную местную природу. Здесь Саврасовым был написан цикл картин, за который Совет Академии художеств присвоил ему звание академика, что было для того времени событием весьма редким. Дело в том, что высокое звание получил живописец, не являвшийся выпускником академии, которому всего-то было 24 года.
Естественно, что творчество художника, к которому проявляли внимание члены императорской семьи, оказалось востребованным, его картины охотно покупали. В 1857 году, после смерти Рабуса, Саврасову предложили возглавить пейзажный класс в Московском училище живописи и ваяния. В этот же год он женился на Софье Герц, с братьями которой был хорошо знаком.
Несмотря на педагогическую и общественную деятельность Саврасов продолжал много писать, его картины стали выставляться не только в России, но и за границей. Он и сам в шестидесятые годы нашел возможность дважды побывать в Европе, посетив крупнейшие галереи и художественные музеи ряда стран, познакомившись с молодыми художниками, которые, как и он, искали новые пути в живописном отображении природы.
Стоит отметить, что Саврасов оказался талантливым педагогом, его учениками были Лев Каменев, Исаак Левитан, Сергей и Константин Коровины, Михаил Нестеров, Сергей Светославский, ставшие впоследствии знаменитыми художниками. Игорь Грабарь, которого со многими учениками Саврасова связывала тесная дружба, так описывал творческую атмосферу в мастерской Алексея Кондратьевича: «Саврасов умел воодушевлять своих учеников, и те, охваченные восторженным поклонением природе, сплотившись в тесный кружок, работали не покладая рук и в мастерской, и дома, и на натуре. С первыми весенними днями вся мастерская спешила вон из города и среди тающих снегов любовалась красотой пробуждающейся жизни. Расцветал дуб, и Саврасов, взволнованный, вбегал в мастерскую, возвещая об этом как о событии и уводил с собой молодежь опять туда, в зеленые рощи и поля».
Видимо, Саврасов и сам заражался задором своих учеников. В 60−70 годы им написано много прекрасных работ. Наиболее известной из них стала «Грачи прилетели», первые этюды к которой художник написал в деревне Молвитино на родине легендарного Ивана Сусанина. В конце 1871 года картина была представлена на первой выставке Товарищества передвижников, среди соучредителей которого был и Саврасов. Небольшая по размерам, всего 6248,5 см, она не затерялась среди работ других пейзажистов. А сразу же вызвала интерес и собратьев по живописи, и зрителей. Иван Николаевич Крамской так отозвался об этой картине: «Пейзаж Саврасова „Грачи прилетели“ есть лучший и он действительно прекрасный, хотя тут и Боголюбов, и барон Клодт, и Шишкин. Но все это - деревья, вода и даже воздух, а душа есть только в „Грачах“».
Трудно поверить, что столь оптимистичную картину художник писал в год, когда у него умерла дочь и тяжело заболела жена. Тяжелые переживания художник старался глушить изматывающей работой. Казалось, что это ему удается, под его кистью рождались лиричные, наполненные светом и воздухом полотна, восхищавшие современников. Но в душе живописца назревал надлом, проявившийся уже во второй половине 70-х годов. Художник стал реже выставляться, в его работах становилось все меньше вдохновения. Саврасов все чаще стал прибегать к традиционному русскому средству глушить тоску, что сказалось не только на творчестве, но и на семейной жизни.
Ситуация усугубилась в 1882 году, когда Саврасов был уволен из училища и лишился казенной квартиры. Жена от художника ушла, а он стал все ниже и ниже опускаться на дно. Саврасов пытался бороться с судьбой, у него появилась гражданская жена, родилось двое детей. К сожалению, победить пагубную привычку он уже не смог. Но не зря на Руси говорят, что талант не пропьешь. В минуты просветлений он продолжал писать.
Естественно, что большинство картин в это время создавались Алексеем Кондратьевичем не по вдохновению, а для заработка. Но и в них чувствовалась рука мастера. 1894 году архитектор Александр Померанцев, отправивший в Академию художеств докладную записку с просьбой оказать помощь остро нуждающемуся Саврасову, отмечал: «Не могу не выразить уверенность в том, что художник даже за эти … бедственные для него годы не утратил своей способности и мастерства по части пейзажной живописи; то же должен сказать и о виденных мною его рисунках».
Дочь художника Вера, бывшие друзья и ученики всячески пытались помочь Саврасову, но результата добиться не смогли. 26 сентября (8 октября по н.с.) 1897 года Алексей Кондратьевич скончался в московской больнице для бедных. Похоронили художника на Ваганьковском кладбище.
«Алжирские женщины»: кто вдохновил Пикассо на создание картины, ставшей самым дорогим лотом аукциона
В мае 2015 г. на аукционе Christie’s в Нью-Йорке был установлен новый мировой рекорд - всего через 11 минут после открытия торгов со стартовой ценой 100 млн долларов картина Пабло Пикассо «Алжирские женщины (Версия О)» (Les femmes d’Alger (Version «O») была продана за 179,365,000. На данный момент она считается самой дорогой картиной в мире, проданной на аукционе. Как появилось знаменитое полотно и кто вдохновил художника на его создание - не менее интересный объект внимания, чем тот покупатель, который приобрел картину за баснословные деньги и пожелал остаться неизвестным.
«Алжирские женщины» - это серия из двух литографий и 15 живописных полотен, написанных в 1954 - 1955 гг. Они были объединены одним названием и обозначены в алфавитном порядке буквами от «А» до «О». Серия работ вдохновлена одноименной картиной Эжена Делакруа 1834 г., на которой изображены наложницы в восточном гареме. Путешествуя по северной Африке, Делакруа гостил у султана в Алжире. Там ему довелось увидеть наложниц в гареме, что и вдохновило его на создание полотна. Эта работа стала вехой в истории изобразительного искусства, от нее были в восторге Матисс, Ренуар, Пикассо и Врубель.
Однако полотно Эжена Делакруа - не единственный источник вдохновения Пикассо. Для двух картин серии «Алжирские женщины» художнику позировала его жена - Жаклин Рок, которая была удивительно похожа на женщину в светлой блузе с картины Делакруа. Пикассо всегда подчеркивал ее сходство с красавицами из гаремов и часто изображал в восточных нарядах.
Когда Пикассо впервые увидел Жаклин Рок, ей было 27 лет, а ему - 73 года. Она боготворила его и не скрывала своего восхищения - называла его «солнце» и «мой господин». Своей покорностью, благоговением и готовностью подчиняться Жаклин тоже напоминала художнику восточных женщин. Их союз продлился 20 лет, и 17 из них художник писал только свою жену. Она стала его последней музой. Через 13 лет после смерти Пикассо она застрелилась из пистолета, который ей когда-то подарил сам художник.
По мнению экспертов, 15-я версия «Алжирских женщин» является самой значительной работой Пикассо, находящейся в частной коллекции, «кульминацией серии и совершенно выдающимся произведением». Данная работа испанского художника входила в частную коллекцию Виктора и Салли Ганц, купивших ее у Пикассо в 1956 году за 212,5 тыс. долларов. Ее продали в 1977 году после смерти супругов. А в 2015 г. эта работа стала самым дорогим произведением искусства в мире, проданным на торгах.
Картины Пабло Пикассо всегда входили в число самых дорогих в мире - так, в 2009 г. две его работы попали в топ-10: самые дорогие картины
Спасибо, Любимая!
Я обретаю с тобой крылья…
Нет, нет, не перебивай…
Когда я почувствовал, что полюбил тебя, то у меня возникло чувство, что я стою на краю пропитанной солнцем зеленой равнины, воздух звенит, кузнечики, полевые цветы - всё это наполняет мою душу новыми запахами, новыми чувствами, СЧАСТЬЕМ!
Как в фильме Робина Уильямсона «Куда приводят мечты».
Но вот я почувствовал, что и ты полюбила меня… Увидел это в твоих красивых глазах, услышал эту мелодию произносимую твоими губами, так любимыми мною, почувствовал это своей душой от соприкосновения, от объятий и тепла твоей души…
И у меня начали расти крылья…
Да, да … действительно… Вот почему люди говорят, что любовь окрыляет…
На спине так очаровательно чешиться около лопаток и я теперь могу летать…
Мы можем летать… держась за руки… целуясь…
Кругом солнечный свет, воздух пропитаный ароматами луговых трав и ощущение полета …
Как здорово быть любимым тобой!
Ехал в автобусе с работы, все сидячие места заняты, одно занято подвыпившим мужчиной. На одной из остановок заходит женщина, лет сорока. Подошла к этому мужику подвыпившему и у них состоялся такой диалог (слово в слово не передам, но смысл и последняя фраза точны).
Ж - Мужчина, уступите место.
М - Извините, но я очень устал.
Ж - Но я же женщина!
М - Женщины боролись за равноправие, чтоб, независимо от пола, у всех были равные права, так что, у нас с вами равные права на это сидение, единственное «но» - я его первым занял.
Ж - Что?
М - Феминизм победил, дайте уже спокойно доехать до дома, уставшему и побежденному мужчине.
Эпоха вседозволенности еще не наступила, и по тем временам я в свои годы имел, по-моему, солидный любовный опыт. Девушкам - пусть и известного пошиба - я нравился; у меня была машина - чем тогда мог похвастаться редкий старшекурсник - и кой-какие деньжата. Я не был уродом; и, что еще важнее, был сиротой - а любой ходок знает, как безотказно это действует на женщин. Мой «метод» заключался в том, чтобы произвести впечатление человека со странностями, циничного и бесчувственного. А потом, словно фокусник - кролика, я предъявлял им свое бесприютное сердце.
Я не коллекционировал победы, но к концу учебы от невинности меня отделяла по меньшей мере дюжина девушек. Я не мог нарадоваться на свои мужские достоинства и на то, что влюбленности мои никогда не затягивались. Так виртуозы гольфа в душе относятся к игре чуть-чуть свысока. Играешь сегодня или нет - все равно ты вне конкуренции. Большинство романов я затевал на каникулах, подальше от Оксфорда, ибо в этом случае начало нового семестра позволяло под удобным предлогом сбежать с места преступления. Иногда следовала неделя-другая назойливых писем, но тут я запихивал бесприютное сердце обратно, вспоминал об «ответственности перед собой и окружающими» и вел себя как настоящий лорд Честерфилд. Обрывать связи я научился столь же мастерски, как и завязывать их.
8. В рамках целого ничто не может быть несправедливым; хотя и может оказаться неблагоприятным для того или иного индивида.
9. Нет и не может быть в целом такой божественной силы, которая брала бы на себя заботу о чем-то одном, чем бы оно ни было, хотя наличие силы, на которую возложена забота об этом целом, исключить нельзя