Люблю читать названия заведений предлагающих разные услуги, сегодня порадовал женский салон - «Поэзия ногтей»… вот бы послушать…
Поэзия - пленительное слово,
чуть фальшь и всё - отнимется язык,
свобода, но в немыслимых оковах,
алмазное сияние слезы.
Мой молот жарко бьёт по наковальне,
прошу сердечно, не вини меня,
когда я раб с прицелом очень дальним
куплю подковой твоего коня.
…Мой незнакомец (Бухарин) открыл книжку и прочел вслух:
Милая,
Нежности ты моей
Побудь сегодня козлом отпущения.
Трехстишие называлось поэмой, и смысл, вложенный в него, должен был превосходить правдивостью и художественной силой все образы любви, созданные мировой литературой до сего времени. Так, по крайней мере, полагал автор.
Каково же было мое возмущение, когда наш незнакомец залился самым непристойнейшим в мире смехом, сразу обнаружив в себе человека, ничего не смыслящего в изящных искусствах.
И в довершение, держась за животики, он воскликнул:
- Это замечательно… Я еще никогда в жизни не читал подобной ерунды!..
Тогда Боб, ткнув пальцем в мою сторону, произнес:
- А вот и автор.
Незнакомец дружески протянул мне руку. Когда минут через десять он вышел из комнаты, унося на память с собой первый имажинистский альманах, появившийся на свет в Пензе, я, дрожа от гнева, спросил Бориса (брата):
- Кто этот???
- Бухарин!
Благословен будь тот, кто любит и любим,
Кто в океане бездн нирваны тонет.
И лишь один поэт в испытанном блаженстве чувств сравниться может с ним,
- Кто написал стихи и был прочтён … и понят.
Сидит в телеящике Говорящая Голова,
Все её хрящики сперва говорят слова
О том, как прекрасна Америка,
О том, как прекрасна Европа,
И вдруг в Голове Говорящей - истерика
От пакта Молотова и Риббентропа,
Который был не сперва, Говорящая Голова,
А сперва сговорилась в Мюнхене западная братва,
С Гитлером сговорилась, не с Молотовым, который
За обрезанную пиписку не отправлял в крематорий!
Говорящая Голова изумительно забыва,
Что сперва сговорилась в Мюнхене западная братва,
Что сперва Говорящую Голову сожгли бы - как дважды два
В прекрасной Европе фашистской,
Где с обрезанною пипиской
Летала бы пеплом в небе Говорящая Голова,
Которая не забыва, качая права,
Трещать в телеящике (платят заказчики!)
Издевательские слова, -
Что у Гитлера меньше потерь, чем у нашей страны,
Что у Гитлера техника очень высокого класса,
Что у Гитлера меньше намного цена войны,
А у нас, по сравнению с Гитлером, дикая биомасса!..
Шла бы ты Говорящая Голова,
Туда, где твоя пиписка летала бы пеплом в небе,
Если бы наши войска не вошли сперва,
Наша дикая биомасса - с крупной солью на чёрном хлебе!
Мне известна Цена Войны, Жизни моей Цена, -
У Гитлера всё - дешевле! намного!.. Иди ты - на!..
Крылья души распрямляются вширь
Больше и больше от нежности ангела.
Чувство влюблённости ярче в тиши,
Тают с волненья закрытые правила.
То ли сижу, то ль хожу - а парю
То ль от безумства, а может моленьями.
Не понимаю как, только люблю
Нервами, венами, разными звеньями.
Грежу и думаю лишь об одном…
Клеточки счастьем по телу взрываются.
Полон восходом весь мой горизонт.
Всюду мираж, перед взором, красавицы.
Ночи бессонные, дни напролёт
Глаз несмыкание, сердца биение.
Сладко-мучителен этот полёт, -
Кнопок вонзание при наслаждении.
Всё потому, что нет встречи у нас.
Я полюбил в мимоходной случайности.
Не упустить бы мне выданный шанс,
С трусости чтоб не прийти к одичалости.
«Поэзия - честность, настоянная на страстности. Если не задыхаешься в любви и горе, стихов не пиши».
Поэзия любви нас грешных к небу поднимает.
Любвu слова чисты, когда они стихи рождают.
Из темных долов этих взор
Всё к ним стремится, к высям гор,
Всё чудится, что там идет
Какой-то звон и всё зовет:
«Сюда! Сюда!..» Ужели там
В льдяных пустынях - Божий храм?
И я иду на чудный зов;
Достиг предела вечных льдов;
Но храма - нет!.. Всё пусто вкруг;
Последний замер жизни звук;
Туманом мир внизу сокрыт, -
Но надо мною всё гудит
Во весь широкий небосклон:
«Сюда! Сюда!» - всё тот же звон…
1883
Сухим умом, мой милый, ты В меня сомненье не забросишь.
Ты из поэзии мечты,
Как декорации, выносишь.
Нет, мой философ, я поэт!
Мне нужны ангелы и духи,
Все эти тайны, этот бред,
Что завещали нам старухи;
Мне нужны вера в чудеса,
И рай, и ад, и злых тревога,
И если пусты небеса,
То сам бы выдумал я бога.
Я не стою за них горой,
Они пугают лишь невежду, -
Но в них для истины святой
Я вижу дивную одежду.
1852 или 1853
Сигаретный дым заполняет мои лёгкие,
Заживают раны колкие-колкие.
По душе бродят люди мёртвые,
И стекают по щекам слёзы горькие.
По улицам бродят души убогие,
А вдалеке слышатся звуки звонкие.
Облака на небе серые-серые,
И все краски весны чёрно-белые.
Это - круто налившийся свист,
Это - щелканье сдавленных льдинок.
Это - ночь, леденящая лист,
Это - двух соловьев поединок.
Это - сладкий заглохший горох,
Это - слезы вселенной в лопатках *,
Это - с пультов и с флейт - Figaro
Низвергается градом на грядку.
Всё. что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.
Площе досок в воде - духота.
Небосвод завалился ольхою,
Этим звездам к лицу б хохотать,
Ан вселенная - место глухое.
- Эй! Маурицио! Ты почему не в школе? Каникулы небось?
- Да что ты, Маркус ?! Какая школа? Мне за семьдесят уже.
- Уже ?! - Как быстро летит время!
- Да, очень быстро, друг.
- … Ну что ж тогда, напьемся ка текилы… пока ты жив, пока уже не умер. Гарсон! Любезный, плесните по 0,5
Эти гонки по царству льда
всё равно заведут во тьму…
Много шума из Никогда.
Много шума из Ни К Чему.
Благодушна старушка-Смерть,
разрешив на десятки лет
нам корябать земную твердь
и встречать поутру рассвет.
Изнутри разрывает лоб
дума в тысячи киловатт:
после нас всё равно - потоп;
после нас всё равно - закат.
Всё продай или всё купи…
Всё равно, как набат, в груди -
старомодное «Не убий!»
и смешное «Не укради!»
Утекает водой из рук
наш короткий и глупый век…
Крик в пространство - почти не звук.
Бег на месте - отнюдь не бег.
Хоть наметь себе сотни вех,
хоть десятки вершин осиль -
были б дети, стихи и смех.
Остальное - всего лишь пыль.
Я безусловно не Есенин,
Не Пастернак, не Саша Блок.
Поэт наш русский Пушкин гений -
мне преподал бы здесь урок.
Про лукоморье и царевну,
И тридцать три богатыря.
Про то, что выбран слог неверно,
Бумагу здесь мараю зря.
А что поделать если Муза -
на шее виснет мне, как крест.
Хорей и ямб грозят обузой,
Подножки ставит анапест)))