Я здесь рожден, я здесь родня,
Сто лет здесь не было меня,
И, как от дыма без огня, красны глаза.
В коробках новых - новый люд.
Мне тут за встречу не нальют,
Но в честь меня сирень салют
Шлет в небеса.
Всю жизнь подряд сюда я шел,
Пути другого не нашел,
Не стал я шелковым, как шелк,
Но осознал,
Что поседел, ища предел,
А мир все сделал, как хотел.
Двора, откуда я взлетел,
Я не застал.
Здесь я любил, здесь мне везло,
Да жаль, все пухом занесло.
И я смотрю, как сквозь стекло,
В свое далекое вчера.
Там над двором
Июньский гром,
Там дом еще не сдан на слом,
И счастье рядом, за углом,
Или вот-вот, или с утра.
Гонцом тоски планеты шар
Я без погони обежал,
Но все ж бездомная душа
Гнала гонца
Туда, где в час предгрозовой
Нахальный проблеск ножевой
Кромсает небо над Москвой,
Томя сердца.
Вновь собирается гроза,
Вновь нарождается слеза,
Из-под асфальта голоса
Слышны окрест.
Дождь настигает Третий Рим,
Смывая зной под гром, как грим,
А я спешу путем своим
Куда - бог весть.
А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Или вот-вот, или с утра.
Иду, я парком по асфальту
Вдоль цветочных клумб
Иду, в хорошем настроеньи
В мыслях под каблучный стук
Ленивый ветер закружил
Даря цветов мне ароматы
Верха деревьев он склонил
Даря мне в путь и тень, прохладу
Иду, я в мыслях и не вижу
Всё так же… под каблучный стук
Завёл меня к плакучей иве
Мой попутный новый друг
Может быть в какой обиде?
Ветер стих и стих мой стук
Пока пришла в себя я, с мыслей
Оглядеться… что вокруг
Как вернулся мой попутный ветер
Решил шутя… поймать меня на месте
Щекоча листву… плакучей ивы
Слёзный дождь… подарил мне он Может надо плакать?
Я под шумный ветер… хохочу
Стучит каблук, а я кружусь
Словно в танце… я и ветер
Шуршат листвой… аплодисменты
Моргает солнце… как салют
За всё спасибо, друг мой ветер
Иду в хорошем настроеньи, я домой.
Щекочет нежно шею ветер
Шепчет что-то о своём
Дурманит запах полевых цветов
Вокруг меня прекрасно
Кажись раскрою ветру руки
И купаясь в ароматах
… я взлечу
Облака туманно
Проплывут мечтая о своём:
Кони мимо скачут,
Орошая дождик на земле.
Нарисует солнце краской,
Сквозь тучу купидона со стрелой,
Лучами счастья радугу весной.
Поэзия - не трансформаторная будка, но о табличке «Не влезай!» помнить надо.
Накрыла ночь летние владенья
Прохладный ветер-друг разгонит
Дневную духоту в одно мгновенье
И слышен звук гитары…
Как чьи-то пальцы нежно
Перебирают струны мелодично
В душе легко, отрадно
И на улице свежо, прохладно
Звёзды в небе замигают и станцуют
Луна игриво спрячется за тучку
Слышна мелодия гитары
Как хорошо на улице, отрадно
Развеет славным ветром скуку
Пока играет неизвестный гитарист
Мелодию в душе на струнах
А может даже, сыграет и на бис.
Жизнь человека - это миг, и длится он десятки лет…
Ты на века свой миг продлил… стихами, милый наш поэт.
у пера твоего, глупышка, нет ни голоса, ни души.
ты однажды напишешь книжку, чтобы сердцем её прошить,
чтобы, может, забыть кого-то, написать, что года - вода,
чтобы спрятать за переплётом океаны и города.
у поэмы твоей, родная, нет возвышенной красоты.
этой тайны никто не знает, но за строками бьёшься ты:
как за прутьями прочной клетки, изведясь от глубоких ран.
только ты не сдавайся, детка.
не бросай своего пера.
высекай на бетонных стенах всё, что режется изнутри.
так приходит пора Вселенных целиком из тоски и рифм,
так безумцам даются крылья, за которыми сто лихих
килограммов дорожной пыли, перемолотых на стихи;
так однажды, совсем не кстати, отодвинув бумаг завал,
твою руку возьмёт Читатель, возлюбивший твои слова.
неожиданный, посторонний, вдруг увидевший, словно явь,
солнце в чаше твоих ладоней.
здравствуй, милая.
это я.
6
Час, когда вверху цари
И дары друг к другу едут.
(Час, когда иду с горы):
Горы начинают ведать.
Умыслы сгрудились в круг.
Судьбы сдвинулись: не выдать!
(Час, когда не вижу рук)
Души начинают видеть.
25 марта 1923
Май 1934 г.
Нет, надо писать стихи. Нельзя дать ни жизни, ни эмиграции,… ни всем и так далеям - этого торжества: заставить поэта обойтись без стихов, сделать из поэта - прозаика, а из прозаика - покойника.
Вам (нам!) дано в руки что-то, чего мы не вправе ни выронить, ни переложить в другие руки (которых - нет).
Ведь: чем меньше пишешь, тем меньше хочется, между тобой и столом встает уже вся невозможность (как между тобой и любовью, из которой ты вышел).
Конечно, есть пресыщение.
Но есть и истощение - от отвычки.
Не отрешайтесь, не отрекайтесь, вспомните Ахматову:
А если я умру, то кто же Мои стихи напишет Вам? -
не Вам и даже не всем, а просто: кто - мои стихи…
Никто. Никогда. Это невозвратно. Вы обкрадываете Лирику (неразб,) безглагольную, как всякое до, беспомощную, не сущую без нас, поэтов.
И именно потому, что нас мало, мы не вправе…
Это меня беспокоит до тоски - мысль о возможности такого рядом, почти со мной, ибо я давно перестала делить стихи на свои и чужие, поэтов - на «тебя» и «меня».
Я не знаю авторства …
Поэзия - беспомощнейший дар,
В глумливом поле робкий василек…
Не живопись - не разведет пожар
В душе скелетом голых букв и строк.
Поэзия - почти один минор
Без колебаний чувственных рулад.
Направлен вектор сквозь людской затор
Всегда, всегда на Запад, на Закат.
Поэзия не многозвучный хор -
Однообразный трепет мотылька,
Несущего свой серый коридор
На свет неведомого огонька…
Гроза в душе?
Бушует как в природе?
И здесь страдают люди?
… по большей части ты!
Где-то дождь
… у тебя лишь слёзы,
Где-то ночь
… у тебя темно в глазах,
Бушует море
… ярость ослепляет.
В природе хуже
… гибнут люди!
Гроза в душе
… огонь и пламя.
В природе молния
… сжигает населенья
И тихо плачет
… дождём от сожаленья.
Поплачешь ты
… на сердце легче.
Слезой уйдёт
… обида, горечь, огорченье
Забудь плохое, рукой махни.
Обидчик? Да кто такой он?
Гроза в душе
… природное явленье,
За ней в черёд
поплачь… умиротворенье.
Не будь в долгу,
Не будь обязан,
Пока согласия не дал
Играть в слугу,
Внимать приказам,
Того, кто что-то даровал.
Дает способности нам Бог
Нести Поэзию для мира.
Мы - Мастера певучих строк
И стройной рифмы Ювелиры)
Если ты не пьян -
Ищи в себе изъян
Если не находишь -
Значит пьяный ходишь.
Если ты змея -
Трудно не кусать.
Если ты не трезв -
Трудно не блевать.
В Политехническом музее «Встреча нового года с имажинистами» Мы с Есениным - молодые, веселые. Дразним вечернюю Тверскую блестящими цилиндрами. Поскрипывают саночки. Морозной пылью серебрятся наши бобровые воротники.
Есенин заводит с извозчиком литературный разговор:
- А скажи, дяденька, кого ты знаешь из поэтов?
- Пушкина.
- Это, дяденька, мертвый. А вот кого из живых знаешь?
- Из живых нема, барин. Мы живых не знаем. Мы только чугунных.
1926