От кого-то после смерти остается «пятнадцать строчек в учебнике,
но от большинства людей остаётся только тире между двумя датами».
Нас с тобою делило,
Относило пространством,
Расстоянием, пр*оклятым временем,
Забывали былое любое - заблаговременно.
Разговоры, слова навсегда стёрли яростно в памяти,
А любили - кружило, носило нас тёмным беспамятством…
И теперь навсегда - ни дождливо, ни ясно, ни снежно…
Но остались штрихи - чуть-чуть видные, нежные.
Что осталось - стереть, и не стоит в том каяться…
Надо - вместе… но руки… не… поднимаются…
Ни тогда… ни сейчас… ни потом…
И ни в будущем…
Остаются штрихи…
Навсегда… В расстояньи, разлукой завьюженном…
Как же все-таки сложно, а скорей невозможно… Как же все-таки важно, только я не отважна… Удалить, измельчить, вырвать напрочь тебя… Выжжен, высечен ты и зазубрен… как таблица по школьной программе… Чтож, тогда оставайся, но тебе же хуже - буду снится тебе ночами…
Я люблю небо, там много хороших людей…
Мы - Ангелы, просто о том мы забыли,
Когда-то священники нас схоронили,
Уходе об нашем все плакали люди,
Но каждый достойный жить вечно прибудет,
И многи из нас вам прийти обещали,
Да только вас смертью святоши стращали …
Но как б вы дожили тогда до Суда?
Святоши, давайте, подите сюда, -
Я отвечу жрецам этим всем без обиды:
Что, понравилось, братцы, вам петь панихиды?
Сколько злата с живых вы на этом собрали?
Вдруг окажется, что мы и не умирали?
Что тогда вы ответите, право, нам всем?
Что вы верили, что мы ушли насовсем?
Что не лично ведь вы те тела схоронили?
Что мы бред говорим, ведь недавно все пили?
Что не верили нашим словам до конца?
Что считали, что мир может жить без Отца?
Что во тьме вы хотели бы видеть сей мир,
Ну, а мы не даем сделать то гласом лир?
Что вы верили, жизнь что дается на раз,
Не услышав Христов о сем мире весь сказ?
Что несем мы какой-то неправедный бред,
И мешаем всем слушать вам шорох монет?
Расслабься, священник, и больше не бойся,
Твой дух коли жаждет - пойди, упокойся,
А мы же продолжим вам всем говорить,
Что можно Душою всем в Вечности жить.
Что можно сверкать, и творить, и любить,
И вновь всем рождаться, и в мире вновь жить,
И словом святош всех неправедных бить …
И память о прошлом своем возродить.
Мы знаем, конечно, что вам нет конца,
Но Свет загорится в сем доме Отца,
И лиры пробьют людской глупости брешь …
Даю тебе слово, священник, потешь!
Все нормально. Живу. Одиночество? Да, не без этого.
Чаще ровно и слаженно. Реже - под ребрами резко.
Старый шрам на душе. На погоду. На фоне безветрия.
Я тебя не люблю. Это просто случаются всплески.
Бесконтрольный расстрел. Не в упор. На большом расстоянии.
Но себя почему-то и так получается ранить.
Я забыла давно и обеты, и краски прощания.
Я тебя не люблю. Это вдруг просыпается память.
Потомит, постучит, сердце тихо омоет слезинками,
Растворяя за вдох безразличия вросшую толщу.
Я… тебя… не люблю… Ну, подумаешь, фраза с заминками…
Я тебя не люблю…
Все гораздо сложнее и больше…
Не могу спокойно слушать песню «Мамины глаза» в исполнении Тамары Гвердцители. Ведь правда:
Мамины глаза все на свете понимают,
Мамины глаза все грехи нам отпускают,
Мамины глаза, как жаль, что не погаснуть вам нельзя.
Как не хватает мне моей любимой мамочки…(((
запрети мне, господи, помнить линию его плеч,
помнить разность его гримас и кривых ухмылок.
запрети мне помнить гортанную его речь.
и каков он бывал беспощаден, красив и пылок.
отведи же, господи, от его ненасытных ласк.
от его острых скул и рук, пахнущих чистым, свежим.
дай мне, господи, безразличнейшую из маск.
дай мне, господи, время, чтоб вышла нежность.
не позволь ему больше меня собрав
всю в ладони видеть насквозь, нагую.
сделай так, чтобы он отпустил рукав,
когда сердце безжалостно атакует.
запрети мне, господи, помнить курчавый волос,
помнить смех его и какой он любил табак.
запрети мне мысленно слышать надменный голос
и идти на него послушною, как раба.
запрети мне, господи, помнить его лицо,
помнить как обдувало нас с ним морским муссоном.
и какой медный вкус оставался, словно бы вдруг лизнул кольцо
когда он подползал целовать меня тёплый, сонный.
запрети мне, боже, не только помнить, но даже знать,
что он где-то есть, что он спит в изголовье чьём-то.
что он любит по-прежнему с сахаром чай, вермут и танцевать,
и ему безразлично, что я отпустила чёлку.
пощади же, господи, эта дурь
так ломает, крутит, что проще слететь с катушек, чем выйти в дамки.
дай ответ мне, боже, сколько в небе застывших крошек
и давно ли, господи, у тебя столь карающие повадки.
запрети мне, господи, солнце его ресниц
вспоминать. как волнами лизало ступни.
как бежало токами меж ключиц
то, что пагубно и преступно.
Горят сердца и плачут свечи
По нашим милым, дорогим.
И ранним утром, днем и в вечер
Мы вспоминаем их, тоскуем и скорбим
Их душам просим вечного покоя
Любовь и память сохраним
И молимся мы на коленях стоя
И вновь опять тоскуем и скорбим.
Я думал, время сотрет твой след,
И не ловил в толпе твой взгляд.
В чужих объятьях искал ответ
И не искал пути назад.
Время не лечит, а лишь притупляет
Боль от немыслимо горьких потерь;
Кто испытал, тот доподлинно знает,
Плачет душа постоянно, теперь…
Трудно привыкнуть и жить по-иному,
Но это надо; иначе - никак…
Факелом жизнь, эстафетою к дому,
Где не угаснет родимый очаг…
Время не лечит; оно помогает
Бережно в памяти образ хранить…
Тот, кто любил, испытал - это знает,
Всё осознав - продолжать дальше жить…
январь 2012 год.
Чем счастливей, позитивней наше настоящее,
Тем мы больше помним бывшие счастливые минуты.
Человек, который в горести живёт, в несчастье,
О хорошем прошлом и не помнит и не думает.
Ему плохо, не до прошлой радости…
Дары поминальные на столах лежат,
В храме полумрак, люди со свечами.
Молитвы об ушедших дивные звучат
Я чувствую - они незримо с нами.
Батюшки читают родные имена.
И в памяти так явственно всплывают
Родные лица. И такая тишина.
А душу благодарность заполняет.
О, как же много в нас произросло от них,
Они для нас всегда опорой были.
Тепло души своей дарили каждый миг
И наше сердце в чистоте хранили.
Молитва наша ныне - благодарный дар.
Свечей огни - маяк любви горящий.
Помилуй, Господи, залей грехов пожар
Слезами всех за них Тебя молящих.
И встретилась любовь земная с неземной,
Незримо сердце ощутило вечность.
Молитвы, Господи, прими и упокой,
И посели их со святыми вместе.
Гробовщик, мужчина сильный, выполнял заказ.
Жизнью битый, удивляться вроде бы и нечему.
Только отчего-то, по щетине, прямо на атлас,
Украдкой слезы. Отвернулся, чтобы не замечено.
В городе уж знают все, история страшна.
Смерть приходит в разном виде, нелицеприятная.
Но зачем трехмесячная ей девочка нужна??!
Человеку не постичь мотивы непонятные.
Мама смотрит мимо всех, маска на лице.
Слов таких не выдумать, чтобы ей сказать.
Поправляет в сотый раз розовое платьице.
Как возможно эту боль просто переждать?!
Батюшка спокойными говорит словами.
Мерцают свечи тускло, со всех сторон зажженные.
Ангелом уходишь, чтоб вернуться снами.
Не раба ты Божия, младенец некрещеный.
Маленькая розочка, сорванный цветочек.
Ты лежишь укутана, в этот жаркий день.
Все слова уж сказаны, до последних точек.
И на лицах скорбных ужаса лишь тень.
Чувства словно тени бродят по душе,
Забыться бы, укрыться бы. Но как не падать духом?!
Глаза песком засыпаны, и в горле ком все душит.
Прости наш мир. Земля пусть будет тебе пухом…
-К-
Тебе тепло я протяну в ладонях,
Оно не обожжет, бери.
Прости меня за то что я все помню,
Прости за то, что не могу забыть…
Я не прошу тебя - забыть!
И даже хорошо, что помнишь,
Ошибок чтоб не повторить…
Надеюсь, ты меня не гонишь???