Девятого числа, на День Победы,
Укоров совести, не выдержав, пинки,
Я был на братской… На могиле деда…
Поговорили… Чисто по-мужски…
- Что нового, внучек? Одессу взяли?
Полёг под нею мой стрелковый взвод…
Как батя твой? А как товарищ Сталин?
И вообще, советский наш народ?
Старик «убил» меня своим вопросом…
Бог мне судья… Я так и не сказал,
Что сын его, от пыток и допросов,
Повесился… Но чушь не подписал.
Как объяснить погибшему комвзвода,
Что Коба - сущий дьявол во плоти?!
И, что советского, в помине нет, народа.
Рассыпался народ… Как конфетти…
Поймут ли остальные в той могиле -
Грузин, татарин, белорус, еврей,
Что мы уже не братья… Мы остыли
К совместной биографии своей.
- Да всё путём… Ты не волнуйся, деда…
Беляевку отбили, ну, а потом,
Была Одесса. Был Берлин. Была победа.
Всё не напрасно было, деда… Всё путём…
- Эту, в аккурат, на двадцать лет
Получил за взятие Берлина…
Продаёт свои медали дед
Рядом с продуктовым магазином.
Не понять прохожим старика.
Как же так?! Продукты - за награды!
«За Отвагу» - литр молока.
Хлеб - «За оборону Сталинграда».
Ропщет, возмущается народ,
- Вы же в душу Родине насрали!
Вам страна - и славу, и почёт.
Вы ж, в ответ, продукты - на медали!
Восвояси, под смешки и крик,
Дед поплёлся с Богом. Еле-еле…
Просто не привык просить старик.
А до пенсии ещё почти неделя…
О, Господи! Спаси и сохрани!
Не дай, Всевышний, усомниться в Вере! -
молились перед гибелью они
в горящем, словно факел, БэТээРе.
А может, не молились. Был ли прок
в молитве той, когда на мушке люки?
Скорей, по-нашенски: - ну, прощевай, браток!
Или попроще: - да пошли вы, суки!
Гадать не стану. Дара нет во мне.
Да и, наверное, теперь уже некстати.
Но по душе моей, напалмом по броне,
последние слова: - не забывайте!
Их почти не осталось - ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ…
Той далекой и сильной СОВЕТСКОЙ СТРАНЫ…
Но ворвалась в их юность… Не спросившись война…
Кто дошел до Победы… Ну, а кто-то оставил у могил имена…
Как врага побеждали, знали сами и БОГ…
Сапоги истоптали километры дорог…
И поверь, не однажды, смерть смотрела в лицо…
И в руке замирало от гранаты кольцо…
От отцов и от дедов о великой войне…
Вы все в памяти нашей ВЕТЕРАНЫ ВОЙНЫ…
Той далекой и сильной… той СОВЕТСКОЙ страны.
Тихо голову склоним… Просто все помолчим…
За ПОБЕДУ спасибо, вам любимым, родным…
Пожелаю нам мирного неба,
Чтобы дети не знали войны,
Чтобы досыта ели хлеба,
И память достойно несли.
Чтобы слезы не зря роняли
Под песни военных лет,
Прадедов так страшно ломали…
Их подвиг годами воспет!
Пожелаю нам умной истории,
Без трагедий и жутких потерь.
Достойно прожить не в теории,
45 открыл в счастье дверь!
Как часто совершаем мы ошибки,
Жалеем, но уж поздно исправлять.
Как часто раздаём не тем улыбки,
Не с тем или не с той ложимся спать.
Надеемся, влюбляемся и верим,
А ночью плачем, боль в душе храня.
Мосты сжигаем, закрываем двери-
Всё это тоже было у меня.
Ты был моей любимою ошибкой,
Ты был звездой, что озаряет путь.
Ты был моей единственной попыткой,
Исправить в этой жизни что-нибудь!
И пусть тебя я больше не увижу,
А сердце будет от тоски болеть,
Не думай, я тебя не ненавижу…
Ты тот, о ком не буду я жалеть.
«Дас ист фантастиш!» и «Гитлер капут» - вот те азы, которые застолбили в моём мозгу советская школа и уроки немецкого языка… Да! Ещё Шрайбикуса помню, вот только, кто это, запамятовала…
Страстно хочется проснуться…
Скинуть тяжесть грусти в чувствах,
Стать с тобою вновь счастливым,
Не забытым… и любимым.
Не тянуть домой дорогу,
Не искать работы много…
Не хочу молчать при встречах,
Сделав вид, что все как прежде,
Не хочу быть вместе врозь,
Поцелуи что бы вскользь…
Пролетели года, отгремели бои,
Отболели, отмаялись раны твои,
Но, великому мужеству верность храня,
Ты стоишь и молчишь у святого огня.
Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял
Отчего же ты замер -
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь
Говорят, что не плачет солдат - он солдат,
И, что старые раны к ненастью болят.
Но вчера было солнце и солнце сутра
Что ж ты плачешь, солдат, у святого костра?
Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял
Отчего же ты замер -
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь
Посмотри же, солдат, - это юность твоя,
У солдатской могилы стоят сыновья
Так о чем же ты думаешь, старый солдат?
Или сердце болит, или раны горят
Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял
Отчего же ты замер -
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь
Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял
Отчего же ты замер -
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь.
«Возможно ВСЁ!" - решило Сознание…
Память взбунтовалась: «ВСЁ ВСЕМУ рознь»…
Мозг не успевал за Сознанием, но умудрившись ухватить, как ему показалось, суть, запаниковал: «ВСЁ… ВСЁ… ВСЁ…»
Язык недолго думая (он вообще-то на это и не способен, что иногда «спасает» ситуацию) проворчал, напоминая: «ВОЗМОЖНО!!!»
Двадцать один - ноль пять, довольно темновато.
Что в этом блиндаже? - Сам чёрт не разберёт.
Гранату бы туда. Да кончились гранаты.
И старшина, кивнув, скомандовал - Вперёд.
Дышала холодком угрюмая пещера
И я нырнул в неё как в омут головой.
(Четыре мужика - немецких офицера,
И крохотный пацан - советский рядовой)
Я замер на момент, пытаясь присмотреться,
Дал очередь на звук и снова кувырком.
Вертелся в темноте среди вопящих немцев
Злым шестнадцатилетним маленьким хорьком.
И в этой пляске смерти, в автоматном гуле,
Я инстинктивно краем слуха отмечал,
Как чмокали во плоть вонзавшиеся пули,
Как, умирая, кто-то «О, майн гот!» кричал.
Всё стихло. Старшина с трофейной зажигалкой
Вошел и огонёк поднял над головой,
Высвечивая окровавленную свалку.
И одного в углу, что был ещё живой,
Зажав дыру в груди, смотрел тоскливым взглядом
И широко открыл в беззвучном крике рот…
Ударил я его по голове прикладом.
За пережитый страх… За батю… За народ…
Потом мне, как-то вдруг, так захотелось к маме,
Что пусть меня простит отечество моё.
Я пил из кружки спирт, стуча о край зубами,
И слышал разговор сквозь полузабытьё:
- Не надо лейтенант, пусть парень отоспится.
Я сам ему налил, он раньше-то не пил.
Он в блиндаже сейчас… троих матёрых фрицев…
И одного прикладом досмерти забил…
Закончилась война, я, слава богу, выжил.
Нет с западного фронта больше новостей.
Я сам построил дом с резным коньком на крыше.
И посадил свой сад. И вырастил детей.
Я плакал от потерь и праздновал удачи,
Но только до сих пор живёт в моей душе
В науке убивать поднаторевший мальчик,
Стреляющий на шорох в тёмном блиндаже.
Он сказал: «Я вернусь, сестрёнка,
Ничего со мной не случится»,
Засмеялся легко и звонко:
«Вот прогоним проклятых фрицев,
Ещё месяц-другой - не больше,
И вернусь я к тебе и к маме".
…А война уж пылала в Польше,
И горела земля под ногами.
А на Киев падали бомбы,
Люди прятались по подвалам.
В стороне он остаться не смог бы,
Всё-равно б на фронт убежал он.
И ушёл парнишка безусый
За страну сражаться родную…
Только в Киев родной не вернулся -
Он геройски погиб, воюя…
Не поверили похоронке
Ни сестра его и ни мама…
Он сказал «я вернусь, сестрёнка!» -
Так вернётся - поздно иль рано.
Но, увы, не случилось чуда,
Не вернулся домой он оттуда.
…Мамин дядя был тот парнишка.
В честь него назвала я сынишку.
Пожелтевшая фотокарточка,
Где я вижу тебя, мой дедушка.
Ну, а рядом с тобою - бабушка.
Вы моложе меня теперешней.
На коленях - мой дядя, маленький,
Рядом - девочка, платье белое.
Это - тётя, теперь уже старенькая,
Ну, а папы тогда ещё не было…
Вы весёлые и красивые,
И глаза ваши счастьем светятся…
Ворвалась война в жизнь счастливую -
И нам с вами не выпало встретиться.
Забрала вас война проклятая,
Где могилы ваши - неведомо.
Не дожили до сорок пятого,
Не дожили до года победного…
Ты остался под Сталинградом
В то суровое лихолетье,
Был сражён фашистским снарядом,
Смертью храбрых пал в сорок третьем…
Вскоре бабушки тоже не стало -
Тиф и голод её убили.
Пайку детям она отдавала -
Дети плакали, хлеба просили.
Мать, от голода деток спасая,
Отдавала последние крохи,
О себе самой забывая,
До конца, до последнего вздоха…
Дети ваши в детдоме выросли.
Чудом выжили, пухли с голоду.
Все лишенья и тяготы вынесли.
Честь свою сберегли они смолоду,
Несмотря на долю сиротскую,
Все людьми они стали достойными,
Все по чести жили, по совести…
Только больно, дедушка, больно мне.
Только горько мне, горько, бабушка…
И я глажу рукою бережно
Пожелтевшую фотокарточку…
Вы моложе меня теперешней…
…
Ну почему, по чьей-то злобной воле
Невинный должен умереть?
И эту злость врагов терпеть доколе?
Пора бы их с лица земли стереть.
Ну почему, всё чаще гибнут люди?
Ну почему глумится вороньё?
И долго мы для них мишенью будем?
Ответ мне дай, Отечество моё.
Опять носилки, детские ручонки,
Опять взрывчатки, дым пороховой.
Так будьте прокляты убийцы и подонки,
А память всем, кто не пришёл домой.
Я помню начальные классы,
Асфальт раскаленный, как печь,
Моя озорная гримаса,
На уровне папиных плеч.
И вот впереди ветераны,
Раздалось повсюду - «Ура!»
И мама дает мне тюльпаны -
Встречать ветеранов пора.
…Уходят от нас ветераны,
Уходят, но держат свой строй.
Войны бесконечные раны
Свежи, как тюльпаны весной.