наглые, хитрые бесы
на костях грешников пляшут
хоть жизнь и прожита повесы
где душа его, он не расскажет…
Все кажется, что вот сейчас, вот-вот,
Открою дверь и Ваныч мой войдет.
И, как всегда, с улыбкой безоружной
Мне скажет:"Мам, не плачь, так было нужно…"
Но я вернулся, видишь, я с тобою!
Все, что случилось - просто страшный сон.
Меня обнимет сильною рукою
И я поверю - это сын мой, это он…
Так хочется, чтоб небеса нам отдавали
ОБРАТНО ТЕХ, КОГО ИЗБРАЛИ…
«На каждую женщину приходится одна всепоглощающая любовь; всё, что после неё, - сознательное чувство, когда тебе просто хорошо, что он рядом.»
Эльчин Сафарли." Если бы ты знал…"
В этом выжатом городе кругом идут сумасшедшие гонки мыслей,
Безупречно-конечно-исполненно-временно-протекая,
Числа, числа, струною надрывною в музыке нервов - ч и с л а.
Я такая, как раньше?
Я и раньше была не такая.
Эти корни, они прорасли до запутанных переплетений-нитей,
Как канатом сжимают и держат, а я бы и рвать до крови,
Живьем, без наркоза, без жалких уколов морфеевых, биться.
Я молила когда-то держать?
Умоляю сейчас: пусти.
Дай вздохнуть. Да по-новому чистым воздухом.
Пусть без выдоха, пусть последний раз.
Ты мне снами твердишь: не сей ча с с с.
…
Тебе на меня наплевать,
Ну что же…
Мне на тебя ещё не совсем,
Но всё же Рваная рана в душе больнее,
Чем на коже
Да и тоска неуёмно сердце
Корёжит…
Мысли бьют по вискам,
Тревожно,
Ты постепенно меня забываешь…
Я тебя тоже…
В конце судьба у всех одна
Страшней всего не это
Одни во славе на века
Инные канут в лету!
Согласен память свою почистить,
Не помнить всех бывших чувств?
Оставить лишь лёгкие мысли,
Не сможешь такое? А вдруг?
Ну что, решишься?
Со временем чувства затихнут,
Но память нам всё сохранит…
Без прошлого жить немыслимо,
Без прошлого мы не мы,
Так от него зависимы.
Представь что забыл кого-то.
Вдруг получилось и смог…
Неважно плохое иль хорошее,
Ты жизни выбросил кусок.
Не правда ли жестоко?
Тихонечко кусочек за кусочком…
И будет уже память-рафинад,
Сказал всем Соломон-«Проходит»,
Пройдёт, но ты оглянешься назад,
«А где же прожитое?»
***
С годами судим по иному,
Что раньше не могли принять-
Виновный станет не виновным,
Мы постепенно учимся прощать
И Слава Богу!
Иногда кажется, что наша душа не в нас, а в любимых нами людях. Они уходят, унося с собой часть её. А пустота остаётся…
Говорят, чтобы забыть что-то или кого-то - надо отпустить обиды, да, вы несомненно правы… Но проверила на себе - с теплотой и любовью в душе всё забывается гораздо сложнее, а самое обидное - больнее…
При сжигании мостов в прошлое главное вовсе не направление ветра или сухость спичек. Главное-не остаться на нём…
Останешься ты только миражом, в который я когда-то так влюбилась.
Рискованным на трассе виражом, где
я на полной скорости разбилась.
Забытые страницы жизни не что иное, как цензура памяти.
Вспоминать нельзя забыть.
Запятую где поставить?
Если можно всё исправить -
Вспоминать, нельзя забыть!
Ну, а если всё не склеить,
И совет один - забить,
То не нужно больше верить,
Вспоминать нельзя, забыть!
трудно признавать, но внутри все еще болит, несмотря на то, что прошел уже целый год. память возвращает меня к тому, о чем я не хочу вспоминать, а сны убивают своей реальностью…
Умерла Надежда Попова, легендарная летчица, последняя из «ночных ведьм».
91 год. Все понятно. Пройден огромный путь, достойный, красивый. Наверное, счастливый.
И все же, и все же…
Пока эти старики находят в себе силы приходить 9 мая к Большому театру, стоять на ветру во время парада с дрожащими в руках гвоздиками, нестройно маршировать по Красной площади, все тише бренча своими медальками, - у нас есть тыл.
Нас держит фундамент, пусть и зыбкий.
Кажется, что мы все еще чьи-то дети.
Ночные ведьмы.
Так немцы называли летчиц 46-го Гвардейского Таманского полка ночных бомбардировщиков. Девочки летали на У-2 (По-2) - легких фанерных кукурузниках без верха с маленькой скоростью. «Небесный тихоход» - говорили о них в народе, девушки же дали более нежное имя - «ласточка».
Работали в основном ночью, в условиях практически нулевой видимости, чтобы избежать зенитного огня, за что и получили прозвище «ночные ведьмы».
Сами-то они считали себя красавицами. Жаль, одежда вся была мужская, вплоть до нижнего белья. А ведь и на войне хотелось быть неотразимыми.
Однажды две самых находчивых вскрыли оставшуюся после полетов светящуюся авиабомбу, вынули парашют и сшили себе лифчики и трусики.
Кто-то узнал, донес, дошло до трибунала. Девочкам дали по 10 лет, но подруги отстояли, и наказание разрешили отбывать в полку.
Позже одна из штурманов погибла в бою, а другая осталась жива.
Летали без парашютов, предпочитая взять вместо них еще 20 кг бомб, так что, если самолет сбивали, то сгорали заживо. Число полетов доходило до 16−18 за одну ночь, как это было на Одере. Перерывы между вылетами - 5−8 минут.
В бой с летчицами шли только самые опытные фашистские асы: за сбитую «ночную ведьму» полагался железный крест.
За годы войны боевые потери полка составили 32 человека…
Художник по фильму «Без права на провал» Сергей Бочаров собрал однажды всех «ночных ведьм» вместе и сразу нарисовал картину - «Групповой портрет лётчиц-героинь 46-го авиационного полка».
Тогда они были живы…
Вроде бы всё хорошо,
Да что-то, видно, не так.
Дождик обид прошёл.
Но память тревожит пустяк.
Вот я смотрела в окно,
А ты на балконе курил.
Понять лишь теперь мне дано,
Что ты - любя- уходил…