Привет, содружества поэтов!
За что Я избегаю Вас?!
А смешно смотреть на это,
Без надуманных прикрас.
Собираясь в микро стайки,
Всё же, к творчеству глухи.
На «автомате» жмёте лайки,
А зачем читать стихи?
Другого хвалите с расчетом,
Чтоб дал ответ на похвалу.
Обливая сладким мёдом
Свою дешевую молву.
Так лицемер на лицемере
Просит — гляньте на меня!
В ему свойственной манере
Своё выпячивает «Я».
Остальные — то массовка,
А мол Я — Земельный пуп!
Ваша пёстрая тусовка,
Как бурлящий в котле суп.
Варитесь в одних границах,
Только, смысл от того?!
Он никогда не прояснится,
Впрочем, как и суть всего.
(19.03.18)
Я давно храню ответ
На вопрос конкретный:
- Жаль, что я в семнадцать лет
Не был на Каретном!
Может я, властям назло,
Был б знаком с тобою
А когда бы повезло,
То и ты со мною.
Нет, везло мне - спору нет,
Сравниваться если:
Я в свои семнадцать лет
Слушал твои песни
Кто Пушкин? Гений, бог, оракул.
Кто Пушкин? Бездна, высь, провал.
А Пушкин писал, Пушкин какал
И перебрав Клико - блевал.
Кто Пушкин? Божий огнь над прахом.
Кто Пушкин? Тот, кто все посмел.
А Пушкин, Анну Керн оттрахав,
Об этом хвастался в письме…
Любитель вин и ляжек крепких
В мундир постыдный облачен.
Кто Пушкин? Карлик, метр с кепкой,
Жене-красотке по плечо.
Он наш, он свойский, он такой же
Как мы! Из света и из тьмы!
Он толстогубый, толстокожий
Проныра, враль, бл"дун… Как мы!
Как это тешит наши души,
Как приближает к нам Парнас
Ведь душный мир не так уж душен,
Коль Пушкин в нем не выше нас.
Обрывки сплетен носит ветер -
Лови и чти их, кто убог.
Кто Пушкин? Я уже ответил.
Оракул. Гений. Бездна. Бог.
Стихи - они родятся сами.
Я, кажется, дышу стихами.
Дыханье - Духа дуновенье -
Становится стихотвореньем.
Даже и в мыслях своих не злословь царя,
Даже и в комнате спальной уста замкни:
Птица небесная, слова не говоря,
Речь передаст твою - так в былые дни
Было, а нынче неужто не передаст?
Вот прошмыгнула под пологом облаков.
Это не я говорю, а Экклезиаст.
Я бы добавил: чужих не ругай стихов.
Ибо проверено: пишущие стихи
Знают, кто высмеял их, - и обиды злей
Трудно сыскать, и любые простят грехи,
Только не этот. Ах, нехорошо друзей
Подозревать, ведь не птицы они, - друзья,
Ведь не летают - сидят за столом с тобой.
А вообще мне не нравится то, что я Здесь говорю. Проповедник, мне рот закрой.
Разве можно после Пастернака
Написать о елке новогодней?
Можно, можно! - звезды мне из мрака
Говорят, - вот именно сегодня.
Он писал при Ироде: верблюды
Из картона, - клей и позолота, -
В тех стихах евангельское чудо
Превращали в комнатное что-то.
И волхвы, возможные напасти
Обманув, на валенки сапожки
Обменяв, как бы советской власти
Противостояли на порожке.
А сегодня елка - это елка,
И ее нам, маленькую, жалко.
Веточка, колючая, как челка,
Лезет в глаз, - шалунья ты, нахалка!
Нет ли Бога, есть ли Он, - узнаем,
Умерев, у Гоголя, у Канта,
У любого встречного, - за краем.
Нас устроят оба варианта.
Что-то как-то стихи не пишутся,
Разлетаются строчки в стороны.
Что-то мысли то вовсе не движутся,
То летят, кружатся как вороны.
Погиб поэт, невольник чести,
Пал, оклеветанный молвой,
Но на его священном месте,
Воспрянув гордой головой,
Возникло сонмище поэтов,
Язык которых - чтоб я сдох -
Куда страшнее пистолета,
Язык которых столь коряв,
Зазубрен, туп и едко ржав…
Чтоб не терпеть от ран и язв,
Уж лучше пуля между глаз.
Погиб поэт, невольник лести:
Пал, вверх подброшенный толпой.
Теперь лежит, на том же месте,
Голодный, голый и босой.
Не ругайте молодых поэтов
За неточность образов и рифм:
Им самим понятно станет это,
Сотни раз ошибки повторив.
«Именитым» не взойти до срока:
Все когда-то мучились строкой -
В стихотворстве сложно стать пророком,
Заслужив признанье и покой -
Научиться истину глаголить
И сплетать ритмично в кружева…
Жаль, живописать не учат в школе,
Чтоб стихи по небу вышивать…
Стиходелье может кануть в Лету -
Не престижны ставки и тариф…
Не ругайте молодых поэтов
За неточность образов и рифм.
Я рабочий поэт. Я творю у станка, в душном офисе.
С девяти до шести. С перерывом на сон и обед.
Мой талант многогранен. Не знаю, что завтра попросите,
но сегодня /за чаем/ пишу исключительно бред.
Злопыхатели ищут изъяны и прочие слабости.
То от искренней зависти, ибо не каждого Бог
так сподобил писать. А дерьмо не смешается с радостью
бесконечного праздника, в виде рифмованных строк.
Не беда, что слова пропадают в пространстве и времени;
не прессуются в книги, не учат в лицеях детей.
Как беспечная мать, избавляюсь от тяжкого бремени
мертворожденных мыслей, а также дурацких идей.
Ты меня не раскусишь, хотя я простой, до безумия;
приручить не сумеешь, с руки шоколадки не ем.
А ещё одинок. Ожидаю смартфонского зуммера
от сбежавшей любви, убоявшейся мелких проблем.
Я писать тороплюсь, словно кто-то закроет отдушину
через пару секунд… и заставит /как всех/ прозябать
в терпком мире вранья - ограниченном, проклятом, суженном,
где за пару червонцев не в падлу на скрипке лабать*.
В нашем возрасте, брат, не пристало играть в дипломатию;
поседевший висок, как примета поживших мужчин.
Потому посылаю открытым катреном «по матери»
или вслух восторгаюсь, имея с десяток причин.
*****
Я о вкусах не спорю; я их создаю, тиражируя
разноцветные лоскуты старых как мир, одеял.
Ты укутайся в них… для тебя я останусь транжирою,
что потратил века, не найдя на земле идеал.
- Стихи… Вы написали?
- Нет, другой. Он уже умер. От чахотки.
Слова катаются, как кубики в стакане…
Поэт отыщет слов невидимые грани,
Раскрашивая их в оттенки чувств,
Игра в слова - древнее всех искусств.
Со страстью роковою справиться не в силах,
Обречены они служить ей до могилы.
Но мы простим им многие грехи…
Все за один, неотмолённый, - за стихи…