ФИЕСТА
В лощёной тиши ресторана
Парит виртуозное трио.
Аккорды рояля учтивы
И трепетна дробь барабана.
Чуть хриплый пассаж саксофона
Ласкает изящную пьесу
Лихим бизнесменам от прессы,
Владельцу текстильной короны,
Любовнице члена конгресса.
Манерны, как светские франты,
Танцовщики-официанты,
А редкие вина и блюда
В старинной фамильной посуде
Являют привычное чудо,
И радует сердце гурмана
Изысканная икебана.
А рядом, в собольей утробе
Велюрового гардероба
В печальном раздумье немеет
Над строками Хемингуэя
Швейцар-отставник, как невесту,
Держа тонкий томик - «Фиесту».
Герман наконец понял, что для полного счастья ему необходимы три карты: - Flash-карта, SIM-карта и SMART-карта
РАСКОЛЬНИКОВ
В полном надежды и страха сознаньи
Вызрела мысль - порождение века.
Хрипов в груди затаив клокотанье,
Шёл человек убивать человека.
Вехами стали тиранов деянья,
Мир затопившие кровью безвинных.
Сталь топора согревалась дыханьем
Белых ночей, равнодушных и длинных.
Лязгнула цепь. Дверь, скрипя, отворилась.
…Блеклость застывшего робкого взгляда.
Шорох шагов, и внезапно свершилась
Казнь Лизаветы. - «Прошу Вас, пощады!
Я же ценою презренной старухи,
Жизнью самой искуплю Ваши стоны!
Что ж Вы отводите взоры и руки,
И я зазря отбиваю поклоны?
Поздно я понял: клин зла на планете
Клином подобным не выбить. Мне ясно:
Всё человечество будет в ответе,
Если расходится общее с частным".
Не допустите, праправнуков внуки,
Чтоб средь иллюзий грядущего века,
Напрочь забыв Родионовы муки,
Шёл человек убивать человека.
Я стар, мой друг, по вашим меркам
Мне много лет. Куда мне к девкам…
Диван…, немного коньяка…,
Книжонка, не из самых мудрых… -
А ты мне говоришь про пудру.
Мне так, прижаться бы слегка
К не старой вдовушке, погреться,
В картишки можно поразвлечься,
Табак понюхать - в самый раз…
Скрепя, как старая телега,
Мечтая только о ночлеге
В карете с бала, в поздний час
Племяннику - хлыщу, повесе,
Которому весь мир был тесен,
Ворчливо дядюшка внушал.
А молчаливый собеседник,
Его единственный наследник
Послушно головой качал.
Наш престарелый попечитель
Твердил, как из Бордо учитель -
Мой долг велит тебя блюсти.
А то ты влипнешь, бог лишь знает
Куда-нибудь… Как подобает
Изволь, mon cher, себя вести.
Да, уж я знаю ваши нравы
И вольнодумные забавы.
Вам принципы - не по плечу.
Мораль и долг для вас - игрушки.
Вы, как беспечные пичужки -
Куда хочу, туда лечу.
У вас и ценности другие.
Да, право вы, мой друг, иные -
Совсем не то, что были мы.
Потомки вспомнят время наше
И, восхищенно, жили скажут
Герои, Рыцари, Умы!
Слыхал о вашей новой моде -
Философ Маркс в большом почете.
Читал его труды - вот бред.
Его деление на классы
Лишь подтолкнет на смуту массы -
Он принесет немало бед.
Так разглагольствуя о нравах,
Мешая в кучу левых, правых,
Дела давно минувших дней…,
Герой наш, поучал брюзгливо,
Но вместе с тем неторопливо -
С тоской по юности своей.
Почтительно внимая внешне
Племянник думал, делом грешным,
Внутри от хохота дрожа:
Борец за нравственность - потеха.
Еще чуть-чуть и я от смеха
Похоже лопну - вот ханжа.
Где надо, ты легко слукавишь,
Но уважать себя заставишь!
Ты любишь, дядюшка, почет.
Тебя всяк встречный привечает -
Да кто ж Онегина не знает…
Когда же черт тебя возьмет?!
Как долгий день, продлившийся в века
Мне португальский слог приснился на минуту
Стремился он в испанские бега
Чтоб на границе снов затеять смуту
О музыка души моей, молчи
Кричи, рви струны, рвись из пепла пенья!
Для звуков нет иных искать причин
Кроме любви прекрасной нетерпенья
О шелест слов! Дорог твоих пути
Как тот единый и тернист и тесен
Пусть успокоятся все тени нелюбви -
Мне снится сон, и он как сон чудесен.
БЕТХОВЕН
В веке восемнадцатом, как всегда, шла бойня.
(Ведомо лишь Господу, кто был в том виновен),
Но зажглась в Вестфалии, а точнее, в Бонне,
Звёздочка по имени Людвиг ван Бетховен.
Россы бились с турками, с пруссами - австрийцы,
Отдавались герцогства с графствами в закланье,
Рушились империи, корчились столицы,
Бонну, тем не менее, Б-г явил вниманье.
И пока до одури развлекались люди,
Пили, пели, резались в карточные игры,
Сноп огня впустил в своё сердце юный Людвиг,
И по чинной Австрии разлетелись искры.
Над Европой вспыхнуло пламя очищенья,
Пламя стало музыкой, в миг пронзившей души,
Мир застыл истерзанный, полон восхищенья,
Океаны замерли, не тревожа суши,
Стаей птиц взметнулись ввысь трио и концерты,
Пьесы, вариации, песни и квартеты,
Прекратились временно пляски жадной смерти,
Сцену дав художникам, зодчим и поэтам.
…Странствует по космосу «Лунная соната»,
Слушает Вселенная стройные аккорды.
Их творя, надеялся Людвиг, что когда-то
Радость и гармонию обретут народы.
Мир бурлит под звёздами, хрупок, хоть огромен:
Сытые властители лишены сомнений.
На старинном кладбище в Вене спит Бетховен:
Огненный, несломленнный и печальный гений.
БАХ
Над Землёй, усталой и болезной,
Нёсся звук могучего органа:
Бог явил вселенной дар чудесный
Баха Иоганна Себастьяна.
За прелюдией спешила фуга,
Услаждая горних высей сферы,
И враги, взглянув в глаза друг другу,
Вспоминали, что они не звери.
Заиграли томные гобои
Страсти гимн, бездонной и великой,
И икону горькою слезою
Оросил заблудший поп-расстрига.
Не умея скрыть в душе восторга,
Трелью засверкав, вступила флейта,
И, пролившись грозами до срока,
В раннюю весну влюбилось лето.
А затем уже виолончели
Исповедались витым валторнам,
И морскую гладь, на самом деле,
Поразили гнев и ярость шторма.
Шторм иссяк, и нежных скрипок лепет
Заструился. Сразу стало ясно,
Как альтов грудной, чуть слышный трепет,
Приукрасил рокот контрабаса.
…Этот мир, исполненный сомненья,
Где за правдой - ложь, за сутью - тайна
Всё ж спасает дивное явленье
Баха Иоганна Себастьяна.
Все ныне фальшь: друзей советы,
Любовь, и дружба, и монеты.
Не стало братских чувств: обманом
Находят путь к чужим карманам.
Хоть сотню ближних разоришь, -
Не страшно: главное - барыш!
Что честностью нам дорожить?
Нажить, хоть душу заложить!
И тысяча пусть ляжет в гроб,
Чтоб куш ты пожирней загреб!
Исчезло чистое вино,
Теперь - Бог знает что оно!
Его подделывают хитро:
Поташ берется и селитра,
Корица, сера и горчица,
Сухая кость - ребро, ключица,
Коренья, всяческое зелье -
Вот нынешнее виноделье!
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о …, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!.. Не будь тебя - как не впасть в отчаяние… Но ты есть! И потому набрав в лёгкие побольше воздуха, я громко и чётко выговаривая каждое слово, даю оценку своим сомнениям, далеко и с чувством, посылаю тягостные раздумья! А хренушки я впаду в отчаяние!
Всё хорошее, рано или поздно, становится классикой, а классику можно слушать вечно)))
Всему на свете цена - дерьмо. Всем этим вашим пахарям, всем этим токарям, всем вашим блюмингам, крекингам, ветвистым пшеницам, лазерам и мазерам.
Все это - дерьмо, удобрения. Все это проходит. Либо просто проходит без следа и навсегда, либо проходит потому, что превращается. Все это кажется важным только потому, что большинство считает это важным. А большинство считает это важным потому, что стремится набить брюхо и усладить свою плоть ценой наименьших усилий. Но если подумать, кому какое дело до большинства? Я лично против него ничего не имею, я сам в известном смысле большинство. Но меня большинство не интересует. История большинства имеет начало и конец. Вначале большинство жрет то, что ему дают. А в конце оно всю свою жизнь анимается проблемой выбора, что бы такое выбрать пожрать этакое, еще не жратое!
Аккорд, еле струны дрожат на гитаре…
Молчит фортепиано, оборвана флейта
Вы песню мне сами собой наиграли
О том, что я раньше не знал, жалею.
Вы - дождь, промочивший бродягу до ниток.
Вы - солнце, которое тут же согрело,
Струна у Паганини на скрипке.
Вы - мед, от которого быстро пьянеют.
Припев:
Мадам, без вас убого убранство.
Мадам, вам мало в Париже пространства
Мадам, вы так безумно красивы
Мадам, вы далеко от России.
Вы - сон, от которого мне не проснуться,
Вы - роза в парижском изысканном стиле,
Вы - плен, из которого мне не вернуться,
Вы - ветер, такой долгожданный при штиле.
Я ваш, ваши руки я нежно целую.
И губы касаются шелковой кожи.
Париж. Hа асфальте вас дети рисуют.
Мон шер, как вы на королеву похожи.
Припев.
xxx: Омг!!! мои соседи опять включили утреннюю классику…
yyy: о_О Гайдн? Моцарт? Бетховен???
xxx: перфоратор
Предчувствуя неладное, Муму ещё с вечера наелась пенопласта.