Никому не нужен… никому.
Маямная легкость… юмора, черного Дублина
Фривольно резвилась Санкт — Питербургом
Ждать своего часа, как ученик конец учебного года
Или турист помощь на не обитаемом острове …
Не стремитесь к совершенству!
Чем идеальней человек, тем больше он изгой
в этом грешном обществе, полном пороков.
- иz -
Пусть ты даже не изгой, а изгоище
И таким совсем не место в раю,
Ты - души моей безумной сокровище,
Ведь люблю тебя я, очень люблю.
Даже если б не был всем ненавистен ты,
Все равно не смог бы нравиться всем;
Заблудившаяся в поисках истины,
Я люблю тебя - и счастлива тем.
Ты сидишь передо мной, руки сложены.
Я в глаза твои смотрю, не дыша -
И любых сокровищ мира дороже мне
Твоя страшная, больная душа.
плевать на ржавую медаль
носить язвительный желудок
объяв ниведымую даль -
из неба улетавших уток
Я не такой каким вы меня видите, я не злой. Мне просто одиноко.
вся прелесть того что ты один, это то что ты нафиг никому не нужен и это здорово) если возможность изменить себя)
Жемчужина упавшая с щеки,
Звеня разбилась, разлетелась,
Осколков блеск - хрусталь реки
Печаль и грусть, ему хотелось,
Хотелось счастья, просто жить,
Свободно, отрешась от страха.
Любить весь мир, собою быть,
Идти на свет не прячась в мраке.
Держась за локоны волос,
На корточках сидел в печали,
В бетонной арке, скрыв блеск слез
От глаз чужих, чтоб не узнали.
Как сложно жить когда другой,
Когда отличен ты от массы,
Когда любому ты изгой,
И ненависти всюду маски.
Светловолосый кудри льном,
Глаза лазурным цветом моря,
Веселый парень все при нем -
Широкоплечий, статный, стройный.
Доброжелательный душой,
Всегда готов помочь другому,
Собой доволен и судьбой,
Чужд к темному, скупому, злому…
Тянулся ввысь
Светящийся комок
Стекала слизь,
Трупный сок.
Крик из раны
Свет и гной.
Кем станет
Рожденный изгой?
Ещё во чреве
Стал ненужен,
Зачатый в гневе
Вышел наружу
Во взглядах укор.
Слова ножи.
Унылый позор.
Руки сложи.
Не уходишь?
Надеешься веришь.
Ничего не стоишь
Закрой двери.
Я один на этой планете,
Рядом люди, но я одинок.
Мой товарищ - холодный ветер,
Даже ангел со мною строг
Взмыть бы в небо вольною птицей,
Чтоб увидеть частичку добра.
Надоели унылые лица,
Надоела печали нора.
В кулаке сжимая ком снега,
Превращая его в слезу,
Не спастись от трусливого бега -
Зарубаю себе на носу.
И стараясь забыться в нирване,
С края в край кидает тревога.
В разукрашенной в закат ванне
Не увидишь, не встретишь Бога…
Бывает тянешься к человеку, нравится он (она) тебе. Хочется подружиться. Радуешься первым шагам дружбы, рад видеть этого человека… А она ведёт себя как-то отстранёно с подозрением. Пытаешься разговорить её, узнать ближе, тем самым открываешься сам. Оказывается у вас много общего… Но она пропадает. Находит отговорки чтобы не видится, не писать. Не зовёт в свою компанию друзей будто ты прохожий. А потом игнорирует вовсе. И ты остаёшься опустошённым. Начинаешь копаться в себе понимая, что ты не виноват. И столкнувшись в толпе ты захочешь поздороваться, но она не узнает тебя, остановится с трудом вспомнит, ты начнёшь разговор, будешь рад встречи. «Мне пора, я тороплюсь"-скажет она убегая не дослушав тебя. А может и не удосужится остановится, пойдёт дальше. Ты растворишься в толпе опустив голову наполненную грустью.
Под Новый год в праздничном настроении возьмёшь свой телефон и начнёшь писать поздравительное смс всем контактам.
„Спасибо“ ,"и тебе», «) а кто это?», половина вообще не ответят. Получив такие ответы всё волшебство праздника исчезает вместе с верой в дружбу. Ведь таких как она тебе попадались много раз. Все начиналось так же мило и душевно, а заканчивалось ничем. Ты им не нужен, у них уже есть друзья, а у тебя их нет. И они не допустят тебя в свой мир. А если найти одинокого как ты сам? Найди, но закончится все так же, только причина будет в том, что одиночка привык быть один и ты будешь мешать ему. Но кто же ты тогда? Одноразовый друг? Изгой.
Я даже не помню, как называлась та книга. Помню только, что на коричневой обложке длинным зигзагом алел вымпел какого-то парусника. Я не особенно любил читать, но с удовольствием давал книги из нашей домашней библтотеки своим одноклассникам. Петька Солодков вытащил её из портфеля и положил на стол. Мы стояли у окна и смотрели на хмурое октябрьское небо, с которого, словно пух, падал редкий снег.
-Санёк, спасибо за книгу! Я всю ночь сегодня читал: не мог оторваться! - восхищённо улыбаясь, произнес Петька и пожал мне руку.
В это время в класс вошел мой сосед по парте - Колька Бабушкин. Носатый, долговязый, нескладный… У него не было отца. Его и маленькую сестренку воспитывала мать, истеричная, крикливая женщина, которая то и дело приходила в школу, чтобы разобраться с обидчиками её детей. Но такое заступничество только усиливало наше презрительно-высокомерное отношение к её жалкому отпрыску.
Увидев Бабушкина, все сурово умолкли, и, когда он кивком головы, улыбаясь, поздоровался с нами, никто даже не взглянул на него. Он поставил изжёванный дерматиновый портфель на стол и вдруг увидел книгу. Она лежала на его полоине парты. Бабушкин замер и благоговейно, словно святыню, взял её в руки.
-Санёк, глянь! - толкнул меня Петька. Я от возмущения разинул рот.
Бабушкин полистал книгу, и странная восторженная улыбка появилась на его лице. Он посмотрел на нас и вдруг сказал:
- Спасибо за подарок!
- Положи книгу на место и не трогай чужого! - выйдя из оцепенения, прорычал я.
Бабушкин испуганно вздрогнул и выронил книгу. Все засмеялись. А он, готовый от стыда провалиться сквозь землю, густо покраснел, торопливо поднял её и, погладив обложку, отодвинул от себя, словно извиняясь за то, что посмел к ней прикоснуться.
- Просто у меня сегодня День Рождения, и я подумал, что…
Тридцать лет прошло с тех пор. Когда я оглядываюсь назад и вижу, как много несчастий и бед окружает нас, я почему-то думаю, что всему виной не какие-то исторические закономерности, не какие-то высшие силы, а тот случай с книгой, когда я нечаянно разрушил огромный дом человеческой веры, когда я сделал больно другому и не нашёл в себе мужества исправить ошибку. И наша жизнь пошла по другой дороге, где всем больно и одиноко, где нет тех, кто может поднять упавших.
А эта книга…
Колёк, да я отдал бы тебе всю библиотеку! Да мы бы всё тебе отдали… Но только он сгорел в танке под Кандагаром, в Афганистане, когда я учился на втором курсе университета. Боль стала моей неразлучной спутницей, она смотрит на меня глазами долговязого восьмиклассника и терпеливо напоминает: человеческая жизнь коротка, можно не успеть, поэтому никогда не жалей того, что можешь дать, и никогда не отнимай того, что у тебя просят.
Я одинокий, дикий зверь
Мне суждено прожить изгоем
Нет места мне среди людей…
Мы-звери для людей гроша не стоим.
Жестоки люди, лживы, властны
Им боль чужая-как помеха,
Они коварны и опасны
Им нужен Зверь лишь ради смеха.
Чтоб закидать его камнями,
Чтобы глумиться и кричать
И чтоб словами, как углями
Душу Зверя прожигать
Мы чужие здесь. Нас лишь терпят.
А мерзавец, подлец, дурак
и слепые, что вертят вертел, -
плоть от плоти свои. Как рак.