Неважно какой ты национальности, главное, чтобы в твоём народе не присутствовало чувство исключительности, ибо последствия «голубокровных» известны всем.
Евреи за 40 лет таки нашли в ПУСТЫНЕ «Землю обетованную», а русских уже 300 лет водят по тайге - а толку нету.
- Деее-дааа! Дееее-даа! Дее-даааа! - маленькая Риточка надрывалась уже несколько минут, ни в какую не желая засыпать.
Моня, кряхтя, выбрался из кресла, запахнул фланелевый халат и решительно зашаркал в Риточкину спальню.
- Ну, моя радость, какую сказку дедушка должен тебе сказать, шоби ты уже заснула и таки совсем немного помолчала до утра, дай тебе Бог никогда не знать, шо такое бессонница?
- Про волка хочу! - требовательно сообщила внучка.
- Зачем тебе за волка? - удивился Моня, - Он целый день носится грязный по своему лесу, ест всякую гадость и не любит дедушку. Я лучше скажу тебе за одну очень умненькую девочку, которая хорошо себя вела и таки удачно женилась за одного очень богатого ювелира, который таки носил ее на руках и сдувал все пылинки…
- Про волка-аааа, про волка-ааа! - захныкала Риточка.
- Бася! - Моня выглянул из спальни. - Она таки хочет сказку за волка. Шо мы знаем за волка?
- Ну как, шо? Моня, там, кажется, был волк, который ел драй штуки поросят…
- Зачем ребенку такая страшная сказка? Зачем ей знать, как болит желудок после свинины, даже если эта женщина, ее мать, давно забыла за кошерную еду? Она думает, шо может кушать шо попало, как эти здоровые гои. Так эти здоровые гои могут кушать огурец с молоком и при этом открыто смеяться в лицо расстройству желудка. Хотя кушать то, шо готовит твоя тетя Циля, безнаказанно не смогут даже самые здоровые гои…
- Деее-дааа! Про волка-аааа!
- Бася?!
- Ой, ну так скажи ей за эту девочку в красной бэрэтке. Которая носила бабушке пирожкес. Там же был волк?
- По-моему был, но он тоже скушал какую-то отраву и ему потом было ниш-гит с животом? Или нет? Таки я не помню… Нет, таки я да помню, но не все. Но я попробую… Слушай, моя радость. Жила-была бабушка. И вот она сказала своей дочке: «Дочка! Или тебе не стыдно? Я всю жизнь надрываюсь, шоби ты стала приличным человеком, так я таки могу когда-нибудь увидеть от тебя немножко нахес?» Ну так та взяла и спекла для бабушки немножко пирожкес. Но этого ж мало - их еще надо было отнести до бабушки. Этих же детей никогда нет, шобы навестить старых родителей. Они же приходят только когда им опять нужны гелт. Тогда они вспоминают про папу и маму. Ты же будешь приходить к дедушке просто так, да, моя жизнь? А не только когда у твоей мамы приключится очередной гелибте и она намылится на шпацир! Ты же будешь приходить, правда? А дедушка всегда даст тебе немножко гелт, шобы ты ни в чем себе не отказывала!
Бася появилась в дверном проеме и «навела порядок»:
- Моня, скажи уже за красную бэрэтку и этого шлимазла волка! Шо ты крутишь эйр бедной девочке? Ей не надо знать про шо ты думаешь за свою бестолковую дочь, ей надо знать про ту майсу, которую ты никак не скажешь! Дай ребенку уснуть! Ты сорок шесть лет не даешь спать мне, так пожалей хоть ребенка!
Моня повернулся к внучке и продолжил:
- Ну так и вот же ж… Так эта дочка, ее мама, позвала свою дочку, ее внучку и сказала ей отнести пирожкес ее бабушке. И она сказала ей: «Ой, на улице так холодно, шо по сравнению с тем, шо там, в нашем холодильнике таки можно кипятить борщ. Так ты подумай своей головой, шо тебе надеть на свою голову и возьми таки ту красную бэрэтку, которую подарила тебе твоя бабушка на мой день рождения, хотя я просила деньгами». С тех пор, моя жизнь, она ее только так и называла - «Красная Бэрэтка твоей бабушки». Девочка надела бэрэтку, взяла пирожкес и таки пошла к бабушке. Ты еще не спишь? Боже ж мой, я уже полночи говорю тебе майсу, а ты такая же благодарная, как твоя чудесная мать и ее чудесная мать. Шо же еще ты хочешь услышать?!
- А где про волка, деда? - спросила Риточка, призвавшая всю свою вредность на помощь в борьбе со сном.
- Ой-вэй, Бася?! Таки шо там с волком? Там вообще был волк, я уже не уверен?!
- Моня, он там был и был такой же шлимазл, как ты, и имел те же цурес, шо и ты!
- Ой, шо ты говоришь?! И это теперь называется детская сказка?! Волк с геморроем?! Боже ж мой, шоб я так жил…
- Какой геморрой, Моня? Причем тут геморрой? Чем ты думаешь - своими шишками сам знаешь где?! У него не был геморрой! У него было еще хуже.
- Мэйдэле, не пугай меня - у меня больное сэрдце! Еще хуже?! Он шо - таки был женат за твою сестру Цилю?! Бедный беззащитный хищник! Как я скажу такие ужасы четырехлетнему ребенку?!
- Этот волк имел твои цурэс - он был глухой, слепой и все время говорил всяких глупостей. Таки скажи уже ребенку майсу! Ну?! Давай - «Волк, волк, а шо у тебя с глазами?»!
- Ой, я таки уже вспомнил! Слушай, моя маленькая, слушай, моя жизнь. Таки волк шо-то имел с этой твоей тетей Цилей, иначе откуда же он узнал про пирожкес и уже ждал девочку, голодный, как твоя бабушка после пасхального обеда у той же тети Цили?
- Моня, ты таки да решил злить меня на ночь, да? - опять послышался Басин голос. - Я шо тебе сказала?! Замолчи свой пыск и скажи уже «Волк, волк, а шо у тебя с глазами?»!
Моня обреченно подхватил:
- Так эта Красная Бэрэтка вошла и спрашивает: «Волк, а шо у тебя с глазами?». «А шо у меня с глазами?» - отвечает волк. - «Шо тебе не так с моими глазами?! Кого ты слушаешь - твою бабушку? Катаракта? Ин хулэм! Таки я прекрасно вижу, даже когда твоя бабушка делает мне фынстер в оба глаза!»
- «А шо у тебя с ушами?»! - опять «подсказала» Бася.
- «А шо у тебя с ушами?» - послушался Моня, - спросила тогда Бэрэтка. «А шо у меня с ушами?!» - ответил волк. - «Я прекрасно слышу. Я даже слышал, как твоя бабушка шептала тебе в соседней комнате про полипы. Таки какие полипы?! У меня превосходный слух! И шоб вы все себе так и знали…»
- Моня! - прервала «реплику волка» Бася. - «А шо у тебя с зубами?!»
- А шо у меня с зубами? - испугался Моня. - Шо уже такое?! Коронка потерялась?!
- Та не у тебя! У волка!
- У-у-уфф! Вы таки доведете меня до инфаркта этими дурацкими сказками! Ты шо - сразу не могла сказать?! Ну, слушай, моя жизнь. Так она ему говорит: «А шо такое у тебя с зубами?!» А волк ей отвечает: «А шо у меня с зубами?!». Так Бэрэтка ему тоже отвечает: «А почему ты спрашиваешь? Ты шо - не видишь? Или таки не слышишь?» И шо ты думаешь, моя жизнь? Шо таки ответил волк? И как он уже пожалел, шо таки съел бабушку? Риточка? Риточка? Ой, она таки уснула, моя фэйгэле.
Моня встал, поправил одеяло, осторожно, не дыша, легонько коснулся губами лобика спящей внучки и на цыпочках вышел из спальни, бесшумно притворив за собой дверь.
Моня вернулся к жене и поцеловал ее в щеку.
- Знаешь, Бася. Я таки вспомнил, какую отраву скушал тот волк… В красной бэрэтке. Таки я понимаю за его живот. Лучше б он просто умер… Спи уже, мэйдэле! Завтра утром я, дай Бог, открою глаза и опять буду тебя терпеть, шоб ты была здорова до ста двадцати. Так дай мне, наконец, немножко той драгоценной тишины, которая отличается от кладбища твоим могучим хропен!
Примечания
альте - старый
бобе-майса - сказка, сплетня
гелибте - любовник
гелт - деньги
зительворт - ругательство
ин хулэм - во сне
мэйделе - девушка
нахэс - счастье
нашварг - сласти
ниш-гит - нехорошо
пурыц - начальник
пуст коп - пустая голова
пыск - рот
тухэс - жопа
фэйгеле - птичка
флаш - бутылка
фынстер - темно
хропен - храп
цурэс - беда, горе
шлимазл - неудачник
шпацир - прогулка
эйр - яйца
эйфэле - внучка
Сочиненные евреями песни, вошедшие в «золотой фонд» советской музыки
Марш авиаторов
Этот марш, начинающийся словами «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», исполнялся на многочисленных официальных церемониях и парадах и был официальным гимном Военно-Воздушных Сил в Советском Союзе. Впервые был исполнен весной 1923 года. Слова написал Павел Давидович Герман, а музыку Юлий Абрамович Хайт. В активе Хайта великолепный романс «За гитарный перезвон» - один из лучших в репертуаре Петра Лещенко. Уроженец Каменец-Подольского, активный член киевского литературно-художественного клуба Х.Л.А.М., Павел Герман запомнился как автор слов целого ряда популярных произведений - «Всё, что было», «Только раз бывают в жизни встречи» и др.
«Сердце»
В 1934 году на экраны Советского Союза вышел звуковой фильм «Весёлые ребята», призванный доказать миру, что и мы умеем делать фильмы, не уступающие голливудским. Эксцентричная «джаз-комедия» имела большой успех, во многом благодаря музыке тогда ещё молодого (ему было слегка за 30) и малоизвестного композитора Ицхака-Бера бен Бецалеля-Йосефа Дунаевского, который появился в титрах фильма как Исаак Дунаевский. Стержневым музыкальным номером стало танго «Сердце» в исполнении главного героя - пастуха-музыканта Кости Потехина, влюблённого в домработницу Анюту. Роль Кости исполнил Лейзер Иосифович Вайсбейн, хорошо известный под своим сценическим именем Леонид Утёсов.
Первая советская музыкальная кинокомедия стала стартом успешных карьер Дунаевского и Утёсова. На Втором международном кинофестивале в Венеции в 1934 году Дунаевский получил приз за лучшую музыку к фильму. А танго «Сердце» популярно до сего дня.
«Мне бесконечно жаль»
Мелодия этого танго в исполнении прекрасного тенора Ивана Дмитриевича Шмелёва буквально очаровала всю страну. На этикетке пластинки, расходившейся большими тиражами, было начертано «Музыка Александра Цфасмана».
Разумеется, известному джазовому музыканту Александру Наумовичу Цфасману принадлежит большая роль в популяризации этой мелодии в СССР. Он её обработал, но само танго прибыло в Советский Союз из-за границы. Оригинальное его название - «Tzigane joue» («Цыган играет»"), а автор - Курт Левиннек. Родился он в 1904 году в Праге под фамилией Левин или Леви. Первоначально жил и работал в Германии, написав в 1930 - 34 годах музыку к 14 фильмам. После прихода нацистов к власти потерял работу, угодил в концлагерь, но уцелел. После войны уехал во Францию, где продолжил сочинять музыку для кино.
«Дымок от папиросы»
Ещё одно красивое танго от Исаака Дунаевского. Оно связано также с именем певца Константина Сокольского, жившего в Латвии, когда та была независимым государством. В становлении Сокольского как певца заметную роль сыграл известный импресарио Соломон Яковлевич Бискер, работавший с самим Шаляпиным. Как-то при записи на местной фирме «Бонофон» Сокольский уговорил владельца фирмы записать и «Сердце» Дунаевского. Исполнение столь понравилось композитору, что он прислал латвийскому артисту свое новое сочинение «Дымок от папиросы».
Надо помнить, что в те годы Латвия была независимой страной, не очень дружественной СССР. Да и после войны Сокольский не был в фаворе у властей. Поэтому это красивое танго известно массовой аудитории меньше, чем того заслуживает.
«Утомлённое солнце»
В 1937 году джазовым оркестром под руководством Александра Цфасмана было записано танго «Утомлённое солнце», мгновенно ставшее популярным. Родина этого танго - Польша. Здесь жил уроженец Львова, поэт Зенон Фридвальд, писавший на идише и по-польски. Он и написал стихотворение о расставании двух молодых людей, инициатором которого выступает дама, нашедшая более состоятельного кавалера. Стихи эти попали к уже известному композитору Ежи Петерсбурскому. По слухам, и сам Ежи переживал в это время разрыв с любимой девушкой, что не могло не отразиться в новом танго. Композиция получила название «Последнее воскресенье» и повествует о последнем воскресенье, которое молодые люди проводят вместе перед расставанием.
Первым исполнителем танго стал известный польский певец Мечислав Фогг, а вскоре в СССР появились три независимые версии текста, но общепринятыми стали слова, сочинённые поэтом, известным под псевдонимом Йосеф Альвек (Пинхас-Йосеф Соломонович Израилевич). Его текст довольно далёк от оригинального и просто повествует о расставании двух людей - без драматизма, присущего стихотворению Фридвальда.
«Три танкиста» и Марш советских танкистов
В конце тридцатых годов прошлого века в СССР растут милитаристские настроения. А вскоре на Дальнем Востоке начались реальные столкновения с Японией. И тут же зазвучала песня на злобу дня. Называлась она «Три танкиста», и спел её в кинофильме «Трактористы» популярный киноартист Николай Крючков. В этой же картине прозвучал и «Марш советских танкистов» («Броня крепка и танки наши быстры»). Оба произведения были сочинены братьями Покрасс - Дмитрий и Даниил уже давно работали вместе.
«Три танкиста» и Марш советских танкистов стали неформальными гимнами пограничных и танковых войск Советского Союза, а затем и России. Автором слов обоих произведений является поэт Борис Савельевич Ласкин.
«Катюша» и «В лесу прифронтовом»
«Катюша» давно стала песней-символом войны с Германией. Отсюда убеждение, что она была сочинена едва ли не на передовой. На самом деле впервые эта песня была исполнена 27 ноября 1938 года в Колонном зале Дома союзов Валентиной Батищевой. Композитор Матвей Исаакович Блантер, слова Михаила Исаковского. Песня очень удачно вписалась во фронтовую обстановку.
Уже в 1943-м на слова того же поэта Матвей Блантер написал ещё одну песню, также ставшую очень популярной, - вальс «В лесу прифронтовом». Исполняют её и сегодня.
«Синий платочек»
Ещё один подарок русскому народу от Ежи Петерсбурского. Правда, время уже другое. Началась Вторая мировая, первой жертвой которой пала Польша. Многочисленные польские евреи устремились на восток - в СССР. 17 сентября границу переходит уже Красная армия, оккупируя восточную часть Польши, которая превращается в Западную Белоруссию и Западную Украину. Так добравшийся до Белостока Ежи становится советским гражданином и белорусским музыкантом. В конце 1939 года он возглавляет только что созданный и состоящий в основном из таких же беженцев Белорусский республиканский джаз-оркестр.
Во время гастролей оркестра в Москве в 1940 году текст для одной из мелодий Петерсбурского предложил поэт и драматург Яков Гольденберг, публиковавшийся под псевдонимом Яков Галицкий. Так родился «Синий платочек». Песня оказалась очень удачной, и её стали включать в свой репертуар ведущие исполнители страны. В 1942 году появился новый вариант текста, предложенный Клавдии Шульженко во время её концерта на Волховском фронте сотрудником фронтовой газеты лейтенантом Михаилом Максимовым. Он изменил часть строф на военный лад, и этот вариант стал каноническим.
«В землянке»
А вот это уже настоящая военная песня, дошедшая буквально до всех уголков страны. В феврале 1942 года в редакцию одной из армейских газет пришёл композитор Константин Яковлевич Листов в поисках текстов для песен и нашёл стихотворение Алексея Суркова. Так появилась эта искренняя песня, начинавшаяся словами «Бьётся в тесной печурке огонь».
История её такова. Военный корреспондент Сурков попал на передовой под обстрел и был буквально на краю гибели. Добравшись до своей землянки, он по горячим следам написал стихотворение, которое затем отправил жене, находившейся с детьми в эвакуации в городке Чистополь. Четыре четверостишия были адресованы только ей и больше никому. Тем не менее Сурков откликнулся на просьбу композитора и передал текст для будущей песни.
«Случайный вальс»
Авторы этой песни - поэт Евгений Аронович Долматовский и композитор Марк Григорьевич Фрадкин, первый исполнитель - Леонид Утесов. Как вспоминал Долматовский, песня родилась в поезде, когда он и Фрадкин ехали к месту будущего сражения на Курской дуге в 1943 году. В основу лег случай, рассказанный одним офицером, который оказался в небольшой деревушке в прифронтовой полосе, где местная молодежь танцевала под старый разбитый патефон и где он встретил девушку, с которой тут же пришлось расстаться. Получился романтический военный вальс. Благодаря Леониду Утёсову песня стала любимой и всенародно известной.
ЗАКОНОМЕРНОСТЬ
В хмельном кафе, в один из летних дней,
Один чудак, под звуки «Розы чайной»,
Спросил: «А Вы случайно не еврей? -
Ответил я: «Еврей, но не случайно:
Как те, кого возглавил Моисей,
И те, кто дал обеты Аврааму,
Как Соломон, Давид и Маккавей,
И врач, что спас от рака Вашу маму,
Как архитектор, строивший ваш дом,
И адвокат, поднявший Вас из Ада,
Майор, что роту вёл на штурм и слом,
Учитель, приучивший к слову надо.
Как виртуоз, зовущий в царство грёз,
Не терпящий и малой йоты фальши,
Учёный, проложивший путь до звёзд,
Планет, и чёрных дыр, и даже дальше.
…В моём ответе Вам лукавства нет -
Скорей, народу искренняя верность,
И, думаю, что это не секрет:
В случайностей чреде - закономерность".
ГИЛЕЛЬ
«Не делай другому того, чего не желаешь себе»
За веками шли века,
Складываясь в эры.
Редко жизнь была сладка -
Лишь горька без меры.
Но струился Б-жий свет,
Проникая в душу,
Находил источник бед,
Грел озябших в стужу
Взрослых, маленьких детей,
Тех, кто лет на склоне,
И учёный иудей
В древнем Вавилоне,
В вечной книге бытия
Изложил комменты:
«Если ты лишь для себя,
То тогда зачем ты?»
По-иному говоря:
«Ничего не стою,
Если я лишь для себя -
Что же я такое?».
Мысль его: любовь права
Над Землёю реет.
Пусть в сердцах живут слова
Мудрого еврея!
Душой бывая в неглиже,
Молю судьбу, открыв бутыль я:
«Ты член обрезала уже,
Не обрезай ещё и крылья!»
УЩЕРБНОСТЬ
Когда-то совершили мы Исход,
И взгляд у нас столетиями верный:
Коль гений ненавидит свой народ,
Он гений, но до крайности ущербный.
- Коган, говорят, вы вчера хоронили Циперовича? И шо вы скажете за похороны?
- С теми бриллиантами, шо были на вдове, она могла бы плакать и погромче!
НА ВЕРШИНЕ
Сомнений не имеется в помине:
От старта и до самого финала
Евреи восседают на вершине
Науки и, тем паче, криминала.
МАНЯ
Базар-вокзал на людях - это боль,
В эфире - далеко не в малой йоте,
И хочется, как некогда Король,
Промолвить: «Маня, вы не на работе».
Тернистен путь к объединению Кореи.
Им таки сложно и мучительно придётся.
Ни в той, ни в этой не имеются евреи,
И лишь друг друга обвинять им остаётся.
))))
Деятельность и «Дело» ЕАК
ЕАК - Еврейский антифашистский комитет - был создан в самом начале войны по распоряжению ЦК ВКП (б) наряду с другими антифашистскими комитетами. В их задачу входило связаться со всеми зарубежными организациями, которые хотят содействовать борьбе с фашизмом и помогать Советскому Союзу, пробиться в большую прессу, во все органы иностранной печати и формировать общественное мнение в пользу СССР, против фашизма. Комитеты входили в систему Совинформбюро, которое возглавлял секретарь ЦК А.С.Щербаков. Его заместитель, Соломон Лозовский, старый партиец, член ЦК с 1936 года, выполнявший в ту пору ещё и обязанности зам. наркома иностранных дел В.М.Молотова, направлял работу комитетов. ЕАК был непосредственно подчинён отделу внешней политики ЦК партии.
На пост председателя ЕАК Щербаков выдвинул известного актёра и руководителя ГОСЕТа, беспартийного Соломона Михоэлса. Беспартийность в данном случае играла на руку. Не нужно, чтобы за границей ЕАК воспринимали как звено Коминтерна. Секретарём был назначен еврейский публицист и критик, Шахно Эпштейн, имевший опыт редакторской работы в газетах США и СССР, негласный сотрудник иностранного отдела НКВД. После его смерти в 1945 году эту должность занял поэт Исаак Фефер.
Печатным органом ЕАК стала газета на идиш «Эйникайт», выходившая трижды в неделю, но подчинена была она, как все газеты, отделу печати ЦК, куда посылался на утверждение план каждого номера, и контролировалась она Главлитом.
ЕАК не был организацией в привычном понимании слова, где собирались, заседали, обсуждали, хотя спустя некоторое время возник президиум из 15 человек и проведено было несколько пленумов комитета. Штатных сотрудников в нём, кроме секретаря, и трёх-четырёх редакторов фактически не было, даже переводчики привлекались со стороны. Важно было, чтобы в составе ЕАК были «люди с именем», чтобы все видели, что к борьбе против фашизма их призывает не только Соломон Михоэлс и Шапно Эпштейн, но и учёные, писатели, поэты, государственные деятели, В комитет вошли политические деятели С. А. Лозовский (руководитель Совинформбюро) и М. М. Бородин, писатели И. Г. Эренбург и Д. Р. Бергельсон, поэты С. Я. Маршак, П. Д. Маркиш, Л. М. Квитко, кинорежиссёр С. М. Эйзенштейн, музыканты Д. Ф. Ойстрах, Э. Г. Гилельс, актёр В. Л. Зускин, генералы Я. Г. Крейзер и А. Д. Кац, Герой Советского Союза командир подводной лодки И. И. Фисанович, академики А. Н. Фрумкин, П. Л. Капица, Л. С. Штерн и др., создатель Камерного театра А. Я. Таиров, актёр и главный режиссёр Московского государственного еврейского театра Соломон Михоэлс, которому раньше отводилась роль заместителя Эрлиха, был назначен председателем ЕАК. Секретарем ЕАК стал Ш. Эпштейн.
За время своей деятельности ЕАК провёл три радиомитинга (в августе 1941-го, в мае 1942-го и в апреле 1944-го), отправил за границу 15−16 тысяч статей. Первый же митинг имел конкретные последствия: в США возникли антифашистский союз еврейских учёных и писателей во главе с Альбертом Эйнштейном и внутриобщеамериканская организация «Рашен Релиф» (Помощь России), в рамках которой образовался еврейский совет, собравший 93 млн. долларов для СССР. В ответ на просьбы этих организаций в 1943 году после Сталинградской битвы, когда поднялась волна симпатий к Советскому Союзу в Америке, туда были командированы Михоэлс и Фефер, кандидатуры которых утверждались на самом верху. Их выступления на массовых митингах (таковых было около 300) и встречи с художниками, поэтами, деловыми людьми принесли великую пользу. Они провели в США более полугода и выступали не только перед евреями США, но и перед американцами, поляками, итальянцами. Приходили русские и украинцы, проживающие в США. Состоялось большое собрание белоэмигрантов, где присутствовали князья Мещерский и Путятин, в них заговорило национальное чувство. И вот перед вчерашними врагами выступает еврей Михоэлс, рассказывает на русском языке о борьбе советского народа с фашистскими захватчиками. Эффект их агитации в пользу Советского Союза, сражающегося с гитлеровской Германией, был велик.
Среди задач ЕАК был сбор материалов о зверствах фашистов над евреями на оккупированных территориях для «Чёрной книги» и сбор сведений о геройстве евреев в период войны для «Красной книги». До издания этой книги дело не дошло, но научный сотрудник Института истории АН СССР И. Юзефович организовал передвижную выставку об участии евреев в Отечественной войне.
«Союз еврейских учёных, художников и писателей США» решил издать вместе с ЕАК «Чёрную книгу» на английском языке. Телеграфное предложение пришло от самого Эйнштейна. Эренбург, создававший книгу вместе с В. Гроссманом, хотел её издать и на русском языке. Но, как известно, её набор по указанию ЦК был рассыпан в 1948 году, поскольку там решили, что незачем выделять евреев из общего ряда пострадавших во время войны. Однако в США книга вышла в начале 1946 года и значительная часть тиража была доставлена на Нюрнбергский процесс, где присутствовали тысячи корреспондентов. Это значит, что «Чёрная книга» привлекла внимание мира к фактам массового уничтожения европейских евреев нацистами. О Холокосте заговорят позже, но «Чёрная книга» открывает ряд правдивых документальных свидетельств и воспоминаний о пережитом евреями Европы и СССР.
Ближе к концу войны члены ЕАК, особенно Михоэлс, принимают участие в конкретных судьбах еврейских беженцев, вырвавшихся из гетто или вернувшихся из эвакуации (речь идёт о прописке, трудоустройстве, получении жилплощади, материальной помощи), а также в судьбе тех, кто был несправедливо уволен, не принят в ВУЗ на национальной почве. Эта работа не входила в задачи, стоящие перед комитетом, и учёту не поддаётся. Среди инициатив, предпринятых Михоэлсом и Фефером после возвращения из США, было письмо на имя Молотова о создании Еврейской автономной республики в северном Крыму, где до войны было несколько еврейских колхозов. Представитель «Джойнта» обещал им выделить крупные суммы для расселения евреев в Крыму. Письмо это имело лишь одно последствие: в сфабрикованном против ЕАК деле оно проходило как доказательство измены родине («Джойнт», по мнению МГБ, имел план превращения Крыма в американский плацдарм в этом регионе), и подвело подсудимых под 58-ю расстрельную статью.
Летом 1952 года состоялся судебный процесс по делу арестованных в конце 48-го - начале 49-го членов ЕАК. Однако «Дело» начало «вариться» в недрах МГБ уже в 1946 году, когда появилась записка этого министерства о «националистических проявлениях» в среде ЕАК. Зав. отделом внешней политики ЦК М. Суслов организовал проверку, доложил в ЦК и подал записку Сталину о том, что деятельность ЕАК стала политически вредной, поскольку «она приобрела националистический, сионистский характер».
Арестованные в декабре 1947 года, экономист И. Гольдштейн, друг семьи Аллилуевых, которая, как известно, была поэтапно уничтожена Сталиным, и его знакомый литературовед З. Гринберг, имевший связь с ЕАК, под пытками подписали то, что от них требовали заплечных дел мастера тогдашнего министра Абакумова. В протоколах допроса значилось, что ЕАК проводит антисоветскую националистическую работу, что Михоэлс и руководимый им комитет ставит задачу создания в Крыму Еврейской республики, а для этого они намерены использовать брак Светланы Сталиной с евреем Григорием Морозовым, надеясь через него информировать Сталина по «еврейскому вопросу».
10 января 1948 года протоколы допросов легли на стол «отца народов». Судьба Михоэлся была решена. Он в это время находился в Минске. Там его и убили. Поскольку убили тайно, хоронили с почестями.
Сценарий «Дела» АЕК, члены которого обвинялись в измене родине, национализме, антисоветской и шпионской деятельности, был разработан к началу 1948 года. По ходу следствия, которое тянулось беспрецедентно долго (все прежние политические процессы завершались в месячные сроки), происходили изменения в сценарии, менялся состав «преступной группы». В конечном счёте перед судом предстало 15 членов ЕАК. «Дело» ЕАК занимает 42 пухлых тома. Какие же это были пальцы, из которых можно было столько высосать! Чем были эти три года для арестованых, невозможно даже вообразить. К информации не допускают. Протоколы допросов остаются тайной за семью печатями. «Материалы оперативных разработок», где спрятана вся кухня фальсификации дел, тоже закрыты. «Тюремные дела» могли бы много рассказать, как издевались над безвинными, сколько времени они провели в холодном карцере, как долго они находились без сна, когда их лишили жизни.
Недавно завеса над «государственной тайной» слегка приподнялась: опубликована стенограмма закрытого судебного процесса над членами ЕАК (книга вышла в издательстве «Наука» в 1994 году под названием «Неправедный суд. Последний сталинский расстрел»). Стало совершенно очевидно, что направление допросов тех, кто проходил по этому делу, полностью совпадает с содержанием записки «О Еврейском антифашистском комитете», которую МГБ направило 26 марта 1948 года в ЦК ВКП (б) и Совет Министров. Иначе говоря, «Дело» было заранее спланировано. Как сказано у поэта, «продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути».
Стенограмма судебных заседаний опубликована с сокращениями, но и при том - это потрясающий документ, дающий богатейшую информацию к размышлениям. К тому же он вызывает целую гамму чувств: от негодования и возмущения заказным характером и абсурдностью обвинений, зверскими способами выбивания следователями заведомо ложных показаний, явно антисемитскими установками и глухотой суда, полным отсутствием защиты - до удивления и преклонения перед мужеством, глубокой порядочностью, с которой держались Лина Штерн, Лозовский, Юзефович и Шимелиович, единственный из всех выдержавший все истязания и не оговоривший никого, не подписавший ложных показаний, которые ему подсовывали следователи-костоломы. А между этими двумя полюсами чувств - неотступная боль за тех, кто попал в колёса этой адской машины, именуемой сталинским правосудием, боль за растоптанное человеческое достоинство, за загубленные жизни ни в чём не повинных людей.
Суд приговорил к расстрелу Лозовского Соломона Абрамовича, Фефера Исаака Соломоновича, Бергельсона Давида Рафаиловича, Юзефовича Иосифа Сигизмундовича, Шимелиовича Бориса Абрамовича, Маркиша Переца Давидовича, Зускина Вениамина Львовича, Квитко Лейба Моисеевича, Гофштейна Давида Наумовича, Теумин Эмилию Исааковну, Ватенберга Илью Семёновича, Тальми Леона Яковлевича, Ватенберг-Островскую Чайку Семёновну. Приговор был приведён в исполнение 12 августа 1952 года. Доведённая почти до помешательства Штерн Лина Соломоновна была приговорена к лишению свободы в ИТЛ, а после отбытия срока - к высылке в отдалённые места сроком на 5 лет. Брегман Соломон Леонтьевич, находившийся в бессознательном состоянии в конце судебного процесса, умер в Бутырской тюрьме.
Решением Верховного суда СССР от 22 ноября 1955 года приговор был отменён, дело прекращено за отсутствием состава преступления, а жертвы реабилитированы.
МАРШ ЖИВЫХ
Марш живых. Мы шагаем дорогою смерти
Под лазурным, как море, ковром небосвода.
У меня на руках - верьте мне иль не верьте -
Тётя Рива, которой всего лишь три года.
Тянет Ривка ручонку братишки Абрама -
Он большой, ведь ему скоро целых тринадцать,
Рядом Сарра - их вечно смешливая мама,
Но она почему-то не может смеяться.
Вижу я наяву, как зрачок автомата
Неотступно сверлит наши горькие судьбы,
Полицая, в мундире с крестами солдата -
Палачей, выносящих вердикты, как судьи.
Взгляд соседа приметил, с горячечным блеском:
До войны был искусства ценителем тонким -
Сдался в плен в сорок первом, ещё под Смоленском,
И теперь спец по ценным камням и коронкам.
Я услышал проклятья нарядных бабёнок:
«У, жиды, быть в Аду вам от века до века!»:
С ними был белокурый румяный ребёнок -
Б-же, сделай, чтоб вырос хоть он человеком!
Но услышал, при этом, слова краснофлотца,
Что в бинтах ковылял близ седого еврея:
«Мы вернёмся, браток - вместе с нами вернётся
Золотое и полное радости время.
Мы погоним назад оголтелую сволочь,
Никогда не наступит фашизма эпоха.
Будем бить их и утром, и в полдень, и в полночь
До последнего крика, и хрипа, и вздоха".
…Уж Змиёвская балка. Ребёнка забрали
С рук моих. Жёлтой мазью намазали губки,
И ушла Ривка в тайной покрытые дали
У трубы выхлопной и колёс душегубки.
Расстреляли в упор и смешливую Сарру,
И Абрама, что так и не сделал бар-мицву,
А затем потянуло удушливой гарью -
Ароматом, присущим любому нацизму.
Марш живых. Я очнулся. Шёл век двадцать первый.
Знойный август расплавил ростовские крыши.
Боль и горе корёжили душу и нервы,
Ухмылялось в лицо равнодушье бесстыже.
Солнце, землю согрей, ветры вольные, вейте,
Как велось со времён Авраама, Помпеи!
Марш живых. Мы шагаем дорогою смерти,
Не считая, евреи идут - не евреи.
Но весна ли иль осень, зима ли иль лето,
Нам из всех привилегий одна лишь досталась:
Мы - евреи, и нас убивали за это,
И, поэтому, в плен никогда не сдавались.
Мы - евреи, и в этом вся суть Холокоста.
Мы - евреи, и в этом вся суть Всесожженья.
Под ногами не только еврейские кости -
В равной мере, Творец, дай всем успокоенья!
Если бы их Моисей водил по пустыне современных евреев, то их путь можно было бы проследить по возникшим оазисам, выстроенным городам и чётко просчитанному программой Waze маршруту.