Сочельник…
Я всегда вспоминаю, как это было в детстве. Наверное, ищу внутри отпечатки тех декораций - звуки, запахи, тот особенный свет - пространство, в котором ещё нет никаких жёстких границ и условностей, а мир ещё вариативен и гибок, как детское воображение. Эти воспоминания всегда связаны с моей польской бабушкой. И мне иногда снится домик, где мы жили с ней, где прошло моё детство и отрочество, где моих детских горестей и радостей мне хватило потом на долгие киноленты памяти.
* * *
Бабушка ложится засветло и засыпает под телевизор. Не страшно спать, пока на улице не стемнело. Пока не стемнело, с тобой ничего не случится. Боженька бодрствует - не допустит.
Бабушка просыпается среди ночи и больше не ложится. Умереть во сне страшно.
А пока суетишься на кухне, месишь тесто, протираешь пол, или сидишь себе в очках - гречку перебираешь - что тебе станется?
А нам бы лечь попозже да поспать подольше. У нас другое время, у нас смерти нет.
Бабушка запивает холодным чаем таблетку и минутку сидит тихонько, прислушиваясь.
- От чего таблетка, бабушка?
- А от всего, деточка.
- А как называется?
- Да кто ж его знает.
- Помогает, бабушка?
- Помогает, как не помочь!
Время бежит быстро, время расставляет метки и стирает ненужное.
Летом бабушка начинает готовиться к Рождеству, зимой уже думает о предстоящей Пасхе. Теперь в жизни только два чуда и есть - «Родился» и «Воскрес»!
Родился и воскрес, родился и воскрес… И нет места для смерти.
Поить внуков молоком с мёдом, сушить мокрые варежки, пришивать пуговицы на пальтишках.
Ещё ничего не знать, но уже обо всём догадываться.
Смотреть на медленный снег за окном… пока под языком тает таблетка.
* * *
Радостных вам праздников, мои дорогие! Пусть в каждом сердце зажжётся рождественская звезда добра и любви. Пусть будут здоровы и благополучны ваши близкие и дорогие люди. Пусть мы никого не теряем и не оплакиваем. В это Рождество я желаю вам найти в себе ту созидательную силу, которая творит волшебство внутри и вокруг вас. Найти, и не терять уже никогда! Веры вам и спокойствия, благодати и присутствия.
«Думаю, каждый ребёнок на Планете заслужил счастливое детство и безоблачную радость в нём. Давайте своему ребёнку, как можно больше тепла и любви! Радуйтесь вместе с ним во время его радости и плачьте, когда ваш ребёнок плачет. Введите в ваш повседневный быт, ещё одно очень важное задание. Это общение. Просто освободите для него место. Разговаривайте с вашим ребёнком, интересуйтесь его мечтами, попросите его поделиться с вами его внутренним миром. И тогда ребёнок будет чувствовать, что он вам нужен, что вы в нём нуждаетесь!»
Юлианна Грин.
Когда снежинки сделают сугробы,
Им в помощь ветер тропы заметет,
В душе не будет места мыслям злобным,
И станет веселиться весь народ!
Обнимет каждый своего ребенка -
Ему нет дела до мирских забот,
Ему смеяться нужно очень звонко,
Водя со всеми вместе хоровод.
И не тревожат вечные проблемы
Всех тех, кто вышел с горки пронестись!
У них не сплетни, а другие темы:
«Как здорово, что всемы собрались!»
Пусть ветер треплет ледяные чёлки,
Ушанки-шапки обдувает и шалит!
Укутает зима снегами ёлки,
А дома чайник громко засвистит.
Пусть ледяною глыбой краснощёкой
Придет домой уставший озорник.
Пусть счастье к нам дойдет тропой далёкой,
Пусть будет пахнуть детством каждый миг!
Детство… Именно детство, вот что внезапно вспомнилось…
Как здорово и просто было в детстве: и друзей больше, и впечатлений,
и радостей… И планы… Множество планов на время, под названием
«когда-нибудь»…Та пора, когда дни текли беззаботно и счастливо,
когда верилось, что чудо совсем рядом…
Да что там говорить - каждый новый день и был этим чудом.
И так тогда легко верилось, что все заветные мечты обязательно
сбудутся, все желания непременно исполнятся, и так будет всегда…
Жили мы в поселке, было мне лет пять. И один соседский петух меня гонял, а однажды клюнул в переносицу, прям между глаз. Встал на плечи, вывернул свою башку и клюнул. Когда я вернулась домой и рассказала маме, она дождалась вечера, взяла топор и пошла. В курятник к соседям было зайти очень легко. И отрубила этому петуху голову. С тех пор я всегда думала, что лучше не рассказывать, кто обижает меня из детей.
На небе - звёздная дорожка.
Зима. Морозный тихий вечер.
Из освещённого окошка
глядит девчушка в бесконечность.
Дыханьем, будто мягкой кистью
на бархате стекла узорном
она рисует знаки-письма
волшебным ангелам - дозорным
о том, что в коробе со сдобой
ночуют северные феи,
что распускаются в сугробах
хрустально-льдистые камеи…
Смеётся над девчушкой ветер,
свистит в трубе печальной лаской:
«Я видел все снега на свете,
но не видал рожденья сказки.
Летал я долго и повсюду,
над человеком и над зверем
и понял, что не сбыться чуду,
в него давно никто не верит…»
Девчушка говорила ветру,
как замок выстроить воздушный,
и как по свету бродят Герды,
спасая Каев от бездушья…
Качались феи в паутине,
дремал в углу сверчок под маской.
Под треск сосновых дров в камине
жила рождественская сказка.
И ветер верил в замок синий,
в котором феи спят в лукошках,
а вечер кутал в мягкий иней
деревья, крыши и окошки…
Вновь память, словно на картинке
рисует снега карусели,
где я - девчушка, а снежинки -
посланцы сказочной метели.
Мы покидаем детство, когда перестаём верить в сказки и чудеса.
Простит ли нас когда-нибудь детство за то, что мы его бросили?..
Корми синиц, синицы суть зимы
Корми синиц, синицы - суть зимы.
Конечно, сцену делают детали,
но снегири давным-давно пропали,
и некому их вспомнить, горемык.
А я, представь, всё помню, как вчера:
мой третий год, и хрусткий снег, и санки,
и злой мороз, и мама спозаранку
меня везёт, а времена утрат
так далеки, что кажется - не тронут,
пройдут по краю, мимо, стороной…
Сижу, мотаю круглой головой:
платок, две шапки…
Тощие вороны в борьбе за корку;
полутьма и свет -
в ряду фонарном прочерки морзянки,
а рукавички так пропахли манкой,
что хочется не есть её вовек.
И тяготит утерянный совочек -
а без совочка как, скажи, зимой?
Но вспыхнут вдруг, не виданные мной,
в рябинных пальцах алые комочки.
И я в порыве: «Ма-маа! Пасматли!
А это кто?» - и сердце бьётся шало.
И смотрит мама, после, одеяло
поправив: «Вот смешная… Снегири…»
Люблю синиц, но снегириный жар
куда как больше согревает душу,
когда весь мир в окне студит и вьюжит,
и над кофейной чашкой дремлет пар.
Copyright: Ирина Валерина, 2012
Мы в доброй сказке раньше жили,
В сверкающей и снежной были.
Мы чувством ярким дорожили,
Дом тёплым был, горел очаг.
Счастливым было наше детство.
Я возвращаюсь, чтоб погреться
В наш мир особый, в королевство -
Волшебным был горячий чай.
Давай окно откроем снова,
Все соберутся возле дома.
Друзьям мы рады и знакомым,
Творим в душе мы сами рай.
Я обниму тебя, любимый.
Пусть будут добрые картины,
И в каждом доме - апельсины,
Вокруг зима - а в доме май.
Любовь - она всего дороже,
Храни от Нелюбви нас, Боже!
И даже капелька поможет,
Да, я люблю тебя, ты знай…
Когда я плакала от ранки на коленке,
От тройки в дневнике, от непогоды,
Или что платье не того оттенка,
А этот вышел вообще из моды,
Когда я плакала, что ОН меня не любит,
А любит тот, кто мне совсем не нужен,
Что вон подружка ходит в классной шубе,
А я - в пальтишке детском неуклюжем,
Когда я плакала - Бог грустно улыбался.
Он знал, как опыт юношеский беден,
Но что там впереди - не проболтался.
Ведь он же - Бог. А значит, милосерден.
А помнишь, мне было пять…
А помнишь, домой лечу-
С улицы пришла, а ты опять
Ворчала, что вся в снегу.
Дед у торшера и лисий мех,
Твоих печений ванильный запах,
По дому эхом мой детский смех -
Воспоминания на мягких лапах…
Мы власти не имеем на земле.
И можно ли еще нам задержаться…
Но дольше б были рядом те,
С кем в детство сладко возвращаться.
Пусть наши маленькие бабушки
И наши слабенькие дедушки
Напоминают взрослым нам -
Мы только мальчики и девочки,
Пока живые наши бабушки…
Как хочется вернуться в детство,
Все то, что было, снова пережить.
Единственный мирок, где нету места
Предательству, пороку, гнусной лжи;
Где начатая жизнь так интересна,
И дни струятся в розовых мечтах,
И кажется, что счастье бесконечно,
Задорно отражается в глазах.
Как хочется вернуться в безмятежность,
В веселую беспечность детских лет,
В мир теплых маминых объятий нежных,
Которых ближе и роднее нет.
Забыть проблемы, ссоры, разногласья,
Все то, что как-то душу бередит;
И снова стать уверенной, что счастье,
Лишь счастье и удача впереди.
И часто так случается, что дети,
С невинною и чистою душой,
Не ценят золотые годы эти,
Познать стремятся взрослый мир иной;
И повзрослеть в наивности желанья
Стараемся мы время подгонять,
И лишь потом приходит пониманье,
Что время уж не повернется вспять…
Мы пили воду из-под крана, ситро - из одного стакана,
Гудрон жевали, взяв на стройке, искали что-то на помойке,
Сосульки по весне сбивали, лизали и хрустя съедали.
Мы, двор на двор, дрались, бывало и доставалось нам немало,
Спектакли ставили в беседке, на радость бабушкам-соседкам,
Из игр многих, что мы знали, чаще других в лапту играли;
Дарили книги в день рожденья, подарок лучший, без сомненья,
В альбомах марки собирали, потом коллекции меняли
Открыток, фантиков, монеток и самых разных этикеток.
Мы с нетерпеньем зиму ждали, «Снегурки» к валенкам цепляли
И с ледяной горы съезжали, а следом санки догоняли,
Катились кучею-малой и шли с ушибами домой;
В походы частые ходили, костры из веток разводили,
В золе картошку выпекали и песни дружно распевали.
Мы были счастливы тогда, в те, сердцу милые, года.
.
В канун Нового года в маленьком южном городке, не видевшем настоящей зимы уже три года, наконец-то выпал снег.
Снег падал ночью, бесшумно, как волшебство, спустившееся с небес. Большие пушистые снежинки мягко опускались на дома, деревья, тротуары, покрывая город пышным, белоснежным ковром.
К утру снег толстым ковром укутал город. Радости детишек не было предела. С раннего утра во дворы высыпала счастливая ребятня, и началось зимнее действо: игра в снежки, катание на санках, лепка снеговиков.
В одном из дворов компания подростков стала строить снежный лабиринт. Ребята катали шары и складывали из них стены, выстраивая улитку. В результате получился лабиринт- спираль.
В самый центр лабиринта ребята закатили снежный шар и украсили его елочными ветками. Получилась пушистая круглая елочка.
Из окна квартиры, расположенной на пятом этаже, смотрел на все это веселье десятилетний мальчик Дима. Сверху был хорошо виден весь лабиринт с импровизированной елочкой.
Мальчик знал, что никогда не сможет вот так весело кататься, бегать, играть в снежки. Он с трудом передвигался на костылях, по очереди подтягивая слабые, больные ноги, и понимал, что так будет всю жизнь…
Сидя перед окном, Дима часами наблюдал за жизнью двора, за играми ребят.
Вот и сейчас он сидел в кресле, придвинутом к окну, и улыбался, глядя на снежные забавы детей.
Напротив окна Диминой квартиры стояло дерево акации. Это мощное, раскидистое дерево было уже старым и сумело дорасти до окон пятого этажа. Запорошенное снегом, оно выглядело очень красиво и сказочно. И увидел Димка на ветке среди снега двух голубей. Голубь сидел рядом с голубкой, плотно прижимаясь к ней сначала с одной стороны, согревая ее своим теплом, потом перебирался греть свою красавицу с другой стороны. Дима наблюдал за голубями около часа, и все это время голубь согревал голубку, перемещаясь то к одному ее боку, то к другому.
- Мама! Посмотри, как он её любит! - позвал Дима маму.
Подошедшая женщина некоторое время наблюдала за голубями, потом сказала:
- Да, есть чему поучиться нам, людям, у птиц и зверей.
Смотри, как он ее оберегает. Заботливый! Ночь скоро, как бы они не замерзли… И мы не поможем. Не ловить же нам этих голубей…
- Мам, дай зерна, я им насыплю. Они кушать хотят!
Мама принесла горсть пшена, открыла окно, помогла Диме встать, и мальчик насыпал на карниз крупу, надеясь, что птицы прилетят на угощение.
Голубь внимательно посмотрел на Диму, покивал головкой, и вот уже голуби подлетели к окну, стали склевывать крупу.
Мама закрыла окно, и Дима еще долго сидел, наблюдая за играми ребят.
А голуби снова сели на ветку и прижались друг к другу. Быстро стемнело, двор опустел. Голуби так и сидели на акации.
- Почему они не улетают? Не ищут теплый уголок? Мам, ты не знаешь?
- Не знаю, сынок! Наверное, им нравится на дереве… Лишь бы не замерзли.
Давай-ка спать. Будем надеяться на лучшее.
Но Диме не спалось. Как тут уснешь, когда на дереве замерзают две красивые птицы?
Дима закрыл глаза и попросил искренне, всей душой надеясь, что его обязательно услышат:
- Дедушка Мороз! Сделай так, чтоб голуби не замерзли! Я тебя никогда ни о чем не просил, а сейчас прошу: помоги птицам, пожалуйста! Ты все можешь! Ты же волшебник!
Помоги им, прошу тебя!
Бесхитростное детское желание. Чистое желание чистой детской души…
За окном хозяйничала южная, звездная, предновогодняя ночь. Дима не спал, думал о птицах. Он снова попросил Деда Мороза пожалеть голубей и не дать им замерзнуть.
Ему очень хотелось еще раз взглянуть на птиц. Пользоваться костылями он не хотел, боялся стуком разбудить мать. Было боязно вставать без костылей, но наконец, он решился.
Мальчик тихонько скатился с кровати, ползком добрался до окна, через которое наблюдал голубей. Ухватившись за кресло, приподнялся, дотянулся до подоконника, с усилием встал на ноги и прижался лицом к стеклу.
Во дворе царила ночь- волшебница. Таинственные искорки сверкали на лабиринте, на снеговиках, на укатанных за день снежных горках, на деревьях, скамейках.
Сначала Дима не увидел птиц. Он втайне надеялся, что они все же нашли себе теплый ночлег, но тут на ветке кто-то зашевелился, и мальчик увидел голубей, прижавшихся друг к другу. В полумраке было плохо видно птиц, стоять стало трудно - устали руки, ноги предательски подкашивались, и Димка уже хотел уползать назад, в постель, как вдруг во дворе вспыхнул яркий свет: дворовый светильник, который никогда не работал, зажегся! Голуби снова зашевелились, затоптались на ветке и слетели вниз, прямо в центр снежного лабиринта, на елку- шар, теперь ярко освещенную внезапно заработавшим фонарем.
Голуби опустились в центр лабиринта и… стали танцевать. Это был прекрасный танец! Они перелетали с ветки на ветку, потом опускались на снег, кружились друг перед другом, кланялись, раскрывая крылья, их цветное оперение играло радугой в свете фонаря.
Дима, не дыша, смотрел на этот сказочный, ночной танец голубей и вдруг понял, что стоит. Стоит, почти не держась за подоконник, и ноги не подкашиваются, не разъезжаются и не трясутся мелкой дрожью…
Мальчик несмело разжал занемевшие пальцы, отпустил подоконник…
Сделал шаг, второй, третий…
Шаг… еще шаг…
Слезы лились по разрумянившемуся лицу мальчика, он не верил происходящему…
Дима подошел к дивану, осторожно опустился на него, и охрипшим от волнения голосом позвал:
- Мама! Мама!
Сонная мать испуганно выскочила из своей комнаты:
- Димочка! Что случилось? Что с тобой? Дима…
- Мама! Я ходил! Я сам ходил! Я очень просил Деда Мороза помочь голубям, и они не замерзли. Мама! Там внизу, в лабиринте, там… голуби танцуют. Посмотри. Посмотри, мама! Они волшебные, они танцуют…
Дима встал, и потрясенная мать увидела, как ее сын медленно, неуверенно, но сам, без костылей подошел к окну, и позвал ее:
- Мама! Смотри…
Дима осекся. За окном снова царила ночь, фонарь, как и прежде, не горел, танцующих голубей мальчик не увидел, и только звезды таинственно мигали в темном небе.
Рано утром, пока все спали, и двор был пуст, Дима впервые, без костылей, спустился вниз, на улицу. Медленно, отдыхая и запыхавшись с непривычки, поддерживаемый мамой, вошел в снежный лабиринт, дошел до елки, надеясь увидеть хоть какой-то знак, доказывающий, что ночное волшебство происходило, а не привиделось ему, не приснилось…
Снег вокруг елки был испещрен следами птичьих лапок, и Дима увидел два красивых, цветных перышка.
Мальчик поднял их. Перышки были теплые, они согревали Димкину ладошку, и слабо светились…
- Я же говорил, что голуби не простые, - прошептал счастливый Дима, сжимая в кулачке бесценное сокровище- два голубиных перышка…
Метёт метель, и на седой висок
Снежинки падают, как весточка из детства.
Повесить бы на ёлочку носок
И ждать чудес, без ложного кокетства -
А пусть конфет насыплет дед Мороз!
Не денег и не статусов, не власти,
А шоколад, нугу и абрикос
И пусть еще добавит веры в сказку.