Можно жить вдвоём в квартире и ощущать своё одиночество. И чем старше, тем больше это чувствуешь.
Несколько листьев кленовых на стол,
Чашечка кофе с корицей, печенье,
Долгий, уютный с тобой разговор
Лучше, чем праздные развлечения.
Теплые пальцы ласкают ладони,
А за окном моросящий вечер,
И отключенный звонок в телефоне.
Кутаем в плед озябшие плечи.
Зонтик в прихожей скоро просохнет,
Капли дождя собрав на полу;
«Ты ведь придешь ко мне еще завтра?»
«Позволь, и сегодня я не уйду…»
Полвека мы рядышком - лето, зима…
Ведь ты мне не скажешь - мол, дальше сама?
Сама не сумею. Ведь ты ненароком
Всю жизнь управляешь моим кровотоком,
И пульс мой зависит от ритмов твоих,
И свет в наших окнах - один на двоих.
Осенний кофе - сладкий мёд
с тончайшей горечью полыни;
Такой горячий, губы жжёт.
Пусть, ничего. Сейчас остынет.
Шмелём осенним над цветком -
Блуждают мысли хаотично
О нас, о жизни, обо всём,
Что так давно, и так привычно.
Дымок взовьётся над трубой,
С огнём в печи теплее осень.
Так не похожи мы с тобой,
В любом обыденном вопросе.
Но всё же радость, или боль
Привыкли общей мерой мерить.
И если в этом есть любовь,
Тогда и осень - не потеря.
Осенний кофе пью одна,
Узор на чашке изучаю.
А ты садишься у окна:
«И я с тобой, налей мне… чаю.»
На город тьма
с небес течёт…
По небесам
гуляет чёрт -
Весёлый чёрт,
ехидный чёрт и плутоватый.
Он пьян сегодня,
этот чёрт,
И потому
меня влечёт
К твоим зрачкам,
Как блеск луны,
зеленоватым.
Я не любитель
чертовщин.
Я сам душой
из тех мужчин,
Кому смешны
роман, туман и всё такое…
Но в эту ночь
рассудок - прочь!
И мне любви
не превозмочь,
Когда касаюсь
плеч твоих своей рукою.
К нам пьяный чёрт
принёс гостей,
В башке гудит
от новостей,
А мне нужны
лишь тишина да ты, ей-богу!
Назло друзьям,
назло гостям
Давай сбежим
ко всем чертям!
Давай умчим
ко всем чертям -
они помогут!
Я так хочу
уйти в бега,
Что нацепить
готов рога,
Хоть ветви их
мужчин совсем не украшают.
Но у чертей -
иной закон:
Они рогаты
испокон.
А вот безрогих
ни за что не уважают.
Мы заберёмся
на луну.
И, может быть,
я там усну.
Там, на плече твоём, усну,
такой покорный.
И губы выдадут
во сне,
Что ты нужна
навеки мне.
Что я - представь себе - не чёрт,
а ангел чёрный.
А если утром
разберёшь,
Что всё вокруг -
святая ложь,
Не надо правых
нам искать и виноватых.
Ведь мы с тобою
ни при чём.
А просто нас
попутал чёрт -
Печальный чёрт,
безумный чёрт
и плутоватый.
Copyright: Анэс Зарифьян, 2008
Снова Она и Он.
Серый, как мир, сюжет.
Можно не продолжать.
Киев, январь, любовь.
Свадебный марш, цветы,
Утренный сладкий лепет:
«Верю, ты будешь долгим,
Счастье мое…»
…Потом он уехал
Куда-то считать вулканы,
Сказал, что до марта,
Вышло до сентября.
Никто не ответит,
Никто угадать не сможет,
Чем эти недели
Жила она, как смотрелась.
Надо бросать перо.
Нечего зря скрипеть.
Те же Она и Он.
Где бы найти других.
Та же в глазах мольба.
Тот же припев под утро:
«Верю, ты будешь долгим,
Счастье мое…»
…Потом он уехал
Индейцев спасать каких-то,
Ни много, ни мало -
На год или на полтора.
Никто не опишет,
Никто никогда не скажет,
Зачем миновали дни ее
Эти, в какую пропасть.
Надо менять глаза.
Всюду Она и Он.
Ветхие, как Сатурн.
Снова визит, рассвет.
Снова почти чужой,
Еле знакомый голос:
«Верю, не верю - здравствуй,
Счастье мое…»
…Потом он уехал
Искать Атлантиду, что ли,
На целую вечность
И еще на один день.
Ее не допросишь,
Она и сама не знает,
Во что обошлись ей
Часы эти все, минуты…
Надо уйти в толпу
И затеряться там.
Хватит стращать людей
Мраком монастыря.
Здесь не-монахов нет,
Всяк подчинен уставу:
Веришь, не веришь - бедствуй,
Пой, уповай…
Первый признак того, что он на тебя запал - это забота. Когда ты видишь, как он из брутального мачо превращается в обеспокоенного папочку, знай - ты ему по- настоящему нравишься. «Ты сегодня кушала?», «Одевайся теплее, на улице холодно», «Веди машину осторожнее, не гони, успеешь», «Ты что заболела? Я сейчас приеду !» Когда он влюблён, он всячески старается окружить тебя теплом, согреть, защитить от всего и всех. Он звонит, пишет смс, спрашивает, интересуется не надо ли тебе чего, и совсем не думает, что навязывается. Он кружит над тобой, словно коршун, и ему плевать, кто и что подумает. Единственное, что его тревожит - это ты, твоё здоровье и безопасность. Он начинает тебя учить жизни, наставлять на путь истинный, потому что твоя нравственная чистота ему тоже не безразлична. Когда мужчина влюблён, он хочет заполонить собой весь мир и одновременно защитить тебя от него. Он думает о тебе всё время, тревожится о тебе, хочет быть рядом в любую минуту. Он считает тебя своей. А за своё он порвёт любого. Если этого не происходит, если он спокойно может прожить несколько дней, даже не узнав хоть что-то из твоей жизни, то прости, но ты для него просто очередная телка, с которой можно хорошо провести при случае время. Не придумывай себе чувства там, где есть только похоть. Твой мужчина - это тот, кто тебя не только хочет, твой тот, кто тебя бережёт.
Час настал. Пора идти,
но нужен первый шаг,
Разойдутся все пути,
а часы спешат.
Музыку шагов твоих
я помню наизусть…
Это песня для двоих -
прости ее за грусть.
И в мелодии шагов
последний такт звучит…
Я и к этому готов.
Вот и все. Молчи …
Ты над миром серых крыш,
Солнце в полсвечи,
для меня всегда горишь.
Вот и все. Молчи …
На прощанье протяни
мне рук своих лучи.
Мне тепло в твоей тени.
Вот и все. Молчи …
…
Пахнут волосы травой.
И любовь, и жизнь,
светло-русой головой
на руке лежит…
Когда двое танцуют, они танцуют - любовь…
Л/уч золотой нежно плечи целует
Ю/жное море ласкает волной
Б/архатный ветер в ресницах танцует
И/ увлекает в полет за собой
М/ы здесь одни, это наш райский остров
О/н для двоих, нарисован мечтой
М/ожет, лишь сон? Но проверить так просто
У/тренний бриз нас разбудит с тобой
Я бужу ее каждое утро, весь из солнца, меда и шелка,
А она - с добрым утром, дурак, негодяй, дешевка!
Ты опять встал раньше, опять смотрел, как я сплю!
Говорю - с добрым утром, я тоже тебя люблю,
Я же просто хотел сделать завтрак, она - не надо ла-ла,
все же есть, разогреть, нарезать - и все дела.
Так и есть, говорю - разогреть, нарезать, намазать, вскипятить, заварить…
А она - ты же все понимаешь, тут же не о чем говорить!
Прекрати лизаться, терпеть не могу! Отпусти, нога!
Сделать, говорю, хорошо тебе? Говорит - ага.
Говорит - ненавижу, хлюпик, слабак, обманщик,
я - настоящая женщина, ты - желторотый мальчик!
я - красавица, ты - чудовище, я - умница, ты - урод!
Я ей - может я тебе плохо делаю хорошо? Может сделать еще бутерброд?
А она - я хочу детей и мужчину, а ты - ни то, ни другое!
Я молчу, улыбаюсь, а она меня бьет по башке ногою.
Говорит - чугунное рыло, я об тебя расшибла коленку!
Я - писатель, того и гляди создам какую-нибудь нетленку!
А ты только и можешь, что лазить весь день по своей сети!
Я ей - ужас, будет синяк. Прости, говорю, прости.
А она мне - решай уже что-нибудь, мы вместе или никак!
Что ты снова рот до ушей, не молчи, как дурак,
ты - обжора, я - на диете, ты - жаворонок, я - сова!
Хватит делать щенячьи глазки, ты даже не знаешь правильные слова!
…Ну, не знаю. Молчу, улыбаюсь. Представляю ее совой.
Плохо, если будет синяк. Глажу, глажу по часовой.
Души связаны цепью в одну,
а две жизни идут вразнобой.
Не сложилось, горюй не горюй:
ты чужая и я не твой.
Хорошо, когда людей связывает музыка… Но ещё лучше, когда под неё танцуешь. Вдвоём.
Никакой жасмин под окном не пах.
Ни один в садах соловей не пел.
Паче страсти жаждала ты вражды.
Я любил тебя, я сказал - изволь.
Там и сям настроил я крепостей,
зарядил чем следовало стволы,
карту мира вычертил в двух тонах,
разместил над ней силуэт орла.
Не смущал меня проливной напалм,
фейерверк убийственный не страшил.
Я хотел увидеть твою страну.
Я мечтал замерзнуть в ее снегах.
В генеральском раже свинцом соря,
в то же время думал я вот о чем:
если вдруг у нас родилась бы дочь,
почему б ее не назвать Мари?
Это было мощное кто кого,
кроме шуток, вдребезги, чья возьмет.
Дорогой воздушно-морской масштаб.
Агентура в консульствах всей земли.
Я в потемках дымных терял глаза,
от пальбы тупел, зарастал броней.
Ты роняла в пыль аромат и шарм,
изумруды, яхонты, жемчуга.
Но и в самом что не на есть аду,
в толкотне слепых полумертвых войск,
ты казалась все еще столь жива,
что пресечь огонь я не мог никак.
И гораздо после, когда пожар
сам собою стал опадать, редеть,
ты, хранила столь еще свежий блеск,
что, смотря в бинокль, я сходил с ума.
Отовсюду видная сквозь руин,
ты была немыслима как цветок;
не берусь конкретно сказать - какой,
полагаю все же что иммортель.
И когда пожар, повторяю, стал
опадать, клубя многолетний прах;
до нуля дотлел основной ресурс,
а за ним неспешно иссяк резерв;
от штыка последний погиб смельчак,
дезертир последний исчез в тылу.
И остались мы наконец одни
на плацдарме, словно в Эдеме вновь.
Парабеллум я утопил в ручье,
золотой сорвал с рукава шеврон,
силуэт орла завещал в музей,
карту мира выбросил просто так.
Если хочешь, действуй, дозоров нет.
Применяй картечь свою, Бог с тобой.
Подойди и выстрели мне в лицо.
Через два часа я приду в себя.
Переговоры в темноте,
когда проводишь по гортани
границу света,
тени,
ткани,
а дальше - в полной наготе
своих ладоней и чужих -
не разобрать, чему и радо -
живое зеркальце дрожит.
- Ровнее не дыши - не надо.