Я не люблю уверенности сытой, уж лучше пусть откажут тормоза. Досадно мне, коль слово «честь» забыто и коль в чести наветы за глаза.
Я думаю - ученые наврали, - прокол у них в теории, порез: развитие идет не по спирали, а вкривь и вкось, вразнос, наперерез.
Ну, а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.
Всю туманную, серую краску
Как волшебник, швырни в решето!
Расскажи мне красивую сказку
Ни про что…
Ты сожми мне покрепче запястья
И веди через все этажи.
Два бокала минутного счастья
Закажи???
Впрочем, эти напитки нестойки…
Считай по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей-бога! Скажи, Серега!
И если б водку гнать нам не из опилок -
То чё б нам было с трех, с четырех, с пяти бутылок?
Вторую пили близ прилавка в закуточке,
Но это были еще цветочки!
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, дошел до точки.
Причем пил я из горлышка, с устатку и не евши,
Но я как стекло был, то есть, остекленевши.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло.
Мы, правда, третьего насильно затащили,
Ну тут - промашка вышла, переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то ж портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что не буяньте, мол, что разойдитесь!
Ну на «разойтись» - я, кстати, сразу согласился,
И разошелся, ну, то есть, расходился.
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли - скажи, Серега!
А что упал - так то ж от помутненья,
Орал - не с горя, товарищ старшина, от отупенья!
Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учат, так сказать, семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго!
Тут мы согласны - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - он, конечно, скажет:
- Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет!
Чего возиться, коль жизнь осудит?
Да вы не смотрите, что Серега все кивает, -
Он соображает, он все понимает!
А что молчит - так эт он от волненья,
От осознанья, так сказать, и просветленья.
Не запирайте ж, люди! Плачут дома детки!
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!
А-а!.. Все равно - автобусы не ходют,
Метро закрыто, в такси не содют.
Приятно все-таки, что нас тут уважают.
Гляди, подвозят! Гляди, Серега, сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет, ну, значит, как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводют, как проспимся.
Я рупь заначил - слышь, Сергей, опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага! Ну спи, Серега…
Милицейский протокол
Считай по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей-бога! Скажи, Серега!
И если б водку гнать нам не из опилок -
То чё б нам было с трех, с четырех, с пяти бутылок?
Вторую пили близ прилавка в закуточке,
Но это были еще цветочки!
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, дошел до точки.
Причем пил я из горлышка, с устатку и не евши,
Но я как стекло был, то есть, остекленевши.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло.
Мы, правда, третьего насильно затащили,
Ну тут - промашка вышла, переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то ж портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что не буяньте, мол, что разойдитесь!
Ну на «разойтись» - я, кстати, сразу согласился,
И разошелся, ну, то есть, расходился.
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли - скажи, Серега!
А что упал - так то ж от помутненья,
Орал - не с горя, товарищ старшина, от отупенья!
Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учат, так сказать, семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго!
Тут мы согласны - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - он, конечно, скажет:
- Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет!
Чего возиться, коль жизнь осудит?
Да вы не смотрите, что Серега все кивает, -
Он соображает, он все понимает!
А что молчит - так эт он от волненья,
От осознанья, так сказать, и просветленья.
Не запирайте ж, люди! Плачут дома детки!
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!
А-а!.. Все равно - автобусы не ходют,
Метро закрыто, в такси не содют.
Приятно все-таки, что нас тут уважают.
Гляди, подвозят! Гляди, Серега, сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет, ну, значит, как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводют, как проспимся.
Я рупь заначил - слышь, Сергей, опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага! Ну спи, Серега…
Есть телевизор - подайте трибуну, -
Так проору - разнесется на мили!
Он - не окно, я в окно и не плюну, -
Мне будто дверь в целый мир прорубили.
Все на дому - самый полный обзор:
Отдых в Крыму, ураган и Кобзон,
Фильм, часть седьмая - тут можно поесть:
Я не видал предыдущие шесть.
Врубаю первую - а там ныряют, -
Ну, это так себе, а с двадцати -
«А ну-ка, девушки!» - что вытворяют!
И все - в передничках, - с ума сойти!
Есть телевизор - мне дом не квартира, -
Я всею скорбью скорблю мировою,
Грудью дышу я всем воздухом мира,
Никсона вижу с его госпожою.
Вот тебе раз! Иностранный глава -
Прямо глаз в глаз, к голове голова, -
Чуть пододвинул ногой табурет -
И оказался с главой тет-на-тет.
Потом - ударники в хлебопекарне, -
Дают про выпечку до десяти.
И вот любимая - «А ну-ка, парни!» -
Стреляют, прыгают, - с ума сойти!
Если не смотришь - ну пусть не болван ты,
Но уж, по крайности, богом убитый:
Ты же не знаешь, что ищут таланты,
Ты же не ведаешь, кто даровитый!
Как убедить мне упрямую Настю?! -
Настя желает в кино - как суббота, -
Настя твердит, что проникся я страстью
К глупому ящику для идиота.
Да, я проникся - в квартиру зайду,
Глядь - дома Никсон и Жорж Помпиду!
Вот хорошо - я бутылочку взял, -
Жорж - посошок, Ричард, правда, не стал.
Ну, а действительность еще кошмарней, -
Врубил четвертую - и на балкон:
«А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!»
Вручают премию в ООН!
…Ну, а потом, на Канатчиковой даче,
Где, к сожаленью, навязчивый сервис,
Я и в бреду все смотрел передачи,
Все заступался за Анджелу Дэвис.
Слышу: не плачь - все в порядке в тайге,
Выигран матч СССР-ФРГ,
Сто негодяев захвачены в плен,
И Магомаев поет в КВН.
Ну, а действительность еще шикарней -
Два телевизора - крути-верти:
«А ну-ка, девушки!» - «А ну-ка, парни!», -
За них не боязно с ума сойти!
Четыре года рыскал в море наш корсар, -
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам, -
На море штиль - и не избегнуть встречи!
Но нам сказал спокойно капитан:
«Еще не вечер, еще не вечер!»
Вот развернулся боком флагманский фрегат -
И левый борт окрасился дымами, -
Ответный залп - на глаз и наугад -
Вдали пожар и смерть! Удача с нами!
Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи, -
А капитан нам шлет привычный знак:
Еще не вечер, еще не вечер!
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз -
И видят нас от дыма злых и серых, -
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах!
Неравный бой - корабль кренится наш, -
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: «На абордаж!
Еще не вечер, еще не вечер!»
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, -
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы - пусть уходят с корабля, -
Они мешают схватке бесшабашной.
И крысы думали: а чем не шутит черт, -
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт, -
Еще не вечер, еще не вечер!
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, -
Чтоб не достаться спрутам или крабам -
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -
Мы покидали тонущий корабль.
Но нет, им не послать его на дно -
Поможет океан, взвалив на плечи, -
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: еще не вечер!
Пародия На Плохой Детектив
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков, -
Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.
Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный обьектив.
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.
Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад.
Искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.
Но работать без подручных - может, грустно, может скучно.
Враг подумал, враг был дока, - написал фиктивный чек.
И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.
Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем, так: подручный Джона был находкой для шпиона.
Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел.
- Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани,
Может, раньше, может, позже, остановится такси.
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора,
А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.
И еще. Оденьтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
- Не хотите ли черешни?- Вы ответите: - Конечно. -
Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон.
А за это, друг мой пьяный, - говорил он Епифану, -
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин…-
Враг не ведал, дурачина, - тот, кому все поручил он,
Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер.
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек.
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен.
А в гостинице «Советской» поселился мирный грек.
Бал-маскарад
Сегодня в нашей комплексной бригаде
Прошёл слушок о бале-маскараде.
Раздали маски кроликов,
Слонов и алкоголиков,
Назначили всё это в зоосаде.
«Зачем идти при полном при параде,
Скажи мне, моя радость, Христа ради?»
Она мне: «Одевайся!» -
Мол, я тебя стесняюся,
Не то, мол, как всегда, пойдёшь ты сзади.
«Я платье, - говорит, - взяла у Нади,
Я буду нынче, как Марина Влади,
И проведу, хоть тресну я,
Часы свои воскресные,
Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!»
…Зачем же я себя утюжил-гладил?
Меня поймали тут же в зоосаде,
Ведь массовик наш Колька
Дал мне маску алкоголика -
И на троих зазвали меня дяди…
Я снова очутился в зоосаде.
Глядь - две жены, - ну две Марины Влади! -
Одетые животными,
С двумя же бегемотами,
Я тоже озверел - и встал в засаде.
…Наутро дали премию в бригаде,
Сказав мне, что на бале-маскараде
Я будто бы не только
Сыграл им алкоголика,
А был у бегемотов я в ограде. /
1963
Чистоту, простоту мы у древних берём,
Саги, сказки-из прошлого тащим, -
Потому что добро остаётся добром-
В прошлом, будущем и настоящем!
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.
Все года и эпохи подряд-
Все стремится к теплу от морозов и вьюг,
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено- только на юг?
Слава им не нужна и величие,
Вот под крыльями кончится лед
И найдут они счастье птичье
Как награду за дерзкий полет!
Что же нам не жилось, что же нам не спалось,
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянье пока наблюдать не пришлось-
Это редко бывает- сиянье в цене!
Тишина… Только чайки- как молнии,
Пустотой мы их кормили из рук,
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук!
Как давно снятся нам только белые сны-
Иные оттенки снега занесли
Мы ослепли - темно от такой белизны.
Мы прозрели от черной полоски земли.
Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растет как тень, -
И наградой за ночи отчаяния
Будет вечный полярный день!
Север, воля, надежда-страна без границ,
Снег без грязи-как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества,
И в снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем в награду за одиночество
Обязательно будет друг!