Я в глазах твоих утону, можно?
Ведь в глазах твоих утонуть - счастье.
Подойду и скажу: «Здравствуй,
Я люблю тебя». Это сложно…
Нет, не сложно, а трудно
Очень трудно любить, веришь?
Подойду я к обрыву крутому
Стану падать, поймать успеешь?
Ну, а если уеду - напишешь?
Я хочу быть с тобой долго
Очень долго…
Всю жизнь, понимаешь?
Я ответа боюсь, знаешь…
Ты ответь мне, но только молча,
Ты глазами ответь, любишь?
Если да, то тогда обещаю
Что ты самым счастливым будешь
Если нет, то тебя умоляю
Не кори своим взглядом,
Не тяни своим взглядом в омут
Пусть другую ты любишь, ладно…
А меня хоть немного помнишь?
Я любить тебя буду, можно?
Даже если нельзя, буду!
И всегда я приду на помощь
Если будет тебе трудно!
Ночь прошла, будто прошла боль,
Спит земля, пусть отдохнет, пусть.
У Земли, как и у нас с тобой,
Там впереди, долгий, как жизнь, путь.
Я возьму этот большой мир,
Каждый день, каждый его час,
Если что-то я забуду,
Вряд ли звезды примут нас.
Я возьму щебет земных птиц,
Я возьму добрых ручьев плеск,
Я возьму свет грозовых зарниц,
Шепот ветров, зимний пустой лес…
Я возьму память земных верст,
Буду плыть в спелом, густом льне.
Там вдали, там, возле синих звезд
Солнце Земли будет светить мне.
.
Не верю
в принцесс на горошинах.
Верю
в старух на горошинах.
Болезнями огорошенных.
Дремлющих
осторожно…
Они сидят над чаями
возвышенно
и терпеливо,
чувствуя,
как в чулане
дозревает
царство наливок…
Бормочут что-то печальное
и, на шаткий стол опершись,
буквами пишут
печатными
письма -
длиною в жизнь…
Постели им -
не постели.
Лестницы им -
коварны.
Оладьи для них -
толстенны.
А внученьки -
тонковаты…
Кого-то жалея
вечно,
кому-то
вечно мешая,
прозрачны
и человечны,
семенят
по земному шару…
Хотят они всем
хорошего.
Нянчат внучат
покорно…
А принцессы
спят
на горошинах.
И даже
очень спокойно.
1965
- Отдать тебе любовь?
- Отдай!
- Она в грязи…
- Отдай в грязи!..
- Я погадать хочу…
- Гадай.
- Еще хочу спросить…
- Спроси!..
- Допустим, постучусь…
- Впущу!
- Допустим, позову…
- Пойду!
- А если там беда?
- В беду!
- А если обману?
- Прощу!
- «Спой!" - прикажу тебе.
- Спою!
- Запри для друга дверь…
- Запру!
- Скажу тебе: убей!..
- Убью!
- Скажу тебе: умри!..
- Умру!
- А если захлебнусь?
- Спасу!
- А если будет боль?
- Стерплю!
- А если вдруг - стена?
- Снесу!
- А если - узел?
- Разрублю!
- А если сто узлов?
- И сто!..
- Любовь тебе отдать?
- Любовь!..
- Не будет этого!
- За что?!
- За то, что не люблю рабов.
Все успеваешь ты: казаться беззаботной
И покупать цветы себе, идя с работы.
Самой себе стирать, себе готовить ужин.
Квартиру убирать с усердием ненужным…
Подруге позвонить - замужней и счастливой
И очень мудрой слыть, быть очень терпеливой.
Выслушивать слова и повторять, не споря:
Конечно, ты права! Мужья - сплошное горе…
И трубку положить, спокойно и устало
И, зубы стиснув, жить, во что бы то ни стало!
И маяться одной, забытой, как растенье,
И ждать очередной проклятый день рожденья…
И в зеркало смотреть и все морщины видеть.
И вновь себя жалеть. А чаще - ненавидеть!
Нести свою печаль, играть с судьбою в прятки.
И плакать по ночам. А утром быть в порядке!
Являться в институт и злиться без причины…
Ну вот они идут по улице - мужчины!
Красавцы на подбор, с достоинством спесивым
Самодовольный пол, считающийся сильным!
Как равнодушны вы и как же вы противны!
Изнеженные львы, потасканные тигры!
Глядящие людьми, стареющие телом…
Ну где он, черт возьми?! И в самом деле, где он?
- Отдать тебе любовь?
- Отдай.
- Она в грязи.
- Отдай в грязи.
- Я погадать хочу.
- Гадай
- Еще спросить хочу.
- Спроси.
- Допустим, постучусь.
- Впущу.
- Допустим, позову.
- Приду.
- А если там беда?
- В беду.
- А если обману?
- Прощу
- «Спой!» - прикажу тебе.
- Спою.
- Запри для друга дверь.
- Запру.
- Скажу тебе: убей!
- Убью.
- Скажу тебе: умри!
- Умру.
- А если захлебнусь?
- Спасу.
- А если будет боль?
- Стерплю.
- А если вдруг стена?
- Снесу.
- А если узел?
- Разрублю.
- А если сто узлов?
- И сто.
- Любовь тебе отдать?
- Любовь.
- Не будет этого!
- За что?!
- За то, что не люблю рабов
Я жизнь люблю
безбожно!
Хоть знаю наперёд,
что
рано или поздно
настанет
мой черёд.
Я упаду
на камни
и, уходя
во тьму,
усталыми руками
землю
обниму…
Хочу,
чтоб не поверили,
узнав,
друзья мой.
Хочу,
чтоб на мгновение
охрипли
соловьи!
Чтобы
впадая в ярость,
весна
по свету
шла…
Хочу, чтоб ты смеялась!
И счастлива
была.
- Смотри, как дышит эта ночь,
звезда, уставшая светить, упала, обожгла плечо…
- Чо?
- Смотри, как вкрадчивый туман
прижался к молодой воде…
- Где?
- Он полночью поклялся ей,
Он взял в свидетели луну!
- Ну?!
- Они сейчас уйдут в песок,
туда, где не видать ни зги…
- Гы!..
- И, ощутив побег реки,
в беспамятстве забьется ерш
- Врешь!..
- Да нет, я говорю тебе,
что столько тайн хранит земля, березы, ивы и ольха…
- Ха!..
- А сколько музыки в степях.
В предутреннем дрожаньи рос.
- Брось!..
- Да погоди! Почувствуй ночь,
крадущийся полет совы, сопенье медленных лосих…
- Псих!..
- Послушай, разве можно так прожить и не узнать весны,
прожить и не понять снега…
- Ага!..
«- Отдать тебе любовь?
- Отдай!
- Она в грязи…
Показать полностью.
- Отдай в грязи!..
- Я погадать хочу…
- Гадай.
- Еще хочу спросить…
- Спроси!..
- Допустим, постучусь…
- Впущу!
- Допустим, позову…
- Пойду!
- А если там беда?
- В беду!
- А если обману?
- Прощу!
- «Спой!" - прикажу тебе.
- Спою!
- Запри для друга дверь…
- Запру!
- Скажу тебе: убей!..
- Убью!
- Скажу тебе: умри!..
- Умру!
- А если захлебнусь?
- Спасу!
- А если будет боль?
- Стерплю!
- А если вдруг - стена?
- Снесу!
- А если - узел?
- Разрублю!
- А если сто узлов?
- И сто!..
- Любовь тебе отдать?
- Любовь!..
- Не будет этого!
- За что?!
- За то, что не люблю рабов.»
Это женское уменье, словно тысячу лет назад, странно и одновременно ждать, молить, и ускользать. Быть собой - не притворяясь. Верить клятвам - не шутя. Приближаться, отдаляясь. Оставаться, уходя.
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь -
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! -
И -
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо -
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему -
протяжному -
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. -
И снова:
- Батарея-а-а! -
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя - навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
В сиреневых сумерках летят снежинки белые,
И в парке заброшена печальная скамья.
В судьбе моей и в памяти любовь не гаснет первая,
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
В судьбе моей и в памяти любовь не гаснет первая,
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
Любовь не забудется и никогда не кончится,
Не гаснет в душе моей, как искорка огня.
Летят ветра метельные, никак не успокоятся.
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
Летят ветра метельные, никак не успокоятся.
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
В сиреневых сумерках летят снежинки чистые,
Обиды и горести людские хороня.
И давняя любовь моя останется единственной,
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
И давняя любовь моя останется единственной,
Любовь моя далёкая зовёт меня, хранит меня.
.
«Поехали!..»
Мне нравится, как он сказал: «Поехали!..»
(лихой ямщик… солома в бороде)
Пошло по свету отзвуками, эхами,
рассказами, кругами по воде…
…И Главного конструктора знобило.
И космодром был напряжённо пуст.
«Поехали!» - такое - слово было.
Но перед этим прозвучало: «Пуск!!»
…И сердце билось не внутри, а возле.
И было незнакомо и смешно.
А он ремень поправил, будто вожжи,
И про себя губами чмокнул: «Но-о-о!..»
И широко, размашисто, стотонно,
надежд не оставляя на потом,
с оттяжкой по умытому бетону
вдруг стегануло огненным кнутом!
И грохнул рёв!
И забурлила ярость!
Закрыла небо дымная стена…
Земля вогнулась чуть
и, … распрямляясь,
ракету подтолкнула.
А она
во власти неожиданного бунта,
божественному куполу под стать,
так отрывалась от земли, как будто
раздумывала: стоит ли взлетать?..
И всё-таки она решила: «Надо!..»
Запарена, по-бабьи - тяжела,
сейчас она рожала космонавта!
Единственного.
Первого…
ПОШЛА!!!
Пошла, родная!..
…Дальше было просто.
Работа.
И не более того…
Он медлил, отвечая на вопросы,
не думая, что все слова его
войдут в века, подхватятся поэтами,
забронзовев, надоедят глазам…
Мне нравится, как он сказал: «Поехали!..»
А главное: - он сделал, как сказал!
Будь, пожалуйста, послабее.
Будь, пожалуйста.
И тогда подарю тебе я Чудо запросто.
И тогда я вымахну - вырасту,
Стану особенным.
Из горящего дома вынесу
Тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное, -
В море брошусь, густое,
Зловещее, - и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
Сердцем велено…
Но ведь ты же сильнее меня,
Сильней и уверенней!
Ты сама готова спасти других
от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
Ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь,
Зла не накопишь.
Не заплачешь и не застонешь,
Если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь…
Мне с тобою - такой уверенной -
Трудно очень.
Хоть нарочно, хоть на мгновенье, -
Я прошу, робея, -
Помоги мне в себя поверить,
Стань слабее.