Я знаю, есть в глубинах мирозданья
такая же свеча из темноты.
такое же неловкое страданье,
такие же неяркие мечты.
За многие пространства и парсеки,
что не исчислить цифрою земной,
похожие на близких человеки
с участием беседуют со мной.
И слышат мои медленные строки,
подносят света аспидный бокал.
Он льется на меня от звезд высоких,
как всенощный спасительный хорал.
Нас заключил один безмерный атом…
И наших дней зеркальное вино
разлито между мной и звездным братом
без времени - недавно ли, давно?..
И любим мы одну и ту же оба,
но не всегда предмет в душе храним.
Моя любовь - его вражда и злоба,
я, зная путь, всегда иду за ним.
Когда в моей груди заноза боли -
не вскинуть рук, плечом не повести,
на красном поле полужив от воли,
он птицу Феникс кормит из горсти.
И так зеркальны наши дни и лица,
как мир по обе стороны нуля,
Когда я умираю - он родится,
когда исчезнет он - воскресну я.
Среди чужих людей и века злого,
среди дымов и мелочной войны,
я знаю - есть в мирах далеких слово
и сердце, что ко мне обращены.
Осталось несколько шагов,
чтоб нам из наших одиночеств
шагнуть в миры иных пророчеств
и стать умней своих врагов.
Осталось несколько слогов,
произнесенных тихо очень,
чтоб языков не помнить прочих
красивых, умных языков.
Остался только жест один,
уже давно забытый нами -
прижаться зябкими плечами.
Как этот жест необходим!..
И две души, как две вины,
две необжитые пустыни,
где не построены святыни,
хотя мосты все сожжены.
Осталась только жизнь одна
из двух соединенных вместе…
Да будет так. и к нашей чести
иная будет нам страшна.
Осталось, это все осталось -
и жизнь одна, и звук шагов,
и жест, и несколько слогов,
но не любовь… Такая малость.
В морском прибое, в шуме сосен,
в глухой тональности дождя,
и в кликах журавлей под осень,
и в том, как слово произносит
впервые малое дитя,
во всхлипах (стонах, междометьях),
в потоках и лавинах гор,
в любом предмете и сюжете,
во всех пределах и столетьях
живут мажор или минор.
Есть звукоряды чистых тембров -
чугун колоколов и сталь,
ель тонкой деки и хрусталь,
а город - хаос пот и темпов,
его тональность не проста.
И если выдастся минута
беспечной грусти, праздных дум,
прислушаюсь тогда к чему-то,
что рядом прозвучит лишь смутно,
как легкий и неясный шум,
и в соразмерность ритма доли
я приведу по мере сил,
и к звукам горечи и боли
добавлю радости и воли,
и шум берез или осин.
И ощущаю повторенье
из бессознательной глуши
мелодии стихотворенья,
и выбираю направленье
потока мысли и души.
Летний вечер от пригорка
малахитом стелет тень.
Земляникой сладкой-горькой
на губах растаял день.
Я живу - в росе колени,
удивляясь каждый час
чудесам и откровеньям,
в Государстве Синих Глаз.
В этом царстве - государстве,
где погодится без бурь,
мне прощается гусарство
и мальчишеская дурь.
Пусть я поданный, но все же,
я весьма беспечный класс-
притворяюсь я вельможей
в Государстве Синих Глаз.
Только, что тут притворяться -
я, как на ладони весь.
Пропадай мое дворянство -
спесь меняется на лесть.
Подольститься просто очень,
это делал я не раз -
сверхдоверчивые очи
в Государстве Синих Глаз.
А устроен я так странно -
все скучаю по ветрам,
неизведанные страны
снятся, снятся по утрам.
А когда за сотни далей
я шагаю, как сейчас,
мои мысли улетают
в Государство Синих Глаз.
Дожди забренчали сонаты
по клавишам мокнущих дней,
и труб водосточных стаккато
органных тонов не бедней.
Я вот уже многие годы
от каждого ноября
жду этой дождливой погоды.
Все жду я, все жду я, а зря…
Хоть я не наивен, как прежде,
твержу я - дождей подожди!
Живу я в невнятной надежде,
а годы идут, как дожди.
Последнему будет работа…
Мой голубоглазый палач -
мой тысячный дождь для кого-то
всего только первый плач.
А если бы жизни кривая
легла на ладонь, словно путь,
я смог бы, глаза закрывая,
в грядущее заглянуть.
Нет, лучше, пожалуй, не надо!
И так не в ладах я с судьбой.
Известны исходы парадов,
а чем же закончится бой?
Ну вот, наконец - то,
дождливый сентябрь!
Ну вот, наконец - то,
прохладная осень!
И тучи повисли
косыми сетями,
и кончился месяц
под номером восемь.
Аленушка, Аленушка,
Алена сероглазая,
ты сказку мне, Аленушка
рассказывай, рассказывай.
Одним движением ресниц
расскажет мне Алена
про стаи перелетных птиц
под небом побеленным.
Над озером рябины
качаются, качаются,
а песни для любимых
поются - не кончаются…
Со лба откинув прядь волос
без слов поет Алена
про запах сена, про покос
и полдень опаленный.
А в меди медленной руки
я вижу изумленно
теченье плавное реки
в тени берез и кленов.
Аленушка, Аленушка,
Алена сероглазая,
ты сказку мне, Аленушка,
рассказывай, рассказывай,
о тридесятых странах,
что все в родной сторонке,
всю жизнь я слушать стану
тебя, моя Аленка.
Вошел он в комнату ко мне
и сел к роялю.
и с гор потоками камней
прелюд роняет.
Вот на басах зеленый тон
проснулся в роще.
и стал пейзаж со всех сторон
ясной и проще.
Кузнечиками быстрых нот
под солнцем скачет.
В речной волне водоворот
звенит и плачет.
И вот на княжеских балах
летит под крышу.
И в золотых колоколах
я песню слышу.
Ее как яблоню трясут
с веселым свистом.
Осенний сад шумит, как суд
над пианистом.
Но поздно, поздно! Белый зал
Былой столицы…
Аккорды, словно красный залп
по белым лицам.
И снова полудремный лес -
ромашки, маки,
и звон косы и синь небес,
и лай собаки.
И темнота, и в темноте
огонь от спички,
в далекой, черной тишине
шум электрички.
От ветра занавески шелк
заколыхался.
Он встал, закрыл рояль, ушел,
а я остался…
Я суетился, глупо жил, спешил в тоске и жажде,
Вдруг кто-то руки положил мне на глаза однажды.
Прохладное от глаз к вискам я чувствую касанье -
Узнать кого-то по рукам немое приказанье.
И я задумался на миг, качаясь как в вагоне, -
Мужчина, женщина, старик?.. неясные ладони…
Кто так уверен, что со мной был близок или дружен.
Что до сих пор в судьбе земной он мне зачем-то нужен?
Ах. это ты, мой старый друг, твоя повадка, точно!
Но нет… ладоней полукруг лежит легко, но прочно.
Да, вспомнил я. ведь ты ушел не в лучший день и час мой.
В ладонях теплых хорошо, и память тихо гаснет…
Теперь я понял - это ты! Откуда ты явилась?
Освободи от темноты, откройся, сделай милость!
Твоя вина. моя вина - забудь, и я забуду…
Ты? отгадал я! тишина… нет, не свершиться чуду.
Ах, это мама! мама, ты?! В ответ опять молчанье.
Заговорился. Темноты не видно окончанья.
С ума сошел я, фантазер, ведь ты скрестила руки
В краю лесов, в краю озер на вечныя разлуки.
Невольно так себе я лгу с закрытыми глазами.
Нет! отгадать я не могу, скажите имя сами.
Ах, нет, не убирайте рук! я памяти внимаю
И слышу чей-то сердца стук, но чей? Не понимаю…
Кто так уверен, что со мной был близок или дружен.
Что до сих пор в судьбе земной он мне зачем-то нужен?..
Нет в мире высшего блаженства,
Чем осознание пути,
Когда достигнув совершенства
Ты все же вынужден уйти,
Когда и сердцем и мышленьем
Приемлешь равно мрак и свет,
Когда легчают сожаленья
О пустоте минувших лет.
И нет лекарства в мире лучше
От страха стать золой в золе,
Чем уяснить, что ты лишь случай,
Прекрасный случай на земле,
Когда проводишь самых близких
В недосягаемую даль,
Когда уже не знаешь риска,
А лишь терпенье и печаль,
Когда войдешь два раза в реку,
На дне останешься сухим,
Когда прощаешь человеку
Его успехи и грехи,
Когда по взгляду и по вздоху
Поймешь, что сделалось с душой,
Когда тебе с другими плохо,
А им с тобою хорошо.
Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.
И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.
И если нет того, о чем мечтал вначале,
и высота пути на уровне травы,
люби все то, что есть - и страхи и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи
в желаньи размышлять - другое все не в счет.
Удивительный вальс мне сыграл Ленинград
Без рояля и скрипок, без нот и без слов.
Удивительный вальс танцевал Летний сад,
Удивительный вальс из осенних балов.
Вальс всегда на «Вы», вальс речной волны,
Вальс мостов Невы, дальних стран.
Вальс растерянный, вальс расстрелянный,
Вальс Расстрелиевый, вальс-туман.
В удивительном вальсе кружились дома,
И старинные храмы несли купола,
И на лучших страницах раскрылись тома,
И звонили беззвучные колокола.
Вальс пустых дворцов, вальс былых венцов,
Вальс к лицу лицо, без прикрас.
Вальс военных дней, смерти и огней,
Вальс судьбы моей - жизни вальс.
Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,
Вальс огней реклам, вальс дождей.
Вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,
Вальс травы в покос, вальс людей…
Так хочется, пока живёшь на свете,
Наслушаться прибоя и скворцов,
Настроить фантастических дворцов
И не бояться быть за них в ответе.
На громкие слова, слывя скупцом,
Не замечать обиды и наветы,
А если и придётся быть купцом -
Иметь в кармане ветры да планеты.
Так хочется, пока живёшь на свете…
Быть добрым сыном, правильным отцом,
Усвоить суть свободы и запрета,
Быть искренним, как в час, перед концом
И не жалеть о том, что не был где-то.
Вставать с постели задолго, до света,
Распознавать по взгляду мудрецов,
Не приставать с наукой и советом
И научиться жить, в конце концов.
Так хочется, пока живёшь на свете…
И вспоминая дом с резным крыльцом,
Задуматься от детского ответа,
Не злить ни стариков и ни глупцов
И верить в сны и добрые приметы.
С гармонией, палитрой и резцом
Играть свободно словом, звуком, цветом,
Но никогда ни правдой, ни лицом,
И брать за всё душой, а не монетой.
Так хочется, пока живёшь на свете…
Если враг меня похвалит
и растопит старый лед,
значит, с другом прозевали
мы ошибку. Недолет!
Враг меня работать учит
и спасает от тоски.
Нет друзей верней и лучше,
чем заклятые враги.
Если женщина входит в твой дом,
приготовь свое сердце к разлуке…
Позабудь про вино и науки,
стань прозрачным, как день за окном,
если женщина входит в твой дом.
Подчинись и глазам, и речам…
Ну, хотя бы сначала для вида…
Ты узнаешь, что боль и обида
исчезают всегда по ночам,
уступая губам и плечам.
. .из нелюбви, как из тюрьмы,
мы убегаем с кем попало,
не повернув свой взгляд к началу,
забвеньем облегчив умы…