Я не знаю ни одного американца-джентльмена. Господи, прости, что поставил эти два слова вместе.
… в нашей жизни женщины являются великой опорой и утешением!
… Когда они в хорошем расположении духа.
Есть ложь, на которой люди, как на светлых крыльях, поднимаются к небу; есть истина, холодная, горькая, которая приковывает человека к земле свинцовыми цепями.
Пусть у тебя будет сердце, которое никогда не ожесточится, и характер, который никогда не испортится, и прикосновение, которое никогда не ранит.
Кому суждено встретиться с нами в жизни, с теми мы непременно встретимся, какими бы сложными и далекими путями ни шли они. И как нам назначено поступить с ними, или им с нами, так все и свершится.
Я благословляю сказки, надеюсь и вы тоже, за то, что они хоть как-то скрашивают наш будничный мир!
Каждому из нас дано очень много, и нам есть за что быть благодарными. Очень много, только мы этого не понимаем.
В тех крохотных мирах, в которых живут дети … ничего не ощущается так тонко и не чувствуется так остро, как несправедливость.
«- Что такое сами деньги? - повторил мистер Домби, в изумлении отодвигая
стул, чтобы лучше разглядеть самонадеянный атом, предложивший такой вопрос.
- Я спрашиваю, папа, что они могут сделать? - продолжал Поль, скрестив
на груди руки (для этого они были едва ли достаточно длинны) и переводя
взгляд с огня на отца, и снова на огонь, и снова на отца.
Мистер Домби подвинул стул на прежнее место в погладил его по голове.
- Скоро ты это будешь лучше знать, мой мальчик, - сказал он. - Деньги,
Поль, могут сделать что угодно. - С этими словами он взял маленькую ручку и тихонько похлопал ею по своей руке.
Но Поль постарался как можно скорее освободить руку и, слегка потирая
ею подлокотник кресла, словно ум его находился в ладони, а он его оттачивал,
и снова глядя на огонь, как будто огонь был его советчиком и суфлером,
повторил после короткой паузы:
- Что угодно, папа?
- Да. Что угодно. Почти, - сказал мистер Домби.
- Что угодно - значит, все? Да, папа? - спросил сын, не замечая или,
быть может, не понимая сделанной оговорки.
- Это одно и тоже. Да, - сказал мистер Домби.
- Почему деньги не спасли мою маму? - возразил ребенок. - Они жестокие,
правда?
- Жестокие? - повторил мистер Домби, поправляя галстук и как бы обиженный этой мыслью. - Нет. Хорошее не может быть жестоким.
- Если они хорошие и могут делать что угодно, - Задумчиво сказал
мальчуган, глядя на огонь, - я не понимаю, почему они не спасли мою маму.»
- У вас, кажется, есть сын? - спросил мистер Домби.
- Четверо их, сэр. Четверо и одна девочка. Все здравствуют.
- Да ведь у вас едва хватает средств их содержать? - сказал мистер
Домби.
- Есть еще одна штука, сэр, которая мне никак не по средствам.
- Что именно?
- Потерять их, сэр.
- Я бы не сказала, моя милая, что, думая о ком-нибудь, мы тем самым получаем право чего-то ожидать от этого человека.
Чарльз Диккенс, «Большие надежды»
Дети, кто бы их ни воспитывал, ничего не ощущают так болезненно, как несправедливость.